Онлайн чтение книги Этот брак в любом случае обречён на провал This Marriage Is Bound To Sink Anyway
Глава 44

Губы Карселя, опустившиеся на ее шею до ее груди, несколько раз прикусили и присосались на месте, оставляя след на коже без мяса. Везде, где останавливались губы, оставались следы, словно упавшие лепестки.

Вскоре он осторожно сжал одну ее грудь большой рукой и прижался губами к сладкой коже между пальцами. Тем не менее, сила руки, державшая ее внизу, была довольно велика, и потому от нижней части бедра до расставленной ноги, половина ее была в воздухе.

Инес, от боли или нет, слегка нахмурилась и схватила Карселя за голову. Подталкивание груди вверх, сдавливающее скручивание и щипание соска, как будто пытали ее, а сосание было чрезмерно стимулирующим.

У нее закружилась голова просто от вида, как он нависает над ней своим огромным телом, и цепляется за ее грудь.

Он демонстрировал признаки излишней нежности и ласки, и она пришла к осознанию того, что лежать неподвижно, как дерево, невозможно. Надо как нибудь его остановить.

— Ка…рсель, не… делай такие…

— Кроме груди что. Между ног?

Карсель посмотрел на нее с искренним взглядом, все еще держа ее сосок наполовину во рту.

Выражение его лица было таким же опрятным, как когда он был одет в униформу, и было нелепо, что он так выглядел с грудью во рту.

Его точеное лицо, губы и блестящий от слюны сосок между ними казались сном. Самый нелепый и неприглядный сон на свете... Затем, внезапно сообразив, о чем спрашивал Карсель, Инес испуганно покачала головой. 

— Нет-нет.  

Тем временем губы Карселя, прильнувшие к ее груди, поднялись, прежде чем она это заметила, и приземлились на нижнюю часть ее подбородка, щеки, переносицу и лоб.

— Тогда?

— Карсель, из-за тебя…. я отвлекаюсь, что даже не могу говорить…

— Есть ли что-то, что тебе особенно не понравилось в только что полученных поцелуях?

— Ты действительно собираешься проверить всё? Нет, я… имею в виду… Карсель. Подожди, ах, остановись на секунду.

Карсель прижался губами к ее ключице. Тяжелое тыкание и трение между ног остались прежними, но, по крайней мере, лицо, казалось, слушало.

Она забыла, что хотела сказать, когда увидела его. Пока ей не пришлось проглотить стон, вырвавшийся из-за силы, которая снова начала тереть ее зад.

— Это… Тебе не надо этого делать, Карсель.

— Чего «этого»?

— Я знаю, ты пытаешься заставить меня чувствовать себя лучше.

— Потому что ты еще не чувствуешь себя хорошо.

Прежде чем Инес успела осознать, рука, которая касалась ее груди, снова кончиками пальцев погладила соски, чувствительно приподнявшиеся от стимуляции. Он вдруг рассмеялся.

— Не похоже, что тебе не хорошо.

— Ымм, поэтому, такие вещи. Не надо.

— Я не понимаю… Ты имеешь в виду, не делать тебе хорошо?

Кончики его пальцев, казалось, на мгновение набрали силу, затем Карсель схватил ее сосок и озорно потянул.

— Тебе не нравится чувствовать себя хорошо?

— … Я не извращенка... 

— Если нравится, когда так трогают соски, это не извращение, Инес.

— Нет, я не это имела в виду. Это… Поскольку я не извращенка, я не ненавижу когда хорошо... Ых...

— Так, тебе хорошо, когда тянуть за соски?

— Что?

— Это приятно? — серьезно спросил Карсель, еще раз пощипывая ее соски, словно выясняя факты. Действительно, с отношением, будто ничуть ее не дразнит, может быть, даже с серьезностью, близкой к исследованиям или экспериментам... 

Инес чувствовала себя так, как будто получила анкету из еженедельного журнала. Когда она в замешательстве уставилась на него, он снова спросил, слегка нахмурив свои красивые брови:

— Нравится или нет?

— Да что… 

— Чтобы запомнить. Если тебе это не понравится, я больше не буду. 

— Всё…нормально. Нормально, но… 

— И не хорошо, и не плохо? Как ты хорошо отвечаешь.

— Это же…все равно не имеет… ых…значения… 

Если подумать, он только что сказал «сосок»… Было трудно поверить, что он повторил это неприкрытое слово так небрежно.

Хоть он просто назвал сосок соском...  Это - соски, да, но… Но все равно… Инес растерялась.

Конечно, это абсолютно несравнимо со всеми странностями, которые совершал Оскар в ее первой жизни,  и всеми грязными словами, которые она слышала во время этих странностей. Но это потому, что тот Оскар был сумасшедшим.  Потому что он сумасшедший, он делал, говорил и думал как псих…

Даже в то время, когда она жила той жизнью, она действительно относилась ко всему, что происходило в ее повседневной жизни, как к другому миру. Говорила себе, что в обычном мире такого никогда не будет. Нет сумасшедшего принца, делающий что-то подобное и говорящий такие грязные вещи... 

А Карсель Эскаланте ни в коем случае не был сумасшедшим. Даже если он мусор, разве он не мусор из разряда нормальных? Конечно, даже если Карсель Эскаланте тысячу раз выкрикнет слово «сосок» посреди авеню Санталария, это не сравнится с тем Оскаром. 

Но это безумие... 

— Ты, сос… Ха, не говори так... 

— Инес, ты слишком многое запрещаешь.

Карсель пробормотал, как будто ему было тяжело.

— Ты сказал, что не будешь этого делать, если мне это не понравится.

— Знаю. Не волнуйся, теперь я буду называть его по другому.

— … Моя грудь твоя собака, что ли? Зачем тебе ее звать? Нет, ладно, но...

— Тебе снова не хорошо. 

Он снова наблюдал за реакцией Инес. Он действительно серьезно рассматривал ее лицо, что она запуталась.

Внизу, та твердая штука все еще была готова проткнуть штаны... Когда она извивала бедра и пыталась выскользнуть из-под него, большая рука снова схватила ее за талию и потянула вниз.

— Ты не извращенка, но тебе приятно, когда тебе хорошо…

— … … 

— Но я не могу делать тебе хорошо.

Его точное изложение снова озадачило Инес. Кроме того, взгляд, нежно направленный к глазам Инес, словно загонял ее в тупик, прося сказать что-либо.

— … То, что мне хорошо, не имеет ничего общего с зачатием ребенка.

Она сдалась и ответила, и Карсель на мгновение замолчал.

Тишина снова загнала ее в тупик.

— Карсель, спасибо за искренность. Этот брак был для тебя неприятным с самого начала…

— …Опять это.

Это звучало так, будто она вновь повторяет свой репертуар, и Инес тут же сменила направление:

— У меня плохой характер и…

— …Если дело в этом, то все в порядке.

Как только она сменила направление, она была заблокирована. Инес молча изучала невыразительное лицо Карселя. Карсель вдруг сказал:

— Это я отправил письмо с предложением. Я сказал твоему отцу выдать тебя за 15 дней, а потом все 15 дней выслушивал ругательства.

— … … 

— В конце концов, я тоже хотел этого брака, Инес Баллестена.

— … … 

— Неважно, я не нравлюсь тебе или ты мне не нравишься. Ты хотела этого брака, и я хотел этого брака, и в этом весь смысл.

Его лицо по-прежнему было невыразительным.

— А ты не хочешь этого признавать.

— Ты тот, кому пришлось сдаться и принять это. У тебя не было выбора... 

— Да. Именно так.

— … … 

— У тебя есть привычка манипулировать мной, как тебе заблагорассудится, под тем предлогом, что только ты хочешь этого брака.

Инес удивилась, и улыбка исчезла с ее лица. Карсель рассмеялся, как будто перехватил главенство.

— Конечно, я хочу тебя, включая и это.

— … … 

— Мне нравятся девушки с плохим характером.

Это была очень мимолетная улыбка. Карсель скользнул рукой от талии Инес вниз между ее ног, слегка схватил и начал копаться.

Удивленная неожиданным поступком, Инес слегка вздрогнула. Он поцеловал ее в плечо, словно чтобы успокоить, найдя приподнятую вершину под кустом. Когда он надавил на нее, немного растирая, на этот раз ее тело слегка дрожало по-другому.

Клитор, уже чувствительный от трения, был чувствителен даже к малейшему движению. Он чуть приподнял губы и улыбнулся.

— Кажется, внутри уже влажно.

Когда Инес закрыла рот и отвернулась, Карсель прижался губами к ее щеке и спросил.

— Могу я проверить?

— … Если скажу нет. 

— Если ты собираешься «делать ребенка», я все равно узнаю.

Она посмотрела на него, не говоря больше ничего. Не очень серьезно, но достаточно, чтобы передать намерение, что это противно.

Затем кончики пальцев, которые до этого касались клитора, тут же прошли в трещину под ним. Как бы говоря «смотри».

— Карсель… !  Перестань, ах... ! 

Внутренность, которая уже была достаточно влажной, отчетливо чувствовалась. Палец, который глубоко вошел в отверстие, потер внутреннюю часть, расширяя внутреннюю стенку, и вскоре туда был вставлен другой палец. В отличие от первого, который она приняла с легкостью, введение второго пальца вызвало некоторое сопротивление.

Инес посмотрела на него с раскрасневшимся лицом.

— Инес, ты же не извращенка.

— Ых… …

— Ты не должна ненавидеть вещи, которые делают тебе хорошо. Не так ли?