Онлайн чтение книги Мой возлюбленный угнетатель My Beloved Oppressor
1 - 79

Солдат свободно говорил на паданском языке. На мгновение Аннет чуть не подняла голову, думая, что это союзник. Но, когда он начал отдавать распоряжения по-французски, она осознала ошибку.

— …подтвердить выживших…

По команде мужчины в здание ворвались солдаты. Аннет лежала лицом вниз на полу, не в силах дышать.

— Очнись! Вставай! — враг приказал ей по-французски.

Аннет нерешительно подняла голову. Мирные жители вокруг неё всё ещё лежали, сгорбившись. Солдат пнул одного из них и закричал.

— Встать!

Старик, которого пнули в живот, скрутился, схватился за больное место и застонал. Только тогда люди, наконец, поняли смысл слов и поспешили подняться.

— Видите ли… они… гражданские…

— Многие из этих парней… умерли…

Враги, казалось, обговаривали, что им делать, но их враждебность оставалась очевидной. Аннет перевела взгляд и быстро огляделась. Союзники, которые пришли с ними, были убиты в перестрелке.

Внезапно французский солдат, который говорил про «крыс», дважды хлопнул в ладоши. Все взгляды переместились к нему. Он шагнул вперёд и улыбнулся.

— Теперь, если вы будете сотрудничать с нами, мы вернём вас в целости и сохранности. У нас не было выбора в данной ситуации. Наша сторона несёт довольно много потерь из-за таких маленьких «крыс», что прячутся и атакуют то здесь, то там.

Аннет замерла. Это мужчина действительно свободно говорил на паданском языке. В речи его не было акцента, характерного для иностранцев. Напротив, было легко увериться, что он родом из Падании.

— Итак, что вы здесь делали? — спросил мужчина с улыбкой и прищуренными глазами.

 —…кх, мы всего лишь раненые, прячемся здесь! Враги…!

— Да неужели? С солдатами Падании?

— Они думали, что мы окружены, и пришли нам на помощь. С нами младенцы, дети…мы гражданские. Мы не имеем к ним никакого отношения.

— Да! — воскликнула медсестра, пришедшая с Аннет. — Я медсестра! Международные соглашения дают гражданским и работникам здравоохранения право на защиту…

— А, «Коллективный договор». — мужчина холодно оборвал слова медсестры. — Это было до того, как вы нарушили соглашение первыми.

— Что…?

— Теперь, когда мы в состоянии войны, и солдаты, и обычные жители этого города все, как один, стреляют по нам, так кто теперь «крыса»? Как вы разделяете невинных гражданских?

— Подождите, но...

— Ублюдки, что бросают бомбы в наш лагерь, притворяясь гражданскими, считают, что мы должны оставить их в живых?

В голосе мужчины промелькнули нотки сарказма вперемешку со злостью и негодованием.

Аннет быстро осмотрела его военную форму. Его звание — капитан, и имя на табличке было выгравировано  по-французски. Она пыталась прочесть медленно.

— Эллиот… Сидоу.

Это, определённо, совсем не похоже на типичные имена и фамилии в Падании. Аннет думала, что он мог быть одним из перебежчиков во Францию, но, похоже, ошиблась.

Конечно, этот мужчина мог изменить своё имя, но его акцент, выражение лица и слишком многое, что роднило его с жителями Падании, заставило её усомниться в логичных выводах, оставляя своё подтверждение.

— Ну, ладно, я слышал, армия Падании укрепляет здесь одно из зданий, где оно?

Люди не отвечали. Они только переглядывались друг с другом. Что касается Аннет, она и вовсе не знала, может ли хоть кто-то из присутствующих дать ответ на этот вопрос.

В этот момент один из солдат, которого уже посчитали мёртвым, застонал. Эллиот направил на него пистолет, даже не глядя. Прогремел выстрел, и дрожащее тело окончательно перестало двигаться.

У всех перехватило дыхание. Аннет тут же склонила голову и крепко прижала ребёнка к себе, чтобы тот не видел происходящего.

— Если я не получу ответы, я не смогу отличить, гражданские вы или солдаты…Мне держать вас здесь, пока не дадите ответ? — пробормотал Эллиот.

В Международном соглашении, на которое ранее ссылалась медсестра, конечно же, прямо указывалась защита гражданских лиц. Однако, это был «договор, ограниченный теми, кто не участвует в военных действиях». Итак, Эллиот говорил о том, что присутствующие здесь люди считаются участниками боевых действий.

— …здесь…

Раздался дрожащий голос. Тёмно-карие глаза Эллиота скользнули по ней. Аннет выдавила из себя слова.

— …есть старики и дети.

Слова были заглушены циничной усмешкой. На самом деле у большинства французских солдат было крайне враждебное отношение к ним. С точки зрения третьей стороны, гражданские были обычными людьми, невиновными, но для солдат, которые каждый день ходили по лезвию ножа, опасаясь в любой момент быть убитыми, это было не так.

— Я не понимаю, что вы хотите, чтобы я сделал по этому поводу.

Они были готовы превратить мирных жителей противника в информаторов вражеских войск, чтобы те убивали своих товарищей, становились объектами возмездия, угрожавшего их собственной жизни.

Несмотря на все существующие договоры, сейчас шла война. Исторически войны, в которых не было массовых убийств мирных жителей, были такой редкостью, что их можно было считать выдумкой.

В частности, битва при Хантингеме была сражением, в котором действительно участвовали гражданские. Ничто не давалось легко, но и урон на стороне противника был столь же разрушительным.

На каждую вражескую армию, разбившую их сторонников, союзники Падании убили больше вражеских войск. Слишком много людей погибло или было ранено, чтобы поднимать вопрос о соглашениях и взывать к морали. Как тот французский мальчик-солдат, которого Аннет лечила…

— А?

Один из французских солдат подошёл к ней, указывая пальцем. Аннет посмотрела на него, её плечи затряслись.

— Кэтрин!

Мужчина весело рассмеялся и поднял руки. В одной руке он держал винтовку. Это был французский солдат, который преследовал её и хотел выпытать её адрес.

— Почему церковь… лечение…

— …Что?

— Почему ты здесь? Ты шла другим путём…в другом направлении.

Мужчина склонил голову. Он явно видел, как она ушла в противоположную сторону, когда они расстались, поэтому он задавался вопросом, почему она здесь.

Аннет какое-то время пыталась найти подходящее оправдание. Должна ли она сказать, что прибыла сюда, бродя в поисках пациента? Или что она слышала, что здесь есть раненые? Но что, если они спросят, как она нашла тех, кто прячется?

— Что такое, Николо? — Эллиот обратился к солдату.

Похоже, этого мужчину звали Николо. При его словах другие французские солдаты захихикали и сказали.

— Эта медсестра… сделала нам одолжение… кстати, Николо обратился… к женщине…

— Медсестра? — Эллиот нахмурился, бормоча себе под нос.

Он посмотрел попеременно на Аннет и Николо и что-то сказал солдатам по-французски. Аннет понимала только слово «женщина».

«Что он сказал?»

После слов Эллиота на лицах французских солдат появились испуганные выражения. Они сразу уставились на Аннет с недоверием. Она не могла понять ситуацию и выглядела обеспокоенной. Что-то неожиданное произошло. Французские солдаты стали перешёптываться между собой.

Николо широко раскрыл рот, а Эллиот повернул голову, чтобы посмотреть на Аннет, и прямо сказал:

— Не так ли, Аннет? Вы — бывшая жена Главнокомандующего, я прав?

***

(событие из прошлого)

— Эй, это правда, что ты сказал ранее?

— Просто иди спать.

— Правда, что ты легко откажешься от того, что ценно для тебя? — громко спросил Джексон, садясь рядом с Хайнером.

Хайнер взглянул на него, взял полено и подбросил в костёр.

— Я не знаю…— ответил он.

— Боже мой. Ты, ублюдок, будешь несчастен до конца своей жизни.

— Во всяком случае, так было с самого начала. Для нас обоих.

— Почему?

Хайнер усмехнулся прямому вопросу Джексона.

— Мы никогда не будем жить как нормальные люди. Это уже очевидно с самого начала.

— Чушь. Я буду невероятно счастлив, когда всё закончится.

— Что ты собираешься делать, когда завершим миссию? — поинтересовался Хайнер.

— После того, как я добьюсь успеха и поднимусь повыше, я встречу милую, добрую женщину, женюсь, заведу детей и буду жить так.

— У тебя небольшая мечта.

— Сволочь.

Из пещеры доносились тихие стоны Эми. Похоже, она лечила травму, что получила ранее. Джексон заглянул и понизил голос. Всё здесь звучало громче, потому как пространство было тихим и закрытым.

— …Насчёт женитьбы не знаю, но я достигну успеха.

— Успеха в чём?

— Хм, победы? — отозвался Джексон.

— Значит, ты об успехе этой операции?

— Ну… это «миссия», а я хочу проявить себя позже в настоящей битве. Я обязательно стану офицером. Я получу дом от своей страны и медаль.

Джексон вытащил из кармана сигару и поднес её к всполохам костра. Вскоре кончик сигары загорелся красным. Он сделал затяжку и пробормотал:

— Нас тоже должны признать.

Когда дым рассеялся, Джексон слабо улыбнулся Хайнеру.

— Разве мы не должны добиться чего-то большего?