Онлайн чтение книги Из нового света From the New World
3 - 2

У Сюна была собака — Субару. В честь «Звёзд Субару[✱]星はすばる (Hoshi wa Subaru) — в Японии — Плеяды (см. далее).» из книги Сэй-Сёнагон[✱]Сэй-Сёнагон — средневековая японская писательница и придворная дама при дворе юной императрицы Тэйси (Садако), супруги императора Итидзё периода Хэйан (794-1192). «Записки у изголовья[✱]Записки у изголовья. — Перевод на русский осуществлён Верой Марковой. Название книги не принадлежит автору, Сэй-Сёнагон, оно было закреплено за книгой позже, путём отбора из разных вариантов. Записками у изголовья именовали в Японии тетради для личных заметок, дневники. В твёрдом изголовье кровати устраивали выдвижной ящик, где можно было прятать личные записи, письма или тетради. Именно такую тетрадь получает в подарок от императрицы Тэйси (Садако) (супруги императора Итидзё) Сэй-Сёнагон, чтобы начать с необычной для того времени смелостью вести дневник жизни при дворе императрицы Тэйси.» в которой воспеваются Плеяды[✱]プレアデス星団 (Pureadesu seidan) — Плеяды (M 45, другие названия — Семь Сестёр, Стожары) — рассеянное звёздное скопление и астеризм в созвездии Тельца, так же известное в Японии, как — Субару.

星団 (seidan) — звёздное скопление.. При дальнейшем изучении происхождения его клички я узнала, что это — «Скопление[✱]統ばる (subaru), но тут, так сказать, нету слова «нету», а есть — 統べる (suberu) — 1) управлять, ведать чем-л.; 2) Объединять, Собирать.» — когда множество звёзд собирается в одну единственно видимую[✱]Звёздное скопление — визуально связанная группа звёзд, имеющая общее происхождение и движущаяся в гравитационном поле галактики как единое целое. Отличается от Созвездия..

«Записки у изголовья» были написаны более чем за две тысячи лет до вечера в середине зимы, в который единственный щенок остался в живых. Из-за тяжёлых родов его мать умерла, как и все остальные щенята, но только не он, которого и назвали в честь звёзд на небе, под которыми тот родился — Субару.

Однако внешний вид пса Субару отнюдь не походил на красоту сияющих звёзд в ночи. Большая часть содержащихся в Камису 66 собак были из чистокровных японских пород со стоячими ушами и крючковатыми хвостами, в отличие от Субару, подобных которому бульдогов я никогда не видела раньше. (Однако если бы их не было, его родословная уже давно бы прервалась, так что я, возможно, просто не знала о других).

В сравнении с другими собаками Субару был действительно некрасив. Почему вывели такую собаку для меня и по сей день загадка. Крепкие короткие лапы, сморщенная морда, словно придавленная, в самом центре которой был вздёрнутый к верху носик. Что странно, при изучении появления бульдогов, все книги, которые я откопала на месте библиотеки, относились к третей категории — «Потенциально пагубные, требуется соблюдать осторожность» — книги, которые обычно запрещены к чтению. Но почему знания о разведении и происхождении собак до сих пор воспринимались с таким трепетом?

Сатору как-то тайком прочёл в одной книге, что бульдоги прежней Великобритании были выведены для травли быков[✱]Травля быков — кровавая забава с привлечением собак (бульдогов) и быков.. Если это действительно так, то неудивительно, почему происхождение бульдогов, так тесно связанное с людской агрессией, относится к запрещённой литературе.

Однако я не могла поверить в подобное. И не только потому, что всё сказанное Сатору можно было списывать на ложь. Во-первых, совершенно не понятно, зачем собакам и быкам бороться. Судя по книге, что читал Сатору, это должно было быть для развлечений, но мне и думать не хочется о том, что люди были настолько бессмысленно жестоки. Во-вторых, не ясно какого размера были быки того времени, но должно быть гораздо больше собак, отчего бой между ними выглядит абсурдным. В-третьих, единственный известный мне бульдог, Субару, очень добрый пёс. Трудно поверить, что потомок собак, разведённых для боёв, имеет такой покладистый, как ни у одной другой, характер. И на сколько мне известно Субару лишь раз за всю свою жизнь проявил агрессию. Но об этом позже.

Сюн любил и заботился о единственном Субару, ещё с тех времён, когда тот был щенком, словно его мать. Из-за маленьких шажков Субару ходил медленно, причём быстро уставал, отчего невозможно было им всегда гулять друг с другом. Но время от времени, бывало, они прогуливались вместе. Было довольно забавно наблюдать, как пухлый пёсик быстро перебирает лапками, стараясь тереться о стройные ноги Сюна. Поэтому, когда я однажды заметила, как Сюн один поднимается на холм с видом на деревню, мне показалось странным, что Субару не было рядом с ним.

Тогда была унылая пора осеннего безоблачного вечера, спустя примерно две недели после того практического занятия в Академии Дзэндзин.

— Сюн, — окликнула я его. Когда он шёл в мою сторону с опущенной головой, как обдумывая что-то. Вздрогнув, он поднял взгляд и замер.

— Саки, — ответил Сюн голосом, словно только что отошёл ото сна. Это было время, когда и не различить кто перед тобой. Присущий сумеркам зыбкий свет, в котором не прочесть выражения лиц.

— Что с тобой?

Он не шелохнулся, и я шагнула к нему. Сюн резким голосом остановил меня:

— Не подходи!

В растерянности я остановилась метрах в двадцати от него.

— Почему? — мой вопрос отдавал грустью.

— Извини. Но я хочу побыть один.

— Один?

— Ага.

Он смотрел прямо на меня, затем отвёл взгляд.

— Поэтому ты расстался с Сатору?

— Ну, похоже.

— Но зачем? Почему ты так хочешь быть в одиночестве, что бросаешь всех друзей?

— Даже… если и объясню, ты не поймешь.

Сюн вынул что-то из кармана. Я увидела отражающийся в них закат и поняла, что это были металлические пчелиные шарики, которые, если поднять в воздух, магической силой, и начать быстро вращать, издавали звук, похожий на жужжание пчёл. При поступлении в Академию Дзэндзин это была первая игрушка, которую нам сразу же дали для развития своих способностей. К этому времени уже никто в классе даже не глядел на них, отчего было довольно странно видеть, как лучший ученик играется ими.

— Думаю, мы не будем видеться некоторое время.

Три пчелиных шарика разных размеров вращались перед Сюном, искрясь на закате и слабо издавая невнятную гамму звуков трёх разных тональностей.

— Что значит не увидимся?

— Мне нельзя посещать школу. Пока не поправлюсь.

— Ты болен? — я ужасно забеспокоилась.

«Может, он не позволял мне подойти к нему ближе из-за заразной болезни, которую он подхватил»

— М-м. Болен… говоришь. Это не простуда или боль в животе. Не знаю, как сказать. Я болен не телом, а, так сказать, душевно.

В то время я не понимала, что значит болеть душевно. Значило ли это, что его душа заразилась инфекцией или вирусом?

— Ну, я уже должен идти.

— Постой, — остановила я его, когда Сюн уже отвернулся. — Даже если не встретимся в школе, можно ведь навещать тебя, иногда?

— Этого я не знаю, — казалось, он колебался говорить ли ему или нет: — Я больше не буду жить дома.

У меня перехватило дыхание от удивления:

— А где?

— В небольшом бунгало на время исцеления, но скорее это просто хижина, в которую переберусь в течение двух-трёх дней и где буду должен жить сам.

— Где оно находится?

— Мне нельзя говорить.

До сих пор, кому бы что ни запрещали говорить, между нами всё равно не было тайн. И если он на самом деле не может ничего сказать, то вероятно, состояние было хуже, чем даже я могла себе представить.

— Сюн, — я не знала, что и сказать. В голове было совсем пусто. — Неужели… неужели ты теперь будешь совсем один? А что с Субару? — спросила я, мысленно уже ожидая наихудшее.

— Дома, — кратко сказал он: — Я хотел сам прогуляться и тихо ускользнул.

Я облегчённо вздохнула, когда стало ясно, что с Субару всё в порядке. Но беспокойство лишь нарастало.

«Что вообще, случилось с Сюном?»

— Я бы хотела помочь тебе?

Ответа не последовало. Было слышно лишь беспрерывное жужжание трёх пчелиных шариков.

— Сюн, я всегда… — решилась было признаться ему, но он перебил меня:

— Саки, сомневаюсь, но думаю, что должен рассказать тебе об этом.

— А?

— Помнишь Летний лагерь два года назад? Мы думали, что смогли скрыть то, что Ридзин запечатал наши силы, но, по-видимому, это не так.

— Не так? — рассеянно раскрыла я рот, размышляя, о чём он вообще говорит.

— Похоже всё рухнуло. Не знаю почему, но наше наказание просто решили отложить.

— Я не понимаю о чём ты.

— За нами постоянно наблюдали. Лишь недавно заметил это.

Я словно налилась свинцом. Всё тело вдруг потяжелело, медленно покрываясь морозной испариной.

— Наверно, сейчас предупреждать уже бессмысленно, но остерегайся Кошек.

— Кошек? Каких? Нэко-дамаси?

Сюн уклончиво помотал головой. Не подтверждая и не отрицая.

— Ах да. Дарю…

Он снял плотно облегающий вокруг шеи чокер и бросил его мне. Я поймала его, тяжёлый и громоздкий, словно из прочной толстой кожи со множеством металлических колец и пряжкой. Наверное, это было бы лучше назвать ошейником[✱]首枷 (kubikase). Ошейник не для надевания на животных, а тот который носят провинившиеся в чём-либо, ближайшим аналогом которому, для большего понимания, будут, скорее — Кандалы и прочие подобные изделия, разница лишь в материале, размерах. Но, так же сейчас это вещь из разряда 18+..

— Что это?

— Оберег от Кошек. Я сделал его.

— Наверно, у Субару такой же?

Я не могла не думать о том, что ошейник Субару в сравнении с этим был ещё более или менее. На мою шутку Сюн мельком улыбнулся, показав белые зубы, но не засмеялся.

— В любом случае передай всем остальным то, что я сказал, — проговорил Сюн отворачиваясь. Он уже было собирался уходить, но внезапно остановился. Можно было видеть, как маленькое белое нечто приближается к нему. Субару. Короткими лапками тот отчаянно гнался за ним.

— Глупый Субару… сказал же не идти за мной, — тихо проговорил он себе. А затем побежал вниз по холму. От меня, от Субару. А за ним, виляя хвостиком, погнался маленький бульдог. Конечно, бег не был его сильной стороной, но даже так он бежал как-то странно. И тогда я заметила, что правая задняя лапка Субару была травмирована. Нет, не только это. Было ещё что-то более странное. Но прежде, чем полностью осознать это, бульдог скрылся в сумерках.

— В общем, мы должны найти, Сюна, — тихо высказался Сатору.

— Но как? — твёрдо спросила я. Хотя его слова и были обнадёживающими.

— Как? Придумаем. Любыми способами, — уверенно сказал он без малейшего колебания.

— Может ты всё ещё думаешь о том, как начать с ним всё заново? — чуть саркастично взглянула на него Мариа. — Теперь, когда узнал, что Сюн отдалился от тебя не потому, что разлюбил или возненавидел.

— Не поэтому, — резко ответил Сатору. — Чем это, не должны мы встретиться с ним и задать кучу вопросов? Действительно ли за нами наблюдают? Что значит «остерегаться Кошек»? И… — его рука сжалась в кулак, — какие вообще у него проблемы?

Я почувствовала, как сильнее забилось моё сердце. Я всё ещё никому не рассказала о том, что увидела в разбившемся тогда, в комнате для практик, яйце. Интуитивно я была уверена в том, что это как-то связано с его проблемами, но никак не могла заставить себя рассказать им об этом, потому что казалось: произнеси это я вслух, и ужасное положение станется явью.

С тех пор как Сюн перестал появляться на уроках прошло уже четыре дня. И мы собрались за зданием Академии после уроков, чтобы обговорить всё.

— Но, если за нами действительно наблюдают, не лучше ли будет не делать ничего, что привлекало бы внимание? — застенчиво проговорил Мамору.

— Да, верно. Я тоже думаю, что это слишком опасно, — вторила ему Мариа.

— Так, говоришь, бросить Сюна? — взбеленился Сатору.

— Я этого не говорила. Но… — Мариа нервно огляделась по сторонам. — Даже сейчас я чувствую, как кто-то наблюдает за нами.

— Здесь же никого нет. Ерунда это, — Сатору покривил ртом. Я ахнула:

— Эй, а помните? Вечером, когда мы бежали от Кироумару, жуткая птица всё следила за нами.

— Саки, и ты туда же? То были козодой и ворона, обученные бакэ-нэдзуми.

— Так если даже бакэ-нэдзуми в состоянии зайти так далеко, то почему Этический Комитет не сможет найти более хитроумный способ?

— Да! У меня тоже на слуху, что Сисей Кабураги, как и мастер Коуфуу Хино с уроков или как технический специалист Юуу Татэбэ, могут управлять этапами возникновения жизни и изменять гены, создавая живое существо, какое только захотят. Не удивлюсь если где-то поблизости летает пчела и наблюдает за нами.

Все стихли. Нависла гнетущая атмосфера. Несомненно, если насекомое наблюдает за нами, то ничего уже было не поделать. Бессмысленно было осторожничать. Другой вопрос насколько насекомое обучено передавать то, что видело, когда вернётся к ним в укрытие.

— Ясно. Я всё равно разыщу Сюна. Если не хотите, забейте. Принуждать не стану.

— Я тоже буду искать, — без промедления выразила я свою поддержу.

— Стойте. Говорите так, словно мы совсем не беспокоимся за него. Хватит! — возразила Мариа. — Я просто говорю, что это плохая идея ходить всей толпой, так мы лишь привлечём слишком много внимания. Так ведь, Мамору?

Мамору рассеянно раскрыл рот, словно, хотел что-то сказать. Он выглядел несколько отчуждённо, но в итоге, так ничего и не сказав, просто кивнул.

— Это верно. Тогда разделимся и будем искать.

Как и сказал Сатору мы разделились на две группы. Мариа с Мамору сразу же пошли к близким друзьям Сюна из других групп, чтобы узнать от них что-нибудь. А я и Сатору собирались наведаться прямо к нему домой. На ближайшем причале, к счастью, оказалась привязанной лодка с синим дельфином, в которую мы сели и поплыли по водным каналам, что тянулись, словно сети от деревни к деревне.

Камису 66 состояли из семи деревень, из которых Мацукадзэ была самой северной. Вдобавок дом Сюна находился на северной окраине деревни. Это было огромное здание с остроконечной крышей[✱]入母屋造 (irimoyatsukuri) — Крыша в стиле “Иримоя” (с двускатным верхним ярусом, переходящим в четырёхскатный нижний)

, которая поддерживалась чёрной глянцевой колонной в метр диаметром и длинной, более тридцати метров, крестовиной. В детстве я часто бывала здесь, каждый раз ощущая чувство трепета перед таким, внушительного вида, зданием, настолько не похожим на обычные деревенские строения. Но с уходом из Вакиэн мы стали больше развлекаться на открытом воздухе и уже реже ходили друг к другу в гости.

Наша лодка легко разрезали водную гладь каналов, но перед местом, где река разветвлялась на пути в Мацукадзэ, Сатору внезапно сбавил скорость.

— Что случилось?

— Взгляни на это.

Взгляд Сюна был направлен на развилку, где на якоре стояло несколько посудин. Каждое из которых было гораздо больше лодки, в которой сидели мы. На их бортах можно было видеть изображение символики Камису 66: «Око божье» и красного цвета нумерацию, которой помечались служебные суда. Кроме того некоторые символы санскритского алфавита указывали на бога-хранителя[✱]Тринадцать Будд (в книге — 守り本尊, но так же 十三仏) — японская группа буддийских божеств, почитаемая в первую очередь буддийской школой Сингон.

Тринадцать Будд на японском языке и санскрите, а также соответствующие даты служб для них после смерти близких и написание дат на японском:

· Фудо (Акала), 7-й день (初七日)

· Сака (Шакьямуни), 14-й день (二七日)

· Мондзю (Манджушри), 21-й день (三七日)

· Фугэн (Самантабхадра), 28-й день (四七日)

· Дзидзо (Кшитигарбха), 35-й день (五七日)

· Мироку (Майтрея), 42-й день (六七日)

· Якуси (Бхайсаджьягуру), 49-й день (七七日)

· Каннон (Авалокитешвара), 100-й день (百か日)

· Сэйси (Махастхамапрапта), 1-я годовщина (一周忌)

· Амида (Амитабха), 2-я годовщина (三回忌)

· Асуку (Акшобхья), 6-я годовщина (七回忌)

· Дайнити (Вайрочана), 12-я годовщина (十三回忌)

· Кокудзо (Акасагарбха), 32-я годовщина (三十三回忌) и на принадлежность судна. Можно было мельком увидеть санскритский символ Хрих[✱]В оригинале было изображение самого символа(см. ниже), дополненное сверху фуриганой.

Что значился за Амитабхой[✱]Амитабха — один из 13 божеств. и тысячерукой Каннон. Вероятно, эти суда относились к Природному Отделу или Пункту Здравоохранения.

— Пока проплывём мимо.

Наша лодка плыла прямо по каналу. Украдкой поглядывая на ответвление, было видно, что там натянули верёвку с орнаментом чёрного и жёлтого цветов в двадцати метрах от воды. Знак, гласящий: «Не ходить».

— Что случилось? Мы не сможем попасть в Мацукадзэ?

— По-видимому да, — сказал Сатору с серьёзным выражением на лице. — Хотя… вряд ли.

«Это как-то связано с Сюном?» — хотела спросить я, но побоялась заговорить.

— Остаётся в Мацукадзэ идти пешком.

— Но на пути разве не будет караула?

— Сделаем крюк через лес.

Проплыв ещё примерно километр мы высадились на причале и, закрепив лодку, пошли обратно. По левую сторону располагалось поле, по правую росли дубы[✱]Quercus salicina. и камелии[✱]Камелия японская. простирающегося вечнозелёного леса. Убедившись, что за нами никто не наблюдает, мы ступили в лес.

— Какое-то дурное предчувствие.

— Ага, у меня так же.

С каждым шагом загадочное ощущение беспокойства лишь нарастало. Было чувство, как будто что-то оттягивает нас назад, словно впереди магнитное поле, что отталкивает тело.

Интересно сколько мы уже прошли, когда через некоторое время в глаза вновь бросились жёлтые и чёрные полосы. Протянутая до самых глубин леса верёвка настойчиво гласила: «Не ходить».

— Быть не может. Кто вообще зайдёт досюда?

— Боюсь, что она окружает всю деревню Мацукадзэ, — Сатору скрестил руки на груди и уставился на верёвку, зигзагом повязанную от дерева к дереву, однако не было видно, чтобы она где-то резко поворачивала.

— Всё же, придётся пройти здесь, — Сатору нырнул под натянутую на уровне глаз верёвку. А я сразу же последовала за ним. Моё сердце забилось чуть быстрее от осознания того, что мы нарушаем серьёзное правило, но другого выбора не было.

— Тс-с, — Сатору вдруг остановился и жестом показал мне быть тише. Я застыла. Примерно в тридцати метрах впереди между деревьями было видно, как что-то шевелиться. Сатору обернулся и одними губами, без звука, сообщил: «Ба-кэ-нэ-дзу-ми».

Похоже, что там стоял и сторожил бакэ-нэдзуми. Мы присели в тени деревьев, на время затаив дыхание. Я подняла лёгкий ветерок магической силой, чтобы тот не смог учуять наш запах. Время тянулось так долго, что, казалось, будто прошла уже целая вечность, хотя, вероятно, прошло всего минут десять, как откуда-то раздался пронзительный визг, от которого бездельничающий бакэ-нэдзуми резко вскочил и побежал прочь.

— Хорошо, идём.

Мы снова двинулись вперёд, но вскоре перед нами кончился вечнозелёный лес, оборвавшись дорожкой из красной глины, по другую сторону которой распростёрся громадный лес красных сосен[✱]Японская красная сосна. (Не красного цвета)., от которого и происходит название деревни Мацукадзэ.

Тщательно убедившись, что нет ни людей, ни бакэ-нэдзуми, мы быстро перешли дорожку и зашли в лес красных сосен, и в тот самый момент меня охватила дрожь. Волосы по всему телу встали дыбом. Отчасти впав в панику, я спешно стала оглядываться кругом. Сосны, дубы[✱]Дуб железистый (пильчатый)., множество прорастающей сазы[✱]Саза — род растений семейства Злаки.. Ничего необычного, и всё же отчего-то исходило такое жуткое ощущение.

— Странно. Нехорошие у меня ощущения от этого места. Не стоит здесь задерживаться надолго, — похоже, что Сатору, так же, как и я, испытывал неприятные ощущения.

— Что будем делать?

— Теперь уже нельзя поворачивать назад, верно? — кивал Сатору. Но по его лицу скользнула тень беспокойства.

Мы прошли ещё метров сорок или пятьдесят по сосновому лесу и тогда нам повстречалось то, чего не могло быть здесь. Протянутая точно на уровне глаз ещё одна верёвка. Только на этот раз это была не простая чёрно-жёлтая, запрещающая проходить.

— Святой Барьер! Но как?

А со множеством свисающих сидэ, белая симэнава.

Почему Святой Барьер, отделяющий Камису 66 от внешнего мира, был натянут здесь, в Мацукадзэ?

— Не могли же границы уменьшиться?

— Нет, не могли, — рассматривая симэнаву сказал Сатору. — Она новая. Судя по всему, только повесили. Старый Святой Барьер, полагаю, там же где и прежде.

— Тогда что это?

— Отдельная ограда от нечисти, полностью огибающая Мацукадзэ.

Без сомнений это было странно, ведь изначально Святой Барьер был развешен, чтобы отрезать путь скверне извне и ограничивать территорию снаружи.

Сатору глубоко вздохнул:

— Если мы хотим идти дальше, нам в любом случае придётся пройти за Святой Барьер.

Я кивнула. Пройти за Святой Барьер кардинально отличается от игнорирования верёвки, запрещающей вход. Такое уже не сойдёт нам с рук, если раскроется. Но мы полностью были к этому готовы.

«Нам нужно пройти здесь, чтобы встретится с Сюном во что бы то ни стало»

Остерегаясь прикосновения к сидэ, мы прошли под симэнавой. Поначалу, казалось, что особо ничего не изменилось, однако, чем глубже мы заходили, тем хуже всё становилось кругом. Клетра, гинура, волчьи ягоды, лиония и прочий подлесок, обильно росший в лесу, в определённый момент стал валяться свёрнутым в спирали, увядая, словно их скосило смерчем. Выражение лица Сатору стало суровее. Мы поторопились, храня молчание.

Небо, на котором солнце ещё даже не клонилось к закату, было слегка затянуто облаками. И всё же вокруг становилось всё мрачнее. Кроны сосен совсем не пропускали свет. Поглядеть вверх, и кажется, что мы под крышей из переплетающихся ветвей, густо поросших деревьев, которые в сравнении с подлеском, казалось, разрослись до ненормального.

Сатору отломил толстую ветвь и поджёг её конец, из которой сочилась смола. Несмотря на полдень идти дальше без факела становилось всё труднее. Пока мы шли, заметили, как свет пал на небольшой пустырь меж деревьев, пройти к которому мешали корни деревьев покрывших собою всё землю, словно огромные толстые змеи, расползшиеся здесь повсюду, сплетаясь и сворачиваясь кольцами, отчего невозможно было попасть в, казалось, иной мир.

Было сильное искушение вырубить их своей силой, но оставлять здесь следы своего присутствия — не лучшая затея. Я передумала. Нам пришлось пройти мимо пустыря, пробираясь между густорастущими деревьями.

— Саки, — обернулся Сатору, подняв факел над головой, — Смотри.

Он указал на дерево, и не одного, на которых кора была покрыта не обычными бороздами, а какими-то образованиями, словно каждая из них это опухоль от беспорядочно разрастающихся раковых клеток. А затем, на некоторых проявились лица людей, с гримасами боли, что была за гранью моего воображения. Они кричали, эти бесчисленные лица умерших, пугая меня до глубины души. Я отвела взгляд:

— Пойдём быстрее.

После этого, отчасти, я уже ожидала чего-то более ужасного, отчего пришла в изумление перед тем видом, что открылся нам затем. Склон, покрытый огромными булыжниками и камнями с редкими соснами, вместо которых была плантация азалий[✱]Азалия (лат. Azalea) — собирательное название некоторых красивоцветущих видов растений из рода Рододендрон (Rhododendron). Конкретно — Rhododendron Kaempheri Planch.. Что удивительно, они цвели вопреки осени. От природы красновато-розовые азалии цветут лишь весной, и сейчас для них было необычное время. Причём от них шёл самый удушающий аромат, который я когда-либо вдыхала.

— Красота… — меня практически тянуло к этим цветам.

— Стой. Не трогай их, — Сатору схватил меня за руку. — Эти цветы точно необычные. Гляди, — он указал себе под ноги. Множество мёртвых муравьёв, пауков, пчёл и ос было разбросано по земле. — Тебе не кажется запах слишком сильным? Он может быть ядовитым.

— У азалий?

— Как не посмотри эти азалии необыкновенные.

Его слова словно развеяли заклятие, отчего я взглянула на цветы, которые до недавнего считала такими прекрасными, и с ужасом содрогнулась. Нет, причина моей дрожи была не только в азалиях.

— Почему так холодно?

Из глубин леса дул холодный ветер.

— Взглянем? — Сатору, казалось, готовился к худшему, напрягся. Мы словно одержимые чем-то, направились к источнику этого холода.

— Снег! — выкрикнул он от увиденного.

— Этого не может быть. Сейчас только осень. Его не должно быть, — не верила я своим глазам. Сатору прикоснулся к тому, что покрывало корни деревьев, как снег:

— Нет. Это не он.

— Тогда что это? — я не решилась прикасаться к этому.

— Иней. Слишком много поэтому и кажется, что это снег. Не знаю почему, но только тут земля ненормально холодная, отчего вся влага перемёрзла.

Должно быть, лишь в этом месте земля промёрзла до самого дна, будто вечная мерзлота, от которой иней здесь оставался навечно, не тая.

— Всё здесь ненормально, — пробормотала я. — Здесь всё не так как должно быть.

Мы обошли скользкий иней и примерно через сто метров сосновый лес вдруг кончился.

— Аккуратней, — Сатору тихо привлёк моё внимание.

Мы легли на землю и подползли к краю леса. Перед нами раскрылся головокружительный вид на кратер в виде чаши диаметром метров двести, будто бы перед нашими глазами была огромная яма личинки муравьиного льва[✱]Личинка муравьиного льва.

Первая слева — то какие ямки он делает, чтобы охотиться. Посередине — личинка. Справа — имаго, взрослая стадия. тянущаяся на метров сто пятьдесят в глубину.

— Поверить не могу. Метеорит ведь не мог упасть сюда?

— Тс-с, — Сатору приложил палец к губам, — Там люди, — прошептал он, придя наконец в себя. На самом дне можно было разглядеть человеческие фигуры.

— Это не может быть от него. Если бы такой кратер появился от огромного упавшего метеорита, был бы огромный взрыв. Но навряд ли ты слышала хоть какой-то звук? — прошептал он в ответ на мой недавний вопрос.

— Тогда отчего эта дыра? — сказала я шёпотом вслед за ним.

— Отчего угодно, не спрашивай меня.

— Почему? Ты не знаешь?

Казалось, мои слова рассердили Сатору.

— Могу только предположить, что яма, возможно, была проделана магической силой тех людей.

— Но зачем?

— Тс-с, — Сатору снова попридержал меня.

Двое стали медленно подниматься со дна. Я похолодела от страха, думая, что они приземлятся на нашей стороне, но они встали по другую от нас и куда-то пошли. Когда их фигуры скрылись из виду, Сатору вернулся к обычной манере речи:

— Уверен, что они что-то раскапывали.

Я всмотрелась в дно ямы. Там было что-то чёрное, скрываемое тенью от песчаной гряды.

«Возможно с другой стороны разглядели бы» — подумав так, мне в голову пришла идея:

— Сатору, сделай там зеркало, — указала я пальцем. Он тут же понял, что я хотела. По другую сторону от нас, посередине склона, воздух начал струиться, как от жара, и сверкать, отражая свет. Содрогаясь, он постепенно сходился в серебряную зеркальную поверхность.

— Ещё ниже.

— Я знаю! Не мешай.

Сатору медленно наклонял его и вскоре в зеркале отразилось то, что торчало на самом дне.

Мы были поражены.

«Сколько раз мы уже приходили сюда? Но почему только сейчас заметили это?»

В зеркале отражалось практически полностью закопанная древесина, лишь одного взгляда на которую было достаточно, чтобы понять: это чёрная глянцевая крестовина, подпирающая дом Сюна.

На обратном пути мы практически не разговорили. Даже несмотря на то, какие странные вещи мы видели в сосновом лесу, нас по большей части сейчас занимало случившееся с Сюном. Непонятно что произошло, но выглядело так, словно земля пыталась затянуть в себя его дом. Если кто и был внутри, то надеяться на их выживание было напрасно. Однако я почему-то была убеждена в том, что Сюн всё ещё жив.

«Где он сейчас?», «В каком состоянии?», «Всё ли хорошо?», «Не требуется ли ему помощь?» — все эти вопросы без ответов крутились в моей голове.

— Ты говорила, что он ушёл из дома, верно? Тогда с ним точно всё хорошо, — Сатору проговаривал это скорее себе, чем мне. — Завтра утром пойдём искать и обязательно найдём его.

— Но не лучше будет пойти сейчас же?

— Уже скоро стемнеет, а у нас даже идеи нет, где может быть Сюн. Понимаю твоё нетерпение, но сегодня будет лучше вернуться.

«Как он так спокойно по-взрослому выражает своё мнение?» — думала я, — «Разве он не волнуется за Сюна?» — меня охватило смутное сомнение на счёт Сатору.

Мы прибыли в сквер, где должны были встретиться с Марией и Мамору, но их здесь ещё не было. Прождав некоторое время, в конечном счёте, мы решили идти по домам.

— До завтра, — обменялись мы на прощание, точно возвращаемся после пикника, и разошлись. Дом Сатору был в Тинова. А я сама села в лодку, пришвартованную к причалу, и поплыла домой в Мидзугурума.

Вдали за горой Цукуба заходило солнце, накрывая деревню тусклой пеленой заката. По всюду начинали разжигать костры, которые оранжевыми пятнышками отражались на тёмной водной глади. Это был сказочный пейзаж. Самая любимая пора, в которую я частенько со спокойной душой раздумывала над событиями прошедшего дня и заглядывала в грядущий.

За домом я привязала лодку к швартовочному столбу и через чёрный ход зашла внутрь. Я была удивлена тому, что мои родители были уже дома, на редкость рано вернувшись с работы.

— С возвращением Саки, — ласково улыбнулась мама, приветствуя меня. — Еда готова. Давно уже мы не ели все вместе.

Я села за стол, и папа, внимательно осмотрев меня, ухмыльнулся:

— Что это. Ты же вся испачканная. Иди вымой лицо и руки.

Я сделала, как мне сказали и после, как привела себя в порядок, снова села за стол. Я думала, отец начнёт расспрашивать, где я была, но вопреки ожиданиям, ничего не спросил.

Папа рассказывал о споре насчёт установления уличного фонаря в центре деревне, так как были трудности с освещением одними кострами. Однако использование ламп накаливания для фонарей требовало пересмотра Этического Кодекса, в котором установлено, что применение электроэнергии одобрено лишь для распространения вещания по громкоговорителю из общественного зала.

— Сколько прошений не подавай старейшины из Этического Комитета ни в какую не соглашаются, — жаловался мой папа, глава деревни, измельчая палочками варёную рыбу.

— Ну, а я бы хотела, чтобы вы перед этим что-то сделали с освещением в библиотеке, — высказала пожелания мама, как библиотекарь, положение которого выше, чем должность главы.

— Библиотека и так уже получила пятую часть нашей сметы за этот год.

— Знаю. Но в последнее время часто приходиться работать допоздна, а эти фосфорные лампы так неудобны, — мама указала на лампу над столом.

В то время фосфорные лампы повсеместно использовались в качестве светильников. Большие безвоздушные сферы, которые называли бонтановыми[✱]ボンタン — Бонтан = Помело (Citrus maxima). шарами, внутри покрывались толстым слоем особой краски содержащей платину и иридий, передавая ей энергию магической силой, она начинала светиться определённое время, однако это происходит самое большее полчаса, отчего было хлопотно каждый раз, когда шар затухает, вновь использовать на нём магическую силу.

— Сейчас только семь водяных колёс в Мидзугурума имеют достаточно мощностей для выработки электроэнергии, поэтому невозможно лишь из-за одной Библиотеки класть линию до Тинова.

— А не лучше будет сделать новое водяное колесо в канале у библиотеки?

— Это вряд ли. Будет препятствовать движению, к тому же течение в канале слишком медленное для выработки электроэнергии.

Они продолжали серьёзно спорить, но мне казалось, что что-то не так. Складывалось ощущение того, что они исполняют этот спор, чтобы уклониться от более неудобной для них темы разговора.

— Эй, не знаете, что с Сюном?

После моих слов они разом прекратили говорить. Я почувствовала, как учащается моё сердцебиение. Мне было хорошо известно, что это опасный вопрос, но почему-то он вырвался из меня. Может быть, из-за злости на родителей, продолжающих долго и бессмысленно спорить, когда мы так беспокоились за Сюна? Или может быть я в тайне рассчитывала получить подсказку, задавая такой рискованный вопрос?

— Сюн, то есть Сюн Аонума? — спросил папа спокойным голосом.

— Да. Он внезапно перестал посещать Академию Дзэндзин, — мне показалось, что мой голос слегка дрожал.

— Об этом запрещено говорить. Ты ведь понимаешь, Саки? — сказала мама, улыбаясь, но так, словно упрекая меня.

— Да… но, — я опустила голову и замолчала, чуть не плача.

— Саки… Саттян, — папа был бессилен перед моими слезами. Саттян — так он обращался ко мне, пока мне не исполнилось четыре или пять лет.

— Дорогой, — обеспокоенно взглянула она на папу.

— Всё хорошо. Саки, послушай. В жизни предстоит столкнуться со множеством трудностей. И расставание с близкими друзьями — одно из них.

— Что с Сюном? — перебила я слова папы своим криком. Отец обеспокоенно нахмурился:

— Он пропал.

— Как?

— Несколько дней назад в Мацукадзэ произошёл крупный инцидент и с тех пор где находится Сюн Аонума и его родители неизвестно.

— Инцидент? Я не слышала о нём. Почему до сих пор…?

— Саки! Хватит, — строго сказала мама.

— Но.

— Мы беспокоимся о тебе, ясно? Не возражай, а слушай, что говорят мать и отец и никогда больше не лезь, куда не нужно.

Я неохотно кивнула и встала из-за стола.

— Саки, прошу, — взывала позади дрожащим от слёз голосом мама, когда я выходила из столовой. — Я не могу снова… Нет, я не хочу потерять тебя. Сделай, как мы сказали.

— Поняла. Я устала сегодня, пойду спать.

— Спокойной ночи, Саки, — сказал папа, обнимая за плечи маму, которая потирала глаза.

— Спокойной ночи.

Поднимаясь по лестнице на второй этаж, в ушах у меня раздавались слова мамы: «Я не могу снова… Нет, я не хочу потерять тебя». И те, которые я слышала уже давным-давно. Отчаянный крик: «Я не хочу потерять ещё одного ребенка!»

Я легла в кровать, но всё никак не могла уснуть от мыслей, что не покидали мою голову.

Уже давно я чувствовала, что у меня была старшая сестра. Впервые во мне посеялись такие сомнения, думаю, лет в десять. Мама случайно забыла меня в рабочем кабинете, и я наткнулась на старый толковый словарь иероглифов (третей категории). На занятиях в Вакиэн я узнала о том, что имена детей отражают надежды и пожелания родителей, поэтому мне захотелось узнать, что родители вкладывали в моё имя — «Саки[✱]早季».

«Са[✱]早 — далее я бы сказала перечисляются слова с которыми уместно использовать с данным иероглифом (кроме второго 早い (hayai) «Ранний» — это и есть прямое его значение; кроме которого ещё и 1) ранний; рано; 2) быстрый, скорый — из словаря).» имеет три определения: «рассвет», «ранний» и «молодой», но я не совсем их понимала. И поскольку я была ещё ребёнком, я думала, что единственно верное — молодой. Затем я посмотрела на «ки[✱]季 — здесь же уже перечисляются его варианты значений, коих переводчик даёт семь штук, общий знаменатель для которых — Сезон.». «Незрелый, молодой», «время», «небольшой»… Когда я уже думала, что это всё то же самое, мне на глаза попалось последнее его значение. «Младший ребёнок».

Конечно, только этого недостаточно, чтобы говорить, что я действительно «младший ребёнок». Однако моя мама щепетильна, как никто другой, к значениям, что несут в себе символы. Отчего казалось, что, если бы я была старшей дочерью, то навряд ли бы она использовала символ «ки».[✱]Имена остальных героев.

覚 (Satoru) — Осознавать.

真理亜 (Maria) — можно перевести как: 真 (Ma) — Правда; 理 (Ri) — Правильность; 亜 (A) — обозначение звука "а" в названиях.

守 (Mamoru) — Защищать.

瞬 (Shun) — Мгновение, миг.

Пока я думала об этом, смутные воспоминания моего детства медленно оживали во мне. Думаю, мне тогда было два или три года. Тогда рядом со мной постоянно был человек, который любил меня. Этот человек был старше и больше меня, но в сравнении с мамой гораздо меньше. Тогда родители звали меня «Саттян», а «Ёттян». Верно. Имя моей старшей сестры — Ёсими.

Нет никаких доказательств того, что это не самовнушение от выдуманных воспоминаний. Однако, думая об отчаянном крике мамы, что она не хочет вновь потерять ребёнка, предположение о старшей сестре начинает обретать смысл.

«Если это так, то почему моя сестра исчезла? Устранили из-за непригодности? Или что-то связанное с тем же, что происходит с Сюном?»

Сколько не думай я ни к какому заключению не приходила. Впав в эти размышления, я лишь ходила вокруг да около. И тогда раздался стук в окно. Ахнув, я подняла голову. Через приоткрытую штору на окне второго этажа, в лунном свете я разглядела фигуру человека снаружи. На мгновение, охваченная страхом, я поверила в существование необъяснимого и меня словно парализовало. Но благодаря луне, в сиянии которой были видны рыжие волосы, я поняла, что это была Мариа.

— Что случилось? В такой час, — спрашивала я, сразу же открывая окно.

— Извини. В сквере уже никого не было. Я недавно вернулась домой и получила выговор.

— Заходи скорее, — пригласила я Марию внутрь. Было бы плохо, заметь её родители. — Почему так поздно? Ты разговаривала со всеми?

Она крепко обняла меня за шею.

— Мариа?

— Было так страшно! Ещё чуть-чуть и нас возможно бы убили!

— Расскажи, что произошло.

Мариа продолжала дрожать ещё некоторое время, но немного успокоившись, села рядом с кроватью и начала говорить.

К моему изумлению они поначалу просто бродили в поисках детей близких Сюну. По какой-то причине Мамору удалось разыскать их и таким образом поговорить с несколькими, однако это не дало никаких подсказок.

Вскоре они заметили кое-что странное. Друзья Сюна, кроме нашей первой группы, в основном так же проживали в Мацукадзэ, и большая часть из них отсутствовала в Академии Дзэндзин. Им едва удалось найти одного, да и тот ничего не говорил, твёрдо храня молчание. Они уже собирались отправиться в Мацукадзэ, но так как, я и Сатору уже направились туда, они вернулись в Академию Дзэндзин. Уже прошло несколько часов после занятий и естественно из учеников практически никого не осталось. Думали уже возвращаться, но вспомнили, что говорили Сюн и Сатору, что во внутреннем дворе стоят в ряд странные строения, похожие на кладовые, от которых шёл запах аммиака и было слышно животное рычание.

— Поэтому мы решили проверить внутренний двор. Мы не верили в то, что Сюн будет там, но думали, что может быть найдём там какие-нибудь подсказки.

Похоже эта парочка только и могла, что полагаться исключительно на удачу.

— Но как вы попали во внутренний двор? Сюн и Сатору, кажется, говорили, что запомнили положение засовов.

— Забыла? Я могу левитировать. Я аккуратно перелетела через здание, когда никто не мог видеть. Но так как Мамору не может так же, я открыла ему дверь изнутри. Всё, как и говорил Сюн: дюжина маленьких засовов по кругу…

«Кого заботили замки»

Я поторопила её:

— Что было кроме них?

— Так же, как тогда у Сюна и Сатору. Ничего. Кроме пяти кирпичных кладовых.

Я вспомнила, как Сюн рассказывал, что в Вакиэн было так же.

— С очень массивными деревянными дверьми, может из дуба, толщиной в пять-шесть сантиметров, с чёрными металлическими скрепляющими полосами и ещё петли…

— Всё равно на двери. Говори суть. Что ты увидела! — крикнула я, раздражённая.

Мариа с самого начал обладала хорошей собранностью и наблюдательностью, но не умела говорить кратко.

— Прости. В общем мы хотели увидеть, что там внутри, но не сломав двери открыть их было нельзя.

— Тоже прости. Я просто хотела побыстрее узнать, что вы там увидели.

— Ага. Поэтому мы прижались к двери, и кое-что услышали.

— Что?

— Тихое рычание. И звук шагов, как будто крупное животное ходит взад, вперёд. Уверена, оно тоже заметило нас.

— Подожди. В тех кладовых, так много места?

— Эм-м. Скорее это лишь вход под землю с большим подвалом, так сказать, что-то наподобие тюрьмы под землёй. Было чувство того, что звук шёл снизу.

— Хм. Но в итоге вы не увидели, что издавало те звуки?

— Не торопитесь с выводами. Мы потом увидели, хотя точно разглядеть не получилось.

Я поняла, что быстрее будет молча выслушать её и старалась не перебивать.

— Мы с Мамору собирались заглянуть внутрь, когда вдруг раздался звук открывающихся засовов. Кто-то собирался зайти во двор, но прятаться было негде и мы просто зашли за кладовую, едва не попавшись. В следующую секунду дверь открылась, и кто-то вошёл.

— Кто?

— Лиц было не видно, но по голосам могу сказать, что их было трое. Один из них, по-видимому, был Тайёуоу. Остальные мужчина и женщина. Голосом женщина была похожа на ту из Совета по образованию, что встретила нас после Летнего лагеря.

Я сглотнула:

— О чём они говорили?

— Я услышала лишь отрывки их разговора. Мужчина говорил, что нужно поспешить и закончить всё до полной гоуманизации[✱]ゴウマカする (Goumakasuru) : ゴウマ (Gouma) — записанное катаканой; カする — записанное катаканой — カ(суф. для образования сущ. процесса: -ция; -ние), и хираганой — する, –>

化する (kasuru) — превращаться.. Что если всё провалится, то случится что-то ужасное. Но я не понимаю, что такое гоуманизация.

В глубине души я уже догадывалась, но всё же была шокирована, словно обухом по голове.

«Гоуманизация — это не превращение ли в Гоума?»

— И что сказали после? — выдавила я из себя.

— Женщина сказала немедленно отправить проклятых кошек. А Тайёуоу ответил, что сейчас готовы чёрные и тигровые, — голос Марии срывался на дрожь. — Затем они выпустили их. Из второй и четвёртой кладовой вышли звери, огромные. Я лишь мельком взглянула на них. Они были огромные, как львы из зоопарка древности, только более худые и длинные.

— Животные… проклятые кошки не учуяли вас?

— Да. Но их сразу сдержали магической силой и куда-то перенесли, так что нас та троица не заметила… Но самое главное! Тайёуоу проговорился о том куда посылают этих проклятых кошек. Он говорил, что жаль такого талантливого ребёнка.

Я уже знала, кто это был, прежде чем она сказала это.

— Я ясно услышала это собственными ушами! К Сюну.