Онлайн чтение книги Медные монеты на алтарь предков Copper Coins
Глава 41 - Половой (2)

Только вот объявление это было сделано чрезвычайно странно. Под портретом, помимо простого описания особых примет и возраста, не было больше ничего, даже не говорилось, что за преступление совершил человек, изображённый на портрете, совсем не объяснялось, отчего его разыскивают повсеместно. Было лишь без всяких подробностей сказано, что человек этот крайне опасен и если случится увидеть его, нужно непременно сообщить властям, чтобы его схватили живым, и не действовать опрометчиво.

Цзян Шинин и остальные обменялись растерянными взглядами, надолго остолбенев, и снова опустили головы, изучая портрет…

— Глаза чуть меньше, чем у учителя, — Каменный Чжан сдерживался целую вечность и наконец высказался. Пока говорил, он усердно выискивал в портрете другие отличия. Вскоре он ткнул в кончик брови на рисунке — так, словно открыл материк: — Присмотритесь внимательно, здесь небольшая родинка, однако у учителя в этом месте никакой родинки нет. И переносица тоже чуть более впалая, чем у учителя.

Сюэ Сянь взглянул на так называемую маленькую родинку у кончика брови. По правде говоря, нельзя было исключать, что у человека, что рисовал портрет, просто дрогнула рука, только и всего.

Впрочем, Цзян Шинин сверился с текстом под портретом и сказал:

— Не разглядывайте один лишь рисунок, посмотрите сюда. Здесь особенно подчёркивают, что у этого буддийского монаха высокие скулы и по-орлиному слегка крючковатый кончик носа.

Едва голос его стих, все четыре пары глаз уставились на скулы и кончик носа Сюаньминя.

Сюаньминь молчал.

Для него было очень непривычно столь неприкрытое пристальное разглядывание. Холодный лицом, когда он чуть нахмурился, стал выглядеть ещё более отчуждённым, не подпускающим других к себе.

Цзян Шинин и остальные смущённо отвели взгляды, однако же Сюэ Сянь, кто не боялся Сюаньминя ни на полкапли, пустил в ход руки и подтолкнул лицо Сюаньминя в сторону, чтобы можно было получше рассмотреть его в профиль:

— Кончик носа ничуть не крючковатый.

Сюаньминь отвёл его не признающую ни закона, ни велений Небес лапу, по-прежнему хмуря брови и пристально глядя на портрет.

— Не говоря уже о прочем, только посмотрите на выражение лица учителя, не похоже, чтобы он был разыскиваемым человеком с объявления. Действительно совершив преступление, можно ли выглядеть настолько ничего не понимающим? Если так, это великий талант к актёрской игре! — у Каменного Чжана было самое низкое положение во всей группе, поэтому как только выдавалась малейшая возможность, он тут же принимался подлизываться, не скупясь на слова. — К тому же пусть человек на портрете и похож немного на учителя, но в сравнении с учителем он выглядит жестоким, вид у него не такой порядочный, как у учителя…

Он прочистил горло и, не осмеливаясь в самом деле протянуть руку, чтобы указать на лицо Сюаньминя, вместо того лишь осторожно поднял палец:

— Только посмотрите на это лицо, как может это быть человек, свершивший большое преступление и страшное злодеяние?

Пока он растолковывал, Сюэ Сянь насмешливо фыркнул про себя: «Где уж этому Святоше разыгрывать ничего не понимающий вид, а? С его недугом, из-за которого он, чуть что не так, теряет память, даже если он действительно совершил преступление, то мог уже начисто забыть об этом. Разумеется, он не знает, отчего его хотят схватить. Вот только…»

Орлиный нос и угловатые скулы в самом деле не совпадали. Портрет передавал лишь лицо спереди и эти две черты не показывал.

Пока он размышлял, пребывая в глубоких сомнениях, обсуждение, что тихим-тихим шёпотом велось за столиком неподалёку, полилось в его уши. Сюэ Сянь, не подавая виду, окинул сплетников взглядом.

— Похож ли этот монах на человека с объявления? — один из них, метнув взгляд на Сюаньминя, зашептал на ухо другому.

Только у Сюэ Сяня был выдающийся острый слух, и он слышал перешёптывания совершенно отчётливо.

— Я не спускал с него глаз с тех самых пор, как он вошёл, но это точно не он, — шёпотом ответил другой. — Наш уезд ближе всего к переправе, каждый день люди приходят и уходят непрерывным потоком, ты ведь и сам видел, скольких буддийских монахов, что шли через город, отправили к властям. А тот, что был позавчера? Выглядел так, словно чуть ли не сошёл с рисунка, но чиновники сказали, что не он, у того, кого ищут, скулы ещё чуть выше…

Говоривший слегка скривил рот в сторону Сюаньминя:

— У этого скулы даже не настолько высокие, как у вчерашнего, м? Тут и думать не о чем. Тем более раньше по-настоящему подозрительных монахов стража задерживала прямо у городских ворот, так с чего бы они ждали до сих пор! И разве муж моей старшей сестры не служит в ямэне[1]? Вчера говорили, что человек из верхов снова немного дополнил особое описание и дня через два объявление заменят на новое.

[1] Ямэнь — уездный орган власти, часть централизованного имперского управления. Представлял собой резиденцию чиновника и его помощников, включал место для приёма посетителей, судейский зал, тюрьму, казначейство и оружейный склад. Немного подробнее тут: https://wiki2.org/ru/Ямэнь.  

— Снова?! Это объявление меняли уже трижды за прошедшие полмесяца, есть вообще единый образец или нет? Что за человек может бесконечно меняться?

— Кто его знает! — мужчина покачал головой и сказал: — В первые дни люди в уезде всегда смотрели в оба, увидев буддийского монаха. Объявление пару раз изменили, и гляди, многих ли теперь ещё заботит это дело?

Просмотрев объявление и послушав, о чём говорили эти двое, Сюэ Сянь наконец понял, почему прежде стражник у городских ворот бросил на Сюаньминя несколько пристальных взглядов, но в итоге взмахнул рукой, пропуская их.

Если человек не знаком с Сюаньминем, только лишь высказанного этими людьми и различий между портретом и наружностью Сюаньминя для него будет достаточно, чтобы исключить Сюаньминя. Наконец, у него характер того, кто поднялся высоко над обыденностью, и почти любой, увидев его лично, сначала будет одурачен этим его характером и лишь затем обратит внимание на облик. Обладатели подобного характера никак не походят на тех, кто способен совершить большое преступление и страшное злодеяние.

Однако же Сюэ Сянь отличался от чужаков. Он знал и другую сторону Сюаньминя: его магические умения были непостижимыми, а воспоминания — неполными.

Человека, который всего лишь слегка похож на портрет да к тому же имеет множество отличий в мелочах, люди в основном будут склонны счесть не тем самым.

Однако если некто не только выглядит немного похожим на портрет, но и происхождение его неизвестно, глубины — неизмеримы, тело поражено странным недугом и сам он по каким-то причинам забыл прошлые события и дела минувших дней… Когда всё это — об одном человеке, можно ли схожесть объяснить только лишь случайностью?

Тцк… так что же?

Сюэ Сянь прищурился, отпил горячего чаю и одновременно взглянул на Сюаньминя. Но сам Сюаньминь смотрел исключительно на портрет и на его взгляд не обратил внимания вовсе.

— Господин, вот ваши кушанья… — Все половые на этом постоялом дворе были идеально обучены и могли одной рукой нести деревянный поднос с четырьмя блюдами настолько ровно, что не расплёскивали ни капли бульона.

Вот только половой, что принёс Сюэ Сяню и остальным блюда, был вовсе не тем же, что раньше налил им чаю и принял заказ. Обычно на постоялых дворах действовало неписанное правило: тот, кто поприветствовал гостей за определённым столом, когда они вошли, обслуживал их всё время. Половые менялись «на полпути» исключительно редко, потому что когда случалось натолкнуться на щедрого господина, то, если позаботиться о нём хорошо, быть проворным и сладкоречивым, можно было получить несколько медяков за старания.

— М? А где братец, что приходил только что? — Каменный Чжан был из тех, чей рот никогда не остаётся без дела и кто хочет знать обо всём, так что он спросил сразу, как увидел, что расставляет еду на стол этот половой.

Половой сказал с улыбкой:

— О, Цицзинь только что обжёг руку глиняным кувшином, когда забирал еду с кухни; он опасался, что будет необходителен в обслуживании, и попросил меня подменить его. Эта паровая свинина с рисовой мукой только-только из котла и ещё горячая, будьте аккуратны, господа.

Добавив: «Наслаждайтесь едой», он поклонился, улыбаясь, и отступил.

Никто за столом не стал слишком задумываться об этом, тем более что пока они, проголодав целый день, не видели еды, она их не так уж и заботила, теперь же, когда подали горячие блюда и благоухание, мешаясь с дымящимся горячим воздухом, ударило в ноздри, аппетит, сдерживаемый весь день, у каждого тотчас оказался раздразнён, требуя утолить его. Кто бы тут смог думать о чём-то ещё?

Поскольку однажды уже попался в ловушку Сюаньминя, на этот раз Сюэ Сянь все блюда заказал самолично.

Кусочки свинины с рисовой мукой, приготовленные на пару, были клейкими и ароматными, нежными и разваренными; куриный суп в горшочке оказался густым и наваристым; аккуратная горка тушёной лапши, сверкающей и прозрачной, занимала всю тарелку; суп из тушёного соевого творога с мясом и горными грибами, когда подавался на стол, всё ещё кипел, побулькивая; а пирожки с говядиной к обжигающе горячему бульону были выпарены так, что снизу стали золотисто-жёлтыми…

Каменный Чжан, который готов был вот-вот умереть голодной смертью, ощутил такое счастье, что почти упал в обморок, и даже Лу Няньци, не сдержавшись, сглотнул слюну.

— Откуда ты о любом заведении знаешь, какие блюда у них фирменные? — Цзян Шинин, единственный блуждающий призрак, сел в самом тёмном углу. Неспособный съесть ни кусочка, он смотрел на все эти горяченькие кушанья, сетовал в душе и только и мог, что прохладно поддеть Сюэ Сяня.

— Убери это выражение, будто на кладбище пришёл, — Сюэ Сянь поднял подбородок. — Просто… обоняй.

В прежние дни, когда ноги его были здоровы, он хоть и не любил часто бродить улицами и задерживаться там надолго, но тем не менее в любом месте в мире людей знал заведения, где можно поесть. Всякий раз, когда занимался делами, он мог пару-тройку раз покружить в облаках и добраться с юга до севера и с востока — до запада. Отправляясь вперёд, он спешил, однако на обратном пути никогда не торопился и всегда любил по пути выбрать несколько уездных городов, чтобы спуститься и отведать ещё не известных ему лакомств.

Даже эти полгода, что провёл наполовину парализованным, он не обделял себя и пускал в ход все доступные средства, чтобы кто-нибудь услужил ему и принёс прославленной фирменной еды, но в итоге… с тех пор как встретил Сюаньминя, он — непостижимо! — мог по несколько дней жить без того, чтобы хорошенько поесть. Где тут справедливость?

Вспомнив об этом, он тут же пришёл в раздражение, и палочки для еды задвигались ещё чаще. Он выглядел так, будто собирался поесть за все те разы, что пропустил трапезу.

Изначально мысли Сюаньминя всё ещё были сосредоточены на объявлении, вот только этот Старейший сбоку двигался уж слишком много. Он работал палочками без остановки, отвлекая так, что размышлять дальше стало решительно невозможно и пришлось сложить и убрать объявление.

Служащие постоялого двора были исключительно честными, и порции каждого блюда оказались очень обильными: приготовленная на пару свинина заполняла большой горшок до краёв, а суп из тушёного соевого творога с мясом и горными грибами как будто даже вывершивался над котелком.

Сюаньминь окинул стол быстрым взглядом и подумал, что если они съедят это всё, то и подняться не смогут.

Сам он всегда способен был съесть лишь совсем немного, так что, налив маленькую чашку супа из тушёного соевого творога, медленно ел по ложке, будучи яркой противоположностью сидевшему рядом Сюэ Сяню.

Съев ту маленькую чашку супа, Сюаньминь отложил ложку.

— Ты так и ешь, как котёнок? Можешь насытиться всего-то парой глотков? — спросил Сюэ Сянь.

Сюаньминь взглянул на его край стола: куриных и прочих мясных костей набралась уже целая гора. Да к тому же этот Старейший не был благонравным ни на полкапли, он, вероятно, ощутил, что выплюнул слегка уж слишком много костей как для одного человека, и палочками передвинул половину на другую сторону стола — подтолкнул к Сюаньминю, притворяясь, будто куч — две.

Сюаньминь не находил слов.

Видано ли, чтобы буддийский монах сплёвывал куриные да мясные кости?

Каменный Чжан и остальные наблюдали со стороны, как Сюэ Сянь закончил обсасывать мягкое мясо с куриной кости и, пользуясь тем, что Сюаньминь отвернулся, как будто бы нечаянно положил кость на кучу с его стороны.

Когда Сюаньминь посмотрел обратно, он обнаружил, что его куча вдруг значительно обогнала другую.

Как будто кто-то может быть настолько глупым, чтобы поверить…

Цзян Шинин сложил руки перед грудью, обращаясь к Сюэ Сяню:

— Преклоняюсь пред тобой.

Сюэ Сянь не обратил на него внимания.

Как бы ни были голодны остальные, их аппетит был всего лишь аппетитом обычных людей, потому, как и предполагал Сюаньминь, съев половину кушаний на столе, они переели дальше некуда. Сюэ Сянь же, однако, до сих пор не прекращал орудовать палочками.

Его застольные манеры, впрочем, были неплохи. Он выглядел ничуть не торопливым, культурным и лениво-расслабленным, а в сочетании с его лицом зрелище можно было назвать прямо-таки усладой для сердца и глаз. Но…

Этот Старейший способен был съесть поистине чрезвычайно много!

Он не только опустошил весь стол начисто, но ещё и заказал у слуги горшок тушёной курицы на добавку и, ни на что и ни на кого не обращая внимания, неспешно съел и её.

Сюаньминь посмотрел исподлобья на то, как он доел последний кусочек, и, не удержавшись, сказал:

— Ты ещё можешь встать прямо? — подразумевая… «Не слишком ли много ты съел?»

— Так или иначе, это не мне идти прямо, ты уж лучше беспокойся о том, достаточно ли сильны твои руки, — в пути Сюэ Сяня постоянно держали на руках, когда они садились в экипаж или сходили с него, и он уже разбил треснутый сосуд совсем. — К тому же я только попробовал эти штуки на вкус, не более. Если уж зашла об этом речь, то упакуй в клетку десяток таких, как ты, — и я смогу проглотить их всех до одного целиком. Сейчас я и так сдержан, понял?

Пока говорил, он заодно показывал руками размеры Сюаньминя и клетки, и испачканные жиром пальцы несколько раз прошлись перед самым лицом Сюаньминя.

Сюаньминь без малейшего выражения взял со стола горячее полотенце, легко обернул им чужую лапу и прижал её обратно к столу со словами:

— Вытри дочиста и уже затем маши.

Сюэ Сянь ответил раздражённо:

— Да ты!..

Ночью снег не должен был прекратиться, наёмная конная повозка отправлялась в путь только наутро, и они сняли на постоялом дворе несколько комнат, намереваясь отдохнуть здесь ночь, а с рассветом снова отправиться в путь, в уезд Цинпин, чтобы сначала найти старшую сестру Цзян Шинина и упокоить души их отца с матерью, а после по гаданиям Лу Няньци отыскать похитителя Каменного Чжана.

Когда несколько людей поднялись наверх, Сюэ Сянь, бросив взгляд, увидел, что позади лестницы, в углу, где к ней прилегает кухонная подсобка, стоит человек.

Заметив перевязанные пальцы, Сюэ Сянь вспомнил, что это половой, который поприветствовал их первым. Как же его имя…

А, точно! Кажется, его зовут Цицзинь[2]. Предполагалось, что если сделать детским именем[3] ребёнка вес при рождении, он будет расти хорошо.

[2] Цицзинь — семь цзиней (три с половиной килограмма).

[3] В древности новорождённому обычно давали неблагозвучное «молочное» имя, чтобы обмануть злых духов и отвадить их от ребёнка. Почитать о детском имени можно здесь: https://ru.wikipedia.org/wiki/Детское_имя.  

Половой встретился с Сюэ Сянем взглядом и сначала остолбенел, а затем несколько скованно кивнул и, спешно развернувшись, ушёл в подсобку.

Сюэ Сянь, впрочем, не принял это близко к сердцу, он размышлял о другом: если ночью он захочет встать, его трудности с передвижением доставят хлопот, поэтому ему предстояло делить комнату с Сюаньминем, оставаясь под присмотром. Однако это было только кстати — он как раз собирался подробно расспросить Сюаньминя о потере памяти и выяснить, Святоша ли тот человек, которого желают схватить власти, или нет.

Пока они, поднявшись наверх, располагались в комнате, в углу кухонной подсобки половой по имени Цицзинь, касаясь обожжённых пальцев, переговаривался с заменявшим его загорелым слугой.

— Ты уверен? — спросил загорелый слуга, понизив голос.

— Я видел лишь однажды… — Цицзинь помедлил и продолжил: — Тем более, ты же знаешь, из-за того, что каждый год во время большого жертвоприношения Небесам гоши носит маску, увидеть его лицо совершенно невозможно, взгляду открыты только глаза. Тогда я встал совсем спереди, да к тому же меня толкнули, и я едва не угодил в шествие жертвоприношения Небесам. Гоши… гоши тогда окинул меня таким взглядом, что я от страха и шелохнуться не смел. Как же объяснить…

Он сказал, весьма смущённо жестикулируя:

— Если эти глаза посмотрят на тебя однажды, ты и за всю жизнь, должно быть, не сумеешь их забыть. Меня тогда бросило в холодный пот, и сейчас, когда этот гость окинул меня взглядом, я ощутил то же самое, у меня даже ноги ослабели.

— Но… — загорелый слуга всё ещё колебался между верой и недоверием.

— Вдобавок, пусть я и не видел наружности гоши, я наблюдал за его силуэтом со спины — и до смерти не забуду этот вид. Будь то очертания со спины или манера ходьбы — во всём в этот гость как две капли воды похож на того, что я видел!

— Бессмыслица, вот стал бы гоши приходить в наши края? Да к тому же разве не говорят все, что гоши ушёл в затвор?

— Ты скажи, в последнее время все большие улицы увешаны объявлениями, все ищут буддийского монаха, и этот гость несколько похож, так возможно ли…

Загорелый слуга надолго задумался с удручённым видом, затем сказал:

— Ладно уж, давай подождём, пока постоялый двор закроется на ночь, и побежим прямиком в ямэнь?