Онлайн чтение книги Медные монеты на алтарь предков Copper Coins
Глава 40 - Половой (1)

*Половой — официант на постоялом дворе в старину.

С одной стороны был старательно прижимающийся к горной дороге и совершенно недвижимый чёрный дракон; с другой — закаменевший прямо на месте мужчина с лицом в шрамах, чувствующий себя так, точно блуждает во сне; ещё с другой — молодой буддийский монах, держащий заострённый кончик кое-чьего хвоста и, опустив глаза, пристально смотрящий с горы вниз. По воле случая они составили три точки хрупкого равновесия — словно схватившаяся неподвижная картина.

Мгновение никто не двигался.

Время, за которое удалось бы разве что щёлкнуть пальцами, тянулось бесконечно. Так прошла, должно быть, сотня лет, и мужчина с лицом в шрамах пошевелился первым.

Он повращал застывшими было глазами, поднял голову, как в бреду, и надолго уставился на обрывистую отвесную скалу, но над ним были лишь бескрайний мелкий снег и сумрачное небо — и совершенно никаких живых существ. Он припомнил увиденное только что: от толстого сужающееся к тонкому, чешуйчатое и словно бы какое-то ещё…

Он не запомнил точно, но, в общем, эта непонятная штуковина несколько раз качнулась прямо у него перед носом да ещё и едва не ударила по лицу.

Но как нечто настолько большое могло исчезнуть в один миг?

— Глава, почему мы встали? Лошадь снова разбушевалась? — штору повозки позади приподняли, и кто-то высунул голову, спрашивая.

Только теперь мужчина с лицом в шрамах пришёл в себя. Он резко тряхнул головой, лишь сейчас выбросил из мыслей странное нечто и подумал: «Наверняка правлю лошадьми уже очень долго, потому сонный и рассеянный».

Размышляя таким образом, он достал флягу и отпил вина. Это вино не походило на то, что гнали в Цзяннани[1], напротив, напоминало то, которое делали на землях к северу от Великой стены[2], было жгучим и крепким; один глоток — и грудь опаляло жаром. Он содрогнулся, руки и ноги хорошенько согрелись, и энергия пошла в гору.

[1] Цзяннань (буквально «к югу от реки /Янцзы/») — исторический район по правый берег Янцзы (напомню, что действие сейчас происходит как раз близ Янцзы). Цзяннань веками считалась центром культуры, ремёсел и торговли.

[2] С севера от Великой китайской стены Китай граничит с Монголией.  

— Цю!.. — мужчина с лицом в шрамах наконец поднял взгляд и хлестнул кнутом, понуждая лошадей идти дальше.

Конский топот миновал этот виток горного пути и перешёл на следующий. После того как он отдалился, лежавший на горной дороге чёрный дракон закатил глаза и глубоко вздохнул.

В дыхании истинного дракона живой силы вовсе не так мало, как у обычных людей, когда они открывают и закрывают рот, и он мог запросто поднять свирепый горный ветер. Чтобы скрыть всякое движение, дабы мужчина с лицом в шрамах поскорее отказался от сомнений, Сюэ Сянь сразу задержал дыхание и, не делая ни глотка воздуха, чуть не задохнулся.

Опасность отступила, и этот Старейший снова оживился, точно вовсе и не он только что прижимался к горному пути.

Он тут же приподнял тело и, глядя на Сюаньминя, стоящего у его хвоста, сверху вниз, посмеялся:

— Смотри-ка, мне всё ещё пришлось взять дело в свои руки и уладить ситуацию для тебя. Если бы я не отреагировал вовремя, тот с лицом в шрамах сейчас столкнулся бы лицом к лицу с собственным трупом.

Каков наглец!

Сюаньминь растерял слова. Изначально он намеревался опустить кончик его хвоста, но, услышав сказанное, остановил руку и вновь распрямился.

Не заговаривая и удерживая хвост за заострённый кончик, он посмотрел на Сюэ Сяня безразличным взглядом, в котором ясно читалось: «Скажи это ещё раз, а я послушаю».

Увидев этот кончик, Сюэ Сянь пожалел, что хвост нельзя взять и отрубить: когда он был маленького размера, эта штука целый день страдала от пощипываний и поддразниваний Святошей, и вот он вернул истинное тело, но демонских лап Святоши всё так же не избежал, так какой с него прок? М?

Он опустил глаза, уставившись на Сюаньминя, а Сюаньминь, держа в руках кончик хвоста, поднял взгляд на него — без высокомерия и без заискивания, явно ожидая, когда он покончит с бесстыдством.

Хвост в руках Сюаньминя был не только жизненно важной частью тела, но ещё и свидетельством того, как он только что опозорился. После такого он не мог наглеть и дальше.

В результате после короткого противостояния Сюэ Сянь очень неохотно цокнул языком и согласился:

— Хорошо-хорошо, ты поразителен!

Сюаньминь спросил ровно:

— Кто уладил ситуацию?

Сюэ Сянь закатил глаза и протянул полумёртво:

— Ты… ты уладил, доволен? И хватит на этом, брось уже!

Услышав его, Сюаньминь с безразличным видом наклонился и разжал руки, положив непослушный кончик заострённого хвоста этого злобного создания на землю.

Сюэ Сянь ощутил лишь, что если долго будет рядом с этим Святошей, то, пожалуй, потеряет в продолжительности жизни.

Из-за совершенно ненужного противостояния двое несколько задержались. К тому времени как Сюэ Сянь, укрывшись за отвесной скалой, снова принял человеческий облик и набросил одежду и они с Сюаньминем вернулись в экипаж, обоз как раз полностью спустился с горного пути. Уездный город впереди становился всё ближе.

Небо темнело всё сильнее — вероятно, был уже вечер.

— Вот-вот наступит ночь, много ещё понадобится времени, чтобы въехать в город? — выглядывал за штору Каменный Чжан. В пути они отделались испугом и никаких ощутимых потерь не понесли, однако он действительно не хотел задерживаться в этом «призрачном экипаже». Чем раньше они попадут в город, тем раньше их пути разойдутся.

— Немного, — Цзян Шинин указал на снежный покров снаружи, — видишь, с тех пор как съехали на этот путь, прибавилось следов от повозок. Очевидно, городские ворота недалеко.

Каменный Чжан бросил полный ожидания взгляд на свёрток с едой, сглотнул слюну и, держась за урчащий живот, спросил с горестным выражением лица:

— Когда войдём в город, можем мы сделать привал? Достать немножко еды и прочее? Я так голоден, что уже и на сердце неспокойно.

Только он сказал это, как тут же заурчало и в животе у Лу Няньци сбоку.

— Ты тоже голоден? — спросил Цзян Шинин.

Натура у Лу Няньци всё так же была юношеской. Должно быть, посчитав, что это бурчание в животе выставляет его в крайне недостойном свете, он опустил взгляд и возразил:

— Нет, это не я, — только когда он произносил эти слова, тон его был холодным и упрямым, но кончики ушей уже налились красным.

Сюэ Сянь подвигал затёкшими от долгого сидения мышцами плеч и спины и сказал лениво:

— Так или иначе, снег не прекратится. Я присмотрелся к небу прежде, вероятно, вечером он может ещё немного усилиться. Всё равно экипажи и лошади едут медленно, чуть раньше, чуть позже — разница небольшая.

Наиболее привередливая особа высказалась — и это даже было согласие.

Что до другой…

Цзян Шинин и остальные взглянули на Сюаньминя и обнаружили, что он вовсе не намеревается заговаривать, а это ничем не отличалось от молчаливого согласия.

Спустя примерно большую часть шичэня обоз стал замедляться всё сильнее и сильнее, неясно разнёсся слегка суматошный гул голосов.

— Прибыли! — Каменный Чжан воодушевлённо потёр руки, живо напоминая серую муху с большим животом и круглой головой.

Уездный город, через который они проходили, назывался уездом Хуачжи[3]. Поскольку он находился неподалёку от реки и ближе всего к переправе Гуаньинь, то хоть и располагался на пограничных территориях округа Аньцин, всё равно был довольно оживлённым. Только уездный город этот был исключительно маленьким: на то, чтобы обойти полный круг внутри городских стен, потребовался бы самое большее шичэнь. Однако пусть даже город был небольшим, на въезд и выезд через городские ворота действовали некоторые правила.

[3] Хуачжи — цветущая ветка.  

Сюэ Сянь однажды спускался в этом месте, и если он запомнил верно, в уезде Хуачжи вступающих в город проверяли крайне строго. Сойти с коня и открыть дверь повозки было самым простым; неважно, проездом ли был человек или ему требовалось задержаться на несколько дней, если он прибыл из другого города, то, въезжая в городские ворота и выезжая из них, его обязательно вносили в именной список.

И действительно, вслед за коротким расспросом обоз остановился перед городскими воротами. Стражник держал именной список, подсчитывая людей в одной повозке за другой.

Когда он, постучав, открыл дверь повозки Сюэ Сяня и остальных и сунул голову, чтобы посчитать и записать, выражения лиц у всех вмиг стали немного странными…

Одна щека охранника, как и тыльная сторона руки, была вся намазана очень толстым слоем чёрного лекарственного снадобья, что распространяло неописуемый причудливый запах.

Из-за этого довольно зловонного снадобья стражник, видимо, и сам чувствовал себя не слишком свободно. Он осмотрел всех наскоро, задержав взгляд лишь на Сюаньмине, и, закрыв дверь экипажа, взмахнул рукой, чтобы они незамедлительно въехали в город.

— Почему он только что уставился на учителя? — сказал Цзян Шинин в недоумении.

— Кто ж знает, может, он не похож на порядочного человека, — Сюэ Сянь как будто до крайности заинтересовался видом из повозки, он смотрел за штору, ответив без раздумья и не оглядываясь.

Все молчали. В их повозке именно Сюаньминь выглядел наиболее заслуживающим доверия, а у этого Старейшего хватило совести говорить такое.

Мужчина с лицом в шрамах и его труппа, в конце концов, всё же были добры, они доставили Сюэ Сяня и остальных прямо к воротам постоялого двора и только после этого отправились своим путём.

Театральна труппа, похоже, торопилась, не желая задерживаться даже ненадолго. Конечно, они не намеревались попусту терять время в этом уездном центре.

— Захотите нанять лошадиную повозку, просто дайте знать хозяину постоялого двора. Уезд Хуачжи маленький, обрушится одна поперечная балка в здании — задавит пять человек, из которых трое могут оказаться родственниками или близкими приятелями. У хозяина полно возможностей помочь вам найти экипаж, отблагодарите его монетой за труд, и дело сделано, — так напутствовал мужчина с лицом в шрамах, прежде чем отбыть.

Разумеется, Сюэ Сянь и остальные и в их экипаже не могли проехаться задаром.

Только все в этой труппе были странными и не желали денег. Они упрекнули, сказав, что в последние дни одиннадцатого месяца даже не собирают денег за выступления, так с чего бы им брать плату за то, что немного подвезли? Цзян Шинин — единственный, кто хоть немного умел говорить разумно, — убеждал их целую вечность, но так и не преуспел в том, чтобы отдать деньги, оказавшись в самом деле бессильным.

В конечном счёте Лу Няньци всё же заговорил тихо:

— Не настаивай, всегда можно отплатить позднее.

Когда он говорил это, пальцы его касались веток, а лицо выглядело довольно загадочно.

— Ты… предсказал что-то?

Лу Няньци не ответил, лишь сказал:

— Так или иначе, мы не останемся в долгу.

Даже Сюэ Сянь не мог слишком усомниться в словах этих маленьких чудесных палок, а Цзян Шинин уж тем более. Попрощавшись, театральная труппа под цокот копыт спешно направилась к выезду из города и очень скоро исчезла в сумерках.

Они уже устроились на первом этаже постоялого двора и собирались заказать вино и кушанья, чтобы немного согреться, а внимание Сюэ Сяня по-прежнему было приковано к улице.

— Что ты увидел, что смотришь всё время? — удивился Цзян Шинин.

— Много чего. Я бывал здесь прежде, и сейчас уезд не такой оживлённый, как когда-то, людей стало гораздо меньше, к тому же… у двери каждого дома приклеено объявление, вы не видели? — ответил Сюэ Сянь.

— Какое объявление? Пойду взгляну, — Каменный Чжан был из тех, кто никогда не сидит без дела, едва он услышал эти слова, как тут же выбежал за дверь постоялого двора прогуляться, а вскоре вошёл, тайком придерживая полу. Место, где они сидели, располагалось сравнительно в стороне, его закрывали красные колонны, так что из-за других столов было не увидеть ясно, что они делают.

— Не знаю, можно ли снимать эти объявления, только что я подобрал у стены одно, что как раз кстати упало, — Каменный Чжан достал его из-за пазухи и разровнял, положив на стол. — Смотрите…

Прежде, на дворе, где не было никакого света, он не разглядел, что же эдакое на этом объявлении нарисовано, и теперь, когда он развернул его, все за столом, едва взглянув, остолбенели, а затем одновременно посмотрели на Сюаньминя.

— Учитель, это… — с трудом подбирал слова Каменный Чжан, — почему ты на объявлении от местных властей? Что, что за преступление ты совершил?

Сюаньминь тоже нахмурился и присмотрелся к портрету на объявлении.

— Прежде, в Нинъяне, разве советник Лю не принял по ошибке учителя за человека с розыскного документа? — спросил Цзян Шинин озадаченно. — Не ошиблись ли снова?

Сюэ Сянь потрогал объявление и сказал:

— Я специально взглянул на объявление в Нинъяне, нарисованный на нём человек, не считая того, что он тоже буддийский монах и сбоку на шее у него тоже есть родинка, и наполовину не похож на Святошу. К тому же человек на том рисунке заметно старше Святоши.

Однако на этом…

— Тот розыскной документ, как говорили, провисел почти полный месяц? — Сюэ Сянь потёр объявление, встряхнул им. — Этот ощущается так… словно ещё и нескольких дней не прошло, как его наклеили.

И портрет на этом объявлении в сравнении с тем, что был в Нинъяне, слегка изменился: человека на нём сделали немного младше, черты лица тоже подправили; он выглядел… похожим на Сюаньминя на две трети.