Онлайн чтение книги Медные монеты на алтарь предков Copper Coins
Глава 4 - Бумажный человечек (4)

Ошарашенный внезапным звоном, Сюэ Сянь заполз на дно мешочка. Он был сбит с толку и немного смущён.

Несколько мгновений он лежал спокойно, а затем снова стал пробираться по мешочку Сюаньминя обратно к тому месту. Добравшись к грубой белой холстине, он прислушался внимательно, даже похлопал сверху вниз, но ничего так и не произошло.

«Неужели это было из-за укола?» — пробормотал он про себя и снова выудил ту тончайшую длинную иглу.

— Ай… Чем ты меня уколол? — спросил Цзян Шинин глухо. — Что ты вообще возишься так?

Сюэ Сянь ответил вдруг в недоумении:

— Ты можешь говорить?

Едва вопрос прозвучал, Цзян Шинин поразился и сам.

В самом деле, на сегодня его время вышло — предполагалось, что он не сможет больше ни заговорить, ни пошевелиться. Так отчего же вдруг смог?

Может, это было связано с тем вибрирующим звоном? Не сходится. Цзян Шинин говорил и до него, только ни один из них не обратил на это внимания.

«Или же… тело этого Святоши в самом деле скрывает нечто ценное?» — размышлял про себя Сюэ Сянь, ещё больше заинтригованный. Не говоря ни слова, он снова потыкал Сюаньминя иглой в поясничный глаз.

Сюаньминь как раз собирался выйти из кольца окруживших его людей, но замер.

Пойман живым и столь неугомонен — Сюэ Сянь, должно быть, был единственным в своём роде, не иначе как гением.

Нахмурив брови, Сюаньминь достал из мешочка позабывшего своё место бумажного человечка. Плотно сложенный в несколько раз, Сюэ Сянь слегка расправился, но на первый взгляд всё ещё выглядел обычным листом размером с письмо, в котором со стороны было не различить человекоподобных очертаний.

Сюаньминь грубо сжал голову Сюэ Сяня, пытаясь забрать серебряную иглу, что будто срослась с бумагой.

Но игла «приросла» накрепко, точно была продолжением листа.

Сюаньминь опустил взгляд и сказал бумаге холодно:

— Отпусти.

Стражники тем временем потеряли дар речи. Этот монах-мошенник больной, что ли? Или он их дурачить вздумал?

Потрясённый словами «Тебе не прожить долго», советник Лю начал приходить в чувство и тут же вскипел от гнева. Он указал на Сюаньминя пальцем и забранился:

— А ты никак доброе от худого не отличишь, монах. Выглядишь что призрак и явился неизвестно откуда — даже если ты не разыскиваемый преступник с объявления, я всё ещё могу — в полном согласии с законом — арестовать тебя и выяснить имена всех твоих предков до восьмого колена, прежде чем мы заговорим снова. Моей доброй волей было не задерживать тебя, и ты не обязан благодарить, но проклинать в ответ?! Стража…

Он не успел закончить — Сюаньминь перебил:

— Твой офрион[1] едва различим и лишён света, лицо бледное, но тёмное, ци почти истощилась — жизнь скоро закончится. Кроме того, возле левого уха у тебя кровавая метка.

[1] Офрион — точка на пересечении средней линии лица и касательной к надбровным дугам.  

— Что за кровавая метка? — советник Лю, не сознавая того, поднял руку и дважды коснулся уха, но на пальцах не осталось никакой крови.

— Ты не можешь её увидеть, — Сюаньминь наконец забрал серебряную иглу и, положив её в мешочек, с холодным взглядом шлёпнул вытянутого меж пальцев бумажного человечка.

Едва ли не впервые за всю его жизнь Сюэ Сяня осмелились шлёпнуть, и он чувствовал себя так, будто этот Святоша на его глазах попросту выпил реку Янцзы[2] и собирался вознестись на Небеса! Он уже почти вышел из себя, но услышал, как Сюаньминь упомянул кровавую метку возле уха, и тут же забыл о злости. С трудом повернувшись между пальцев Сюаньминя, он смог взглянуть на советника Лю.

[2] Янцзы — важнейшая река в истории, культуре и экономике Китая; самая длинная и многоводная река Евразии.  

Он сразу заметил, что у того, кто звался Лю Сюем, возле уха в височной области были подозрительные красные следы, что на первый взгляд казались брызгами крови.

Едва Сюэ Сянь увидел кровавую метку, всё его бумажное тело задрожало — ярость, ненависть, что он подавлял долгое время, вырвались и охватили его, обрушившись громадной волной.

Разум словно заволокло туманом, показалось — он снова лежит на том узком сыром морском берегу, чёрные тучи давят на него, тяжёлые, будто половина всех небес, волны солёной, отдающей рыбой воды ударяются о его тело одна за другой, шторм не утихает ни на миг — грохочет гром, вспыхивают молнии, не переставая льёт дождь. Но сам он не может сдвинуться с места, мысли путаются, спина охвачена болью, пронзающей до самых костей — будто десятки тысяч муравьёв прогрызают их до самой сердцевины…

Из него по живому извлекли все кости, но он даже не в силах рассмотреть, кто это сделал…

Пока Сюэ Сянь был ошеломлён воспоминанием, советник Лю всё ещё трогал собственное лицо возле уха. Он спросил твёрдо:

— Что значит — я не могу её увидеть?! Ты, монах, лучше бы вовсе рот не открывал, чем такую чушь говорить! Офрион лишён света, грядёт страшная беда — такого любой шарлатан насочиняет! Что вообще такое эта кровавая метка?!

Что вообще такое кровавая метка?

Сюэ Сянь открыл глаза и решительно всмотрелся в советника Лю.

Эта метка была оставлена кровью, пролитой переполненным ненавистью человеком, чтобы позднее он мог безошибочно отыскать врага. Прежде, заключённый в мешочке, Сюэ Сянь был занят тем, чтобы справиться с Сюаньминем, и совсем не обращал внимания на остальное — теперь же он сконцентрировался на запахе советника Лю.

Запах исходил от кровавой метки — похожий на ржавчину и всё-таки немного другой, он был прекрасно знаком Сюэ Сяню. Так пахла его же кровь.

С тех пор как пришёл в себя, Сюэ Сянь сразу принялся искать человека, что извлёк его кости. Однако он не представлял, как тот выглядит, не знал, откуда появился. У него не было никаких подсказок, кроме одной — следов его собственной крови. Она пролилась на каждого, кто был в тот день на побережье.

Таких оказалось около сотни, и Сюэ Сянь пока нашёл нескольких из них. Узнать от них удалось лишь пару неясных моментов. Это не могло его удовлетворить, совсем не могло. Но, полагаясь только на эти крохотные зацепки, отыскать главного виновника было не легче, чем иголку в стоге сена.

И последние полгода Сюэ Сянь, следуя из Хуамэна сюда, пытался найти больше зацепок, чтобы как можно скорее выяснить, кто в ответе за всё…

Бумажный человечек меж пальцами внезапно затих, и Сюаньминь решил, что тот сдался и больше не станет беспокоить и сопротивляться. Он снова положил Сюэ Сяня в мешочек и одновременно взглянул на советника Лю:

— Твоя жизнь должна была окончиться сегодня, только кто-то заменил тебя, — сказал он и, уже отведя взгляд, добавил напоследок: — Верить или нет — тебе решать, — и, больше не тратя слов, шагнул вперёд.

Оскорбив кого-то настолько глубоко, можно ли просто уйти?

Советник Лю был разъярён разговорами о «рано или поздно умрёшь». С одной стороны, он считал, что грубиян-монах перед ним всего лишь шарлатан, который несёт вздор, с другой — поскольку дело касалось его жизни, на душе у него было неспокойно.

Восемь, а то и девять шарлатанов из десяти любили этот трюк: сначала огорашивают новостью, что тебя ждёт неминуемое бедствие, дают немного времени подумать и разволноваться, а затем надевают маску и с самым добродетельным видом разворачиваются и уходят. Так непременно находятся те, кто проглатывает наживку и думает: «Лучше потратиться и избежать бедствия, если оно в самом деле надвигается».

Мысленно убеждая себя не поддаваться, советник Лю приказал стражникам:

— Обнажите мечи и возьмите его!

Дурачить главу уездной управы — этот монах нарочно искал неприятностей?!

Как раз когда стражники сгрудились вокруг Сюаньминя, схватив за рукава, издали донёсся запыхавшийся голос:

— Мой господин! Мой господин, беда!

Обернувшись, все заметили мальчишку, судя по виду — молодого слугу, что бежал, едва не спотыкаясь, и остановился лишь напротив советника Лю, явно паникуя.

— Мой господин, молодой господин, молодой господин упал в колодец!

— Что?! — у советника Лю тотчас задрожали ноги, а волосы на голове встали дыбом.

Он невольно взглянул на Сюаньминя, окружённого стражей, и сердце упало. На мгновение он растерялся, не зная, бежать ли ему домой или сначала разобраться с Сюаньминем.

— Мой господин! — снова закричал мальчишка-слуга.

Советник Лю вздрогнул всем телом и в панике занёс ногу, желая тут же последовать за слугой, — от потрясения он не мог думать, а ноги вовсе казались чужими. Всего через два шага он вдруг в такой же спешке вернулся…

— Отпустите, все вы, отпустите! — советник Лю поймал Сюаньминя за рукав. — А ты… ты подожди! Пойдёшь со мной и взглянешь!

Сюаньминь нахмурился, с лёгким отвращением выдернув рукав, и собирался что-то сказать, как почувствовал, что его поясной мешочек зашевелился. Упрямый бумажный человечек, которого он только вернул внутрь, не упустил возможность и выбрался, схватился за манжету советника Лю и, использовав его же движение, вцепился в воротник мальчишки-слуги — и теперь вместе с ним убегал к поместью!