Онлайн чтение книги Из нового света From the New World
2 - 4

— Давай убежим, — сказал Сатору.

— Куда?

— Куда угодно, но подальше от этих нор, — Сатору встал и взглянул в сторону выхода. — Саки, ты помнишь, как мы сюда пришли? Как у них тут всё запутанно-то.

— М-м-м, не знаю. В голове туман не уверена… — я попыталась вспомнить как мы шли сюда после встречи с королевой: — Бесполезно. Я помню, что мы повернули налево, а что потом в голове бардак.

Я не сильна в запоминании дороги. Даже если бы мы прошлись этим же путём вновь, то на обратном пути у меня в голове всё равно бы всё перемешалось.

Сатору скрестил руки на груди, изо всех сил пытаясь вспомнить как мы шли:

— Развилок было не так уж и много, самое большее три. На первой мы повернули налево, затем направо и потом… куда же потом.

— Знаешь, я всё-таки что-то припоминаю. Пока мы шли, дорога всегда вела вниз по наклонной.

Я запомнила это, так как всё время чувствовала что нас, словно ведут в обитель мёртвых[✱]黄泉の国 (Yomi no Kuni) — в японской мифологии подземное царство, страна мёртвых..

— Да? Ясно… то есть мы ни разу не шли вверх? — Сатору схватил меня за руку и потащил за собой. — Тогда теперь давай идти вверх. Если начнём спускаться вернёмся к развилке и выберем другой путь.

— Но ведь это не обязательно будет верный путь, — я, естественно, засомневалась.

— Да, но если мы будем идти вверх, то рано или поздно должны будем выйти на поверхность.

«Правильно ли поступать так, полагаясь лишь на одну веру?» — я начала беспокоиться в принятом им решении и в том, сможем ли мы вообще правильно припомнить то, как шли в кромешной тьме. — «Нам бы хоть какую-нибудь верёвку», — думала я, — Даже Тесей имел нить Ариадны, что вела его из лабиринта Минотавра.

— Слушай, может позвать бакэ-нэдзуми и сказать им чтобы они вывели нас наружу? Ведь если мы собьёмся с…

— Нельзя. Если сообщат об этом Сквиру или королеве, то им это покажется странным, — Сатору наклонился ко мне. — Как мы им объясним, почему в такой час внезапно сбегаем? Мы всё ещё не знаем, как они поведут себя в случае, если поймут, что мы не имеем магических сил.

Я вслушалась, но, вероятно, что из-за низкой активности перед рассветом, не обнаружила никаких признаков бакэ-нэдзуми поблизости. И всё же снаружи было гораздо темнее нежели у нас здесь. Настолько густой мрак, словно пролитая тушь[✱]Китайская тушь — Тушь для каллиграфии готовится из сажи и клея животного происхождения. В качестве связующего вещества может использоваться рыбий клей, костный клей, яичный белок., в который не хватало смелости и шагу ступить.

— Эй, тебе не кажется, что что-то не так? — сказал я. На что Сатору утомлённым голосом выдал:

— Здесь что-то не так во всё. И что же на этот раз?

— Почему здесь светлее, чем там?

Сатору замер от удивления. Верно. Хотя и смутно, но здесь можно было различить друг друга, но будь мы снаружи, вероятно, что не увидели бы вообще ничего.

— И правда… Где-то здесь точно должен быть источник света!

Мы окинули взглядом всё кругом, но, что странно, нигде не увидели ничего подобного.

Сатору, до сих пор крепко сжимавший в руке копьё, что забрал у Цутигумо, нащупал меня левой рукой, а другой выставил копьё, которым пытался обыскать всё здесь. И вслед за этим в глаза бросилась малюсенькая искра света от похожего на стекло камешка, что выглядел как обсидиан.

— Что это? — я медленно двинулась к нему. Мне показалось, что слабый свет льётся откуда-то сверху. Когда я подняла глаза у меня перехватило дыхание, там был круглый вырез, через который можно было видеть сияние звёздного неба.

— Снаружи? Здесь выход наверх?

— Нет, не похоже… это не звёзды, — проворчал Сатору, не веря в это. — Похоже на звёзды, но они не мерцают. Что это вообще?

Сатору потянулся копьём к сотням тысяч изумрудно-зелёных светящихся зёрен. Наблюдая за этим, мне казалось, что он не сможет коснуться их, но неожиданно кончик копья без труда упёрся в них и несколько огоньков колыхнулось. Сатору аккуратно опустил копьё. Я думала, что на острие окажется множество светящихся зёрен, но вместо этого оно оказалось обмотанным вереницей клейких капель.

Сатору прикоснулся к ним кончиком пальца:

— Липкое. Попробуешь?

Я отрицательно покачала головой.

Как оказалось, тогда на потолке находились светящиеся личинки светлячков, которых одомашнили бакэ-нэдзуми. Личинки светлячков, так называемые светящиеся черви[✱]Светящийся червь, glowworm (グローワーム) — это общее название для различных групп личинок насекомых и взрослых самок личиночной формы, которые светятся благодаря биолюминесценции. издревле обитали в пещерах Новой Зеландии и Океании. И хотя они зовутся светлячками, похоже, что ближайшие к ним виды это мухи, москиты, слепни и подобные им[✱]То есть двукрылые.. Личинки гнездятся на сводах пещер развешивая множество нитей с клейкими каплями, чтобы питаться пойманными в них насекомыми. При этом их свечение, как у светлячков, приманивает добычу. В то же время этот свет, отражаясь от капель, создаёт удивительное зрелище похожее на Млечный Путь, только что зелёного цвета.

Личинки светлячков изначально не были распространены на Японском архипелаге. Но незадолго до развала прежней цивилизации они были ввезены для использования их в качестве наживки для рыбалки. Часть из них выжила и бакэ-нэдзуми подвергли их селекции, в следствии чего они стали использоваться в качестве источника света в помещениях для важных особ.

Сатору снова собрал слизь копьём, после чего стало ясно, что это светятся лишь некоторые из личинок. Немного обговорив с Сатору, я встала ему на плечи, так как была лёгкой, чтобы собрать эти жутко неприятные светящиеся зелёным личинки. После чего Сатору взял несколько штук и привязал их на кончик копья (используя их же нитевую секрецию). Возможно, благодаря тому что бакэ-нэдзуми провели их селекцию, личинки светлячков не переставали светиться даже при таком их использовании.

— Всё. Идём, — решительно сказал Сатору, стоя у выхода.

Мы взвалили на плечи наши мешки и крепко сжали друг друга руки и полагаясь на свет, испускаемый насекомыми, шагнули в полную тьму.

Даже сейчас, вспоминая об этом, я думаю, насколько же странным было это путешествие.

Свет на кончике копья Сатору, словно блуждающий огонёк, исходивший от тускло сияющих личинок светлячков, в котором мы не видели своих ног. Я попробовала отвести взгляд в сторону и помахать ладонью перед лицом, но не смогла разглядеть даже её очертания. В таком положении, бок обок в тесной норе, всё цепляясь телами о стены вырытых нор, мы потихоньку продолжали выбираться отсюда ведомые случаем.

— Мы идём вверх? — время от времени, теряя уверенность в этом, говорил Сатору. А я ему отвечала: «Да, идём» или «Я не знаю» или же «Всё возможно». Но каким бы не был мой ответ, он ничего не менял.

В свете от кончика копья иногда показывалась развилка, разделяющаяся на два или три пути. Даже при таком слабом свете их сразу же можно было заметить, так как они были усеяны светящимся мхом[✱]Фосфоресцирующий мох (Schistostega pennata)..

Такой мох светится зелёным цветом, однако в отличие от личинок светлячков он не излучает его самостоятельно. Для фотосинтеза внутри пещер, где недостаточно света, его клетки, выполняющие роль линз, собирают скудные крупицы света, проникающего досюда. Благодаря этому отражённому свету и можно видеть свечение.

Наверное, бакэ-нэдзуми запросто могут рыскать в таких узких норах, полагаясь лишь на осязание и обоняние. Но при развитии своей цивилизации и необходимости в более эффективном перемещении они, должно быть, и стали использовать их.

Мы продолжали идти молча. И за это время нам не встретился ни один из бакэ-нэдзуми, вероятно, что у всех их сейчас было время сна. Поначалу мы, не сомневаясь, поверили в нашу удачу, однако постепенно тучи стали сгущаться над нами.

— Эй, мы ведь уже достаточно прошли? — задала я вопрос Сатору.

— Да.

— Может это не тот путь?

Мы остановились.

«Если это неверный путь то, где мы свернули не туда?» — я стала обдумывать наш маршрут прокручивая его в голове.

— Сомневаюсь. Я почти полностью запомнил, как мы шли. Сколько раз и куда мы поворачивали. Так что это не может быть ошибкой…

— Но я все равно думаю, что мы где-то свернули не туда. Должно быть совсем недавно.

— Ладно, возвращаемся?

Мы начали возвращаться по тёмному туннелю обратно. Чувствовали себя ужасно подавленно оттого, что приходится вновь спускаться в глубь их нор, но иного выбора у нас не было. Однако вскоре ситуация стала довольно пугающей:

— Развилка! — у меня перехватило дыхание. — Бред, её же не было. — я была довольно уверена в этом, так как неплохо запомнила маршрут, по которому мы следовали.

— Верно, — Сатору стал ощупывать землю. — М-м… вот оно что. Чёрт! — неожиданно вспыхнул он, отчего я содрогнулась.

— Что такое?

— Да вот, оказывается возможно и за такое время… — Сатору сделал глубокий вдох.

— О чем ты? Эй, что случилось?

— Земля здесь ещё свежая… — объяснил мне Сатору. Я почувствовала, как кровь отливает от моего лица.

Бакэ-нэдзуми постоянно вырывают новые туннели тем самым меняя облик своих нор. Поэтому не факт, что за это время все эти развилки, по которым мы шли, не претерпели каких-либо изменений.

— Мы полагали, что у них нулевая активности в такое время. Что всё хорошо. Но похоже, рыть туннели они не прекращали вовсе. Вероятно, что это из-за состояния войны. Похоже, что как только мы прошли здесь, они вырыли туннели и вот появилась развилка.

Сатору от злости бросил землю.

— И мы…?

— Да, мы заблудились.

Уверена, Сатору сейчас был зол и на грани слёз от отчаяния.

Мы бесцельно бродили по тёмным подземным туннелям, наверное, не больше тридцати минут. Но из-за стресса, с кромешной тьмой, в которой ничего не было видно, и узкого пространства, в котором с трудом можно было пошевелиться, время, казалось, растянулось до бесконечности.

Одетые в лёгкую одежду мы немного продрогли от здешней прохлады, покрытые влажным ледяным потом. Обычно мы редко использовали браные слова в своей речи, но в этот момент, как только не поносили сложившуюся ситуацию и проклятое невезение. Молились богам, всхлипывая и плача, но всё время крепко держали друг друга за руки, продолжая идти.

Постепенно я начала терять рассудок. Первым сигналом этого стали слуховые галлюцинации. Откуда-то: «Саки, Саки» — послышался голос, зовущий меня по имени.

— Ты что-то говорил? — спросила я Сатору и даже тогда в ответ мне откуда-то раздался настойчивый голос.

— Ничего.

«Саки. Саки» — на этот раз отчётливо расслышала я, — Саки. Где же ты? Возвращайся скорее, — голос отца.

— Пап. Папа! — кричала я. — Помоги. Я заблудилась.

— Саки. Осторожно. Никогда не выходи за пределы Святого Барьера. Пока ты внутри он оберегает тебя, но только шагнёшь за него, уже никто и ничто не сможет тебя защитить.

— Я поняла, но вернуться… я не знаю, как мне вернуться.

— Саки. Саки. Остерегайся бакэ-нэдзуми. Бакэ-нэдзуми поклоняются и слушаются нас, потому что мы владеем магическими силами. Но мы не знаем, как они будут вести себя по отношению к детям, у которых она еще не пробудилась. Вот почему мы должны не допускать, чтобы бакэ-нэдзуми пересекались с детьми, несмотря ни на что.

— Пап…

«Эй, что ты говоришь? Приди в себя» — голос Сатору раздавался где-то в дали, едва казавшийся реальным, в отличии от этого голоса.

— Имеется описание, оставшееся со времён пятого императора, касающееся времени вступления на престол Императора Великого Восторга, когда возгласы и аплодисменты народа не стихали триста лет. Как оказалось, первых людей, что прекратили аплодировать, были принесены в жертву. Воспламеняя их тела, для украшения королевского дворца обугленными, полными агонии, телами, в качестве статуй. В следствии этого народ дал Императору Великого Восторга другое посмертное имя — Король Вечной Агонии.

— Помоги, папа.

— Тринадцатый император, Императрица Близкой Любви, известная, как Королева Скорби… каждое утро крайне жестокими способами публично истязала несогласных с нею людей… чувство наивысшего восторга… отказывались от пищи перед службой, чтоб их не вырвало… тридцать третий император, Император Великодушия, при жизни ему было дано другое имя — Царь Зверей… рвать зубами конечности живых людей… сын Императора Великодушия, тридцать четвёртый император, Император Чистой Добродетели, посмертно именовался — Король Изувер… в двенадцатилетнем возрасте он оторвал голову своему спящему отцу… у него проявился страх того, что его тоже убьют… своих родных и двоюродных младших братьев… позволяя червям и тараканам изъедать их мёртвые тела… Шестьдесят четвертая, Святая Милостивая Императрица, ещё до вступления на престол была прозвана — Королевой Сов… в полночь она похищала беременных девушек, распаривая им животы, она доставала и закалывала плод, — как только я подумала, на сколько неестественный голос отца, он изменился до ненормально монотонного. — Слушай. Этолог прежней цивилизации по имени Конрад Лоренц отмечал врождённый механизм Подавления Агрессии, благодаря которому волки и вороны, сильные и в то же время социальные животные, избегали внутривидовых стычек. Между тем крысы и люди, которые не являются настолько сильными животными из-за недостаточного подавления своей агрессии, часто излишне, совершают внутривидовые нападения и убийства.

— Перестань, пап.

— Оценивание ситуации у Йоки было на порядок выше вражеского, и он решил пожертвовать одной из своих позиций ради сохранения сообщения между всеми своими войсками и разделения вражеской линий. Однако была одна проблема. Он должен был пожертвовать позицию, на которой находился сам. Как он и ожидал, эту позицию окружили. Йоки и шестеро из его оборонительного состава до последнего отважно сражались, пока не превратились буквально в фарш, переродившись в горячо приготовленный бифштекс.

«Дура, возьми себя в руки» — Сатору схватил меня плечи.

— Я в порядке… — ответила я. Но слуховые галлюцинации никуда не исчезли, а лишь усилились появлением смутных видений:

— Вы получили от Академии разрешение на прибывание в подобном месте? — насмехался силуэт монаха. — Вы нарушили основную заповедь Этического Кодекса, десятую: «Не оскверни Три сокровища». Следуя дьявольскому голосу и противостоя учению будды. Посему я обязан немедленно и навечно запереть вас внутри людских фигур и оставить проводить так свои жизни…

«Саки! Саки!» — настолько сильно он тряс меня, что, возможно, после у меня будет растяжение шеи[✱]Хлыстовая травма — не медицинский термин, означающий повреждение шеи вследствие её форсированного резкого разгибания с последующим резким сгибанием либо, наоборот, резкого сгибания с последующим разгибанием. Случается, при автоавариях, например.. Но благодаря этому я постепенно начала приходить в чувства.

— Сатору…

— Ты уже давно что-то бормочешь себе под нос. Я уж думал, ты свихнулась.

— Что-то странное происходит, — пробормотала я

Наверное, здесь действительно было опасно. И точно, если бы мы не были вместе, скорее всего, уже сошли бы с ума.

Мы долго продолжали блуждать по этим туннелям, но так и не встретили ни одного бакэ-нэдзуми за это время. Думая об этом сейчас, вероятно, что они ещё издали понимали, что это идём мы и пропускали нас.

Но затем я заметила, что что-то не так:

— Ты слышал?

Но ответа не последовало. Я крепко сжала его руку, но он никак не отреагировал на это.

— Сатору?

Я несколько раз ударила его по щекам и, в конце концов, он выдавил из себя слабый стон.

— Приди в себя! Я слышала что-то странное.

— Если ты про эти, то они уже давно, — слабым голосом ответил Сатору. — Они зовут нас из самых глубин. Эти голоса — голоса умерших.

Я содрогнулась. Вместо меня теперь Сатору начинал сходить с ума. Однако, что больше беспокоило меня, это звуки, что я услышала. Может быть, из-за обострившейся интуиции, пока мы шли по беспросветным туннелям, шестое чувство таким образом подсказывало мне о приближающейся опасности. Так что беспокоиться о состоянии Сатору было некогда.

Внимательно прислушавшись, я вновь услышала их. Но из-за эха в туннеле не могла точно определить откуда они доносятся. Эти звуки всё нарастали, пока их не стало слышно отчётливо: поднятый боевой клич, визги и вопли множества бакэ-нэдзуми. Металлический звон ударов в гонг. И непонятный мне шум похожий на хлопки в ладоши[✱]拍手 (Kashiwade) — хлопанье в ладоши два раза подряд при посещении храма. или же рёв моря. Все эти режущие слух звуки — шум боя. Стало ясно, что мои наихудшие опасения подтвердились.

— Быстрее, бежим! Цутигумо напали! — я крепче сжала ладонь Сатору, но он практически никак не реагировал на это. Перед нами появилась очередная развилка:

«Куда лучше бежать? Направо. Налево. Бежать обратно?»

Я нащупала правую руку Сатору, в которой он держал копьё и направила её вперёд. Однако не увидела в темноте того слабого зелёного свечения на кончике копья. В панике взглянув на него, я увидела, что все личинки светлячков уже были мертвы. Но, как оказалось, вокруг всё же не было так уж темно. Эта развилка тоже была усеяна едва светящимся мхом.

«Откуда-то сюда должны падать слабые лучи света. Не удивлюсь, если за то время, что мы бродили тут, уже начинало светать и если так, то выход должен быть где-то поблизости»

Я вгляделась во тьму и заметила слабый свет на стене по левую сторону. Я осторожна пошла вперёд, ведя Сатору за руку. Туннель вскоре начал прояснятся, а вместе с этим нарастал и шум боя между бакэ-нэдзуми. Выйди мы на их поле боя в разгар сражения, у нас не было бы и шанса защитить себя без наших сил.

Вокруг нас всё уже выглядело как при ярком свете луны. Я смотрела в конец, постепенно поднимающегося вверх прохода, где он резко заворачивал направо, туда откуда исходил свет. Некоторое время я стояла не уверенная, что мне делать, но в конечном итоге шагнула вперёд. Нам нельзя было оставаться здесь на вечно. И первым делом я хотела убедиться в том, что этот выход выведет нас из этих нор.

Таким образом моя небольшая заминка, спасла нам жизни.

Неожиданно я услышала поблизости вопль бакэ-нэдзуми, а вслед за этим из-за поворота показался, падающий на землю, бакэ-нэдзуми. Он весь бился в конвульсиях и пытался уползти. Было ясно, что он получил смертельную рану. Сразу после этого я ощутила странный запах, будто протухших яиц, а следом из выхода за умирающим бакэ-нэдзуми в туннель начал поступать дым.

«Не дыши им» — предупреждало моё чутьё.

— Сюда!

Я сразу же развернулась и отчаянно рванула обратным путём, каким мы только что шли, потащив за собой Сатору. Однако как бы быстро мы не бежали вниз по спуску, отвратительный запах не исчезал. Мало того он, наоборот, становился всё сильнее. Едва я не впала в панику, как, до сих пор вялый Сатору, неожиданно не произнёс, усмехаясь:

— Куда бежать, всё бесполезно. Мы, словно крысы, загнанные в угол.

От этого я вышла из себя и ответила ему:

— Мы не крысы.

— Они самые, — спокойно пробормотал он. — Когда их выкуривают дымом они забиваются в норы.

— Дым? — я наконец-то поняла, что бередило меня до сих пор: — Странно, почему он не поднимается вверх, как обычный дым, а остаётся внизу.

— А не всё ли равно? — Сатору взглянул на меня сверху вниз, как на ученика, не понимающего элементарного и с раздражённым тоном отличника, проговорил. — Им нужно что-то делать с теми, кто прячется в этих норах, так почему бы им не использовать для этого ядовитый газ, что тяжелее воздуха?

У меня перехватило дыхание от этого.

— Если ты знал, то почему раньше…! — подавила свою злость на него. Мы двигались обратно в глубь земли. Я всё обдумывала пути, которые мы прошли за всё время. Был один довольно длинный подъём, на который я сейчас рассчитывала, надеясь, что он выведет нас на поверхность. Однако едва ли так и будет, скорее, вновь пойдёт вниз, к нашему сожалению.

«Если бы только у нас получилось избежать там ядовитого газа с низов»

Даже лишившись того слабого света от личинок светлячков мы, на грани паники, мчались по запутанному лабиринту в этих туннелях, пытаясь отыскать верный путь. Едва ли не чудом было-то, что тот путь оказался поблизости:

— Поднимается! — ощущение под ногами указывала на то, что мы шли по тому самому длинному подъёму. Мышцы моих ног уже выли оттого сколько мы прошли здесь кругов, но стиснув зубы я продолжала идти. Эта боль лишь доказывала то, что мы всё ещё живы.

Вскоре мы перестали идти вверх, а двигались прямо, пока вновь не стали спускаться вниз.

— Переждём здесь чуть-чуть.

Мы молились, чтобы газ не добрался досюда. Будь это единственный путь без разветвлений, было бы логичней бежать дальше вперёд, но норы бакэ-нэдзуми это огромная сеть туннелей и ядовитый газ может оказаться в одном из них раньше нас, так что лучшим решением было оставаться здесь, так сказать, на возвышенности.

Мы присели на землю, окружённые тьмой.

— Ты в порядке? — спросила я, на что Сатору тихим голосом ответил: «Ага».

— Интересно, исчезнет ли газ.

И хотя я не видела фигуру Сатору, похоже, что он покачал головой:

— Не исчезнет.

— Это возможно? Не останется же он здесь навсегда?

— Не навсегда, скорее, на несколько дней, — Сатору глубоко вздохнул. — Но до этого у нас либо закончится кислород, либо он потихоньку поднимется к нам.

Я почувствовала вкус горечи во рту.

«То есть мы просто будем сидеть здесь и ждать смерти?»

— И что нам делать?

— Не знаю, — сухо ответил Сатору. — Маловероятно, но, если колония Сиояабу победит, они смогут откопать нас. Но и в таком случае придётся ждать пока этот газ не исчезнет.

Отчаяние охватило меня. Изо всех сил стараясь добраться до места, где могли бы спастись, мы и не заметили, как очутились в своей могильной яме, погребённые заживо в ней.

Вот так вот сидеть и до последнего ожидать чуда, сродни душевной пытке. Даже попытка убежать от газа в туннелях казалась более лучшим вариантом.

— Эй. Даже и так… — как-то само-собой вышло так, что я заговорила.

— М?

— Хорошо, что я не одна.

— Тебе лучше оттого, что я с тобой?

Я слегка улыбнулся:

— Если бы я была одна, я бы точно не выдержала всего этого и не была бы здесь.

Мы старались и не сдавались до последнего, пусть даже и оказались в тупике.

— Я тоже, — сказал он в своей обычной манере.

Возможно, что из-за своей расшатанной психики я не испытывала никаких мук и успокоилась:

— Интересно, Марии удалось сбежать?

— Угу. Наверное.

— Это хорошо.

На этом наш разговор прервался. В кромешной тьме двигалось одно лишь время, пока мы просто сидели там. Так прошла минута или пять минут, или же тридцать.

Вздрогнув, я очнулась:

— Сатору! Сатору!

— Что…? — тревожно ответил он.

— Воняет. Понял? Газ дошёл до нас! — зловоние тухлых яиц, точно такое, как у выхода. — Бежим отсюда.

— Нет. Выше некуда, а бежать вниз — самоубийство, — Сатору изо всех сил начал что-то обдумывать. — У тебя обоняние лучше моего, откуда идёт газ? С той стороны откуда пришли мы или же с обеих сторон?

— Я не смогу понять!

Был бы это звук то, в зависимости от условий, я, возможно, смогла бы определить его источник. Но не думала, что смогу определить откуда исходит это зловонье.

— Нет, подожди.

Я подошла поближе к выходу назад и принюхалась к этому запаху, а потом поторопилась к противоположной стороне склона, чтобы убедиться. Хорошо, что Сатору не мог видеть меня в тот момент. Уверенна, что мой нос дёргался так же, как у мыши, когда та принюхивается к чему-нибудь.

— По-видимому, только со стороны откуда пришли мы.

— В таком случае, может быть, мы ещё успеем перекрыть туннель.

— Перекрыть? Как?

— Придётся засыпать его.

Сатору подошёл к стороне, с которой шёл газ, и воткнул копью в свод туннеля, начиная крушить его. Я не могла видеть его в тот момент, но по падающим время от времени мне на лицо кускам земли, мне сразу же представилось сколько сил он прикладывал для этого.

— Саки! Осторожно! — вдруг налетел на меня Сатору, отталкивая на несколько метров назад и наваливаясь сверху.

Только и успела подумать: «Что происходит», как сверху посыпалась земля. Закрыв лицо обеими руками только и ждала, когда прекратиться этот обвал. Я даже не могла открыть рот, чтобы закричать. Когда всё прекратилось я почувствовала, как ноги ниже колен полностью засыпало землёй.

— Всё хорошо? — взволновано спросил Сатору.

— Я, да.

— Было опасно, ещё немного и мы были бы похоронены заживо.

Если спокойно обдумать, то крушить туннель, когда находишься внутри него — сумасшествие, но всё же инстинкт самосохранения подтолкнул нас к этому. Мы даже не задумывались о таком, но в итоге всё закончилось хорошо. Я и Сатору осторожно вылезли из-под завала и убедились, что туннель был полностью завален. Чтобы точно быть в этом уверенными мы хорошо придавили землю руками, дабы газ не смог просочиться дальше.

— Эй, сверху. Если прокопать ещё немного, у нас получиться выбраться? — спросила я, подняв взгляд наверх (хотя я ничего там не видела).

— Снаружи ничего не слышно. Над нами, наверное, больше трёх метров, да и как мы будем копать вверх? Так мы точно закопаем себя.

В конечном итоге нам не оставалось ничего, кроме как вновь сидеть в темноте, без возможности что-либо сделать.

Первое время в суматохе после обвала прохода, я была охвачена иллюзией того, что мы чего-то добились. Но, если подумать, наше положение совсем не изменилось. Только теперь мы были в ещё более узком пространстве, чем до этого, и, если на этот раз газ начнёт подниматься уже с этой стороны, нам точно конец. Даже если мы также засыплем проход, оставшись в тесном пространстве, то быстро закончится кислород, и мы всё равно погибнем от удушья. Теперь мы были обречены.

Я совсем не хотела подобной смерти. Но, что мы могли с этим поделать? Приближаясь концу своей жизни, мне не верилось тому. насколько я была лишена каких-либо чувств и эмоций. Я была истощена полностью как физически, так и морально и совсем не осталось энергии на то, чтобы изливать их сейчас.

Окружённая тьмой, я сидела поодаль от Сатору, обхватив себя за колени. И тогда вновь возникли слуховые галлюцинации. Возник другой безграничный мир. Хотя я не могла сейчас здесь что-либо разглядеть. Вмиг всё стало ясным, словно щёлкнули выключатель. Из-за долгого скитания во тьме моё сознание ослабло, позволив, глубоко засевшим в подсознании дьяволам, завладеть им.

Первым, что я увидела был полупрозрачный миноcиро, неспеша идущий передо мной. Эта было настолько реалистично, что совсем не походило на галлюцинацию.

На голове его была Y-образная антеннка, его спину покрывало множество усиков и щупальцев, кончики которых ярко сияли белыми, красными, оранжевыми и синими цветами.

Затем появилось множество свисающих сверху клейких нитей, сияющих зелёным. Из-за светлячков в миг создался образ Млечного Пути, распространившийся повсюду, куда бы я не взглянула.

Миносиро стал запутываться в нитях, но продолжал идти, пытаясь изворачиваться от них, однако всё же застрял. Раскачиваясь, эти клейкие нити продолжали связывать его тело. Схваченный миносиро начал отбрасываться одно за другим свои щупальца. Когда с его спины упало последнее, он стал ярко сиять всеми цветами радуги. Свечение, словно в калейдоскопе накладывалось друг на друга, смешивалось и оставляло в воздухе узоры из ярких полос и завитков. От такого зрелища моё сознание полностью отключилось.

Затем, непонятно как, он превратился в псевдо-миносиро, с продолжающим тянуться позади него радужными цветами, пока он медленно не исчез из виду. Всё это буйство света начало потихоньку погружаться во тьму.

«Всё ли вот так вот скроет собою мрак?» — подумала я после того, как всё вокруг меня изменилось. И вдруг прямо передо мной возникло оранжевое сияние. Алтарь, в котором ярко-ярко вспыхнуло пламя. Из-под земли раздалось пение, прерываемое треском разлетающихся искр.

Это была сцена из того дня.

Читающий молитву монах, бросающий что-то похожее на таблетку и льющий ароматное масло. От этого огонь в алтаре становится больше. Голоса множества, читающих сутры, монахов, словно хор цикад, эхом разносились в мой голове.

«День, когда мне даровали силу во время инициации. Почему я вижу это в свои последние минуты? Почему не мама и папа у себя дома или не время, когда мы играли в полях? Почему именно это?»

И внезапно в моей памяти начала оживать хорошо запомнившаяся мне сцена.

— Не разрешается, чтобы мантру знал кто-либо ещё, — с нахальным выражением на лице сказал Сатору. Мне действовало на нервы то, как он сейчас важничал, будто примерный ученик, хотя обычно делал всё ровно наоборот.

— Всё в нормально. Мы ведь друзья? Я никому не расскажу, — наседала я.

— Почему ты хочешь услышать чужую мантру?

— Мне интересно, отличается она от моей или нет.

— Тогда скажи мне свою, — с каким-то хитрым выражением на лице сказал Сатору. Лишь подстёгивая меня ещё сильнее.

«Хорошо, в любом случае я перехитрю тебя»

— Ясно. А что, если мы вместе запишем их на бумаге, а затем на счёт “три” покажем друг другу?

— Хм-м. Всё-таки нет. Если кто-то ещё узнает её, наши силы исчезнут.

Это оказалось не так-то просто. Я задумалась:

— Мы не запомним её если не будем слишком долго всматриваться. Мы просто покажем их друг другу на секунду и всё.

— Так это ж бессмысленно, — с сомнением проговорил Сатору.

— Это даже лучше, ведь мы же друзья и показываем только друг другу. И так мы сможем понять какой они у нас длинны.

Неохотно, но Сатору согласился. Мы вместе написали наши мантры карандашом на соломенной бумаге.

— Ну что, готов? Раз, и два, и три, — держа перед собой бумагу, мы быстро, на долю секунды, перевернули листы, показав друг другу свои мантры.

— Видела? — сказал Сатору взволновано.

— Ничего. Только какой длины она у тебя. Не такая большая.

— Ага, твоя тоже. Примерно одинаковые, — Сатору успокоился. Скомкал бумагу руками и поджёг в воздухе, за считанные секунды превратив её в пепел.

— И всё же, видела хоть что-то? — всё ещё волнуясь, нудел Сатору.

— Вообще ничего, даже если бы и хорошо всмотрелась, я бы ничего не поняла из того, что ты там начиркал.

Наконец успокоившись Сатору ушёл. А я начала всматриваться в бумагу, что он подстелил под ту, на которой писал свою мантру. Из-за сильного нажима, он оставил на ней ясные следы. Чтобы отчётливо увидеть, что он написал, я мягко зарисовала всё карандашом. Позже, когда просматривала книги в библиотеке, я обнаружила, что это была мантра Кокуудзоубосацу.

«Может получиться» — я затаила дыхание наблюдая за Сатору. Он спокойно дыша, словно уснул. И вместе с тем время от времени из него вырывалось какое-то бессвязное бормотание. Сейчас он был в состоянии не сильно отличающимся от гипноза. И если в таком его бессознательном положении дать выход наружу мыслям, что обычно он подавляет то, это, возможно, выльется в странные галлюцинации, наподобие тех, что видела я.

«Вероятно, самое сложное в гипнозе — это заставить человека впасть в такое состояние. Должно получится и так. В конце концов я ведь знаю его магическое заклинание, что засело у него в подсознании. Его мантру»

Тем не менее мне точно нельзя было совершать ошибку. Если у меня вдруг не получится мы оба останемся здесь умирать. Я тщательно стала обдумывать про себя свою речь. И сделав глубокий вдох серьёзным голосом начала взывать к нему:

— Сатору Асахина.

Из-за темноты я не понимала, отреагировал ли он.

— Сатору Асахина. Ты нарушил правила ступив туда, куда не следовало. При этом нарушил запрет, вслушиваясь в слова дьявола. Однако проблема не в этом, — я заметила, как он еле шевельнулся, — Каждый выслушивающий слова дьявола нарушает основную, десятую, заповедь Этического Кодекса: «Не оскверни Три сокровища», таким образом выступая против учений Будды. Поэтому я должна немедленно запечатать твою силу.

Сатору тяжело задышал и начал рыдать. От этого я испытала боль в груди, но собравшись я продолжаю:

— Взгляни на огонь.

Сатору не проявил никакой реакции.

— Взгляни на огонь.

Также безрезультатно.

— Твоя магическая сила запечатана в этой фигуре. Видишь её?

Глубоко вздохнув: «Да» — ответил Сатору.

— Теперь она сгорает в огне. Догорев без остатка, все заблуждения и страдания сгорят также дотла, вернувшись пеплом в бесконечный простор.

Я повысила голос:

— Смотри, она сгорела. Твоя сила теперь запечатана!

Сатору издал душераздирающий стон.

— Отбрось свои заблуждения и страдания ради освобождения, всё должно сгореть в чистом пламени.

Приближался ключевой момент. Я подошла прямо к Сатору:

— Сатору Асахина. Отбросив свою магическую силу, ты полностью посвятил себя богам, — старалась я вложить как можно больше нежности в свой голос. Чтобы проникнуть как можно глубже в его подсознание и обвить своим внушением, словно прочными цепями, из которых будет не вырваться.

Я всей душой желала помочь Сатору. И хотя такой способ был мучителен для него, за что я извиняюсь, и также благодарю за усердную помощь мне. Эмоции нахлынули на меня и от слёз мой голос помрачнел:

— По милости Дайнити Нёрай я вновь дарую тебе истинную мантру. Призвав духов для возвращения магических сил!

Я с силой ударила его по плечам и придвинувшись к нему прошептала у самого уха:

— Наубоу, Акяся, Гярабая, Он, Арикя, Мари, Бори, Совака.

Первое время ничего не происходило, однако вскоре всё вокруг нас постепенно начало освещаться.

— Сатору! — я плакала и кричала. Обсидиановый наконечник копья, раскалился докрасна, начиная ярко светиться. — Сатору. Получилось Сатору! Понимаешь? Сила вернулась!

— Да… кажется, — его голос был, как после долго сна.

— Быстрее, проделай дыру вверх, убери землю!

— Понял.

— Ах, стой. Снаружи кругом может быть ядовитый газ…

— Да. Но будь спокойна. Я всё сразу же сдую, — успокаивающе улыбнулся Сатору. — На время воздуха может стать недостаточно. А теперь закрывай уши и нос.

Торопясь, я большим и средним пальцем одновременно зажала уши и нос. Огромный кусок земли задрожал над нами, как при землетрясении, а в следующий миг, с гулом, напоминающим смерч, вся земля над нами исчезла.