Онлайн чтение книги Цикл историй: Межсезонье Monogatari Series: Off Season
20 - 34

Даже если бы на самой вершине гор росли какие-то известные овощные культуры, то вряд ли их коренья, плоды, клубни или ботва были бы хоть как-то приятны на вкус.

Всё-таки овощи, продающиеся в супермаркетах (и не только там), выращены людьми для людей: о растениях заботились, пока те росли, защищали от вредителей, поливали, подкармливали, их подготовили к отправке на рынок — словом, сделали всё для того, чтоб человеку было вкуснее и проще их съесть.

…Что-то чем больше думаю о еде, тем крупнее кажется проблема.

Тогда зачем волноваться о мелочах? Голод жрёт меня изнутри: так сильно хочется кинуть чего-нибудь в рот, что не время грезить о вкусной или простой пище…

Да как же так?

Я ведь вчера поела как следует, так что надеялась продержаться без завтрака хотя бы до полудня, но неужели никак?

Не протяну?

Под ногами торчит столько сорняков — может, ничего и не случится, если пожую какой-нибудь?.. А то, я слышала, многие дикорастущие травы съедобны.

Да и говорят же, что нет такой травы, как «сорняк»[✱]Эта фраза принадлежит Макино Томитаро (1862-1957) — известному японскому учёному, которого часто называют «отцом японской ботаники». Он посвятил всю жизнь исследованию и классификации растений, описав почти 50 000 видов. В 1948 г. Макино Томитаро пригласили в Императорский дворец для чтения лекций по ботанике для императора Хирохито, — тот тоже увлекался этой наукой. Однажды, прогуливаясь вдвоём по саду, император сказал Макино: «Дальше растут одни сорняки», предлагая тем самым учёному развернуться и пойти обратной дорогой, на что тот ответил императору: «Нет такой травы, как „сорняк“. У каждой травинки — своё название». Макино имел в виду, что все растения живые, что каждое по-своему важно в зависимости от своих свойств и что ко всему необходимо относиться одинаково..

А что, если накидать трав в походный котелок — он стал бесполезен, после того как я потеряла рис, — и прокипятить их, прежде чем есть, — вдруг обойдётся?..

В голове роилось столько разных мыслей… и в то же время ни о чём конкретно я не думала, — не могу сказать точно, но, как бы то ни было, я остановилась перед какими-то зарослями, машинально потянулась к стеблям, и…

— Ну что за охота нарочно ядовитые-то цапать, а? — кто-то с силой схватил меня за запястье и остановил.

Дежавю.

Вчера, когда я чуть было не сорвалась со скалы, меня схватили точно так же… «С ума сойти! Неужели снова Блонди с Каре?» — я повернула голову, — рядом со мной и вправду стояла светловолосая альпинистка, но не та маленькая девочка, о которой я подумала.

Эта была с виду похожа на старшеклассницу; волосы заплетены в две косички… Хотя возраст учащихся и само определение старшей школы в Японии и за рубежом разнятся — раз на раз не приходится, — однако в целом светловолосая девушка была примерно моего возраста.

— Покроешься сыпью — лизать не стану! Не то худо языку будет, — предупредила Блонди с Косичками, как будто откуда-то знала, что Блонди с Каре уже лизала мне плечо… Это что, какая-то «родственная телепатия»?

У нас с Цукихи-тян ничего такого нет.

Может, я не так поняла слова Блонди с Косичками — я была не в состоянии нормально соображать — и девушка, как альпинист и как любитель гор, просто пыталась сказать, что к подъёму надо относиться серьёзно?

А ведь и правда, собирать в отчаянии горные травы: либо пан, либо пропал — иного не дано. Если б я покрылась сыпью, было бы не до шуток.

— А ты… Ну-у…

— Я кузина.

…Да уж, кто бы сомневался?

До чего ж большая семейка — сколько их тут ещё в горах?

Странно: они так далеко разбрелись друг от друга.

И неужели ни у одной из них не было нормального преподавателя, который обучил бы стандартному современному японскому языку?

— Али кузина моя не бранилась, чтоб ты не сувала в рот что ни попадя?! — удивилась Блонди с Косичками, цепко держа меня за запястье, чтобы оттащить от (ядовитых) зарослей; на лице девушки читалось возмущение, будто я пропустила мимо ушей именно её наставление, а не чьё-то другое. Видимо, между кузинами уж очень сильная эмпатия.

Но разве на меня кто-то ругался по этому поводу?

Вообще такого не помню!

— Знать, дырявая память-то у тебя! Хоша списать можно на худосочность от нагрузок. Уж коли на то пошло, так помяни другое! Али не дарила тебе одна благороднейшая и любезнейшая горовосходительница ничего, что сил в пути придаёт?

О!

Я вспомнила!

И как вообще могла забыть — мучаюсь хожу столько времени! Прошло всего-навсего два дня, а кажется, будто это было два года назад!

Точно, у подножия горы Ониай, первой из трёх гор Ога, Блонди с Хвостиком дала мне плитку шоколада!

Шоколад! Калории!

Та-ак, куда же я подевала плитку, ну-ка…

А-а, вроде бы запихнула в карман толстовки да там и оставила?

Я пощупала его, беспокоясь, что плитка, как и рис, тоже могла кануть в бездну… Дело в том, что боковой карман не застёгивался на молнию, но, к счастью, шоколад всё ещё был внутри.

Вот только форма у плитки стала какая-то кривая, будто она когда-то растаяла, потом снова затвердела — наверно, постаралось солнце, нещадно палившее во второй день? — но вкус, я думаю, всё равно никуда от этого не делся.

— Ам. Хрум-хрум… А-ах, вот они! Я чувствую, как во рту разливаются полифенолы![✱]Вещества, отвечающие за вкус и внешний вид продуктов. Цвет ягод, горькость грейпфрута или того же шоколада, терпкость чайного настоя — это всё полифенолы.

— Экий язык у тебя чуткий, коли ты разобрать можешь, есть в пище полифенолы али нет! — удивилась Блонди с Косичками. — На месте побудь, — девушка развернулась и отошла назад к зарослям.

Она зашла в траву недалеко, примерно на длину моей тени: наверно, обронила там что-нибудь?

Я не двигалась и смотрела на девушку с отсутствующим видом (всё же одной плиточки шоколада маловато, чтобы заставить меня снова соображать); вскоре Блонди с Косичками вернулась, держа в руках пучок разных трав, будто букет цветов.

— На-от, травки съестные. Нарвала тебе.

— Спасительница! — я обняла Блонди с Косичками.

Она хоть и была туристкой из далёкой страны, но казалась мне близкой, родной, поэтому я выразила свою благодарность в такой несвойственной для японцев манере — заключив в объятия.

— Решено: пойдёшь со мной на выпускной бал!

— В школах японских балы не дают.

— Ты ангел! Нет, богиня!

— Ой-ой, не надо, прошу! Не называй меня ангелом или богиней, а то может случиться беда! — девушка вдруг перестала говорить как старуха.

«Беда»?

Какая?

— Сейчас я их приготовлю! Это недолго — присоединяйся, поедим! — пригласила я на радостях (ура, долгожданная еда!) Блонди с Косичками к обеду; зато как громко было сказано — «приготовлю», хотя делов-то — кинуть в котелок да отварить.

— Приглашение твоё не приму, но ты зла-то на меня не держи: я кормом подножным, что из земли растёт, не питаюсь, — сухо и резко отказала Блонди с Косичками.

Я была так благодарна ей, но после этих слов чувства начали потихоньку остывать.

Как грубо и жестоко!

Тогда зачем ей разбираться в диких травах: где — съедобные, а где — ядовитые?

— В силу кой-каких причин я привередлива в еде… Верней, энто кое-кто очень близкий мне привередлив в еде, — так стало яснее?.. Ка-ка! — не в меру загадочно выразилась Блонди с Косичками и звучно посмеялась, но в этом смехе, казалось, звучала горькая насмешка над собой. — Потому-то я не разделю с тобою трапезу, хоша-от за компанию посидеть могу, — подытожила она и плюхнулась на землю рядом с газовой горелкой, которую я разжигала. Блонди с Косичками сидела, согнув одну ногу в колене; язык не поворачивался назвать такую позу приличной, но девушка, даже приняв её, выглядела благородной и грациозной.

Или не благородной, а божественной?

Ой, нет, её же вроде нельзя называть богиней?

Почему, интересно?

— М-м? Чего зенки пучишь? — спросила она.

— А, я-а-а… Да так. Говорят же, что в горах живут боги, — вот я и задумалась… — мой ответ оказался нарочито двусмысленным.

Пожалуй, даже с очевидной подоплёкой.

Я слышала много историй про богов и горы… Но вовсе не хочу сказать, что приняла за божество иностранную туристку, случайно встретившуюся во время подъёма.

В то же время Блонди с Косичкой — да и вся её светловолосая семья — очень сильно помогла мне, — неоспоримый факт.

После стольких случайных встреч даже мне начало казаться, что это выходит далеко за рамки случая или совпадения и смахивает на какой-то божественный промысел, а я вообще-то отношусь к сверхъестественному довольно скептически.

— Пф-ф, горы есть горы и не более. Никаких богов на них нет, — решительно заявила Блонди с Косичками (кажется, она не особо веровала). — Хоша соглашусь, что горы — места таинственные. Небось, в этом-то и кроется основная причина приписываемой им божественности… А со мной-от полная противоположность горам шутку сыграла.

— Противоположность?..

— В моём случае это было озеро… Да что уж теперь-то толковать — старая история. Предания старины глубокой. У вас в стране, чай, издревле принято считать природные явления богами, привидениями, оборотнями или видеть эти явления действиями оных. А всё чтоб почитать природу, чтоб трепетать пред ней. Этакая вера аккурат и рождает странности… Хоша на самом деле странности могут существовать, поди-ка, лишь в сердцах да умах людей.

— ???

Под конец я совсем перестала понимать, о чём она говорит… Было стыдно, что с этим аспектом японской культуры меня познакомила иностранка, но, с другой стороны, она же «горный маньяк», — вон как далеко забралась в свой турпоход; я бы, наверно, куда сильнее удивилась, если б у неё вообще не имелось своего взгляда на горы.

«Странности», значит?

Подумав, что отмолчаться было бы невежливо по отношению к своей спасительнице, я решила вставить своё словцо:

— То есть хочешь сказать, что все страхи и ужасы живут в воображении? Типа… если душа окутана сомнениями, внутри рождается чёрт? — рассуждала я вслух, а про себя по ходу думала: «Нет, что-то я не так поняла: речь-то велась о другом!» — и ругалась, мол, лучше бы не лезла в разговор, но Блонди с Косичками, то ли решив поважничать, то ли проявив великодушие, согласилась со мной:

— Похоже на правду, — а затем развила мысль: — Демоны рождаются в сердцах людей и живут в их тенях… Но я толкую о других демонах: их представление разнится от тех, что в вашей стране видеть привыкли. Оттого-то люди, поди, такие интересные, что разные каждый по-своему… Ну, давай рассказывай!

— Что рассказывать?

— Хорош трепаться о богах да демонах… Встретилась ты уже с собой али нет? А то странствие твоё к концу подходит: цель-то вон близко совсем.

— А…

Что?

Разве я говорила ей, что пришла сюда пообщаться с самой собой? А иначе как бы она узнала, если б не я? Плохо дело: не помню; кажется, мой мозг всё ещё истощён.

— Не сказать, чтоб встретилась. Все мои силы уходят на то, чтобы просто остаться в живых… Наверно, придётся сначала окунуться в водопад, — там и будет ясно.

— Все силы уходят на то, чтобы просто остаться в живых? Иной бы тебе позавидовал. Вишь ли, в мире есть и такие, кому трудно умереть.

— Правда? Такие люди существуют?

— Существуют они али нет, живы они али мертвы — кто их разберёт? Глянь, травы-то, поди, уж готовы. Лопай давай, — подсказала Блонди с Косичками.

— Да, точно. Спасибо за еду, — поблагодарила я, сняла с горелки котелок и стала пить отвар с травами прямо из него… М-м, напоминает овощной суп, только, честно говоря, неаппетитный.

То ли он горький, то ли безвкусный — не разберу; травы я, видимо, переварила: даже жевать не надо: пролетают сразу… Казалось, я пью какую-то отраву.

Раньше я верила, голод, мол, лучшая приправа к пище, но что-то теперь сомневаюсь… Опять-таки грех жаловаться: Блонди с Косичками собрала эти травы для меня (хотя сама отказалась их есть).

«Еда — жизнь, еда — жизнь, еда — жизнь», — повторяла я в уме, словно какое-то заклинание, продолжая жадно глотать отвар. Чтобы добраться до цели — хотя она, по словам Блонди с Косичками, уже совсем близко, — нужно наесться как следует.

— Покуда ешь, запомни-от травы как выглядят. И коли заприметишь их где теперь — непременно собирай: мимо не проходи. На первой горе они тоже расти должны — по дороге домой голодать не будешь.

— Большое спасибо тебе за всё!

— Рассыпаться нет нужды. Засим я удаляюсь, — пробурчала Блонди с Косичками и вскочила на ноги.

Плитка шоколада и «овощной суп» с горем пополам заставили голову снова варить, и моё внимание привлёк один вопрос…

— Слушай, а сколько вас здесь вообще? — озвучила я свои мысли.

Одна, две, три, четыре (включая Блонди с Косичками) — вот сколько я уже видела, пока лазала по горам.

Третья кузина, Блонди с Каре, предупреждала, что на своём пути я могу встретить других её кузин — и одна действительно спасла меня, — но они всегда появляются так внезапно, что каждый раз пугают до чёртиков.

Ещё не хватало заработать сердечный приступ!

Так что я спрашивала не только из любопытства: если дальше на пути к водопаду есть ещё какие-то её родственницы, я бы хотела знать поподробнее, как они выглядят и где с ними примерно можно пересечься. И вообще…

Ждёт ли меня встреча с новой кучей светловолосых златоглазых кузин, спускающихся с горы, или же Блонди с Косичками замыкающая?.. На мой вопрос девушка ответила так:

— Не важно, со сколькими людьми я пришла в горы… А вот со сколькими пришла ты?

Она спросила у меня то же самое.

«Разве не видно, со сколькими я пришла?» — крутила я её вопрос в голове, не зная, что сказать; на моё молчание губы Блонди с Косичками расплылись в отнюдь не ангельской, а дьявольской улыбке:

— Ужель ты думала прийти сюда одна?