Онлайн чтение книги Мой возлюбленный угнетатель My Beloved Oppressor
1 - 69

На следующее утро Хайнер передал Аннет копию нот и кое-какую одежду. Она проверила хорошо подшитую ткань и спросила.

— Вы это сами сделали?

— Да, а что такое?

— Спасибо за ваш труд…

Конечно, Аннет думала, что эту работу выполнили его подчинённые. Удивительно, что он на самом деле мог сделать подобную мелочь сам в такое напряжённое время.

Среди возвращённой ей кучи Аннет не нашла ножниц, которыми пользовалась вчера. Ей вернули только одежду.

 «Я одолжила те ножницы, поэтому должна вернуть», — подумала она.

Но само упоминание об этом было несколько неуважительным. Аннет не хотела снова ссориться без всякой причины. В конце концов, она решила не просить вернуть ножницы.

Вместо этого её внимание переместилось на ноты. Она взяла листы и просмотрела их. Последовавший диалог также был в основном о криптограммах.

Она снова пробежалась взглядом по нотам и спросила Хайнера о некоторых деталях. Ей нужно было знать об обстоятельствах, при которых листы были обнаружены, о существовании других секретных документов, относящихся к рассматриваемому шифру.

Хайнер неожиданно легко отвечал на её вопросы. Возможно, потому, что она всё равно не могла сейчас выйти во внешний мир, её участие уже было ограничено, или, возможно, потому, что она скоро уедет. Аннет не была уверена.

— Правда в том, что арминский самолёт связи не просто разбился; его сбили наши военные. У офицеров на борту был план операции и другие секретные документы.

— План операции? Он, как и другие секретные документы, тоже зашифрован?

— Половина документов зашифрована, а половина — нет. Из-за этого отдел расшифровки занят день и ночь. Тем не менее, я очень рад, что мы смогли воспользоваться информационным преимуществом. Если все бумаги будут расшифрованы, мы сможем попытаться объединить их с этой криптографической информацией. Даже просто сравнивая и сопоставляя, в числовой информации есть пробелы. Вот почему я спросил, есть ли способ скрыть числовые пароли в этих нотах.

— Я поняла…

Лицо Аннет слегка помрачнело. Чем больше она слушала эту историю, тем тяжелее и больше казалось взваленное на неё бремя. Её уверенность падала тем ниже, чем выше становилась уверенность Хайнера.

Вчера был просто счастливый день, и она не собиралась ничего больше находить. Естественно, Аннет ничего не понимала в расшифровке кодов. Она беспокоилась, что будет, если она неправильно прочтёт?

Для неё это были слишком секретные материалы. Возможно, заметив её беспокойство, Хайнер открыл рот.

— Тебе не нужно чувствовать, будто ты должна сама всё раскрыть. Мне просто нужно твоё мнение. Достаточно просто сказать, как нам это прочесть. Как с норманским стилем вчера.

Он поставил чашку и продолжил небрежно говорить.

— Тогда мы расшифруем записи, принимая во внимание любое твоё замечание.

Его серые глаза смотрели прямо на неё, не дрогнув. Его спокойные и уверенные слова придавали большую уверенность. Каким-то образом в этот момент Аннет осознала своё положение.

Хайнер Вальдемар, верховный Главнокомандующий Паданской армией — центральная фигура, родившийся сиротой, дослужившийся до положения близкого помощника маркиза Дитриха и участвовавший в реформировании страны в качестве революционного военного офицера.

Он стал Легендой уже за то, что был признан самым молодым Генералом армии, а затем и Главнокомандующим. Генерал-победитель, приведший страну к победе в Зимней войне, в первом сражении на материке. И мощная сила, что поддерживала превосходство союзных войск… Помимо всего прочего, Хайнер Вальдемар был Героем Падании.

Проблема была в ней самой. Аннет колебалась, всё ещё неуверенная.

— Я давно уже не играю на фортепиано…исполнение и техническая часть — это разные области…Думаю, лучше спросить у тех, кто более профессионален, чем я.

— Ты самая талантливая пианистка, которую я знаю.

Аннет отклонила его похвалу, думая, что он льстит ей пустыми словами, потому как ситуация была срочной. Она улыбнулась Главнокомандующему.

— Конечно, я сделаю всё, что в моих силах, так что вам не обязательно так говорить.

— Ты думаешь, что я лгу.

— Вы встречались с Феликсом Кафкой. Вы прекрасно знаете, насколько он Великий пианист.

— Если бы ты не перестала играть на фортепиано, к тому времени, как достигла бы возраста Кафки, ты могла стать гораздо лучшей пианисткой.

Выражение лица Хайнера было спокойным, в его тоне не было ни намёка на ложь. Но, в то же время, Аннет прекрасно знала, как хорошо он умеет лгать. Она разрезала ножом сосиску и горько рассмеялась.

— Ну… я так не думаю. Потому что большая часть моей славы пришла от моего отца.

В прошлом всё, чего добилась Аннет, перекликалось с именем маркиза. Аннет всегда выигрывала главные призы на национальных соревнованиях, начиная с юности. Она завоевала третью премию на международном конкурсе, давала частные концерты и получила титул «фортепианного вундеркинда».

Однако, с началом революцией всё рухнуло. Не имело значения, действительно ли Аннет достигла всего своими собственными усилиями или нет. Даже если бы это было правдой, сказать было нечего, потому что верно и то, что богатство и власть маркиза сыграли основополагающую роль.

— Ну, возможно, всё так.

Его внезапные слова на мгновение остановили нож Аннет.

— Я не могу утверждать, что всё, что у тебя было, справедливо, но, по крайней мере, твой талант и трудолюбие реальны.

— …

— Я знаю, сколько песен ты выучила наизусть. Я также знаю, что ты была единственной участницей конкурса, исполнившей назначенное произведение без единой ошибки. И я также знаю, как усердно ты работала, чтобы добиться этого.

Аннет медленно подняла голову. Хайнер продолжал говорить обыденным тоном, как будто указывая на простые факты.

— Я знаю, что ты страдала и плакала в одиночестве в зале для музицирования. У тебя был интерес и талант как к сочинению музыки, так и к игре, и у тебя осталось много неизданных песен.

— …

— Весь твой мир состоял из музыки. Ты была равнодушна к внешнему миру. Я никогда не пытался жить такой жизнью, поэтому никогда не смогу понять твою страсть и разочарование.

— …

— Но, насколько я знаю, по крайней мере, ты хороша в этой области. Значит, ты самая талантливая пианистка, которую я знаю. И самая квалифицированная для этой работы.

Ответ Хайнера был таким же твёрдым, как и он сам. Ни грамма колебаний или вопросов. Аннет потеряла дар речи и попыталась скрыть дрожь в руках. Секунду спустя она приоткрыла губы.

— Сочинительство…

По какой-то причине у неё перехватило горло, и слова оборвались.

— Я даже не закончила учёбу должным образом.

— Ты подходишь.

—…для аристократки играть благороднее, чем сочинять музыку.

— Как всегда, проницательная аристократка.

— У меня никогда не было особого таланта к сочинительству. Это была одна из причин, по которой я бросила музыку.

— Ты ни разу официально не выпускала свои произведения. Если бы выпустила, я уверен, всё было бы иначе.

Аннет посмотрела на него пустым взглядом, словно только что проснулась от глубокого сна. Это было странно. Как он мог быть так уверен? Как он мог быть так уверен в том, в чём даже она сама никогда не была уверена?

Хайнер с самого начала интересовался её выступлениями. Он был одним из немногих, кому Аннет показывала свои композиции. Но, по существу, Хайнер никогда не углублялся в её музыкальный мир. Между ними никогда не было творческих бесед и обмена мнениями.

Аннет считала это естественным. Начнём с того, что область деятельности Хайнера была далека от музыки. Ей было так же трудно понимать тонкости военного дела, как и ему тонкости музыки.

Кроме того, другие мужчины считали женскую игру на фортепиано лишь изящным хобби. По сравнению с ними, при такой степени уважения и интереса, она считала его порядочным человеком. Так что, было вполне естественно, что Хайнер не слишком углублялся в её мир.

«Нет, возможно, чтобы попытаться держать дистанцию…»

Аннет пришла в голову эта мысль, и тут же закралось подозрительность вперемешку со странной уверенностью.

«Да, как будто он пытался держать дистанцию. Почему?»

Хайнер знал все её вкусы. Он не только хорошо знал, он даже пытался соответствовать им. Конечно, чтобы завоевать её сердце.

Так что у него не было причин дистанцироваться. Фортепиано было самой большой частью её интересов. Это также была та часть её жизни, через которую было легче всего проникнуть в её сердце.

Как обычно, мысли легко втекали в голову, но сложить из них вразумительный вывод никак не получалось. Их прошлое было таким же неизвестным, как будто обёрнуто полупрозрачной плёнкой.

— Я решил оставить это на тебя. Я решил, что так будет правильно.

Слишком спокойный и не терпящий возражений голос нарушил недолгую тишину.

— Поэтому тебе не нужно тратить время и усилия, чтобы задаваться вопросом о своей пригодности и возможностях.

Его слова могли показаться высокомерными. Но, возможно, из-за того, что он был инициатором, казалось, что это просто дежурное объяснение фактов.

Аннет медленно кивнула и положила кусочек сосиски в рот. Стоило откусить, как неожиданно пикантный и солоноватый вкус с небольшим количеством масла распространился во рту.

Впервые за долгое время Аннет подумала, что еда перед ней была очень вкусной. Она хорошенько пережевала и проглотила кусочек, потом проткнула вилкой другую сосиску и с удовольствием положила в рот.

Сердце постоянно стучало в её груди. Это было не особо приятное ощущение, но и неприятным его было не назвать.

Словно жестокая ирония.

Единственный человек, принявший её такой, какой она была, стал также человеком, который разрушил её мир.