Онлайн чтение книги Медные монеты на алтарь предков Copper Coins
Глава 82 - Пауки мать и сын (1)

Неужели неистреблённые ядовитые насекомые вскарабкались по лестнице?

Он опустил голову и осмотрелся вокруг ног, но ничего ползающего не увидел вовсе, и тот легчайший шум тоже внезапно стих, как будто существо знало, что он как раз ищет.

Хмурясь, Сюэ Сянь взглянул на вьющиеся вниз каменные ступеньки и ощутил вдруг некоторую странность:

— При том, как мы сжигали, неизбежно осталась рыба, ускользнувшая из сети. Внизу ядовитых тварей несметное множество, так как здесь, наверху, может быть так чисто, что даже одного трупа насекомого не увидеть? Сколопендрам и мухоловкам пришлось бы постараться, чтобы взобраться по каменной лестнице с сотней пролётов, но ведь есть ещё от природы крылатые мотыльки и муравьи, отчего же ни один не поднялся?

Сюаньминь смотрел на знаки; с видом глубоко суровым и спокойным он медленно водил взглядом по этим странным символам — по одному за другим, как будто действительно мог понять содержание. Он сказал, не оглядываясь:

— Возможно, не осмеливаются подняться.

Такое предположение, впрочем, шло рука об руку с мыслями Сюэ Сяня. Эта скальная пещера наверху явно не имела даже преграждающей двери, от каменного прохода внизу её отделяла лишь сотня витков каменных ступеней, однако это были точно два отдельных мира, очевидно разных, как воды рек Цзиншуй и Вэйхэ[1]: один полон гор и морей из насекомых, в другом — не увидеть даже одного усика.

[1] Воды одной реки чистые, воды другой — очень мутные. Когда Цзиншуй впадает в Вэйхэ, чистая и мутная вода не смешиваются сразу, граница между ними очевидна.  

Единственное объяснение, что приходило на ум, в том и заключалось: ядовитые насекомые боятся этого места, пусть даже нет препятствия, они не решаются пересечь границу.

Паук единой жизни да к тому же следы паутины на каменной лестнице — разумеется, Сюэ Сянь понял, чего, в конце концов, боялись ядовитые насекомые, и нечто издавшее шорох у его ноги, конечно, тоже обрело облик.

Быть может, увидев, что Сюэ Сянь целую вечность не двигается, нечто у его ноги смело окончило период осторожности, и храбрость его возросла.

Шум, что оно издавало, был по-настоящему ничтожным, если бы не то, что слух Сюэ Сяня превосходил человеческий, пожалуй, он и вовсе не услышал бы. Упираясь локтями в колени, Сюэ Сянь рассеянно прислушался на какое-то время и точно определил, откуда доносится звук, а затем попросту протянул руку и придавил.

Он не прикладывал слишком большого усилия, как-никак, если это действительно штуковина, что он хотел найти, то с его силой в руках допусти он небрежность — и задавил бы насмерть.

Как и ожидалось, под подушечкой пальца оказалось что-то подобное мелкой бусине, гладкое и хрупкое — словно при первом же легчайшем движении скорлупа его раскрошится. Сюэ Сяню вспомнилось, как раньше, под бамбуковым домом, когда освободился из «Внутреннего демона», он услышал звук сорвавшегося на пол шарика; он повёл глазами и произнёс, подняв уголки рта:

— Я поймал кое-что ценное.

Поскольку за всю жизнь он очень редко сталкивался с по-настоящему угрожающими ему вещами, бдительность Сюэ Сяня никогда не могла сравниться с бдительностью обычных людей; яды в основном не могли отравить его, свирепые создания и злые вещи тоже почти не могли ранить, так что когда он встречал что-то, руки его неизменно действовали быстрее рта.

Как говорится, где уж тому, кто постоянно ходит по берегу реки, не промочить обуви; он только обратился к Сюаньминю, конечный звук всё ещё кружил по пещере — подобная бусине вещь под пальцем внезапно воспрянула и дала отпор.

Сюэ Сянь почувствовал лишь, как нечто прокололо вдруг подушечку пальца, ощущение, как высасывают кровь, было довольно отчётливым, а хрупкая бусина тем временем постепенно разбухла, лишь один глоток — и она стала сразу вдвое больше, чем была изначально.

Следом тем же путём в плоть его тотчас оказалась введена некая жидкость.

Если бы не то, что штуковину это было трудно найти и она была хрупкой, Сюэ Сянь ещё в миг, когда его укололо, приказал бы ей долго жить, но, как назло, вещь эта всё ещё была драгоценной, поэтому Сюэ Сяню только и оставалось, что закатить глаза и с холодным лицом щепотью поднять эту мелочь с пола.

Сюаньминь оглянулся и, увидев, что Сюэ Сянь как раз меряется силами с чем-то в руке, спросил:

— Что ты держишь? Паука?

— М, — отзываясь, Сюэ Сянь одновременно с трудом переместил скользкую бусину из пальцев в ладонь; чтобы та не улизнула благодаря округлому гладкому телу, пришлось пленить её.

Так, поместив в ладонь, он присмотрелся в свете огня и теперь лишь обнаружил, что штучка эта, хрупкая настолько, точно рассыплется от единственного прикосновения, — всё-таки действительно паук; голова и брюшко были в полном наборе, восемь лапок — все на месте, а по бокам ещё и ряд ворсинок, совсем как шипы.

Причина же, почему прежде как он ни смотрел, увидеть не мог, заключалась в том лишь, что окраска и узор паука были почти что один в один с каменным полом; если он лежал недвижно на земле, то пусть бы даже человек рядом всматривался, пока не ослепнет, а всё равно едва ли различил бы, где он.

С момента, как он упал в ладонь Сюэ Сяня, оболочка его, словно выгорая, постепенно поблекла, ещё мгновение — и сольётся с рукой Сюэ Сяня. Такая мощь в обмане всерьёз восхищала.

Сюаньминь в стороне изначально спросил наобум, никак не ожидая, что он в самом деле поймал, и тут же остолбенел на миг. Он подошёл широким шагом и наказал:

—  Действительно паук? Осторожнее, ни в коем случае нельзя, чтобы он укусил…

Договаривая, он увидел, что прижатый к ладони палец Сюэ Сяня уже окрасился иссиня-чёрным, что от кончика расползался выше, в мгновение ока добравшись до запястья.

Вид был по-настоящему неприглядным, всю руку точно прокоптили и обожгли на огне да ещё полили овощным соком, она живо напоминала лапу курицы с чёрными костями[2].

[2] Такие действительно есть.  

Сюэ Сянь увидел краем глаза, что он подошёл, и тотчас невинно и беспомощно поднял лицо, издал деланный смешок:

— Предупреждение чуть-чуть опоздало.

Сюаньминь молчал.

— С-с-с… — невольно втянул воздух Сюэ Сянь.

Услышав, Сюаньминь нахмурился ещё сильнее, собираясь коснуться его руки и забрать кусающуюся ядовитую штуку:

— Больно?

— Да не то, — в выражении Сюэ Сяня проступало чувство, точно он сам не знает, смеяться ему или плакать. Совершенно беспорядочно потирая безымянный палец и мизинец, он уклонился от руки Сюаньминя и сказал: — Эта мелочь очень скользкая, её трудно поймать, не забирай, укусить всё равно уже укусила. Только будь добр, сделай услугу, мне не освободиться, а укушенная рука скоро сведёт меня с ума зудом, помоги мне почесать её, скорее, давай же…

Сюаньминь молчал.

Зуд действительно был делом невыносимым, гораздо нестерпимей боли.

Этот треклятый паучий яд оказался поистине сильным: Сюэ Сяню единственно впрыснули каплю в кончик пальца, и вся его рука уже позеленела, к тому же яд явно распространялся к плечу и шее, если перейдёт ещё и на лицо, вот так красота будет.

Такого рода зуд, что из кровеносных сосудов расходился наружу, приводил к полнейшей растерянности, что делать, сковывал грудь ужасом — кто-либо с чуть более слабой выносливостью, вполне возможно, сейчас уже катался бы по всему полу с льющимися рекой слезами и соплями. Сказать «жизнь хуже смерти» — и то не преувеличение.

Сюэ Сянь хмурился, ноги его ощущались слегка нетвёрдыми, а из-за того, что приходилось терпеть изо всех сил, глаза пылали, став наполняться влагой. Он сделал шаг к Сюаньминю, намереваясь поторопить с помощью, в итоге же когда подошва коснулась пола, он споткнулся, подавшись вперёд, как будто и не ступил по-настоящему.

Едва Сюаньминь увидел, что он не может даже стоять твёрдо, тут же подхватил его на руки, широким шагом подошёл к каменному возвышению и опустил на него. Он попытался заставить Сюэ Сяня, одолеваемого невозможным зудом, разжать руки, но кто же знал, что драконьи когти этого Старейшего расцепить сложнее, чем чьи-либо ещё; поистине, тот паук в ладони был заперт наглухо.

Сюэ Сянь сел на каменном возвышении, спиной прислоняясь к стене, согнутый и не в состоянии распрямиться, и сказал Сюаньминю:

— Срочно — почеши пару раз — руку-руку-руку.

Кровь дракона изначально должна быть способна обезвреживать яды, поэтому большинство ядовитых веществ никак не могли сколько-нибудь сильно повлиять на Сюэ Сяня, самое большее — рана мгновение пожгла бы и распухла либо обернулась бы пурпурно-чёрной, но едва ли не вмиг и зажила бы.

Обстановки сейчас было достаточно, чтобы показать, сколько мощный, в конце концов, этот паучий яд от злого духа с Небес. Если даже Сюэ Сянь не вполне мог стерпеть, то ещё труднее представить, какой несчастный вид был бы у обычного человека, окажись он отравленным.

Сюаньминь, разумеется, не мог на самом деле безо всяких опасений взять и поскрести, потому что действие некоторых ядов становилось тем невыносимей, чем больше чесали. Он увидел, что иссиня-чёрный разлился до надключичной ямки Сюэ Сяня, вынул два бумажных талисмана и, немедленно порезав палец, зачертил на одном из них движениями свободными, как полёт дракона.

Он прихлопнул смоченный кровью талисман к боковой части шеи Сюэ Сяня, и непрерывно распространяющийся чернильный цвет тут же остановился перед ним.

Другой он отправил на тыльную сторону лапы Сюэ Сяня, что походила на лапу чёрной курицы, а после легко сжал подбородок Сюэ Сяня, побуждая его чуть склонить лицо влево. От такого движения линия мышц, идущих от шеи к плечу, натянулась прямо.

Сюаньминь опустил взгляд, немного раскрыл правую полу одежд Сюэ Сяня и, сложив вместе средний и указательный пальцы, чуть приостановился и наконец всё же поместил их на кожу в месте выемки между ключицами Сюэ Сяня. Отмерив расстояние указательным пальцем, он нажал большим на точку немного ниже ключицы, а затем снял медные монеты — он одновременно обводил края монет и вводил поток силы в кожу.

Склоняя голову набок, Сюэ Сянь тихо выдохнул.

Казалось, вместе с тем, как сила подавалась через акупунктурную точку, по меридианам медленно растекался родник, разглаживая каждый участок плоти, из-за отравления пылающей огнём и словно пронизываемой молниями. Зуд, от которого хотелось разодрать сердце и расчесать лёгкие, наполовину ушёл, оставшуюся же половину постепенно погасила драконья кровь, и понемногу всё исчезло.

Сюэ Сянь лениво оперся о стену и, пока Сюаньминь становился ровно, потёрся о руку Сюаньминя тыльной стороной своей, в которой ещё оставались последние капли желания почесаться, потом убрал руку и, указав подбородком на стену рядом, спросил:

— Ты долго смотрел, разглядел что-то дельное? Эта штука у меня в руках и есть легендарный паук единой жизни?

Раз уже укушенный этим круглым пауком, он, конечно, выучил урок и изменил угол, под которым сжимал его, позволяя Сюаньминю взглянуть на мелочь в ладонях.

Однако на этот раз паук снова изменился в сравнении с прежним: окрас его всё так же был поблёкшим почти до одного цвета с кожей Сюэ Сяня, но на круглом брюшке прибавилась кровавая линия.

Сюаньминь нахмурился и, посмотрев на Сюэ Сяня с серьёзным видом, сказал:

— Он выпил твоей крови?

Сюэ Сянь потёр руку и произнёс сухо:

— Когда он укусил меня, то выпил моей крови, а затем изрыгнул мне ядовитого сока. В этикете ценится взаимность.

Сюаньминь молчал.

— Там вверху действительно говорится о пауке единой жизни? — Сюэ Сянь указал губами каменную стену, сплошь исписанную знаками, и спросил: — Что в итоге сказано? Откуда выбралась эта штуковина, почему мы раньше не могли найти? И почему появилась кровавая линия, неужели сразу и объединила жизни?

Он задал целый ряд вопросов, затем прервался и наконец добавил ещё один, что мгновение прокручивал в уме:

— Распознать эти символы очень трудно, я прожил столько лет, но ещё никогда не встречал таких, ты… как же ты их понял?