Онлайн чтение книги Король-самоубийца The Suicide King / The Fallocaust Series
Глава 21 Илиш

В сон Илиша постепенно проникало мерзкое жужжание. Звук поначалу слабый, но по мере возвращения сознания, он становился все громче, и вот уже муха кружилась над ним кругами.

Жужжание стихло. Илиш открыл глаза и уставился на муху, сидящую на его сложенном пальто, которое он использовал в качестве подушки, - она чистила крылышки и усики и металась по серой ткани. Илиш дунул, она снова взлетела в воздух, и жужжание продолжилось, как будто маленькая гоночная машинка ездила кругами.

Илиш сел, прищурившись, оглядел крытую повозку, пока не заметил свою полупустую бутылку вина, но позвякивание слева обещало, что его ждет еще один ящик. Мало того, рядом стоял деревянный ящик поменьше с бутылками, выкрашенными в черный цвет, чтобы скрыть их содержимое от любопытных пустынников. 

Илиш потянулся к этому ящику и достал непочатую бутылку водки, затем встал и спрыгнул с повозки.

- Боже мой, Джеймс, водка на завтрак? Серьезно? - раздраженно сказала Робин. 

Илиш открутил крышку и поднес бутылку к губам, на что лидер Каравана Разбитых Дорог фыркнула. Она протянула руку, пока Илиш глотал обжигающую жидкость, и закончив, он передал бутылку ей.

Илиш посмотрел на дорогу перед собой. Впереди каравана шли двое наемников с автоматами за спиной и патронажами на груди и поясе. Замыкать процессию должны были еще двое и сын Робин, который ошивался рядом с каждым, кто терпел его присутствие.

Илиш забрал свою водку и сделал еще глоток, потом небрежно закинул бутылку обратно в запряженный босеном фургон, взял бутылку вина, зажал ее подмышкой и закурил сигарету. 

Не обращая внимания на осуждающее покачивание головы Робин, он направился в начало каравана, чтобы посмотреть, что ждет его впереди.

Хотя он не надеялся увидеть ничего нового. Серая Пустошь не отличалась многообразием пейзажей, и единственное, что иногда выделялось на фоне множества оттенков серого, - зеленые и раздувшиеся распятые трупы или раскрашенные краской из баллончика здания, из-за которых приходилось резко сворачивать в противоположном направлении, чтобы проскочить мимо шайки рейверов, живущих внутри.

Иногда он надеялся, что рейверы их обнаружат, просто чтобы посмотреть, вдруг это окажутся рейверы Джейда, но он не хотел, чтобы на караван напали и уничтожили. Путешествуя с торговцами, он мог напиться, накуриться и при этом не терять времени. Если бы он путешествовал один, то к трем часам дня уже шатался бы и спотыкался, а еще через километра три валялся бы на обочине без сознания.

Сейчас он находился на севере и ехал по той же дороге, по которой они с Ривером добрались до города Мантис. 

Он не гордился тем, каким способом забрался так далеко на север. Ему пришлось поломать голову, как оказаться как можно дальше от Скайфолла, и чтобы никто не узнал направления, куда он ушел, и при этом не угонять Фальконер. В итоге он нанял тиена, на поведение которого ранее жаловался Калигула, а в качестве благодарности предложил ему серебряную фляжку водки с указанием возвращаться в Кардинал-холл. Водка во фляжке была отравлена, и через десять часов тиен должен был умереть.

Так что никто не знал, что Илиш отправился на север, и именно этого он и хотел. Никто здесь не знал, что он химера, и никто не узнает. Он стал Джеймсом-пустынником, правда, своим поведением больше походил на Джеймса-пьяницу. Но пьяницу с кучей денег, которые он носил с собой в железной коробке на замке и хранил в своем рюкзаке. Он уже предупредил всех попутчиков, что если они посмеют прикоснуться к его вещам, то не доживут до рассвета, и до сих пор эта угроза действовала.

Все его скромные пожитки помещались теперь в одном этом рюкзаке: несколько пар боксеров, которые он украл из комнаты Кесслера в Кардинал-холле, шерстяные носки, синяя рубашка на пуговицах, несколько книг, тоже украденных из Кардинал-холла, зубная щетка и паста, бритва и кусок мыла, заначка с наркотиками, которой и Ривер бы позавидовал, а еще… гитара Сило.

Больше у него ничего не осталось, все уничтожил огонь, а барахло с нижних этажей не представляло никакой личной ценности. Все значимые для Илиша вещи были кремированы.

‘Огонь всегда был моим врагом, а теперь он забрал у меня все.

Всё.’

Илиш опустил взгляд на бутылку вина и заметил, что костяшки его пальцев побелели от того, как сильно он сжимал бутылку. Он посмотрел вперед, на серый пейзаж, торчащие повсюду черные деревья с длинными, простирающимися во все стороны ветвями, и положил руку на левое плечо. Нащупал ошейник Джейда, все еще надежно охватывающий предплечье, и почувствовал болезненный ком в горле, который переместился за глаза и наполнил их жгучим жжением. Илиш зажмурился и поднял голову к серому небу, словно призывая гравитацию помочь удержать их.

‘Мой муж сгорел заживо, не в силах пошевелиться.

- И-Илиш? Разнеслось в голове эхо голоса Джейда.

Но он был в сознании и звал меня.

Он звал меня, а я его бросил.

Моего Джейда…’

Илиш открыл бутылку и сделал длинный глоток, потом вытер рот, но боль внутри заставила отхлебнуть еще. Опустив бутылку, он уставился в стеклянное горлышко, позволяя алкоголю делать свое дело. Тот сначала согрел уши, и, подобно приливу, набегающему на скалистые берега, тепло постепенно спустилось по шее к груди и полностью затопило его тело. Ложное ощущение успокоения требовало еще сигарету с опиатами, и он постарался игнорировать вновь возникшее за глазами жжение, когда под его газовой зажигалкой вспыхнул синий уголек.

- Поделишься богатством, Джеймс? - спросил сын Робин у него за спиной. Послышалось шарканье ботинок по каменистой дороге, и справа от Илиша выросла тень. Он протянул парню бутылку вина и затянулся сигаретой с опиатами.

Послышалось бульканье и глоток. Максу было пятнадцать, но, как и большинство пустынников, он выглядел старше, лет на девятнадцать-двадцать. Высокий и накачанный детина, с коротко подстриженной бородкой и ежиком на голове. На первый взгляд неплохой пацан, пока ему не становилось скучно и он не начинал приставать к людям. Если бы Илиш хоть в половину остался тем человеком, каким был раньше, он бы сразу дал понять, что его лучше не беспокоить, но, к сожалению, его голову одолевало слишком много мыслей, чтобы запугивать мальчика.

- Похоже, ты нашел для себя идеальный караван, да? - сказал Макс. После следующего его глотка, Илиш забрал бутылку обратно. - Перевозящий бухло на продажу, - парень усмехнулся и, прищурившись, посмотрел на восток. Судя по положению солнца, утро в самом разгаре. Илиш никогда не любил дрыхнуть до обеда, но сейчас только этим и занимался. - Надеюсь, сегодня Винс раздобудет нам немного мяса. Сейчас лето, и олененок бы зашел в самый раз.

Илиш ничего не ответил, просто пыхтел серебристым дымком, даже не утруждаясь вынимать сигарету изо рта. Макс продолжал смотреть на восток, уже привыкнув к молчаливости Илиша. 

- Я подумывал облазить пару зданий, когда мы остановимся на привал. Не хочешь присоединиться? Сменить обстановку?

Илиш медленно затянулся еще одной порцией дыма и посмотрел на шоссе перед ними. До Фоллокоста четырехполосное шоссе было разделено бетонными блоками, и на этом участке они сохранились на месте. Расставленные рядами друг за другом, раньше они были призваны не допускать выезда транспорта на встречную полосу, теперь же только усложняли перемещение бозенов, если на пути оказывался грузовик или фура, но, поскольку по этой дороге часто ездили торговцы и караваны, каждое препятствие на дороге имело обход, обычно бозены же и оттаскивали разделители, чтобы повозки могли проехать.

Илиш узнал этот участок шоссе, потому что проходил по нему с Ривером. И он вспомнил брошенные вскользь слова Ривера, когда они проходили мимо тех самых зданий, на которые указывал Макс.

- Их уже много раз обчищали, - сказал Илиш, цитируя Ривера. Потом Ривер ныл, что ему не попадается ничего полезного, и воспринимал это как личную неудачу. В тот момент парень был чувствителен ко всем неудачам. - Так что это пустая трата времени. Там можно остановиться на ночь, но не более того. Ты там ничего не найдешь.

Макс разочарованно простонал и гневно топнул ногой, Илиш обернулся. 

- Мы первый раз идем этой дорогой, - сказал парень, когда заметил, что Илиш уставился на него. - Обычно мы просто ездим туда и обратно между пятью братьями. Пять братьев - крупные города на северо-западе, с выделенным торговым маршрутом, настолько популярным, что сам Легион следит за безопасностью на дорогах. Это должно было стать моим приключением, чувак, - он засунул руки в карманы и надулся. - Мама не разрешает мне даже на охоту с Винсом ходить.

Илиш постарался игнорировать парня и сделал еще глоток вина. Он даже себе не мог признаться, что не хотел иметь ничего общего с пятнадцатилетними мальчишками. Джейду было пятнадцать, когда Илиш забрал его себе. Паренек, зеленый, как изумрудная трава Скайленда, с характером, отражающим его трущобное происхождение. Несносный, вспыльчивый мальчишка, импульсивный и гиперактивный, и когда Джейд достигал пика эмоций, он был готов пойти на все, даже ранить себя, чтобы быть услышанным.

Он много раз причинял себе боль, чтобы заставить Илиша прислушаться к нему, и поначалу Илиш видел в этом только манипуляцию. Но со временем, лучше узнавая Джейда, он начал сомневаться в своем предосудительном мнении о мальчике… он понял, что это было последним средством Джейда, когда тот отчаянно нуждался в том, чтобы Илиш отнесся к его эмоциям серьезно.

‘Я вырвал нацеленный ему в голову пистолет из его рук за миллисекунду до выстрела. Я схватил его за руку и дернул, когда он спрыгнул с моего балкона. Я даже в ужасе уставился на далекую землю, когда он выпрыгнул из Фальконера, узнав что я оставляю его в Серой Пустоши с Ривером. Поначалу я ненавидел мальчика за то, что он идет на такие крайности, чтобы я его послушал, пока не понял, что именно мне нужно меняться.

Я всегда гордился тем, что знаю свой разум вдоль и поперек. Именно благодаря этому знанию я смог стать тем, кем был раньше. Когда я понимал, на что эмоционирую, я отключал эти триггеры и больше на них не реагировал. На протяжении многих лет я вытравлял все, что вызывало негативные чувства или уязвимость, и уничтожал это. Мой золотой век. Я был в самом расцвете сил.

Потом появился Джейд, и я возненавидел его за то, что он заставил меня чувствовать. Я возненавидел его в тот момент, когда он попросил меня почитать ему вслух… потому что мое сердце на краткий миг смягчилось от его просьбы. Она мне показалось милой.

И я презирал его за это, потому что я был Илишем Деккером, принцем, а он всего лишь кучей собачьего дерьма, наваленной в моем кабинете. Как такая мерзкая блоха могла вызвать у меня умиление? Хуже того… как только я почувствовал запах его крови, мой разум вспыхнул, словно в нем взорвался фейерверк. И хотя в моем распоряжении было много здоровых и привлекательных мужчин-химер, в том числе его возраста, я почувствовал, что вожделею тело этого щуплого, израненного убожества. На внутренней стороне его бедер подсыхала сперма Ареса и Сириса, и он зыркал на меня так, словно я только что предал его и убил всю его семью, но я наслаждался этим, и с собственным стояком в трусах, я подавил его нахальство и вопящую злобу, заставив раствориться в моих руки.

Он обмяк в моих объятиях, его тело содрогнулось, а бедра напряглись, когда он кончил и застонал мне в ухо, и это оказалась самая дразнящая музыка. Потом, когда я вернулся домой, я позвонил Сангвину и, по его словам, «устроил ему самую бурную и дикую ночь за последние годы». Я трахал его в темноте и представлял, что трахаю этого дерзкого сопляка.

Я думал, что после этого все закончится, но нет.

Я следил за ним. Сангвин собрал для меня всю возможную информацию, я дергал за ниточки и подстроил так, что ему достался тот Mp3-плеер, это превратилось в нездоровую одержимость.

За то, что он довел меня до такого исступления, я ненавидел его так же сильно, как и себя.

Я был глуп и слеп, не видя в нем химеру, но что было, то было.’

Илиш опустил бутылку и стер отчаяние с лица: воспоминания о Джейде оставили еще одну болезненную рану в его сердце. Он хотел запретить себе думать о мальчике, но все же дорожил каждым воспоминанием о нем. 

Возможно, теперь именно он стал мазохистом.

- Так что?

- М?

Макс насмешливо фыркнул. 

- Я думал, ты витаешь в облаках. Ты ни слова не слышал из того, что я говорил.

- Очевидно, ты не сказал ничего важного, - сухо ответил Илиш, и насмешливое фырканье Макса переросло в смех. Люди часто принимали прямоту Илиша за сарказм.

- Я говорю, энергетический батончик хочешь? Разбавить немного спирт, что ты хлещешь на завтрак и ужин, - сказал Макс и протянул ему батончик «Декко Спидбар». Илиш взял его. Он не был голоден - аппетит покинул его несколько дней назад - но он все равно откусил. Яблоко с корицей… Илиш запил его вином.

Вечером они разбили лагерь в бывшей автомастерской. Илиш сидел у своего костра в стороне от остальных. Когда он расплачивался с Робин за то, чтобы она отвезла его к месту назначения, он попросил ее о двух вещах. Первое: сумма, которую он платил, обеспечивала, что он будет делать все, что сам захочет, и никто не попросит от него большего, даже если он будет просто спать и напиваться. И второе: никто не будет изводить его разговорами. Пока что все шло не плохо, только вечерами становилось особенно хреново, даже когда он был пьян.

Илиш смотрел, как пламя сжигает доски, снятые с соседнего дома. Рядом с ним стоял металлический стеллаж, и на нем недоеденный олений стейк, порезанный на кусочки, чтобы он мог неторопливо в нем ковыряться. У его ног лежала гитара Сило, хотя он на ней так ни разу и не сыграл.

Но если в алкоголе и было что-то положительное, так это то, что он рушил ментальные барьеры и, в совокупности с тем, что Илиш больше не заботился о своей репутации, привел его к размышлениям, а не затянуть ли какую-нибудь заунывную мелодию на гитаре, которую он подарил Киллиану. И которую месяц назад нашли Калигула и Нико. Илиш рассказал им о курортном городке, где они с Ривером обнаружили кровавую резню, и те прочесали его по пути поисков Кесслера, вернув потом несколько вещей Киллиана и Джейда. 

Калигула протянул их ему со скорбным выражением на лице. Скорбь по отцу, который все еще числился пропавшим без вести, и по второму отцу, который загонял себя переживаниями в невменяемый психоз. Илиш, конечно же, не стал говорить Калигуле, что Ривер забрал голову Кесслера с собой.

Если бы не Кесслер, Джейд бы не получил таких сильных психологических травм из-за своих эмпатических способностей, и от пули, пробившей его череп. Илиш надеялся, что Генерал горит вместе с Ривером. Он совсем не против, если следующие двадцать лет пройдут без этого быдла. И Калигула тоже справится, хоть он и любил своего отца, без него мало, что изменится. Калигула и так практически управлял Легионом вместе со своим парнем Нико.

- Где Джейд, дядя? - растеряно спросил Калигула. Он прекрасно знал, что Илиш никуда не поедет без Джейда, особенно после того, как отыскал его в Серой Пустоши.

- Джейд умер, - сухо ответил Илиш, и его слова затихли, едва слетев с губ. Затем он прошел мимо Калигулы, Сида и Тео, которые пришли в гараж поприветствовать его, и направился в комнату Кесслера, чтобы собрать все необходимое для отъезда.

- Джейд... умер? - спросил Калигула у него за спиной. Он казался потрясенным. - Мне… Мне жаль, дядя Илиш.

Не так жаль, как мне.

Мысли Илиша продолжали кружиться в его голове, и мир вокруг него тоже вращался каждый раз, когда он отрывал взгляд от пламени. Он пил весь день и весь вечер, и только таблетки интоксикона удерживали его от превращения в слюнявое дерьмо. Пустынники, с которыми он путешествовал, восхищались его способностью пить и оставаться на ногах, а на утро не загибаться от похмелья. Скайтех преуспел во многих областях, и самым полезным оказались таблетки от похмелья.

Он услышал шаги за спиной, но проигнорировал их, даже когда они приблизились и человек сел рядом, он продолжал смотреть на огонь с бутылкой вина в руках.

- Я тут заметил… Никогда не видел такого грустного человека, как ты, - произнес голос, в котором он узнал Макса. Он казался навеселе, но не пьяным. - Что у тебя за история, чувак?

Илиш наклонился, подобрал кусок обшивки и положил его в костер. 

- Я заплатил твоей матери кучу денег, чтобы она не задавала такие вопросы.

Макс прыснул. 

- Да помню я, - послышался шорох, и ему на колени опустился бумажный пакет с разными конфетами. - Это из моих личных запасов. Обожаю сладкое, и меня всегда тянет на него, когда выпью.

Илиш посмотрел на сладости и покачал головой, но через пару секунд уже раскусывал пополам выбранную зеленую мятную конфетку в форме листика.

- Ага, эти мне тоже нравятся. Мята хорошо сохраняется в Фоллокосте, - сказал Макс, пытаясь продолжить разговор. - Мама говорит, завтра вечером мы будем в Мариано. Ты останешься с нами до самого Мантиса?

- Да, - ответил Илиш и съел вторую половину конфеты.

- Тебя там кто-то ждет?

Илиш молчал, и слова Макса растворились в темноте, но у ночи были свои звуки: треск костра, стрекотание попрыгунчиков в желтой траве, и его химерий слух улавливал сердцебиение Макса. Уверенное сердцебиение молодого человека, только вступающего во взрослую жизнь, разгонявшее кровь к мышцам, рвавшимся проявить свою силу, и мозгу, готовому совершить все мыслимые ошибки.

- Еще одни плохие воспоминания, - наконец ответил Илиш едва слышным шепотом. Он достал еще одну сигарету с опиатами и прикурил. Потом, в непонятном ему порыве, он предложил одну парню и передал ему зажигалку.

- Если ты убегаешь от одних… почему возвращаешься к плохим воспоминаниям? - спросил Макс. Илиша удивили его слова, слишком мудрые для парнишки его возраста.

- Потому что у меня остались только воспоминания, - неожиданно для себя ответил Илиш. - Хорошие и плохие. Я хочу побывать в тех местах, где в последний раз чувствовал себя счастливым, а это одно из немногих, которые еще не сгорели дотла, - он глубоко затянулся сигаретой и услышал щелчок зажигалки, за которым последовал вспыхнувший синий огонек, уставившийся на него из темноты, словно одноглазый зверь.

Помолчав еще немного, Илиш вынул сигарету изо рта и отхлебнул вина. Он не принимал интоксикон с тех пор, как они разбили лагерь, и тепло, кружившее голову, разматывало ему и язык. Хорошо, что эти пустынники понятия не имели, кто он такой. Похоже, когда Илиш надевал широкополую шляпу Джеймса-пустынника, в нем просыпалась другая личность.

Или та, кем Илиш когда-то был. 

- У тебя… обручальное кольцо, - когда эти слова достигли ушей, Илиш сжал челюсти. - Ты потерял ее… его? - назойливое любопытство задело так много воспаленных ран, что если бы Илиш хоть в половину остался тем человеком, каким был раньше, он бы отвесил идиоту-пустыннику подзатыльник.

Но сегодня вечером он чувствовал странную потребность поговорить о мальчике. Джейд не покидал его голову, но окружающие его не знали. Словно он был плодом его воображения. Было обидно, что весь остальной мир не знает, какой бриллиант был у него в руках. Каждый живущий в мертвом мире должен оплакивать потерю этого мальчика, несправедливо, что они не знают о нем и не скучают по нему.

- Его, - ответил Илиш. - Его звали Джейд. Он умер на прошлой неделе.

Макс опустил сигарету и выпустил дым изо рта. 

- Бля, - пробормотал Макс. - Мне жаль.

- Мне тоже, - сказал Илиш. - Я о многом сожалею.

- Ну… будь поаккуратней с выпивкой, - сказал Макс. - Моя мама потеряла моего отца, когда мне было десять, она много пила и чуть не умерла. Ты не должен умирать, потому что… - Макс неловко рассмеялся. - Я тебя не знаю, поэтому не могу назвать причин. У тебя классные глаза, вот и все.

- Ага. Разве это не было бы самым жестоким анекдотом? - пробормотал Илиш себе под нос и еще отпил вина. - Я потерял все, потому что решил убить человека, который меня отверг, и в конце истории я сам желаю смерти, - Илиш провел рукой по лицу и покачал головой. - Я перебираю все случившееся.… то, в чем я обвинял других: моих братьев, моего хозяина, моего мужа или моего темного убийцу и его возлюбленного, даже ученого. Я следую за блестящей шелковой нитью, связанной с ним… и она приводит меня к моей собственной паутине. 

Илиш затянулся сигаретой и на пару секунд задержал дым во рту, прежде чем выпустить. 

- Каждый росток, который я посадил в своем саду, я переплел с другими тонкими шелковыми серебряными нитями. Семена проклевывались, ростки удлинялись, планы множились, некоторые из них растянулись на десятилетия, и по мере их роста я подвязывал ростки друг к другу, чтобы они укреплялись в почве. Я соединил Сангвина и Джека и привязал Джека к себе, чтобы они оба уцелели. Затем Неро и Сеф, Грант и Тео. И когда у меня появилась возможность, я обмотал нитями еще не посаженные семена: я отдал Лайкоса Грейсону, чтобы они вырастили Ривера. Пустой сосуд - Джеффу и Кейт, чтобы они вырастить ему возлюбленного. И все это время я сажал все больше семян, обматывал ростки новыми нитями, а сам нависал над ними, довольный своей паутиной, вечно сажающий и плетущий… сажающий и плетущий, - Илиш опустил взгляд на тлеющий уголек своей сигареты. - Я смотрел на свои создания сверху вниз и заботился о них. Я управлял их ростом и следил за тем, чтобы они росли в нужном мне направлении и с нужной мне скоростью… я наблюдал, как зелень пробивается сквозь черную почву и достигает небес... ждал, когда мой сад зацветет, чтобы я мог не только убить другого паука, но и жить свою жизнь в построенном мной раю.

- А потом… я встретил Джейда, - Илиш закрыл глаза, видя сквозь веки красные отблески огня. - А раз я висел над ними, они все видели, как я лечу на землю, и каждый раз, когда я пытался забраться по нитям обратно в свою паутину, этот мальчик звал меня, и я не смог удержаться, чтобы не упасть в его сложенные ладони, - Илиш открыл глаза и пламя осветило фиолетовые сапфиры. - Я остался с ним и пытался заботиться обо всем сразу. Я пытался быть с ним и продолжать лелеять давнюю ненависть, многолетнюю одержимость, и я пытался до тех пор, пока не поджег свой собственный сад, а он был слишком поломан, чтобы спастись. И вот я здесь, оставивший пепелище с мертвым мужем и садом, превратившимся в дым и золу, под нашествием новых паучков, желающих разобрать все до последней пылинки.

- И поскольку именно я дергал за шелковые нити… я сам поджег спичку… Мне остается винить только себя, как и говорил пустынник. В конце концов, я сам виновник своего поражения, и все, что у меня осталось, - это сад пауков.

- Мдаа, - протянул Макс после воцарившейся тишины. - Я нихрена не понял из того, что ты только что сказал, но тебе стоит всерьез задуматься о написании стихов, или книги, или еще чего-нибудь.

Илиш уставился на свою бутылку и отхлебнул еще. 

- Я никогда не выражаю свои чувства словами, что уж говорить о том, чтобы облечь их во что-то осязаемое, чтобы люди могли прочитать и оценить меня.

Макс пожал плечами и потянулся за горстью конфет. 

- Может и так, но это помогает выплеснуть все наружу, разве нет? Я пишу песни, но не умею играть. Может, в дороге мы сочиним музыку для моих песен? Это будет весело.

- Я обещаю тебе, что этого никогда не случится, - холодно произнес Илиш. - Гитара принадлежала... мальчику, которого я когда-то знал.

- Твоему мужу?

Илиш покачал головой. 

- Нет. Его я создал для кое-кого другого. Теперь они оба мертвы, и опять же по моей вине. 

Макс присвистнул. 

- Извини, чувак, но это реально звучит так, как будто ты облажался.

Илиш промолчал, но сделал еще глоток. Мир вокруг него расплывался от выпитого, но алкоголь помогал справляться с назойливым голосом парня. Он удивлялся про себя, почему до сих пор не послал его подальше, но списал все на вино.

- Но тебе все равно не стоило приходить сюда за смертью, - продолжил Макс. - А, похоже, именно за этим ты и пришел. Знаешь… здесь, на севере, реально чертовски опасно. Мы рядом с Чумными Землями, и еще эти рейверы освоили оружие после того, как их научили вставлять чипы Гейгера. Хотел бы я посмотреть в глаза мудаку, который научил их этому.

Илиш не показал этого на лице, но про себя слегка улыбнулся.

- Я не смогу умереть, даже если захочу, Макс, - сказал Илиш и протянул ему еще одну сигарету. - Я бессмертный принц мертвого мира, который покинул свой дом и свой титул, чтобы скитаться по Серой Пустоши и вариться в собственных страданиях.

Макс рассмеялся, и, к неудовольствию Илиша, дружески похлопал его по колену. 

- Вот видишь. Тебе нужно написать книгу или путешествовать из города в город, рассказывая истории. Тебя интересно слушать, Джеймс. Уверен, у тебя куча увлекательных историй.

- Ты даже не представляешь, - пробормотал Илиш. Он вернул пакет с конфетами и забрал свою зажигалку. - Я собираюсь спать. Иди, раздражай кого-нибудь другого.

На следующий день Илиш сидел в повозке, запряженной босеном. На улице стояла невыносимая жара, и хоть на повозку накинули оба тента, чтобы обеспечить хоть какую-то тень, внутри было душно. Илиш забился к задней стенке фургона в одних только легких льняных брюках, которые он купил у Робин из ее запасов одежды на продажу, и сланцах с тремя полосками. Он даже заплатил женщине доллар за то, чтобы она подстригла его волосы еще короче, чем они были раньше, и она неплохо справилась с помощью бритвы, который равняла ежик своему сыну. Новая стрижка Илиша теперь напоминала стрижку Ривера, и его это вполне устраивало. Волосы на затылке выбрили почти под ноль, но челка осталась длинной, достаточно длинной, чтобы он мог заправлять ее за уши, когда она надоедала. Он никогда не носил такую короткую прическу, по крайней мере, с тех пор, как его оторвали от стальной матери.

Илиш не узнал призрака в зеркале, когда Робин показала ему результат своих трудов. Он выглядел уставшим и подавленным, на его лице появилось много морщин, а веки окрасились в лиловый, будто его били по лицу. Единственное, что выдавало его прежнего, - фиолетовые глаза, а самое большее, что он делал для поддержания гигиены, - это чистил зубы. Летом вода редко встречалась, и он был слишком пьян, чтобы купаться, когда они иногда пересекали реку.

Илиш провел рукой по затылку - непривычно ощущать воздух на своей шее. Если бы Джейд увидел его сейчас, у него бы отвисла челюсть. Блядь, да любой, кто бы его сейчас увидел, потерял бы челюсть на полу.

Илиш вздохнул и посмотрел на свою бутылку водки. Интоксикон он принял час назад, когда уже начал терять устойчивость, но после того, как прошлой ночью он слишком много наболтал парню-пустыннику, он снова впал в уныние и меланхолию. Парень несколько раз заходил проведать его утром и днем и теперь, похоже, считал их друзьями. Илиш хотел покоя и уединения, а от улыбающейся рожи парнишки ему становилось только хуже. Несмотря на то, что он совсем не был похож на Джейда, - его лицо было круглым, брови густыми и лохматыми, а короткие волосы покрывали бугристый череп - он оставался молодым парнем, и прямо сейчас этого было достаточно, чтобы Илиш еще глубже погружался в пучину тьмы.

На волне этих размышлений Илиш сделал то, от чего зарекался каждое утро и в итоге хвастался за бутылку спиртного. Так как теперь у него похожая стрижка, он решил чуть больше походить на двадцатилетнего парня и открыл свой железный ящичек, обнаружив там не только рулончики стодолларовых купюр в синих резинках, но и набитые наркотиками пакеты на молнии, и даже шприцы с героином. Последнее удивило Илиша, и, переминаясь с ноги на ногу, Калигула рассказал о рецидиве пристрастия Кесслера к героину после потери Тимоти.

В его жизни творился кавардак, а опиаты снимают напряжение. Илиш раздавил несколько желтых таблеток дилаудида между донышком бутылки из-под водки и крышкой железного ящичка и, втянул их через трубочку из стодолларовой купюры. Потом устроился поудобнее и понадеялся, что это хотя бы на время поможет ему отвлечься от того, во что теперь превратилась его жизнь.

‘Сейчас я бы кормил Джейда. Смешал сухую пищевую смесь с молоком, перелил в пластиковый цилиндр и отправил бы напрямую ему в желудок. 

А если бы это было до того, как я узнал, что король Силас в Арасе, мы бы обедали за столом. Если он делал заказ (а я позволял ему, если был занят работой), то мы бы ели гамбургеры и картошку фри. А если заказывал я - то суп и сэндвич, или что-то завернутое в лепешку, чтобы не отрываться от работы.

За ужином я чаще всего заставлять его попробовать что-нибудь новенькое, что-нибудь такое, на что его моросская трущобная натура озадачено склоняла голову набок. Я приучил его к кокосовому карри и пасте альфредо с курицей, или белым макарошкам, как он их называл.'

Илиш почувствовал, как на его губах появляется грустная улыбка. 

'Я помню, как он впервые попробовал суши. Он съел одну штучку, и его глаза загорелись, он заявил, что это лучшее, что он когда-либо пробовал. Даже для химеры это было деликатесом, потому что рыбу достать трудно, а листы нори нужно было искать в Пустоши. Но каждый раз, когда я приносил суши домой, он прыгал вокруг меня, как кот, когда открываешь пакет с лакомствами.’

Наблюдать, как Джейд открывает для себя прелести статуса химеры, стало неожиданной радостью в жизни Илиша. Он сам вырос принцем и всю свою жизнь наслаждался преимуществами своего положения. Джейд, появившийся в его жизни как химера и как кикаро Илиша, заставил его по-новому взглянуть на мир и привычную жизнь.

Но затем мысли Илиша приняли мрачный оборот. Улыбающееся лицо Джейда померкло, и, словно жестокий внутренний голос напомнил ему о реальной жизни с Джейдом, он увидел отчаяние на лице мальчика, когда Илиш был груб с ним, и страх в его глазах, когда Илиш применял насилие.

‘Я бил мальчика и испытывал от этого удовлетворение. Мне нравилось сбивать его на пол за каждый дерзко брошенный им вызов, а когда он на четвереньках приползал к моим ногам, умоляя о прощении, это наполняло меня садистским наслаждением. Я получал огромное удовольствие, видя, как он и все вокруг подчиняются мне. Я упивался страхом мальчика и наслаждался каждой слезинкой, пролитой от моих рук. Я слизывал его кровь и впитывал его ужас и страдания, я закалял и дрессировал его, пока он сам не превратился в сталь

Бывали моменты, когда парень действительно заслуживал хорошей порки, как и все мои братья, но бывало, что я безжалостно избивал его только потому, что злился на чувства, которые он заставлял меня испытывать. Я так презирал этого мальчика за то, что он заставил меня полюбить его.

И я ненавидел его за то, что он дал Силасу инструмент против меня, когда я годами систематически уничтожал все оружие, которое Призрак мог использовать против моего тела и разума. Начиная с отсутствия партнера и заканчивая отращиванием длинных волос в качестве ложно-значимого атрибута. Джейд стал моей ахиллесовой пятой, и король-паразит понимал это, как и вся моя семья.'

Илиш закрыл глаза, но не мог избавиться от образа Джейда, корчившегося на полу, заливающего ковер кровью из носа и рта. Эту сцену он видел много раз: Джейд был непослушным, и его, как собаку, наказывали за это.

‘Моя грудь вздрагивала от восторга, когда он испугано умолял меня прекратить. Его голос срывался от неподдельного страха, а желтые глаза широко распахивались от ужаса. Я оставлял его истекать кровью на полу и возвращался к своему ноутбуку или уходил в свою комнату, намеренно игнорируя его рыдания... Тогда он полз ко мне, поджав хвост, двигаясь осторожно, и съеживался от малейшего моего движения.

Я избивал его, но поскольку я уничтожил все, что у него было, и изолировал от остального мира, оставшись единственным человеком, к кому он мог обратиться… за утешением он приползал к своему обидчику.

Я ужасный человек.

И я не заслуживал этого мальчика.’

От этого неожиданного вывода Илиш почувствовал горечь во рту. Он сглотнул спазм, сжавший горло, и раздавил еще несколько таблеток. Вдохнув новую дозу, он закрыл глаза, но все, что увидел, - мальчика, истекающего кровью на ковре.

Илиш яростно закричал и схватил ящик с пустыми бутылками из-под вина, швырнул его о деревянные доски пола фургона, разбив, как брошенное яйцо, и ящик и бутылки в нем.

Осколки битого стекла разлетелись по полу, и босен, запряженный в повозку, встревоженно дернулся. Илиш стиснул зубы, издал еще один крик и заколотил по разбитым стеклянным бутылкам. С каждым ударом они резали ему руки, но ему было наплевать, брызги крови и осколки стекла летели во все стороны, но он продолжал наносить удар за ударом, вопя от скорби и внутренней агонии, пока не издал последний крик и не сложил руки на затылке. Его рот открылся, лицо исказилось от раскаяния, он закрыл глаза, чувствуя, как кровь стекает по шее и груди.

Когда он снова открыл глаза, Джейд сидел перед ним, но его образ размывался от застилавших глаза слез. Мальчик выглядел так же, как в свои лучшие месяцы, которые они счастливо провели вместе после того, как король наигрался с ними. Его волосы стали длиннее и завивались на затылке, бледное лицо покрылось здоровым оттенком, а тонкие губы приобрели самый красивый розовый оттенок.

Илиш задохнулся и поднял исполосованную, кровоточащую руку, чтобы дотронуться до лица мальчика. Провести пальцами по его теплой щеке, почувствовать, как голова Джейда склоняется к его руке, в последний раз.

Но мальчик лишь улыбнулся и растворился на его глазах, оставив вместо себя шокированные глаза пустынников, заглядывающих в фургон.