Онлайн чтение книги Мой возлюбленный угнетатель My Beloved Oppressor
1 - 82

Аннет на мгновение не поверила своим ушам. Было очевидно, кого капитан мог сравнить с каменным истуканом, но, по какой-то причине, она просто не могла уловить связь.

— Вы говорите о Хайнере…?

— Ну, а вы как думаете, кого бы я ещё упомянул?

—…тот человек и я...

— Да, у него должны быть чувства к мисс Розенберг. Он не мог оторвать от вас взгляда, стоило вам пройти мимо. Я впервые видел в нём такую перемену.

Эллиот усмехнулся, но Аннет не смогла даже заставить себя улыбнуться.

— Когда я сказал ему пригласить вас на свидание, он рявкнул на меня, чтобы перестал нести чушь, но, как вижу, в итоге он женился на леди. Мне всегда было интересно, как этот паршивец исхитрился всё же пригласить вас на свидание?

— …вы, как только закончили операцию, вернулись во Францию?

— Хм-м… кажется, это было начало 713 года.

Это произошло до того, как Аннет впервые познакомилась с Хайнером в розарии. Мог ли он знать её раньше? Конечно, это имело смысл, поскольку он с самого начала подошёл к ней преднамеренно.

Независимо от того, было ли сказанное Эллиотом правдой, Аннет не считала себя важным человеком для Хайнера в данный момент. Если бы она умерла, то больше не маячила бы у него на пути.

Аннет говорила, как ни в чём не бывало, как будто всё это ничего не значило.

— Должно быть, он заинтересовался мной. У этого человека были виды на меня с самого начала. После революции он и не думал скрывать своё истинное лицо.

— Ах, революция. Это правда. И, раз уж мы заговорили об этом, почему вы с ним прожили в браке все эти три года?

— Должно быть, из-за репутации.

— Репутация? А что хорошего в том, чтобы жить с дочерью маркиза Дитриха? Общество вряд ли принимало ваш союз с восторгом.

— Потому что он не хотел меня отпускать. Потому что… он не давал мне развод.

— О, это имеет смысл. Ха-ха, вот почему мисс Розенберг задержалась в официальной резиденции. Думаю, вы отставили свою гордость.

Гордость… Это было странное слово. В какой-то момент Аннет даже не рассматривала это как нечто, что ей нужно непременно сохранить. Хотя, конечно, это было «что-то, что стоило защищать».

— Верно. — пробормотала Аннет, глядя немного вдаль.

«Почему?», — спрашивала она саму себя.

Обожжённые верхушки деревьев были окутаны туманом. Почерневшие деревья выглядели хрупкими, будто вот-вот рассыпятся, если до них дотронуться.

Аннет вдруг почувствовала на себе взгляд и подняла голову. Эллиот смотрел на неё.

— Давайте прогуляемся. — предложил он с ухмылкой.

Взяв у французского солдата в дозоре прикуриватель, он сунул в рот вторую сигару. Аннет, гладя на это, вспомнила, что раньше всегда думала о солдатах на поле боя, как о заядлых наркоманах по части вредных привычек.

— Так как он поживает? — снова спросил у неё капитан.

— ...Хорошо…

— Хорошо?

Аннет отвечала несколько машинально.

— Революция удалась, он стал Главнокомандующим и зажил зажиточной жизнью при всём уважении и любви народа. Разве не хорошо?

— О боже, я имел в виду личную жизнь. То, что вы сказали, я могу прочесть в газете. — Эллиот посмотрел на неё внимательно.

— Если о личном…

— Я имел в виду его счастье. Я считал, что этот парень будет несчастен всю оставшуюся жизнь, так что пообещал ему, что сам однажды стану очень счастливым.

На лице Эллиота не отразилось никакого беспокойства, когда он говорил это. Аннет не могла не спросить.

— …Что заставило вас так думать? Почему вы считали, что этот человек непременно будет несчастен.

— Ну, причин много. Во-первых, его цели и жизнь, которую он прожил, не приносили ему счастья, да он и не особенно стремился стать счастливым, и, что самое главное, в то время он достиг самого ада в своей жизни.

— О чём вы…?

— Он впал в ярость, и перебил всех французских ублюдков до своего возвращения на родину.

За смехом Эллиота последовал клуб сигаретного дыма. Аннет медленно покачала головой, не отвечая.

— Значит, вы утверждаете, что не знаете, был ли ваш бывший муж хоть раз счастливым?

Аннет не ответила Эллиотту, так как мало что знала о Хайнере. Правда заключалась в том, что Хайнер был тем, кто мог притворяться счастливым, даже когда на самом деле всё не так. Судить о нём только по внешнему облику было бессмысленно.

Тем не менее, Аннет не хотела рассказывать Эллиотту всё. Ничего хорошего из этого бы не вышло.

— Значит, он никогда не говорил о своих друзьях? Вы не знаете, живы они или мертвы?

— …только вскользь…

— Что? Тогда вы знаете, что именно Хайнер сделал для маркиза и почему он его возненавидел?

— …

— Мисс Розенберг, вы ничего не знаете о своём бывшем муже, не так ли?

Аннет едва скрывала волнение. Казалось, каждый вопрос, который она слышала от капитана, вызывал у неё покалывание во рту.

— Я подумал, что вы должны знать историю его прошлого, даже если не знаете остального. В конце концов, всё произошло из-за вашего отца. Разве Хайнер не сказал вам? Нет… — подозрительно сказал Эллиот.

— …

— Мисс Розенберг, вы когда-нибудь вообще спрашивали своего мужа?

Аннет спрятала дрожащие руки за юбку. Она не спрашивала. Она знала, что ей не стоит спрашивать, потому что в тот момент, когда она узнает, они оба навсегда застрянут в боли. Как далеко она ушла с такими мыслями?

Эллиот глубоко затянулся сигарой, глядя куда-то в воздух. Он выдохнул дым, словно вздохнув, и слегка прищёлкнул языком.

— Не думаю, что мне стоит говорить, но теперь, когда вы развелись, не похоже, что вы с ним снова сойдётесь.

— …

— Мне тоже есть что сказать о маркизе Дитрихе. Если не считать Хайнера, надеюсь, мисс Розенберг, как следует, выслушает меня.

Ей показалось, что туман вокруг них двоих медленно стал рассеиваться. Но дальний обзор всё так же оставался размытым.

— Это длинная история…

Аннет решилась шагнуть в этот туман.

***

Было время, когда Хайнер пытался остановиться. Ему пришлось перестать навещать её. Ему пришлось перестать смотреть на неё издалека.

На самом деле, он думал об этом постоянно. Каждый раз, когда он делал шаг и понимал, что ступил в трясину, из которой ему не выбраться, Хайнер обещал и клялся прекратить всё это.

Другое дело — окончить тренировочный лагерь и стать официальным рыцарем. То же самое, когда дело доходило до получения всех почестей, коими можно было пользоваться в качестве выпускника лагеря.

Хайнер полагал, что, даже покинув однажды это суровое место, его душа останется заложницей острова до самой смерти. Нет ничего более жалкого, чем надежда увидеть сияющую звезду в тёмной и липкой грязи. Он должен был остановиться...

Было время, когда парень так думал.

В один обычный день инструктор хорошенько пнул его ногой, и боль, пронзившая живот Хайнера, не давала ему возможности нормально двигаться. Его избили за то, что он пытался остановить инструктора, напавшего на его однокурсника. В тот момент Хайнер поймал на себе взгляд маркиза.

Курсант, что не мог нормально двигаться, а соответственно и отбиваться, был бесполезен. Из-за своего состояния в течении дня он вновь и вновь подвергался избиениям от однокурсников, что тренировались вместе на площадке.

Он был быстрым, сильным и тихим. Ни у кого не было особой причины издеваться над ним. Просто в тот день инструктор был в плохом настроении, и Хайнеру не повезло вызвать его гнев. Это всё.

Он привык терпеть. Хайнер интуитивно чувствовал, что эта кровавая сцена навсегда останется в его памяти. Его жизнь однажды оборвётся с этими печальными воспоминаниями. Он станет просто мусором, что скинут на дно глубокого моря.

Об этом Хайнер размышлял и в тот день. Он должен был прекратить всё это. Он должен был забыть дорогу сюда и никогда больше не появляться в этом доме…Больше никогда.

Юноша прошёл в сад, поддерживаемый странной волей. На земле что-то хрустнуло. Он остановился, уловив звуки рыданий, которые внезапно послышались в розовом саду.

Девочка сидела в углу одной из клумб. Её нарядное платье и длинные, аккуратно заплетённые светлые волосы с первого взгляда свидетельствовали о том, что она —  дочь семьи с высоким статусом.

Рефлекторно Хайнер спрятался за дерево и стал наблюдать за ней. Она горько рыдала, уткнувшись лицом в колени. Впервые в жизни Хайнер застыл при виде её слез, которые, как он думал, больше никогда не увидит.

Он уловил её настроение, ощутив щемящую грусть. Видя, как мягко покачивается её маленькая спинка, он почувствовал болезненное давление глубоко в груди.

«Почему…? Почему она плачет здесь, покинув свою большую шикарную комнату? Почему она здесь одна, и не ищет помощи у кого-то из взрослых? Было ли что-то, что ей трудно вынести? Случилось ли что-то у неё? Она тоже… чувствовала себя немного одинокой?»

Это была забавная мысль. Печаль, которую она могла испытывать, была лишь незначительной и неглубокой. Тем не менее, Хайнер начал фантазировать, что она плачет по нему. Разумом он осознавал, что это не может быть правдой.

Он так и не смог уйти. Подойти и поговорить с ней, обнять её или утешить он тоже не смог, так что просто сидел в тени, наблюдая за ней, очень долгое время.