Онлайн чтение книги Мой возлюбленный угнетатель My Beloved Oppressor
1 - 76

Аннет была шокированная известием. Она сбросила одеяло и подошла к группе людей, обсуждающих последние новости.

— Извините, это правда, что Синтию бомбили?

Беседующие медсёстры удивлённо посмотрели на Аннет и неловко кивнули.

— Да, так написали в статье. Бомбардировка столицы была настолько шокирующей, что о Синтии почти ничего не сообщалось…

— Почему бомбили Синтию? Что враги могли там получить?

Голос Аннет дрожал, она задавалась множеством вопросов. Даже при том, что столица была «символом», и нападение на неё можно было понять, Синтия была просто старым тихим городком.

— Ну, это… похоже, изначально планировали разбомбить фабрику и её окрестности рядом с Синтией. Бомбардировщики налетели ночью, и, вероятно, из-за тумана и темноты сбились с курса атаки.

— Тогда, ущерб… какой ущерб… сколько пострадало?

— Я слышала, что здания в городе почти полностью разрушены, но о человеческих жертвах пока не известно.

— Ах…

Две медсестры заметили необычную реакцию Аннет. Одна из них неуклюже попыталась её утешить.

— Ну, разница между обрушением зданий и гибелью людей очень высока. Раз это не столь оживлённое место, как столица, возможно, там погибло не очень много людей.

Это утешение не принесло облегчения Аннет. Медсёстры не знали толком, где именно находилась Синтия. Это был густонаселённый жилый район. Кроме того, все здания там были старыми, отчего подземные сооружения, проходы и бомбоубежища не были должным образом укреплены.

В данный момент Аннет могла только надеяться, что бомбардировщики бомбили любое другое место, а не центр жилого района.

— Да я надеюсь, что всё будет хорошо. Спасибо, что рассказали.

Аннет вернулась на своё место и погрузилась в размышления. Она изо всех сил попыталась накинуть громоздкое одеяло, чтобы хоть как-то укрыться. Её тело продолжало трясти, но неясно, из-за холода это или по какой-то другой причине.

«Кэтрин и Бруннер в порядке? А как Оливия? Их дом находится ближе к окраине, так что, они в порядке, верно? Нет, но… если бомбардировщики по ошибке скинули бомбы туда... Если подумать, Ганс… Он знает?» — оставшиеся без ответов вопросы не давали Аннет успокоиться.

Сейчас она даже не могла рассчитывать на обмен письмами. Опираясь на газетные статьи и слухи, Аннет могла только гадать, каково истинное положение вещей.

Она крепко обняла себя за плечи. Знакомое чувство беспокойства поползло по конечностям. Как и все, Аннет ненавидела тревогу. Бесформенная и бесплодная, она сдавливала мозг и мешала нормально мыслить.

Девушка прислонилась головой к внешней стене полуразрушенного здания и закрыла глаза. Холод сквозил через бетонную стену, но этого было достаточно, чтобы ненадолго отвлечь её от мыслей.

***

Эвакуированные продолжили движение. Обстоятельства были таковы, что они не могли двигаться быстро, поскольку продолжали помогать пострадавшим жителям, которых раздавило завалами.

Люди прятались, чтобы избежать бомбардировок и вражеских сил, но, завидев союзников, медленно выходили наружу. Однако, выжившие казались более чем разочарованными тем фактом, что пришедшие к ним оказались ранеными солдатами и медсёстрами из госпиталя.

Жители в ужасе стояли среди разрушенных бомбёжками зданий. Среди них Аннет вдруг заметила девочку.

Девочка, потерявшая одну ногу, стояла, опираясь на костыли, и смотрела на процессию. Лицо ребёнка ничего не выражало.

Взгляды Аннет и этой девочки встретились. Пустые глаза, смотрящие на неё, вызвали болезненные эмоции в сознании Аннет. Она долго не могла оторвать глаз от пострадавшей.

Внезапно девочка стала, прихрамывая, приближаться к движущейся процессии. Аннет на мгновение замолчала.

Медсёстры и солдаты прошли мимо Аннет. Когда девочка сделала к ним ещё несколько шагов, один из солдат протянул руку, останавливая её.

— Эй, не подходи ближе.

Девочка молча подняла голову и посмотрела на солдата. Солдат щёлкнул пальцами.

— Иди к своим родителям.

— У меня нет родителей.

— Тогда, где-то должно быть учреждение для сирот войны… Иди туда.

—… Я слышала, что там нет мест.

— Девочка, есть и другие объекты. Ты можешь пойти в церковь.

— Там небезопасно. Там прячутся раненые.

— Тогда иди…

— Подождите минуту. — Аннет, молча слушавшая их диалог, прервала солдата. — Ты сказала, что раненые прячутся в церкви?

— Там прячутся почти все. Кто-то из жителей, кто-то из солдат. Все раненые.

— Солдаты тоже есть? — переспросил девочку остановивший её мужчина.

Выражение лица солдата, как и эмоции на лице Аннет, стали серьёзными.

— Это правда? Где эта церковь?

— Вон там, сэр. Тут недалеко.

Девочка указала в том направлении, где они недавно прошли. Это был район, уже оккупированный вражескими войсками. Аннет схватила солдата за руку и попросила:

— Если это правда, мы должны проверить.

— Но …

— Если там есть раненые, а тем более солдаты, я считаю правильным сообщить об этом.

— Я сообщу начальству… в подходящее время.

Солдат ответил со вздохом. Девочка смотрела на них с озадаченным выражением лица. Аннет перевела дыхание.

Что касается её самой, то теперь она ничего не могла сделать для ребёнка. Её губы дрожали, и в конце концов она произнесла безответственные слова.

— Мы заглянем в церковь… посмотрим, что сможем найти. Оставайтесь в безопасности, насколько это возможно.

***

Слова девочки оказались правдой. Некоторые раненые жители и солдаты прятались в церкви, расположенной на оккупированной территории, и, похоже, оказались в ситуации, когда даже нельзя пошевелиться.

Их нужно было спасать при первом же удобном случае. Церковь была недалеко, но были две проблемы. Первая — район уже был занят, а вторая — они не могли прервать эвакуацию, пока выполняли рассматриваемую операцию.

— А мы не можем пойти, переодевшись гражданскими?

— Медсёстры могут входить и выходить из оккупированных территорий. Есть медсёстры вроде матушки Шелли…

Матушка Шелли была хорошо известна своим умением перемещаться с места на место на поле боя, леча солдат как союзных, так и вражеских войск. Её иногда критиковали за помощь врагу, но она всё равно была удивительным человеком. За неё вступилось немало медсёстер. Возможно, из-за этого вражеские силы вообще перестали относиться враждебно к медсёстрам.

— Но там же и гражданские прячутся. Как мы можем быть уверены, что будем в безопасности только потому, что мы медсёстры, а не солдаты?

Кто-то справедливо возразил. Это было правильное замечание. Если враги могли с лёгкостью пощадить мирных жителей, то им незачем было прятаться.

— Да. Это деликатная ситуация для обеих сторон в войне. Возможно, они пришли в ярость, обнаружив, что армия Падании прячется по всему городу?

— Вы правы. Вражеские силы будут думать, что в церкви и в домах сельских жителей гражданские прячут своих союзников. Это так.

— Тогда, что нам делать…

После долгого совещания было решено послать небольшую группу солдат и медсестёр. Но с этим снова возникла проблема. Найдутся ли медсёстры, что рискнут стать добровольцами?

Изначально медсёстры, следовавшие за процессией эвакуированных, были теми, кто покинул опасный Хантингемский полевой госпиталь. Вероятность, что кто-то их них согласится прокрасться в место, что может оказаться ещё более опасным, крайне мала.

К счастью, хоть и нашлось несколько добровольцев, их было недостаточно. Начальство передало ответ об отправке ресурсов к завтрашнему утру, так как времени не оставалось. Медсёстры, готовившиеся в подземном убежище, вздохнули.

— Мне неприятно так говорить, но разве живые люди не важнее? Не один человек пострадает или погибнет там. Всех не спасти. —обратился к товарищам один из солдат.

— Такова доля армии.

— Не шути без причины…

— Суть в том, что, как ни крути, это правда. Это вопрос морали. Вдумайтесь, если военный получает травму или вынужден покинуть поле боя, а на помощь никто не идёт. Что же подумают те, кто это видит?

— …ты прав.

— Они будут думать: «Если я травмируюсь или дезертирую, никто не придёт мне на помощь». Тогда вся мораль и дисциплина полетят к чёрту. Вот почему в армии мы часто жертвуем многими, чтобы спасти немногих, и стараемся не бросать своих.

Голоса солдат постепенно стихли. Кто-то задул свечу, и вскоре всё вокруг погрузилось во тьму.

Аннет до поздней ночи смотрела в тёмное небо. Образ девочки на костылях не покидал её сознания. Как ни странно, этот образ перекликался с тем полу-забытым образом Кэтрин, которую выволокли на улицу в далёкий день фортепианного концерта.

Аннет пересмотрела свой жизненный выбор, что беспокоил её бесчисленное количество раз…Выбор задуматься о собственной позиции... Выбор размышлять над участью других... Выбор столкнуться лицом к лицу, судить и действовать.

Всегда было множество вариантов. Она просто не выбирала их сама….

Аннет ворочалась. Прохладный воздух проник под её одеяло. Кромешная тьма сковывала зрение независимо от того, закрыты глаза или открыты. Иногда странный, неизвестный ей мир, приближался к ней с более яркими ощущениями в темноте.

Она всё ещё не умела отличать верное от неверного. С любым выбором приходит ответственность, но даже правильный, как может показаться, выбор, не обязательно приводит к хорошему результату.

В прошлом Аннет всегда выбирала «бездействие», но за этим последовали ответственность и последствия. Но, если бы она выбрала «действие», случилось бы всё то же самое. От чего-то в жизни приходилось отказываться, а за что-то приходилось бороться.

«Ты можешь уйти. Навсегда…», — глухой голос раздался в её сознании.

Даже если её действия снова причинят кому-то боль…