Онлайн чтение книги Из нового света From the New World
3 - 1

Даже уставшие до полусмерти мы так и не смогли уснуть на этом берегу с гремящими камнями. Разум каждого из нас был оплетён тревогой, словно колючими ветвями, что постоянно мешали уснуть. Но время от времени проваливаясь в короткую дрёму мы, думаю, всё же восстановили большую часть своих сил. А на следующее утро, когда с восходом солнца поплыли дальше вниз по реке, поняли, что наш лагерь был разбит почти перед Камису 66. На столько близко, что мы могли даже не останавливаться, однако, если спокойно поразмыслить о нашем состоянии вчерашней ночью, всё же передышка, была правильным выбором.

На наших глазах утренняя заря начинала освещать поверхность реки Тонэ пылающим красно-золотым свечением. Даже интересно, что сталось с той чёрной, как смоль рекой подземного царства, с которой мы так отчаянно боролись? Мы перестали грести вёслами, позволив течению подхватить нас.

Окружение постепенно становилось всё более знакомым нам. Однако, как бы не терпелось вернуться домой, чувство тревоги лишь усиливалось, только мы начали подплывать к Камису 66. Я была уверена, что нас встретит множество судов, чтобы сопроводить нас, но даже когда мы проплывали мимо Святилище Икису[✱]Святилище Икису (息栖神社) — состоит из: 息 (iki) — дыхание; 栖 (su) — гнездо; 神社(jinja) — синтоистский храм, святилище.

Здесь и далее — прим. Kiray. https://vk.com/interpreter_kiray не было и намёка на чьё-либо присутствие. Настолько поражённые этим, наше напряжение заметно спало, однако на самом же деле нам уже тогда стоило бы спохватиться. Ведь даже учитывая то, что сейчас было раннее утро, не увидеть в округе ни одной лодки, наоборот, было чем-то неестественным.

Когда мы прибыли к причалу деревни Тинова, от которого отплывали четыре дня назад, наконец-то появилась фигура встречающего нас человека:

— А не рановато ли вы вернулись.

Это был Тайёуоу — учитель Эндоу. Его волосы, плавно переходящие в бороду, обрамляли его круглое проницательное лицо, на котором появилась улыбка радости за наше благополучие, одновременно с гримасой порицающей нас за нарушение правил. Часто бывало, что из семидневного Летнего лагеря возвращались пораньше. Вопрос лишь в том, какие причины привели к этому.

— Извините. Просто произошло нечто невероятное… — сдавленным голосом принялся объясняться Сюн. Услышав который, мы все чуть не разревелись.

— Ну, ну. Позже выслушаем весь ваш рассказ. Ага? А пока что давайте сходите на берег.

Мы все изо всех сил сдерживали слёзы, пришвартовывая наши каноэ после чего сошли на причал. Верёвки, которыми были перевязаны наши багажи в каноэ, легко развязались, и все вещи друг за другом взлетали вверх, выстраиваясь затем в ряд на земле.

— А, мы сами справимся, — выступил Сатору.

Тайёуоу мягко покачал головой:

— Полноте. Вы все наверняка устали? Что важнее сейчас: нам нужно поторопиться в Детский Центр, завтрак уже на столе.

«Почему мы должны идти туда?» — ощутила я смутное сомнение.

Детский Центр располагался практически у причала, обустроенный для отдыха и ночлега. Но с окончанием Вакиэн, я ни разу не бывала в этом месте.

— Учитель, мы бы хотели вернуть домой… — Сюн высказал желание всех нас.

— Да, конечно. Но перед этим есть несколько вопросов.

— Пожалуйста, можно после того, как мы немного поспим дома? — просила Мариа. А лично мне ужасно хотелось принять ванну. Но Тайёуоу был непреклонен:

— Послушайте. Нарушение правил вещь серьёзная, не забывайте об этом. Я понимаю, вы устали, но прежде нужно выполнить то, что от нас требуется, — с прежним великодушием улыбнулся он нам. Но почему-то кончик его носа блестел от пота.

— Понятно.

Мы гурьбой направились к Детскому Центру.

— Эй, Саки, что думаешь? — Сатору подошёл ближе ко мне и прошептал на ухо.

— О чём?

— Лицо Тайёуоу какое-то напряженное, нет? И ещё то, что обязательно нужно идти в Детский Центр, не находишь это странным?

— Странно, но сейчас ситуация сама по себе довольно странная…

Скопившаяся усталость валила с ног, которые я едва волокла, ощущая их как не свои. Меня злило то, что в такой очевидной ситуации Сатору ещё спрашивал о чём-то.

«Даже если и странно, что я могу с этим поделать?»

Сюн открыл стеклянную дверь Детского Центра своей силой. Я была восхищена его находчивостью. Полностью изнурённый сейчас он нарочно сконцентрировался, чтобы использовать свою силу, хотя открыть её рукой было бы легче. Всё же Тайёуоу или кто-либо ещё в данный момент должно быть наблюдали за нами и это, по крайней мере, могло прогнать их сомнения, что силы всех нас запечатаны.

Мы вошли в Детский Центр, как и сказал Тайёуоу завтрак уже был приготовлен и накрыт на стол в столовой: кадка наполненная тёплым вареным рисом, засоленная кета[✱]Кета — рыба из семейства лососёвые., мисо-суп[✱]Мисосиру (味噌汁) — блюдо японской кухни, суп с растворённой в нём пастой мисо. В состав супа включается множество второстепенных ингредиентов, их набор зависит от региона и сезона., сырые яйца, листы нори, овощной салат и цукидани[✱]Цукидани (佃煮) — мелкие морепродукты, мясо или морские водоросли, вареные на медленном огне в соевом соусе и мирине. из морских водорослей. Был приготовлен даже десерт: желе из сиропа коричневого сахара[✱]Такой сироп называется — Куромицу (黒蜜). с агар-агаром[✱]Агар-агар — растительный аналог желатина..

Вдруг ощутив пустоту в желудках, каждый стал накладывать себе в пиалу вареного риса и жадно уплетать его. Некоторое время мы все молчали.

— Всё же мы благополучно вернулись… — проникновенно сказал Мамору.

— Благополучно? Это пока ещё не известно, — сухо ответил Сатору.

— Но всё же вернулись, — Мариа взялась за плечо Мамору.

Моё расположение духа было, как у этих двоих, нежели чем, как у Сатору:

— Да, возможно, мы просто немного накручиваем себя.

— То есть? — спросила Мариа.

— Ну, даже получив от псевдо-миносиро такие пугающие знания, то, что от нас избавятся…

— Тс-с! — Сюн остановил меня. — Не понимаешь, что кто-то может подслушивать.

— Ой, извини, — ахнув я замолчала. Как-то так произошло, что я стала себя ощущать до странного приподнято, в конец разболтавшись.

— Постойте. Возможно ли… из-за этого, — Сюн с омерзением посмотрел на завтрак, который уже практически доедал. Без единого слова его опасения передалось всем нам.

«В завтрак что-то добавили? От чего я расслабились и из меня стало выходить то, что я таила в себе»

Сатору уверенно указал на пиалу желе с агар-агаром. Пока все молча начали есть вареный рис, я, не дожидаясь, потянулась за желе. От него точно исходил слабый запах алкоголя, но, возможно, помимо него туда добавили и других веществ.

— А? — пока внимание всех было направленно на желе, Мамору выглянул в окно, отчего странно поднял голос.

— Что там?

Не отвечая на вопрос Марии он подбежал к окну. И в этот момент я увидела, как какие-то огромные тени проходят за окном. Некоторое время Мамору всматривался, прижавшись лицом к стеклу, а затем обернулся. На его лице было выражение ужаса, которого я не видела даже когда мы в отчаянии бежали от преследующей нас тени Кироумару.

«Бом, бом» — забили часы. И так восемь раз. Оповещая нас о времени. Отчего я обратила внимание на нечто странное. Восемь часов утра — это время, когда потихоньку начинают доноситься голоса детей. Однако как не прислушивайся, ничего слышно не было. Детский Центр был полностью оставлен и сейчас в нём были лишь мы одни.

Гнетущее молчание всё тянулось. А Мамору почему-то всё упорно не рассказывал нам о том, что он увидел за окном.

— Заставили вас ждать, да? — Тайёуоу раскрыл раздвижные двери и прошёл внутрь вместе с мужчиной и женщиной средних лет, которых я знала в лицо, но ни разу не заговаривала. Мне казалось, что они оба, должно быть, из Совета по образованию.

— Уже позавтракали? Хорошо бы вам всем выспаться, но перед этим, — проговорила женщина с натянутой улыбкой на лице, которая ужасно подчёркивала её лошадиную физиономию, — Мы зададим каждому из вас, по отдельности, несколько вопросов. Ну, кто поведает нам свою историю первым?

Никто не ответил.

— Ну же, что случилось? Вы же первая группа, особенно активные ребята, что всегда тянули руки выше всех в таких ситуациях, — едва ли не хохоча говорил Тайёуоу. Однако его глаза совсем не улыбались.

В конечном итоге нас отправляли по своему порядковому номеру: Сюн Аонума, Мариа Акидзуки, Сатору Асахина, Мамору Итоу и я, Саки Ватанабэ.

До этого я ни разу не видела внутри Детского Центра множества маленьких комнат в два татами[✱]2 татами ~ > 3 кв. м., расположенных в ряд. В этих комнатах нам по очереди задавали вопросы два человека.

Я уже давно пытаюсь вспомнить, что же тогда произошло, но, что странно, ничего не могу вспомнить. Воспоминания с того момента, как я вошла в комнату и до того, как из неё вышла стёрлись подчистую. В прежних книгах по психиатрии, такое явление называли: частичной потерей памяти.

Сатору тоже почти ничего не может вспомнить о событиях в той комнате. Единственное, что я помню, как мне предлагали необычный чай, горький на вкус. В таком случае во время «допроса», нас могли продолжать пичкать веществами, что уже являлось, как это называлось прежде, «медикаментозным допросом». Так или иначе, по-видимому, мы без всяких проблем ответили на их вопросы, и всем нам по очереди разрешили вернуться домой.

Согласно плану Сюна, я, Мариа и Мамору, так как ещё не восстановили свои магические силы, должны были притвориться, что нам нездоровиться и идти спать. Но этого не потребовалось: на следующий день мы все слегли с высокой температурой. Уже через пару дней у меня она спала, однако родители всё равно строго наказывали мне лежать в постели, отчего всю следующую неделю я днями напролёт болталась в одной домашней одёже. И уличив момент, когда родители покинули по дню дом, достала спрятанный под полом талисман и наконец-то смогла увидеть свою мантру.

Повторяя её, магическая сила вернулась ко мне.

«Справилась» — думала я. Нарушила запрет, легко обвела взрослых вокруг пальца и наконец-то смогла вновь получить божественную силу. Но даже и не предполагала сколь глубоко я заблуждалась.

В сорок лет два года, наверное, уже не несут в себе сколь особого значения. Самое большее поседеют чуть волосы, пропадёт подтянутость тела, немного прибавиться вес, появится слабая отдышка — обычные изменения за два года. Но для двенадцатилетних детей два года всегда сулят кардинальные изменения.

Для меня, в мои четырнадцать лет, изменения не прекратились лишь на том, что я выросла на пять сантиметров и прибавила шесть килограммов. Для мальчиков же внезапные тринадцать сантиметров в росте и одиннадцать килограммов в весе. Это всё снаружи. Внутренние же перемены оказались более значительными.

Я постепенно свыклась глядеть на Сюна вместе с Сатору. Это не было для меня неприятной неожиданностью. С раннего возраста они были приятелями и соперниками, и было естественно, что это перерастёт в нечто иное. Не успевала я осознать, как мой взгляд следовал за их фигурами. А в один день вдруг начала испытывать деликатные чувства, которые мне трудно описать.

Хотя нет. Было ясно, что это. Это была ревность.

Для меня Сюн с самого начала был особенным. Тогда в поле, когда пылал закат, я не могла отвести взгляд от его развевающейся на ветру чёлки. Его звонкий голос и сияющие глаза всегда очаровывали меня. Я мечтала о том, как мы с Сюном будем вместе и верила, что, несомненно, когда-нибудь так и будет

В то время Сатору был обычным мальчиком. Признаю, он умён, но на фоне одарённого Сюна вокруг которого сразу же менялась атмосфера, он и в самом деле выглядел невзрачно. Однако с тех пор, как мы вдвоём пережили нападение Цутигумо, мой мнение о нём изрядно поменялся, я думаю. Для меня Сатору всегда был очень близким человеком и единственным с кем мне было комфортно. Поэтому охватившее меня чувство ревности было таким спутанным и сложным для меня. Каждый раз, когда я видела их проявления близости друг к другу, ощущала чувство одиночества, словно меня оставили совсем одну.

За эти два года, похоже, что больше всего изменения претерпели отношения между Сюном и Сатору. Хотя они никогда не были в плохих отношениях, всё же Сатору в глубине души рассматривал Сюна в качестве соперника, отчего время от времени между ними ощущалось неловкое напряжение. Однако за эти два года чувства Сатору к Сюну резко переменились. Если раньше Сатору из-за своей предвзятости к Сюну отворачивался, когда видел того улыбку, то теперь он и сам часто сиял улыбкой, наблюдая за ним.

Я всегда знала, что люблю Сюна. Сатору тоже, несомненно, испытывал к нему чувство влюблённости. Но было не ясно как относился Сюн к нему. Он с самого детства привык видеть вокруг себя людей, восхищающихся его природной красотой и проницательностью. Поэтому он научился учтиво относиться к своим воздыхателям, если не сказать, любезно. И глядя на поведение этих двоих ощущалось, что Сатору испытывает одностороннее влечение к Сюну, следуя за тем везде попятам. Наверное, из-за напористости Сатору, Сюн в конце концов и принял его чувства.

Окончательно всё стало ясно в день, когда я случайно заметила пару, идущую в поле. Два парнишки влюблённо держались за руки, направляясь в уединённое место.

Я сразу же развернулась и собиралась было уйти, но вопреки этому обнаружила себя за тем, как продолжаю следовать за ними держась на расстоянии. Понимала, что буду чувствовать, если увижу их близость и всё же я не могла не взглянуть.

Оказавшись вдали от деревни, они начали резвиться, словно щенята. В особенности Сатору, всё кружил вокруг Сюна валяя дурака и обнимая со спины. Меня охватило острое желание: «Лучше бы я родилась мальчиком. Тогда Сюн точно бы выбрал меня, а не Сатору»

Этический Комитет и Совет по образованию весьма строго относились к отношениям между девочками и мальчиками, что сдерживало наши чувства, отчего в нашем возрасте всё ограничивалось лишь платоническими отношениями между противоположными полами. С другой же стороны складывалась атмосфера того, что они потворствуют крайне близким контактам, будь это пара мальчиков или пара девочек, из-за чего почти все, за некоторыми исключениями, имели однополые любовные и половые связи.

Они раскинулись на белом клевере в тени холма, о чём-то беседуя. А я была в метрах двадцати-тридцати от них. Откуда внимательно наблюдала за ними, спрятавшись в траве и затаив дыхание.

Сатору сказал что-то смешное отчего Сюн рассмеялся, откинувшись назад и показав свои белые зубы. Не шевелясь Сатору глядел на него, а затем вдруг придвинулся и лёг на Сюна. Некоторое время они не двигались. Отсюда я не могла точно разглядеть, но без сомнения они оба целовались. Сатору крепко обняла Сюна, который всё также лежал на нём. Вскоре он тоже обнял Сатору, всем телом переваливая того на спину. Теперь уже он был сверху, но Сатору сопротивлялся ему. Какое-то время они оба продолжали, точно бороться за место сверху. Но вскоре Сюн сдался, внезапно бросив сопротивляться. По-видимому, махнул рукой на то, что будет довольствоваться ролью девушки. Увидев это Сатору совсем потерял голову и сел на него крепко прижав руками. Он начал пылко осыпать его поцелуями в губы, в щёки, в шею.

Наблюдая за этим мне стало жарко. Неосознанно я потянулась к своему телу. Не знаю оттого ли, что я также хотела ласкать Сюна, или оттого, что хотела быть с Сатору. Но чтобы это ни было я была здесь лишней и мысли об этом сжигали меня изнутри.

Сатору стал ласково водить кончиками пальцев по губам Сюна. Увидев, что тот никак не противится, увлечённо сунул большой палец в рот, заставляя его посасывать. Сюн позволил ему этот порыв, мягко улыбнувшись, но всё же иногда играючи покусывал палец.

Я, чересчур увлекшись подглядыванием, похоже, слишком сильно выглянула и мне показалось, что наши взгляды на миг пересеклись, с Сюном когда он приподнял голову, притворно покусывая палец Сатору. Вздрогнув, я немедленно спряталась обратно в траву.

«Заметил ли он меня?» — думала я, сгорая от стыда. Некоторое время я лежала лицом вниз, пока не решилась ещё раз выглянуть из-за травы, чтобы посмотреть, что у них там происходит.

Сатору, лёжа на Сюне, с рвением старался снять с того штаны. Оголив бёдра Сюна, такие же белые как статуя ангела, сделанная из мрамора, изумлённый и очарованный он прильнул к ним щекой, а затем бережно и нежно задвигал там рукой точно поглаживал маленького зверька.

Сюн смущённо заулыбался и задёргался, но всерьёз не сопротивлялся. Мне показалось, что наши взгляды встретились вновь, как и недавно. Я украдкой поползла назад. Было бы странно подглядывать за ними и дальше.

Я уже имела приблизительное представление, что они будут делать потом, так как ранее, так же случайно, мне довелось видеть, как мальчики из третей группы занимались этим.

Тогда я наблюдала из чистого интереса и мне стало ясно, что, когда голова мальчиков забита лишь сексуальным влечением, они ни о чём больше не думают. Оба совершенно потеряв голову, лежали, перевёрнутые друг к другу вниз головой, ртом лаская друг друга. Иногда проникая так глубоко в горло, что испытывали дурноту, отчего меня тоже стало подташнивать. Причём, похоже, лишь этим они всё ещё не удовлетворились. Естественно, что тела двух мальчиков не позволяли им совершать половой акт и всё же пытаясь как-то имитировать его, тыкались своими пенисами друг в друга, что было совсем похоже на то, как спариваются миносиро.

Безусловно я не желала видеть того, как Сюн и Сатору предаются этому дурацкому акту. Чувствуя себя жалко, я ушла оттуда, сильно желая, чтобы кто-то утешил меня и, конечно, был лишь один такой человек.

Я вернулась в деревню и стала искать Марию. Оказалось она была на заднем дворе на веранде[✱]縁側 (Engawa) — деревянный порожек частично окружающий дом, похожий на тротуар.

. К счастью, никого из её родных дома не было, лишь один назойливый паренёк, как обычно, находился рядом с ней — Мамору.

— Саки, что-то случилось? — милым голосом заговорила Мариа. За эти два года она стала совсем уже взрослой девушкой. Красивые бровки дугой, наполненные сиянием умные глазки, безупречный носик и притягательные губки, выражающими сильную, независящую от остальных, волю. С былых времён ничуть не изменились лишь её пылающие рыжим волосы

— Ага. Вдруг захотела встретиться, — сказала я, улыбаясь ей. Но на Мамору бросила пустой взгляд, от которого он опустил глаза, избегая встречи.

Мариа сидела на веранде, болтая ножками в кожаной обуви, а Мамору присел немного поодаль от неё. Как обычно почёсывая свои вьющиеся волосы от смущения. Он сосредоточенно рисовал её портрет. Но это не совсем был рисунок, он не использовал для этого краски и кисть как в Вакиэн. Вместо этого он, на деревянной доске покрытой тонким слоем белой глины, создавал её изображение из стёртых в пыль драгоценных камешков граната, флюорита, изумруда, кордиерита, колумбита и прочих. Портрет был не просто похож на Марию, но и точно передавал её внутреннее состояние, что даже я была вынуждена признать: у него изумительный дар.

В детстве Мамору пережил потерю матери от распространённого в те года брюшного тифа. И похоже, что в лице Марии он видел её, свою мать, которая, как и Мариа обладала редким для наших мест рыжим цветом волос.

По словам Сатору ген рыжих волос изначально не существовал в Азии и, возможно, что какое-то прошлое поколение её предков прибыло к нам из далёкой страны.

Думаю, Мариа сразу же привлекла внимание Мамору, как только они поступили в Академию Дзэндзин. Однако даже в период полового созревания Мамору настойчиво думал лишь о Марии, совершенно не выказывая интереса, когда к нему подходил какой-нибудь симпатичный мальчик.

Мамору жил в самой западной деревне Кунэгибаяси, дом Марии же находился на восточном побережье деревни Сирасуна. Но несмотря на это Мамору каждое утро плыл на лодке к Марии, чтобы увидеться с ней. Такая преданность умиляла, хотя в наши годы любовные связи между девушками и парнями была редкостью, а половые акты под полным запретом. Как итог Мамору оставалось окольными путями выражать свои чувства к ней просто рисуя её.

Он постоянно был рядом с Марией. Смотрел только на неё. Наверное, от таких искренних чувств Мамору, она также привязалась к нему. Чувство близости между ними лишь крепло. Но, как по мне, их взаимоотношение, скорее, было как между хозяйкой и её верной собачонкой. И так как всем было известно, что мы с Марией были в любовных связях, Мамору в те времена ходил подавленным.

— А не прогуляться ли нам немного? — предложила я Марии. И говоря о прогулке я подразумевала лишь нас двоих.

— Да, хорошо, только… — Мариа подавила смешок, словно всё поняла лишь по одному моему взгляду.

— Ну, мы вдвоём прогуляемся пока… Мамору сделай тоже небольшой перерыв, — после моих слов, лицо Мамору сделалось ужасно печальным, догадавшись о нас.

— Спасибо, здорово нарисовал, мне нравится, — сказала Мариа, заглядывая в портрет. Отчего лицо Мамору полностью преобразилось, расплывшись в улыбке.

Он становился крайне молчаливым, когда я была рядом. Возможно, ему было неловко, когда другие девочки, и я в том числе, видели его крайнюю преданность к Марии. И из-за того, что он постоянно не говорил ни единого слова, у меня была дурная привычка забывать про него при разговоре с Марией.

Мы пошли к маленькой лодочке, украшенной синим дельфином, что была пришвартована у канала. Это была лодка общего пользования, на которой мог плавать кто и когда угодно в нашей деревне, стоит лишь после оставлять их в одном из десятков отведённых для них причалов.

Я стала управлять лодкой своей силой, и мы поплыли. Мариа сняла заколку и откинула рыжие волосы, что бы они развевались на ветру. А затем обеими руками обняла меня за шею и придвинулась ближе ко мне:

— Ну, что произошло на самом деле?

После ласковых слов Марии, я едва могла сдерживать слёзы.

— Ничего. Правда. Просто хотела встретиться.

Она была моей близкой подругой и знала, что это была ложь и больше ничего не спрашивала. Мариа поглаживала меня по голове, пальцами расчёсывая мои волосы. Только от этого я уже чувствовала, как улетучивается моё беспокойство на сердце.

Мы направлялись к нашему секретному месту. Небольшому холму с видом на песчаный берег Хасаки, который со всех сторон окружён зарослями. Где в хорошую погоду мы проводили вместе время после учёбы, когда ещё были в Вакиэн. Я была первой, кто предложила нам раздеться. Но именно Мариа, полностью нагая, осмелилась тогда обнять меня и поцеловать.

Пришвартовав лодку, мы наперегонки бросились бежать по песку, беспокоясь, что за то долгое время что нас не было здесь, тайное место кто-нибудь мог разрушить, но, к счастью, всё здесь было не тронуто, как и прежде.

Мы знали, что благодаря зарослям нас не было видно, но всё же, прежде чем снимать одежду, мы убедились, что никого нет поблизости. Поначалу было неловко, но наши кокетливые голоса, пока мы по очереди снимали с себя одежду, вернули меня прямо в детство, когда я была ещё невинным ребёнком.

Ещё было лето, но уже ощущалась слабая прохлада, от которой мы покрывались мурашками. Мы стали легонько касаться друг друга. Руки. Спина.

— Саки, а твои сиськи стали больше, да, — Мариа вдруг схватила меня сзади за грудь.

— Смущаешь…

Я пыталась отстраниться, но Мариа не отставала и продолжала то там, то там касаться моего тела и неизвестно как сняла мой лиф.

— Ну, хватит, — для меня это оказалось очень щепетильно, и я присела, упёршись лицом в колени.

— Ты чего, разве ты не этого хотела? Поэтому ведь малышка Саки пришла ко мне?

Мариа без жалости накинулась нам меня. Я улыбалась, дрожала, извивалась. Наслаждение и боль, ласки и пытки разница между ними была едва заметной.

— Та-ак, мы долго не виделись и для начала я хочу осмотреть тебя всю. Как изменилась с прошлого раза, как выросла?

— Может не стоит…! — как я заговорила, Мариа начала водить по моему телу своими изящными пальчиками, продолжая меня возбуждать. Такие проворные, но при этом плавные движения, словно меня любила сама богиня Каннон[✱]Богиня милосердия в японской мифологии, способная перевоплощаться. Тысячерукая богиня Каннон (千手観音) — одно из шести её перевоплощений с тысячью рук и с глазом в каждой ладони..

— М-м. Такое красивое тело. Ничего лишнего и такая гладкая.

— А-ага. Уже всё? Теперь моя очередь…

— Да, но после того, как я вдоволь удовлетворю себя. А пока нет. Тело мне нравится, осталось лишь проверить твою чувствительность.

Пытка Марии продолжалась минут тридцать, в течении которых я смеялась и умоляла её, пока под конец уже едва дышала, не зная как правильно на это реагировать.

— Ва-а-у. Саки, тебе в самом деле нравится, когда с тобой обращаются таким образом, вытворяя всякие пошлости. Всё твоё тело прямо кричит от удовольствия.

Я уже никак не могла возразить её словам, лишь влажными глазами укоризненно взглянула на Марию

— Уф, милашка, — Мариа улыбнулась мне. Она была совсем близко ко мне. И затем медленно припала к моим губам. Ах-х. Как бы мне описать их мягкость и нежность. Я целовалась уже со многими мальчиками и девочками, но ни разу не испытывала подобных ощущений. Губы других, словно коченели от волнения, но не Марии. У неё они были мягкие, словно мармелад, что прильнул к моим губам. Одно это опьяняло меня, заставляя моё тело таять. А затем её язык скользнул сквозь мои губы. Я всегда покрываюсь мурашками от таких ярких ощущений. Мариа жадно проникала в меня своим языком, скользя им по дёснам, зубам, щекам внутри и наконец сплетаясь с моим языком. Мы вместе испытывали прикосновения друг друга. Друг друга вкус. Отдавшись душой и телом ей, я желала запомнить это ощущение её языка внутри. Мариа делала всё чего желала, на что я должна была вскоре ответить взаимностью.

Мы переплелись нашими телами, соприкасаясь коленями, прижимаясь затвердевшими сосками наших мягких грудей. Пальцы Марии легонько коснулись моего пушка ниже живота, тихонько погладили его, а затем двинулась дальше вниз, прямо туда, где я была уже совсем тёплой и влажной. Было неловко от того, что она узнает, насколько я уже была мокрой, отчего я сдвинула бёдра поджав их, но конечно же улизнуть от неё было невозможно.

— О-ой, а почему мы так возбуждены? — спросила Мариа разыгрывая саму невинность, хотя сама была причиной всего этого.

— М… м-м-м, — простонала я в знак протеста. У меня совершенно не было слов. Между тем её пальцы коснулись самой чувствительной части девушек, выступающей, словно маленький жемчуг, и стала водить по нему, словно забавляясь. После чего ещё немного и мой разум полностью опустел, а цветок моего тела растаял.

Время шло медленно для нас, позабывших обо всём, занимавшихся любовью. Следующую половину которого уже я заставляла Марию мучаться со слезами на глазах от удовольствия в милом и неподобающем виде.

То, чем мы занимались, практически не запрещалось, единственное, что нам строго запрещали — лишаться девственности во время актов. В конце каждого семестра проводился медосмотр, когда исполняющая обязанности медсестры преподавательница проверяла невинна ли девушка или нет. И если девственная плева будет повреждена, будет выяснятся причина. В случае раскрытия незаконных сексуальных отношений парень и девушка будут исключены из школы.

В то время в нашем окружении не было никого, кто покинул бы Академию Дзэндзин по этой причине. Единственное что я слышала об одной девушке, на семь лет старше нас, которую исключили из Академии, после чего её никогда уже больше не видели. Но, как и во всех россказнях Сатору, крайне сомнительно доверять школьной легенде, которую он откуда-то услышал.

Когда мы закончили, обе легли на песок, обливаясь потом. Я вдруг вспомнила слова псевдо-миносиро о том, что наше общество, ради избежания конфликтов подобных стычкам приматов, обратилось к меньшим собратьям, приматам бонобо, создавая и меняя общество по их подобию, основой которого будет половая любовь…

С лета того года что-то дало еле заметную трещину, от которой начала рушиться наша компания. В разгар нашего полового взросления мы были сбиты с толку стремительностью того, как меняемся мы сами, отчего совсем не было времени на то, чтобы прислушиваться к различным тревожным знакам.

Что было самым первым? Точно не могу припомнить. Мы безо всякой на то причины стали раздражительными, стали ощущать чувство нарастающей тревоги. Марию стали мучить частые головные боли. А я от усталости начала часто ощущать тошноту. У всех остальных в той или иной мере проявились физические или психологические расстройства. Все мы ошибочно полагали, что это всего лишь проблемы нашего взросления[✱]Болезнь Осгуда-алаттера — заболевание, характеризующееся разрушением бугристости и ядра большеберцовой кости. Возникает такая патология на фоне их постоянного травмирования в период интенсивного роста скелета. Потому этой болезни подвержены дети и подростки в возрасте 10-18 лет, особенно те, кто занимается активными видами спорта..

А между тем произошёл обрыв одной тесной связи.

Я узнала об этом, когда увидела две фигуры в деревне. Сюн быстро шёл по тропе вдоль канала, а за ним вдогонку следовал Сатору. Я удивилась, думая о том, что прежде не видела Сюна таким отчуждённым.

— Ну, успокойся уже, — Сатору догнал Сюна и коснулся его плеча сзади, но Сюн грубо отдёрнулся. — Сюн, в чём дело? — ясно слышала я голос Сатору, гонимый ветром, что дул со стороны реки. Он был каким-то постыдно растерянным.

— Ничего. Могу я просто побыть немного один, — отрезал Сюн.

— Я виноват, но прошу… — говорил Сатору, держа Сюна за плечи.

— Виноват? В чём? — высказался Сюн и холодно улыбнулся.

— Ну…

К сожалению для Сатору он, похоже, попал в затруднительное положение. За всю жизнь это был единственный раз, когда я сочувствовала ему, а к Сюну, наоборот, питала противоречивые чувства.

— Сатору, тебе не надоела эта игра в любовь? Я устал быть твоей куклой.

Сатору не мог поверить и не знал, что сказать на это.

— Д-да. Понятно. Теперь…

— Не понимаешь. Мне душно оттого, как ты круглые сутки следуешь за мной. В общем я хочу побыть один. Поэтому с этого дня каждый сам по себе. Пока, — быстро проговорил Сюн и оттолкнул Сатору в сторону. Выражение на его лице было пугающим. До этого холодная улыбка скривилась, покрываясь тенью душераздирающей печали. В следующее мгновение мне показалось, что он заметил меня и тут же скрыл все эмоции на своём лице. Проигнорировав меня, он пошёл дальше.

Сатору остался стоять там в унынии. А я колебалась: окликнуть его или нет, но учитывая его состояние я всё же оставила Сатору.

«Но почему?» — в моей голове всё кружился вопрос. — «Почему Сюн был так холоден с ним?»

В нашей группе Сюн был самым добрым и глубоко чутким из всех. Но то выражение на лице, что я мельком увидела в конце, подтверждало, что он несомненно страдал. Но увидев его на следующий день на занятиях он уже не казался особо потрясённым, в отличии от ужасно мрачного Сатору. Всем было жалко смотреть на отвергнутого него, который не оставлял надежд и время от времени украдкой поглядывал на Сюна.

Думаю, это случилось спустя несколько дней. Ещё одно дурное предзнаменование.

К тому времени на практических занятиях в Академии Дзэндзин каждому, в соответствии с его способностями и умениями, выдавались различные задания. Даже при одной технике её пользования есть несколько сотен ступеней сложности от простого обмена силами до холодного синтеза[✱]Холодный ядерный синтез (ХЯС) — Гипотетически возможная ядерная реакция синтеза в химических (атомно-молекулярных) системах без значительного нагрева рабочего вещества, в отличие от уже известных ядерных реакции синтеза, например — термоядерных, которые происходят в плазме при температурах в миллионы кельвинов.. Почти все из нас были середнячками, но некоторые пытались справляться с более сложными заданиями. И так как успеваемость Сюна была лучшей среди всех, ему дали невероятно трудное задание: за оставшиеся два часа из куриного яйца вывести цыплёнка. При том, что обычно на это требовалось около двадцати одного часа, чтобы из яйца курицы вылупился цыплёнок. Иначе говоря, не видя самого эмбриона внутри яйца, воздействовать на него магической силой, чтобы ускорить процесс его развития в двести пятьдесят раз.

Использование магической силой непосредственно на живом существе разрешается только тем, в ком признали превосходные технические навыки и личностные качества. В этом смысле становится ясно, какие большие надежды возлагались на него.

Неожиданно Сатору тоже попал в группу лучших. Его лучшие умения были в основном связаны с отражением света, среди которых создание зеркальной поверхности в воздухе, что, если исключить Сюна, являлось самым сложным на уроке заданием из всех.

Как я описывала прежде, для создания безвоздушной линзы, увеличивающей отдалённые объекты, требуется мастерство на уровне Кабураги Сисэя, что тем не менее было немного проще, чем создать мельчайшие капли воды на образе твёрдой поверхности в воздухе, чтобы получилось зеркало.

Я же спокойно соединяла разбитый стеклянный кувшин не плавя его. Довольно сложное, но ужасно невзрачное задание. В противовес мне Мариа же привлекала внимание всех, прилагая усилия к освоению левитации своего тела. А Мамору… к сожалению не помню, чем он занимался.

— Саки, взгляни.

Я подняла голову на голос Сатору. Примерно в метре от меня появилось, словно вырезанное в пространстве, бесформенное серебряное зеркало. Отражая моё, серьёзно бьющееся над заданием, лицо.

— Оно немного искажено, нет? — резко сказала я. Ожидавший похвалы Сатору надулся:

— Да нет же, я сделал его идеально плоским.

— Моё лицо не такое кривое.

— Что? Может там лишь твоя душа кривая? — бросив напоследок, Сатору ушёл. Серебряная зеркальная поверхность исчезла, растворившись в воздухе. А я почему-то следовала взглядом за спиной Сатору, который тайком подошёл к Сюну, а тот и не замечал, как за ним пристально наблюдают со спины.

«Всё ещё тоскует?» — озадаченная думала я. Но похоже он понимал, что восстановить прежние отношения уже невозможно, и слегка покачав головой, он пошёл к Рэю из пятой группы, который заискивающе улыбнулся оказавшемуся перед ним Сатору. Давно ходили слухи, что Сатору нравился ему, но с появлением Сюна он оставил свои надежды.

Сатору сделал перед ним зеркальную поверхность. В которую Рэй, известный всем нарцисс, стал вглядываться, рассматривая своё хорошенькое личико, словно девчонка.

Тем временем, находившийся в полном одиночестве Сюн, не обращая внимания на окружающий шум, продолжал концентрироваться на курином яйце на терракотовой подставке. Всё же все мы понимали какую сложную задачу дали ему, посему никто и не подходил к нему.

Кто-то вошёл с заднего входа в комнату для практических занятий. Ненамеренно взглянув (непоймите меня неправильно, отвлечь меня не так-то и просто), я поразилась. Это был сам Сисэй Кабураги. Его глаза плотно покрывали какие-то тёмные очки. Узкая переносица и подбородок, вместе с подтянутой кожей придавали ему совсем юный вид.

Тайёуоу, который наблюдал за нашими практическими занятиями, суетливо подбежал к Сисэю Кабураги и тихо заговорил с ним, о чём я не слышала, но вероятно, о том, что он посетил нас с целью наблюдения за нами. И после, уже вместе, они начали следить за ходом наших работ. В мгновение весь класс накрыло ощущением напряжённости. Казалось, что, будь мы с самого начала такими серьёзными, сейчас бы уже все выполнили свои задания.

Сисэй Кабураги начал подходить ко мне. Думая о том, что, может быть, он проявляет интерес к моему заданию, начала со всей серьёзность, как никогда прежде, плотно соединять кусочки кувшина. Отчего трещины на нём, будто от покрывшегося льдом узора, начали исчезать. Ожидая реакции, я подняла голову на Сисэя Кабураги, но он шёл мимо, что расстроило меня. Всё же это задание было слишком не броским, чтобы привлечь чьё-либо внимание.

Сисей Кабураги сделал ещё несколько шагов прежде, чем остановиться и задержать взгляд на добрых несколько секунд на левитирующей Марии. В этом умении не было ничего любопытного, так что скорее всего он любовался красотой и юностью тела Марии. Хотя он и выглядел совсем молодо, возраст его должен был быть примерно таким же, как и у наших родителей. Отчего, какими бы превосходными не были его способности, я не могла не почувствовать инстинктивное отвращение к взгляду мужчины, которым он смотрел на ещё совсем юную девочку. Также он довольно долго простоял с Сатору, оценивая зеркальную поверхность и давая тому советы. Отчего лицо Сатору налилось краской от восторга.

Под конец Сисэй Кабураги неспеша начал подходить к Сюну, который продолжал глядеть на белое куриное яйцо. Каждый ожидал исторической встречи, ведь Сюн считался учеником, который когда-нибудь в будущем унаследует обязанности Сисея Кабураги. И полагали, что сейчас он получит непосредственное наставление. Однако на пути к нему Сисэй Кабураги в миг остановился.

«Что произошло?»

Сисэй Кабураги неуверенно шагнул назад, затем ещё, после чего развернулся и вышел из комнаты практических занятий, пока все мы были застигнуты врасплох от непонимания.

Сюн поднял голову глядя тому в спину. От выражения, появившегося тогда на его лице, я содрогнулась. До сих пор точно не понимаю, что это было. Какая-то холодная усмешка, только гораздо ужасная, безнадёжная. Словно улыбка безумца, выражающая безграничное отчаяние, прорывающееся наружу.

Тайёуоу взволновано побежавший за Сисэем Кабураги, вернулся к нам:

— Э-эм… по некоторым обстоятельствам сегодняшний урок практики будет приостановлен. Приберитесь все за собой и возвращайтесь по своим классным комнатам.

Тайёуоу как всегда оживлённо улыбался, но в его голосе чувствовалась странная хрипотца, а его нос весь покрылся испариной.

— Саки, — Сатору подошёл ко мне.

— Эй, что сейчас вообще произошло?

Вместо ответа на мой вопрос он указал подбородком в сторону Сюна, который не двигаясь продолжал сидеть перед яйцом.

— Сатору, пошли, — Рэй взялся за руку Сатору и потянул за собой.

— Иди вперёд. Я позже догоню, — Сатору мягко подтолкнул Рэя за ягодицы к выходу из комнаты для практик.

— Ребята, скорее приберитесь здесь, — Тайёуоу хлопал в ладоши, поторапливая нас. Я положила сломанный кувшин в коробку и встала.

— Сюн, ты не идёшь? — обратилась Мариа. За ней следовал Мамору. Остальные ученики уже вышли, осталась лишь наша группа из пяти человек вместе с Тайёуоу.

— Ага, — Сюн поднялся. У него был довольно бледный цвет лица и теперь уже не было той самой странной улыбки.

— А это, — Мариа указала на подставку для яйца. Сюн потянулся рукой за ней, но внезапно склонился, словно у него закружилась голова, и, коснувшись её пальцами, сбил яйцо с подставки. Всем нам казалось, что Сюн поймает его. Ведь в результате тренировок мы могли в мгновение прочесть мантру какой бы длинной не была она, сократив её про себя. Не говоря уже о Сюне, который просто не мог не успеть.

Однако яйцо всё же упало на пол и разбилось.

«Что с ним? Ему плохо?»

Все остолбенели, смотря на лицо Сюна. Думаю, одна я обратила внимание на разбитое яйцо. Хотя нет, вероятно был ещё один.

— Ну же, ребята, быстрее выходите! С остальным я управлюсь, — Тайёуоу, словно испугался чего-то начал выпроваживать за спины Марию и Сюна, и в мгновение выставил всех нас за двери.

— Сюн, ты как? — обеспокоенно спрашивал Сатору. Похоже позабыв, что тот отверг его.

— Да, ничего такого… просто немного устал, — не глядя на Сатору, ответил Сюн.

— Может сегодня нам стоит уйти пораньше? — от беспокойства Мариа поморщила лоб. Я как никто другой волновалась за Сюна, но не смогла заговорить с ним. Нет, я ничего даже произнести тогда не могла.

То, что я увидела в яйце, отпечаталось в моей памяти.

Полностью покрытое слизью, как ни посмотри, это было далеко не птенцом курицы. Это было отвратительным монстром.