Онлайн чтение книги Гений высокого исполнительского искусства Genius of a Performing Arts High
2 - 3

Том 2. Глава 3. Шаг за шагом (3 часть)

Какая часть песни самая важная?

Если бы мы стали перечислять, то у нас было бы бесчисленное множество вариантов. Это может быть самая яркая часть с самой высокой нотой, концовка, которая дает зрителям затяжное послевкусие, или быть может часть, спетая необыкновенным мастерством.

У каждого были бы свои мысли, но…

Я думаю, что начало-это то, что действительно имеет значение.

(Вступление…)

С первого взгляда в глаз попадает буква, написанная на лицевой стороне.

‘р’

Музыкальное обозначение "Пиа́но". Это значит петь тихо. Динамика, которая может быть небрежно написана композитором. Из этого небрежного текста исполнитель должен прочесть намерение композитора.

Мягко, но насколько мягко? Начинать мягко и идти вверх или то же самое для всего?

(Нет, здесь мне следует опустить высоту.)

Я сделал это именно так.

“Ах-…”

После принятия решения на счет первого звука, следующий может быть естественным с дыханием, как волна. И я просто должен поддерживать приток воздуха, как если бы открыл кран с водой.

Глаза быстро проверили расстояние между нотами.

Часть, где можно нормально дышать, и фразировка, в которой нужно выдержать паузу в 7 тактов. 7 тактов – время, которое требовала от меня песня. Теперь все, что мне нужно было сделать, это управлять своим дыханием. Этот маленький выдох мне пришлось разделить на семь равных частей и выпустить их точно вовремя. Одного этого было достаточно, чтобы мягко связать песню.

Это обычно называлось легато.

“Ах - Ах-! А - а-а-…”

Конечно, с таким телом было нелегко справиться. Незнакомое ощущение заставило мой рот хрустнуть... но, широко открыв глаза, я сохранил внутренний резонанс. Слабые мышцы диафрагмы дрожали и отказывались повиноваться мозгу... но я сосредоточился на том, чтобы заставить себя выдохнуть.

Пение - чтобы выполнить эту задачу почти идеально, я требовал больше, чем может это тело.

Я перестал замечать тех, кто был передо мной.

Полное погружение.

“Ах–…”

Декрещендо. Постепенное уменьшение интенсивности звука. Как только эта мысль появилась в голове, я тут же ее осуществил. Выдавливая дрожащий внутри воздух, из горла вырвался тихий голос:

Далее. Судя по партитуре, в следующей части будет самая высокая нота песни.

(Высокая нота)

В добавок, рядом с ним стоит акце́нт, а также ряд нот, идущих без пауз.

Я быстро принял решение.

(Невозможно спеть на одном дыхании.)

Отказавшись от идеального исполнения акце́нта, я собственноручно решил разделить связь между гормоничным звучанием нотам. Поскольку это привело бы причинило наименьший вред песне.

Взамен, так сказать, я вложил все свои силы в последний звук.

“Ах–...”

Исполнив самую высокую ноту, вложив в нее свое оставшееся дыхание, мое зрение затуманилось. Предметы впереди расплывались, а мебель казалась размазанной, как акварель.

Из глубины души я мог видеть, как ребята сосредоточились на моей песне. С их телами, наклоненными вперед, и глазами, пристально смотрящими на меня.

‘…’

Уже одного этого было достаточной компенсацией за всю тяжелую работу.

“А– А– ...”

Последняя нота была тонко выражена перед тем, как закрыл рот.

Это был конец.

Опустив подбородок и оглядывая класс, я почувствовал, как меня охватывает нервозность. Пришло время узнать мнение о исполненной мной песне – время узнать мнение со стороны честной аудитории. Все это время меня охватывала нервная дрожь – странная нервозность, наполненная одновременно легким страхом и радостью.

Это одно и то же, будь я студентом или профессиональным исполнителем.

Думая о таких вещах, я опустил голову.

И тут до моих ушей донеслись звуки хлопков.

*

(Что это было?..)

Ку Минги внезапно пришел в себя.

Он мог слышать звуки аплодисментов после того, как песня Чо Юнче стала тише. Сейчас было не время для признания. Думая таким образом, он начал выполнять работу учителя.

Учитель продолжил.

“Хм... спасибо двум студентам, за Соло”

После небольшой заминки, Ку Минги быстро добавил он.

“Да, это как раз тогда было их соло. Как все чувствовали себя, когда слушали их соло? Может быть, мы начнем с оценки студента Чжун Сохюк?”

Оценки потекли рекой.

“Было очень сильным.”

“Звучание было богатым.”

“Достаточно, чтобы заставить тело дрожать.”

Ку Минги кивнул головой. Они все еще были студентами, поэтому оценки были довольно простыми – они сосредоточились на громкости, которая непосредственно атаковала их уши, и высоких нотах.

Конечно, это было важно, но этого было недостаточно, чтобы объяснить все плюсы Чжун Сохюк.

Чжун Сохюк.

Он оценивающе взглянул на гордо стоящего ученика.

(Он знает, как правильно использовать свое тело.)

Большое тело с подходящим резонансом, мощными голосовыми связками и подавляющей емкостью легких.

Он ловко использует тело, дарованное ему небесами и созданное для оперы. Одного этого было бы достаточно, чтобы он преуспел в качестве оперного певца без особых усилий, также его контроль был замечательным, и основы тоже были хороши.

“В целом все очень хорошо сбалансировано. Тогда, что на счет студента Чо Юнче?”

Студенты наклонили головы и осторожно открыли рты.

“Ощущалось мягко?”

“Это было приятно слушать.”

“... Это было нормально.”

У них были озадаченные лица. Почему-то это было приятно слушать, но не более того. Ни покалывания в барабанных перепонках, ни сильного резонанса позади. Также не было ничего удивительного.

И все же это было приятно слушать.

Они не могли оценить, поэтому общим мнением было, что это более-менее, но Ку Минги подумал.

(Именно это и делает его удивительным.)

Звучание не то чтобы хорошее или мощное, но его было приятно слушать.

(Во-первых, он родился с хорошим тембром, но...)

Ли Со-А подняла руку. Ее острый взгляд, устремленный на Чо Юнче.

“Его дикция была безупречна.”

Дикция.

Это расплывчатое слово объясняло то, что сделал Чо Юнче.

Дикция. Как человек издавал этот звук и поддерживал его. Если бы одну ноту спели 100 оперных певцов, каждый бы звучал по своему.

Вы бы начали мягко, а закончили сильно или наоборот.

Изменение высоты тона. Вы бы начали с высокой ноты и опустились обратно к исходной ноте или сделали бы наоборот, потянув низкую ноту вверх.

Тесситура. Смогли бы вы использовать яркий или темный тембр.

Партитура не может объяснить подобное, поэтому исполнители должны сами судить, как надо, и правильно выделять каждую часть. А способности Чо Юнче в этом деле были поразительно превосходны... таково было впечатление Ку Минги.

“Да... Его дикция хороша. Анализ темы и подготовка подходящей песни. Замечательное отношение, идеально подходящее для певца. Разве у вас не возник сам по себе образ?”

Только тогда студенты показали свое восхищение.

“Но…”

Немного помолчав, Ку Минги сделал озадаченное лицо.

Это было почти идеально.

Вот в чем была проблема.

С такой дикцией люди не могут родиться.

Конечно, скорость обучения то, с чем можно родиться и быстро развить, но для совершенствования дикции требовалось время. Требуется время, чтобы послушать много песен и спеть, чтобы тело выучило их.

На столько идеально для старшеклассника? Это не имеет никакого смысла, какими бы талантливым он ни был.

Но Чо Юнче сделал это.

(Как…)

Ку Минги сознательно сделал суровое выражение лица и избавился от всех посторонних мыслей. Он играл роль учителя, который должен был указать ученику направление, в котором ему нужно было развиваться.

Он открыл рот.

“Дикция была хорошая, но все остальное – нет. Особенно в последней части. Ты сделал паузу, потому что не хватало дыхания, верно? Это не только не соответствовало партитуре, но и не вписывалось в дикцию. Это было явно из-за отсутствия основ.”

“…Да…”

Джо Юньчжэ тяжело кивнул и согласился. Увидев это, Ку Минги продолжил.

“И есть немного нестабильное чувство в том, чтобы держать резонирующие камеры открытыми. Дикция была хорошая, но губы странно сомкнуты и слегка испорчены. Было ли это из-за дыхания? В любом случае техника хороша, но практика сильно не хватает. Будто…”

Ку Минги проглотил следующие слова.

(Он долго учился петь, но никогда раньше не делал этого.)

Поэтому в этом нет никакого смысла.

*

Вернувшись на свое место, я энергично уселся на сиденье.

‘Вздох…’

Мне казалось, что все мое тело без сил. Почувствовав спиной твердый стул, я вздохнул.

Именно тогда.

Вплоть до сольного пения с Чжун Сохюк все было в порядке. Мне каким-то образом удалось вытащить все, чтобы закончить песню.

Проблема была уже после этого.

Учитель Ку Минги сказал, что он научит нас различать сольную и концертную музыку и заставит нас спеть песню вместе, но…

Я облажался с нотами, пока пел эту песню.

Похоже, мои мышцы ослабли, и я не смогли должным образом контролировать.

Ребята, которые услышали это, разразились смехом, а Чжун Сохюк со стороны издевательски усмехнулся. То, что меня заставили петь, а потом с треском провалиться... и учитель Ку Минги подбодрил меня, вернув на свое место, – вот что тогда произошло.

(Я серьезно собираюсь хорошенько потренироваться.)

Урок учителя Ку Минги продолжался, пока я оценивал себя.

“Так вот, произошел небольшой инцидент, но я думаю, что вы поняли мою точку зрения. То, как они пели до ошибки? Было ли это похоже на концертную музыку?”

Как скажете, но.

“Ээ... я вообще не слышал голоса Юнче.”

“И это иногда всплывало, что немного раздражало.”

“Там были части, которые не совпадали.”

Проще говоря, меня размазали.

Прямо рядом со мной раздавался громкий шум, так как же можно было услышать МОЙ голос? Все, что осталось – это громкое ворчание Чжун Сохюк, ломающее мое звучание на куски.

Это был момент, который едва ли можно было назвать песней.

“Вот почему метод вокализации для концертной музыки необходим. Как и то, что произошло со студентами Чжун Сохюк и Чо Юнче, два совершенно разных звучания и тона, сливающиеся вместе в гармонии, требуют практики. Может, посмотрим видео?”

Таким образом, атмосфера успокоилась, и урок продолжился. Показ видео и обучение методам вокализации, а также то, чтобы все пели и указывали на недостающие аспекты…

После некоторого прослушивания это было относительно интересно. В конце концов, я изучал основы 20 лет, и сравнивать свою интерпретацию с интерпретацией учителя было забавно.

Пока я с некоторым удовольствием слушал этот урок, кто-то тронул меня за плечо. Когда я повернул голову, это была Ли Со-А.

Все то же прежнее холодное выражение лица... так я думал, но оно выглядело странно раскрасневшимся. Ее глаза тоже, казалось, сияли.

В то время как я был удивлен этим, она открыла рот.

“ ... И как же ты тогда это сделал?”

“Что ты имеешь в виду Как?”

Она как-то странно приблизилась к моему лицу, а я отодвинулся назад от такого странного давления.

“А как ты пел... хмм ... это звучит немного странно. Как ты тренировался до сих пор? Есть ли какой-то особый метод?”

“Тренировался?”

Это был странный вопрос. У меня никогда не было возможности как следует попрактиковаться с этим телом... но это был бы не тот ответ, на который она рассчитывала.

Я порылся в воспоминаниях.

... Хотя бы потому что меня приняли в школу сразу после возвращения, у меня не было времени по-настоящему тренироваться. Все, что я делал, это делал немного дыхательных упражнений в общежитии, и даже это были основы основ, где я просто вдыхал и выдыхал.

Но я не могу ответить, что просто делал дыхательные упражнения, не так ли?

Пока я колебался над ответом, Ли Со-А нахмурилась.

“Ладно. Ты хорошо справился. Я просто хотел это сказать.”

“...Ну да. Спасибо.”

Закончив разговор, она снова повернула голову вперед.

“…”

Как это неожиданно.

Глядя на конский хвост, немного подрагивающий у нее на затылке, я про себя подумал.

(... Неужели я каким-то образом смог восстановить свой имидж в ее глазах...)