Онлайн чтение книги Мой возлюбленный угнетатель My Beloved Oppressor
1 - 41

Хайнера снова бросили в камеру. Ожоги на его груди неоднократно гноились и разрывались.

Его лихорадило всю ночь, всё тело было горячим и мокрым от пота. Хайнер задыхался, изо всех сил пытаясь нормально дышать.

В какой-то момент ему стало так холодно, что он схватился за грудь и вздрогнул. Возникло ощущение, что прошло очень много времени.

Вскоре охранники вновь притащили его в комнату для допросов. Кто-то сидел по другую сторону стола. Это была Энн.

— …

Хайнер потерял дар речи, глядя на её костлявое тело. Она выглядела ужасно. Конечно, сам он не смотрелся в зеркало, но полагал, что не сильно отличался от неё.

Посмотрев некоторое время на стол, Энн наконец открыла рот. Сухой голос лился, царапая ей горло.

— Давай расскажем…

— Что? — переспросил Хайнер, словно сомневаясь в том, что услышал.

— Давай просто сдадимся им, что толку так держаться? Это… К чему, чёрт возьми, так страдать?

— О чём ты говоришь? Тебе угрожали?

— Как обычно...

— Думаешь, нас за это снимут с крючка? Думаешь, они оставят нас в живых, если мы выдадим секреты?

Гнев послышался в голосе Хайнера, но Энн продолжала, не моргнув глазом.

— Нет, они не оставят нас в живых.

— …

— Это то, что я хочу. Скорее умереть.

Красные опухшие глаза Энн были расфокусированы и пусты. Хайнер безмолвно уставился на неё. Теперь она была совсем другим человеком.

— Ты… почему ты вдруг…

Как сказал бы любой курсант, Энн была очень предана своей стране. Хайнер не мог понять, почему она вдруг сказала подобное. Как бы её ни мучили...

— Хайнер, как ты думаешь, кто нас сдал?

— Я не знаю…

— Это Джексон.

— …

— Мне сказал следователь. Именно тогда все части головоломки, наконец, сошлись. Этот ублюдок всё время был шпионом… Разве не смешно? Он был тем, кто спас мне жизнь в предыдущей операции, но он был шпионом Франции.

Хайнер открыл рот и снова закрыл его, его затылок похолодел. На самом деле, может быть… просто, может быть… он ожидал этого. Но он не мог себе в этом признаться.

Энн рассмеялась надтреснутым голосом.

— Я уже ни в чём не уверена. Джексон был моим однокурсником по тренировочному лагерю, его привезли туда для обучения шпионажу с раннего возраста. Чтобы вырастить шпиона… интересно, как долго ему промывали мозги во Франции.

— …

— Интересно, думал ли Джексон о нас так же, как мы думали о нём.

— …

— Мне было интересно, как вообще такое… Хайнер, я больше не знаю, что правильно…

Слёзы хлынули из глаз Энн. Хайнер тупо смотрел на это. Она упала и зарыдала.

Хайнер медленно посмотрел вниз. Его руки, лежащие на бёдрах, сильно дрожали. Он попытался сжать кулак, но не смог. Он сложил ладони вместе, как будто в молитве.

****

В конце концов, Хайнер ничего не рассказал.

В то время как целью Энн и её коллег было просто быстро умереть, цель Хайнера была другой. Его целью было остаться в живых, чего бы это ему ни стоило.

Он понятия не имел, сколько времени прошло. В темноте Хайнер, охваченный болью и одиночеством, снова и снова думал о девушке.

Иногда он скучал по Аннет, иногда восхищался ею, иногда обижался на неё, а иногда начинал ненавидеть. Невысказанные мысли и нереализованные чувства распускали свои ветви в его сердце, причиняя душевные муки.

«Аннет Розенберг. Ты ничего не знаешь о том, что происходит. Ты просто грациозно сидишь за инструментом и играешь всё, что захочешь. Ты, дочь маркиза, ничего не знаешь о том, ради чего я терплю эти мучения».

Хайнер знал, что его разум захватывают извращённые мысли. Но, каким бы искорёженным ни был его разум с самого начала, это замкнутое пространство и суровые условия загнали его в самую трясину болота.

Хайнер ненавидел её и ужасно обижался, но вскоре снова начинал скучал по ней.

«Аннет Розенберг. Нет. Это не твоя вина. Ты просто родилась «драгоценным бриллиантом» в этом мире. Вот только тебе об этом никто не говорил. Когда ты это узнаешь, подумаешь, что с этим миром что-то не так. Тебе будет жаль. Ты будешь злиться. Твоя душа так же благородна и чиста, как и твоя музыка».

Тоска, грусть, обида, ненависть, снова тоска, грусть, обида, ненависть... Мысли и чувства Хайнера повторялись в бесконечном цикле. Он чувствовал, что сходит с ума...

...Некоторое время спустя, во Франции началась война.

Ратленд начал восстание за независимость от Франции. Шансы на победу в войне склонялись на сторону Ратленда. Тюрьмы и следственные изоляторы пали, а политические и идеологические заключенные, захваченные Лейбористской партией, были освобождены.

Воспользовавшись хаосом, Хайнер и несколько его выживших коллег выкрали секретные документы Франции и сбежали.

Хайнер также сжёг записи с признаниями его коллег, все, что смог отыскать. При этом двое сотоварищей, состояние которых было крайне тяжёлым, были устранены.

Деон был среди них. Хайнер устранил их по правилам. Он не мог передать товарищей обратно в руки Франции.

В конце концов, кроме Джексона, выжили только Хайнер и Энн. К тому времени, когда они достигли границы, Хайнер обернулся, сжав в руках пистолет. Энн шла за ним, тяжело дыша.

— Ха..хаа… что такое?

Энн с любопытством посмотрела на него, вытирая пот с лица. Хайнер молча поднял дуло украденного пистолета. Рука Энн, вытиравшая пот со лба, остановилась.

Воздух был прохладным. В твёрдой руке, направившей на неё дуло пистолета, не было ни грамма дрожи. Энн медленно опустила руку, закрыла глаза и снова открыла их.

Оружие в руках Энн упало в траву с приглушённым стуком.

— Да, хорошо…— пробормотала она с лёгкой улыбкой разочарования.

— …

— Может быть, правильнее умереть здесь.

Энн выдала часть секретов Франции. Там могли остаться некоторые записи, что ещё не были сожжены. Если бы маркиз узнал об этом, Энн навсегда потеряла бы шанс на спокойную смерть. Даже если забыть об этой причине, Энн считалась предательницей, раскрывшей государственные секреты.

«Предатели всегда будут наказаны. Никто не уйдёт от Закона».

Эти фразы юные курсанты так хорошо выучили, что оно запечатлелось в их мозгах. Энн, приехавшая из того же тренировочного лагеря, знала это. Она знала, и потому согласилась с Хайнером.

Никогда не подвергать сомнению систему и её приказы — это был их путь…их образ жизни...

Прогремел выстрел, и эхом разнёсся по всему лесу.

Кровь хлынула из головы Энн. Её тело, казалось, замершее на мгновение, рухнуло на землю.

Этот момент показался Хайнеру чертовски медленным. Всё прошло так, как если бы последовательно снималась цепочка изображений.

Её бездыханное тело больше не казалось лишённым массы. Трава вмиг окрасилась в красный от крови, вытекшей из простреленной головы.

Хайнер стоял неподвижно, забыв отпустить спусковой крючок. Его поза осталась прежней, но рука, держащая пистолет, беспрестанно тряслась в конвульсиях.

Он опустил голову, как сломанная кукла. Его глаза на мгновение затуманились, но затем снова прояснились.

Хайнер пошатнулся и схватился за лицо одной рукой. У него кружилась голова. Он мельком увидел упавшее тело Энн сквозь пальцы, закрывавшие ему обзор.

Почему…? Почему он убил её?

Он не мог точно вспомнить, почему. Его разум был затуманен, а сам он действовал автоматически.

Хайнер оглянулся на некоторое время и перечислил то, что внушали курсантам.

— Разглашение государственной тайны….Потому что она была предательницей…С предателями нужно бороться.

«Но что предала Энн?». Внезапно в его голове возник небольшой вопрос. Вскоре пришел ответ.

— Родина. Наша страна.

«Но действительно ли это наша Родина?»

Хайнер потёр лицо дрожащей рукой. Кровь, залившая его лицо, исчезла.

«Для кого Падания — Родина?»

Его мысли путались в беспорядке. Но конец указывал на истину, форма которой была неизвестна. Слова Энн зазвучали в его голове, как далёкий шум.

«—Мне было интересно, как вообще такое…Хайнер, я больше не знаю, что правильно…»

Что было правильно, а что неправильно?

Его сердце гулко стучало. Ему казалось, что сейчас Энн встанет и обвинит его. Это была эмоция, которую он никогда раньше не испытывал, несмотря на то, что убил бесчисленное количество людей.

Хайнер медленно попятился. Трава под ногами была тяжёлой и липкой.

Он отвернулся и побежал.

Лес шумел на ветру. В его расплывчатом видении весь лес был красным.

Хайнер бежал по красной траве. Он бежал и бежал. Его дыхание сбилось, боль пронзила израненное тело, крики его товарищей и затхлый запах крови следовали за ним, пытаясь поглотить его заживо, но он продолжал бежать.

Он продолжал бежать, потому что ему нужно было выжить. Он должен был вернуться домой живым.

«—Хайнер, чем ты дорожишь? Что тебе дорого?»

Он бежал туда, где было его единственное сокровище…