Онлайн чтение книги Цикл историй: Межсезонье Monogatari Series: Off Season
20 - 13

— На Прекрасной принцессе висит проклятие, не позволяющее людям отдаваться во власть её красивой наружности, посему идея обезобразить внешний облик сего ничтожного человека, на взгляд Вашего недостойного слуги, являет собой не столь противоречие, сколь злую насмешку, — голос Тропикалеска вернул меня в сознание. Слуга, видать, уж покончил с поисками и возвратился в Замок Трупов. Долго же его черти носили… Кажись, мне снова умереть пришлось.

От лёгкого голода.

Хотя такой голод ни лёгким, ни тяжёлым не назовёшь, он просто смертелен.

Тело-то моё, по сути, изрядно полегчало: в животе давно пусто, желудок покамест лишь куски моего мяса видал.

Если сожру что-нибудь, то почувствую тяжесть, зуб даю… Ладно, не важно.

— Суицидмастер?

Верный раб, кажись, даже о смерти моей не догадался, — вон какое любопытство в голосе: увлёкся обсуждением, видать. Узнай Тропикалеск правду, всё могло бы кончиться скандалом (а то вообще бы заставил поесть, запихнул бы еду в глотку), так что надобно выдохнуть спокойно да разговор поддержать, будто ничего и не было:

— Насмешка, глаголешь? А почему нет? Вся жизнь её — одна большая насмешка.

— О-о? Что Ваша светлость имеет в виду? — Тропикалеск подался вперёд, точно слова мои пробудили в нём небывалый интерес.

Похвально, что слуга жаждет поучиться у владыки, спору нет, да-от учить-то нечему: так, ляпнуть привелось, лишь бы разговор поддержать; показать, что слушаю с вниманием. И нечего тут спрашивать «что я имею в виду»! Ничего, кроме того, что уж сказано.

Нельзя было промолчать, вот и всё.

Но не могу же я так от него отбрехаться?

Так-от и пришлось выдумывать всякое, чтоб скрыть от Тропикалеска мою голодную смерть. Из вежливости, ясное дело. Это самое притворством и называют?

— Пораскинь-ка мозгами, — услышал мой верный раб в ответ. — Для людишек-от принцесса Ацерола — сама справедливость во плоти, но в жизни-то она загубила куда больше народу, чем я или ты. А нас ещё абсолютным злом считают! Уж не видится ли тебе такое насмешкой судьбы? Как злая насмешка над её характером![✱]«Характер» (фукаку) и «злая насмешка» (фуси) делят один иероглиф. Цинично, что в погоне за высокими идеалами она уж не одно королевство уничтожила.

— Как говорится, в слишком чистой воде рыба не водится…[✱]Эта мысль отсылает к одному китайскому изречению. В сборнике пословиц Конфуция «Кун-цзы цзя-юй» написано: «Если вода слишком чиста и прозрачна, рыба в ней не водится, а если человек слишком честен и непорочен, люди с ним не водятся». — заключил Тропикалеск. — Однако Вашему неразумному рабу видится, что люди, расставшиеся с жизнью во имя Прекрасной принцессы, сами того желали. Даже счастливы были отдать.

Ещё одна насмешка?

Или же истина?

Как бы принцесса Ацерола ни тревожилась, ни убивалась и ни горевала, а жертвоприношения людские остановить не могла. Боюсь, все её просьбы были тщетны.

Насмешка это судьбы или нет, а только фатум игнорировал потуги барышни.

Да и в силах она разве противопоставить хоть что-то безотказному людскому инстинкту жертвовать собой во имя справедливости и красоты? Для простого люда благородная Прекрасная принцесса была важнее всего на свете.

Барышня между тем откровенно понять не могла, что те чувствуют на самом деле. Опять-таки именно отсутствие понимания этого делало принцессу принцессой.

Дева оттого и зовётся Прекрасной принцессой, что не горазда понять чувства мещан и простых смертных.

У неё королевское самосознание.

А можно взглянуть на это и поперёк.

Скажем, представить всё так, будто принцесса Ацерола не погубила многие народы, а избавление желанное им даровала… При виде девы люди думали, что теперь-то они видели истинный творения перл, их жизнь полна и жить более незачем.

Венец создания… что всем конец пророчит.

И всё ж принцессу Ацеролу не проймёшь доводами в духе «какой прок горевать о мёртвых — они вон только рады были во имя тебя помереть».

Кабы можно было такой малостью отделаться, она давно избавилась бы от проблем.

Заодно и мои улетучились бы.

Только мне не надобно даже аргументы её разбивать.

Не разобьёшь, говорят, яйцо — не сготовишь омлета. Зато яйцо можно сварить, не трогая скорлупу.

Навыки шеф-повара во всей красе.

— Иными словами, Вашей светлости надобно не лишить её красоты, — пустился в рассуждения Тропикалеск, — а лишь учинить что-нибудь, дабы она не казалась красивой? Позвольте Вашему ничтожному слуге по такому случаю дать один совет: обратите свой взор на обереги.

— Обереги? Хм-м? Это ещё что? Магия какая?

— Нет, позвольте пояснить Вашей светлости: сие нельзя назвать магией в привычном понимании. Среди людей бытуют разные изустные предания; родители следуют им в надежде защитить детей от демонов вроде меня и Вашей светлости, дабы мы не смогли их утащить: младенцу нарочно дают несчастливое имя-оберег, дабы отпугнуть зло и всё подобное ему.

Несчастливые имена, кажись, должны бы притягивать несчастья, ан нет. Что ж, в этом есть своя логика.

Свой привкус… Особенность.

Тогда опасна, выходит, не одна Прекрасная принцесса, но и любая хорошенькая девица. Коли кто захочет взять такую красу под крыло, он точно накличет на себя беду.

Родителям иногда духу не хватает дать чаду своему имя странное, чтоб оберегало от злых духов, и тогда они принимаются одевать отпрысков скромно, выбирая одежды, изыска да красок лишённые. А порой вообще рядят в нечто причудливое и пугающее, — одно из проявлений человечьей мудрости, считай.

Ну а если вспомнить, что мне не из-за имени или одежд принцессы Ацеролы слопать её захотелось, а по вине красоты, то хорошо бы посоветовать людишкам придумать что-нибудь новенькое, если те и дальше хотят спасаться от злых духов. Только я не из тех, кто советами сыплет.

Я же чудовище, пожирающее людей.

Ем тех, кого убиваю. Убиваю, чтоб поесть.

…Однако ж разговор крайний с Тропикалеском на мыслишки кой-какие натолкнул, покамест в голове зрел план придумать принцессе Ацероле новое имечко. Первое время хотелось мигом решить этот вопрос и поскорей окрестить барышню, а всё-таки не стоит давать ей несчастливое или странное имя.

Ну что, пробовать? Но хорошо бы тщательно обмозговать.

— ? Что-то случилось, Суицидмастер?

— Нет, всё в порядке.

Не буду покамест говорить Тропикалеску, что обдумываю имя принцессе. А то в прошлый раз он так переполошился, когда узнал, что имя «ничтожного человечишки» мне запомнилось; этак верный раб мой может закатить истерику, если узнает, что владыка его, опустившись ниже некуда, подыскивает имечко для провианта.

И тогда слуга снова начнёт докучать.

Ещё и аппетит попортит.

Нет уж, дудки, а то мне будто трудностей было мало!

— Пущай отдельные людишки и лезут из шкурки вон, лишь бы, превратившись в вампира, обрести наружность красивую, да-от не для всех это справедливо: далеко не каждый на такую авантюру решится.

— Правду молвите, Ваша светлость! Люди безмозглы и безрассудны, их глупость не знает границ! — Тропикалеск развёл руками, будто соглашаясь со мной, но представления его как-то далековаты от тех, какие мне донести хотелось. На первых порах чудилось: он ненавидит людишек оттого, что те его бывшие сородичи.

Но теперича отчего-то мнится, что он, ещё человеком оставаясь, всем существом своим их ненавидел.

Впервые взглянув на Тропикалеска, Моя светлость чувствует движение мысли… Нет, в таких словах почудиться может, будто я ни в грош не ставлю своего добросовестного раба и даже взглядом его никогда не удостаиваю, так что исправлюсь: впервые случилось так, что меня посетила идея, стоило лишь на слугу поглядеть. Ни для кого не секрет, что если человека вампир укусит да в раба своего обратит, то тело смертного начнёт меняться, совершенствоваться, покамест не примет наилучшую из форм, — такое в порядке вещей, данность.

Не погрешу против истины, если скажу, что укус вампира — всё равно что способ прихорошиться.

Тропикалеск, знамо, не уничтожает народы и страны красотой своей ослепительной, но внешность у него, чего греха таить, выдающаяся. С прежним человечьим обликом не сравнить. А всё благодаря моему милостивому укусу!

Слуга мой стал куда мускулистее, даже вытянулся слегка; здоров, силен и к хворям, известное дело, невосприимчив.

Вот что значит быть вечно юным и живучим.

Вот в чём смысл бессмертия.

И вот на этом моменте остановиться надобно да призадуматься: человек, превращаясь в вампира, получает вечную жизнь и наружную красоту, не вопрос, а что насчёт красоты внутренней?

Обретение духовной красоты, так сказать, не столько смысл бессмертия, сколько его завершающий этап.

Тропикалеск вона как людишек унижает; они ему хоть и еда теперь, а не сородичи, но всё ж язык не поворачивается назвать раба моего обладателем прекрасной и милосердной души.

Его преданность ко мне прекрасна — отрицать не буду, — но, кроме неё, ничего прекрасного в душе Тропикалеска нет. Да и то большой вопрос: есть ли смысл высоко ценить такую преданность, или, по-другому, раболепие?

Себя я, заведомо, тоже обладателем высокой нравственности не считаю, особо если учесть, как свысока поглядываю на Тропикалеска, возвышаясь на троне, да речи горделивые с ним веду.

Так-то принцесса Ацерола пример берёт с грубого мещанского создания.

Дэстопия Виртуозо Суицидмастер и Тропикалеск Хоумэвэйв Догстрингс… Такие отношения между владыкой и слугой далеко не только нам двоим присущи, а потому я ни разу не считаю вампиров утончёнными и благородными.

Выглядим мы представительно, спору нет, но лишь на первый взгляд. Будто бы поголовно благородные дамы и достопочтенные джентльмены с богатым внутренним миром, выходцы из высшего сословия… Да только вампиры как раз принадлежат далеко не верхам, а низам, если не сказать — подпольным и тайным обществам.

Более того, вампирам недосуг устанавливать социальные связи.

Мы живём и царствуем в своих замкнутых общинах.

Я-от, опять же, хоть и живу в королевском Замке Трупов, а политической власти и влияния никакой не имею: я никем и ничем не могу управлять. Моя светлость всего лишь gourmet и не вникает во все эти премудрости.

Самонадеянный и притягательный вампир; правда-от, уверенность и харизму в рот не положишь.

Ох, как ж приятно прикончить да съесть кого-нибудь аппетитного, — в такие моменты внутри я гнуснее любого человека. Звучит как самоуничижение, но я могу порой и достоинством чутка поступиться: во всём остальном чувствую себя совершенно свободно.

Свободно в том плане, что в пищевой цепочке стою повыше людей.

И свобода моя разительно отличается от смирения, в каком Прекрасная принцесса прозябает.

— Ну что ж… Долгожителям, поди-ка, и не надобно никакой внутренней красоты, — услышал Тропикалеск мой вывод.

Да.

Всякая внутренняя красота, нравственность там, чувство справедливости, сострадание к слабым и гуманизм в целом (причём не только в отношении своего народа, но и к чужим тоже) пользы напрочь никакой не несут в контексте долголетия.

Хотя нет, чутка категорично…

Именно умение понимать других, язык находить общий — это и есть настоящий ключ к долголетию. Только всему есть предел.

Есть такая вещь, как чувство меры.

Порой надобно действовать грубо, подло, зверски, коли выжить хочешь. Вот хотя бы если человек, обращаясь в вампира, получит не только здоровое тело, но и здоровый дух, то он может не снести грызущее чувство вины: теперь-то бедняга должен жрать своих сородичей бывших, а если не выдержит — наложит на себя руки.

Выходит, духовная природа вампиров изначально груба. А может, это плата такая за вечную жизнь?

И люди могут жить, сохраняя достоинство, как раз потому, что век их короток?

Однако с такой логикой можно до того дойти, что самые прекрасные существа на свете — анималькули. Нет, надо оставить эти мысли до лучших времён и другими заняться.

Даже если бы мы с Тропикалеском всю жизнь положили на то, чтоб дар очарования развить, все равно бы не сдюжили: нам уровня Прекрасной принцессы никак не достичь.

И не важно, сколько веков коротать…

Ничего не поделаешь, беды тут никакой нет, хотя вдруг я так думаю как раз из-за кой-каких недостатков вампирских? Как ни крути, а с недостатками считаться надобно: именно они помогли мне сделаться примером для принцессы Ацеролы. Что тут говорить? Такой уж я вампир.

— Позвольте Вашему ничтожному слуге высказать сомнение: дело здесь нечисто, не правда ли, Суицидмастер? Ваша светлость уже некоторое время размышляет над чем-то с особым усердием… Неужто Вы погибли от голода, а я и не заметил?!

Какой проницательный.

— Ещё раз, со мной всё в порядке! Сказано тебе — в порядке, значит, всё в порядке! — увиливать так увиливать, а всё равно моя ложь бросалась в глаза. — Что важнее, Тропикалеск, не разузнал ли ты часом что-нибудь полезное? А то, вишь, неясно, будет ли мой план успешен… И если предложение какое есть и сработает с высокой вероятностью — не молчи, выкладывай!

— Смиренно умоляю простить Вашего недостойного раба, Суицидмастер. С прискорбием вынужден признать, что докладывать не о чем. Я отправился на поиски знаний, однако же всё королевство вымерло…

«Снаружи такая беда, что и передвигаться свободно никак невозможно», — добавил мой слуга.

А мне казалось, он быстро слетает и вернётся, да-от, кстати, Тропикалеск-то ещё не умеет расправлять крылья… Так и путешествовал на своих двоих.

Маршировал, пробираясь чрез горы трупов.

Ну и тяжко ему, поди-ка, пришлось!

Надо бы воздать должное рабу моему, а всё ж нельзя благодарить за промашки… Неудачников я не хвалю.

— Трупы начали разлагаться, посему Ваш верный слуга избавился ото всех, что были в поле зрения, так быстро, как только возможно: пожирал их, погребал, сжигал и всё прочее…

— На славу поработал! Так держать!

— ?

Язык едва повернулся похвалить его; это так удивило Тропикалеска, что он уставился на меня во все глаза. Похвала хоть и не заслуженная, а думаю, вряд ли раб ляпнет нечто в духе: «Подобных слов я недостоин».

В очередной раз убеждаюсь, что роль владыки не для меня. Абсолютно.

— Ваш недостойный слуга с превеликим трудом покончил с расчисткой дороги и ненадолго возвратился в замок. Теперь же мне следует расширить область поисков и двинуться в соседние страны. Раб Ваш неразумный замыслил отправиться на родину Прекрасной принцессы.

— Родину? Ты разузнал, откуда она?

— Нет, кроме сказки, Вашему слуге ничего не известно. Однако на примете есть несколько разорённых стран: одна из них, стало быть, её родина.

— Ясно. Может, и выгорит.

Скорее, нет: покамест идеи раба моего ни к чему не привели. Ладно, пусть Тропикалеск делает, что хочется. А я буду верить лишь в успех собственных планов.

То бишь поставлю всё на задачу, где нужно заставить принцессу Ацеролу выглядеть в глазах других хуже, чем она есть. По сути дела, те, о ком говорят: «На самом-то деле он хороший», как правило, свои хорошие черты показывают лишь изредка, но, думаю, принцесса, с её волевым характером, уж точно притворится как надо.

Все силы приложит для сохранения вкуса своего ради того, чтоб стать обедом одного вампира. В эту самую секунду барышня, поди, сидит в покоях да упражняется в грубости.

— Жаль-от всё-таки, что принцессу изысканней не подать, да ведь и не всё съедобное моют перед едой. Невзрачное на вид, говорят, на деле вкуснее всего. Главное в еде — вкус. Мякоть, сок. Среди людей даже вроде пословица ходит: важнее не внешний вид, а то, что внутри.

— Да, ходит, — подтвердил мои слова Тропикалеск. — И есть в ней определённая доля правды. Однако необходимо понять: что же замыслила Прекрасная принцесса?

— А-а? «Замыслила»?

— Не сочтите за дерзость, Суицидмастер, слуга Ваш и правда уверен, что план Вашей светлости увенчается успехом, Ваша мечта сбудется… и аппетит Вы удовлетворите, владыка. А ежели не увенчается, Ваша светлость придумает какой-нибудь другой трюк. Однако как только Вам улыбнётся удача, так Вы тут же вопьётесь клыками в тело Прекрасной принцессы, а ей сие ничего хорошего не сулит. Посему я никак не соображу: какова же истинная цель Прекрасной принцессы?.. Вы изволили подумать об этом?

— …

И то верно…

Я на всё вокруг смотрю лишь своими глазами, мнений чужих не вижу, так что запросто могу втемяшить себе что-нибудь в голову и понять не так. Принцесса Ацерола согласилась объединить усилия, но это ж не значит, что она съеденной быть хочет. Положить конец самоубийствам и разрушениям стран — вот чего она желала.

Скажем, её желание сбудется — и я съедаю её в тот же миг… Барышня что, неправильно приоритеты расставила?

Принцесса ещё и на союз пошла с нелюдью, даже в Замке Трупов поселилась…

Чего ж она добивается-то, а?