Онлайн чтение книги Гений высокого исполнительского искусства Genius of a Performing Arts High
3 - 4

Том 3. Глава 4. Со страстью (4 часть)

“О…”

Немного спустя, закрыв глаза, после окончания песни, я повернул голову. Там, перед черным пианино, стояла Хлоя, с восхищенным выражением лица. Ее вид обрадовал меня, как и последующий вопрос.

“Ну как?”

“Хорошо! Намного, ум… намного лучше!”

Лучше. Это было самое подходящее слово. На самом деле, даже с моей точки зрения, это было намного лучше, чем на уровне, который даже не мог сравниться с тем, когда я сюда поступал. Какую бы подобрать фразу… ‘Мир меняется каждый день’ или 'сегодня всегда лучше, чем вчера'? Во всяком случае, мне казалось, что я достиг небывалых высот.

“Фух…”

Прошло около 15 дней с тех пор, как я поступил в школу… и интенсивная практика принесла некоторые результаты, я достиг переломного момента. Момента, когда уровень навыков значительно возрастет.

Я открыл рот от волнения.

“Ах-ах-ах-ах-ах–”

Шаг за шагом я поднимался все выше и выше.

Первая октава ‘Ми’ ‘Фа’ ‘Соль’.

И вскоре я достиг 'Ля’, когда чистый звук эхом раздался в репетиционной комнате. Звенящее чувство, ударившее по голове, было волнующим. Свободно поднимаясь и опускаясь по нотной шкале, я вдруг запел песню.

“Oh, lady, oh lady~ oh lady~~”

“Хахаха, это еще что!”

Вспоминая и напевая популярные песни двадцатилетней давности, которые я едва мог вспомнить, а также практикуясь с песнями на французском, по рекомендации Хлои, и постоянно практикуясь над песнями, которые мне предстоит спеть, я мог сказать, что действительно беру верхние ноты.

С ‘Фа’ до ‘Ля’, перепрыгнул через две ноты. Трудно было поверить, что это был результат после одной только недели.

[Ты гений, Юнче?]

Этого было достаточно, чтобы удивить Хлою.

“Нет… я не гений.”

Я смущенно почесал затылок. Я, гений? Если бы учитель Квак Чонсу из моего прошлого услышал это, он бы катался по полу от смеха. Я, который был худшим учеником в этой школе, гений…

“Хм…”

На самом деле, я догадываюсь о причинах такого внезапного развития событий. Я всерьез задумался.

(Во-первых, мой опыт.)

Когда я был репетитором, это было действительно трудно. Дело было в том, что нельзя посмотреть сквозь тело ученика, было бы хорошо, если бы рядом валялась пара рентгеновских очков.

Если бы была возможность смотреть сквозь их тела, пока они поют, и при этом говорить: “попробуй поднять мягкое небо на пол сантиметра вот здесь и увеличь диаметр внутри шеи на один сантиметр”, насколько это было бы хорошо? В действительности мы услышим звук…

(Ах, этот звук обычно возникает потому, что в этом месте есть проблема, но также могут быть в чем-то еще…)

Это было единственное, что можно сделать.

Смотреть на руки, как на пианино и другие инструменты, и точно сказать, где были проблемы, было бы чрезвычайно удобно. Однако в тренировках в вокале обычно действуют осторожно, как слепые, прикасающиеся к слону.

Но я, опытный вокальный репетитор и ученик, который мог сказать, где были проблемы, так как это было мое тело. Я мог бы сделать небольшие изменения в теле, зафиксировать их и проверить, затем сравнить их с собственной информацией и инстинктами, после вычислив проблему.

Выполнение этих упражнений и обнаружение проблемных мышц было результатом такого быстрого роста.

“Но, произношение? Все еще хромает!”

Услышав, как Хлоя пригрозила пальцем и сказала это, я кивнул в ответ. Проблема в произношении, другими словами я делаю вдохи, когда захочу.

“Да, тренироваться в дыхании тебе еще долго.”

Это было вызвано отсутствием управления дыханием и вместимостью легких. Не было никакого быстрого способа, кроме как время и усердная практика.

Не стоит быть слишком самоуверенным только из-за высоких нот и большого количества практики.

Размышляя о своих действиях, я и Хлоя обменялись некоторыми мыслями, прежде чем покинуть репетиционную комнату. За эти дни я успел привыкнуть к закату. Я ошеломленно смотрел на это красное небо, разговаривая с Хлоей.

“Хлоя, твое выступление на продвинутом концерте состоится на следующей неделе, верно?”

“Да, Юнче! За неделю до твоего!”

Если это за неделю до моего, то она будет выступать в группе с отличниками. Верно, она выступала на первой неделе. Кивнув, я сказал ей напутствующие слова.

“Я напишу много хорошего в твоем оценочном листе.”

“Хахаха, просто напиши хоть что-нибудь.”

Оо, только посмотрите на эту самоуверенность.

Взглянув на ее лицо, я увидел уверенность. Это было выражение без тени сомнения по отношению к ее собственному выступлению.

Почему бы тебе просто не написать на лбу "лучший ученик пианино", а?

Увидев, что она скрестила руки на груди и раздраженно смотрит на меня, я слегка толкнул ее в плечо.

“Хорошо. Тогда я напишу что-нибудь плохое.”

“Ха-ха!”

*

Пройдясь по высоким нотам однажды, создается ощущение, что мир изменился. Я мог петь песни, которые раньше не умел, и песню по концертной музыке, которую мне приходилось тайно петь фальцетом, можно было исполнить без проблем.

Я быстро выдыхался, но все же.

Именно тогда, когда я носился по нотам, как жеребенок, сорвавшийся с поводка, во время капеллы возникла проблема.

“Мисс! Разве часть с тенором не была странной?”

Я видел, как Ким Донси поднял руку и нахмурился. Увидев это, я подумал (о нет) – и уставился на учителя Хон Ючжин дрожащими глазами.

Учитель, отвечавшая за капеллу, Хон Ючжин была погружена в глубокое раздумье.

“Ммм…”

Капелла.

Будучи школой при миссии, каждую среду здесь служили мессу. Это было похоже на обычное богослужение, но иногда один класс самостоятельно практиковал пение как хор, а второй, как обычный хор, и так далее. Сегодня был день, когда ученики десятого класса должны были собраться для хора и…

В любом случае, это была проблема.

Я опустил глаза и притворился, что не принимаю в этом участия, когда вокруг стало еще шумнее.

“Значит… это было странно?”

“Даже не знаю. Может, так оно и было.”

“Это определенно так. Это действительно ощущалось раздражающе.”

Учительница ударила пальмовой ветвью по ладони как указкой.

“Тихо! Человек, который так спел должен был и сам понять, что есть разница. Кто-нибудь думает, что это он? Или мы должны попробовать еще раз с одними только тенорами?”

Глядя на нее, всматривающуюся в теноров, казалось, что она тоже понимает, в чем проблема. Ах, это неловко.

Тенор.

В десятом классе были я, Ким Донси и еще один главный скрипач в качестве тенора. В нашем классе не хватало баса, поэтому Чжун Сохюк перешел на бас.

Итак, оставшиеся трое.

Когда взгляды всех присутствующих обратились к нам троим, я почувствовал, как покрылся холодным потом.

(Я слишком много выпендривался, потому что все шло так легко.)

Иногда наступали такие дни.

Дни, когда вы были в отличном состоянии. В эти дни люди иногда забывались и пели больше, чем от них требовалось, и тогда возникал так называемый феномен "показухи".

‘Вздох’

Я уже собрался поднять руку, когда Чжун Сохюк, сидевший рядом со мной, поднял ее.

“Один только Чо Юнче пел по-другому.”

Все взгляды устремились на меня.

(Эх…)

Я почувствовал, как мои щеки покраснели. Бросив взгляд в сторону, я увидел, что Чжун Сохюк злобно скрестил руки на груди. Когда наши взгляды встретились, он слегка приподнял брови, давая понять, что сказал чистую правду.

Несколько холодный взгляд учителя Хон Ючжин пронзил меня.

“Это так?”

“…Да.”

Я признал это, не скрывая, так как это действительно была моя вина. Как раз в тот момент, когда я подумал, что мне больше не следует выпендриваться, учитель Хон Ючжин бросила несколько неожиданных слов.

“Тогда, попробуй спеть еще раз в той же манере. Это хорошо, потому что я собиралась сказать, что ты не должен петь так во время хора.”

Ее бегающие глаза, обращенные ко мне, казались злобными. Почему мне кажется, что этот учитель ненавидит меня? Неужели я сделал что-то не так, подумал я, но она была кем-то, кого я никогда раньше не видел.

Почесывая волосы, у меня не было другого выбора, поэтому я снова посмотрел на гимн в книге.

Гимн, номер 242.

Мои глаза быстро просмотрели партитуру.

(Довольно высоко для гимна.)

В части для тенора, одна нота сильно выделялась. Пересчитав ноты, я увидел первую октаву ‘Фа’. ‘Фа’ –редкая высокая нота для теноровой партии в гимне, подумал я, вспоминая прошлое.

(‘Фа’, разве это не та нота, которую я не мог спеть во время пения с листа?)

Та нота, от которой я отказался, сказав, что не смогу взять, сразу после поступления. Как бы подводя итог моим размышлениям, учительница приоткрыла рот.

“Хорошо, тогда три тенора, мы начнем с части "Please save us". 3, 2, 1.”

Глядя, как учительница Хон Ючжин машет рукой и начинает дирижировать, я глубоко вздохнул.

(Другого выхода нет.)

Так как дирижер приказал спеть то же самое еще раз, я буду выпендриваться еще раз – изо всех сил. Просматривая его, я проверил нотные записи.

Пусто.

Быстро, медленно, сильно, мягко, непрерывно или отдельно. Там не было никаких музыкальных записей от композитора, говорящих: "пожалуйста, спойте эту песню вот так". Это означало, что мы можем петь так, как захотим.

(Как бы ни хотелось…)

Глубокий вдох наполнил желудок. Открыв рот, я создал большое пространство для резонанса и его удержания, сосредоточив свое внимание на дирижере, стоящем впереди.

Полная подготовка.

Когда рука учителя опустилась, я открыл рот.

“Please save us from – the suffering.”

Партия тенора.

Три голоса, поющие эту короткую фразу, остановились, вместе с аккомпанементом.

“Эээ…?”

Когда я мысленно кивнул, радуясь тому, что вот-вот правильно попаду в ноту ‘Фа’, учитель Хон Ючжин ошарашенно уставилась на меня. Почему эта учительница такая, разве она не придиралась ко мне, потому что знала, что я выпендриваюсь?

Не заботясь об этом, ученики десятого класса спорили сами с собой.

“Что-то здесь не так.”

“Разве мелодия не была выключена?”

“Высота нот и ритм правильные…”

“И высота, и ритм правильные, так почему же звучит странно?”

Странно. Правильно, это должно было привести к такому чувству, так как сам звон был плохим. Создавалось ощущение, что звучание находится в дисгармонии с хором.

(Когда же это кончится?) – подумал я, оглядываясь по сторонам, но ни один из них, похоже, не смог придумать достойного ответа. Учительница Хон Ючжин что-то бормотала, глядя на меня, а когда я взглянул на Ли Со-А, она приподняла брови и губы, по-видимому, не желая делать шаг вперед.

В то мгновение, когда даже несколько оперных певцов закрыли рты, учитель Хон Ючжин наконец пришла в себя. Покачав головой и вернув себе нормальное выражение лица, она открыла рот.

“Кхм. Все ведь слышали, да? Ребята, и ритм, и высота были правильными, но это не было похоже на припев, почему так произошло?”

Ее стремление быстро превратить это в форму урока было вполне естественным. Чжун Сохюк поднял руку в ответ на ее вопрос.

“Не потому ли, что вокализация другая? Мы узнали, что существует другой метод вокализации для концертной музыки.”

Он смотрел мне прямо в глаза, и мне показалось, что это был адресованный мне ответ. Однако учитель покачала головой.

“Чжун Сохюк, ты ошибаешься. Трое из них пели правильно, в соответствии с методом вокализации в концертной музыке. Кто-нибудь еще?”

“…”

Спросила учитель мрачным тоном, которая смотрела на меня с сомнением в глазах.

“Чо Юнче. Ответь на него. Почему ты отличаешься от других студентов?”

Открыв и закрыв рот из-за странного чувства смущения, я сдался из-за постоянных уговоров учителя и сказал.