Онлайн чтение книги Этот брак в любом случае обречён на провал This Marriage Is Bound To Sink Anyway
Глава 54

Инес не понимала, почему сейчас она не чувствует стыда, ведь ей было стыдно каждый раз, когда она подвергалась всяким странностям со стороны Оскара.

Опыт есть опыт, так что, возможно, поэтому... Она взглянула на нижнюю часть их тел, укрытую одеялом. Удивительно, но его и так большой член, давивший на низ живота, еще немного увеличился.

Чувствуя себя по горло сытой, она нахмурилась.

— Мне жаль, что он так легко возбуждается, но я не...

— Знаю. Потому что сейчас утро.

Карсель легонько поцеловал ее под ухом и приподнялся.

— Я сам позабочусь об этом.

 Инес поняла о чем он только через несколько секунд. После недвусмысленного заявления: “Я буду мастурбировать в одиночестве”, Инес посмотрела дрожащими глазами, как его крепкая спина поднимается с кровати, а затем настойчиво спросила:

— Ты же не собираешься сделать это прямо здесь и сейчас?

— Тут спальня, а где еще?

— Но тут я...

— … разве не все равно?

— Не-нет! Мне не все равно!

Карсель уже неохотно расстегивал штаны.

— Мне все равно, есть ты или нет… Мы же супруги. Я думаю, на самом деле я буду даже более взволнован, если ты будешь смотреть.

— У супруг должно быть благородство, которое надо соблюдать...

— … Благородство — это мило, учитывая о чем мы говорим.

В одно мгновение она натянула пеньюар на плечи и бедра, скатившись с кровати. И, к счастью, прежде чем лицезреть “это” под ярким солнечным светом, она убежала в гардеробную.

***

В любом случае, Карсель чувствовал себя обновленным после долгого времени. В 8:35 Карсель Эскаланте легкими шагами сошел у парадных ворот морского штаба.

Это было время, когда кареты и лошади снуют туда-сюда, и кучер исчез, как будто его оттолкнули, не успев даже отдать дань уважения своему хозяину.

Три-четыре карет генералов проскакали через главные ворота к конюшне у входа, а офицеры на собственных лошадях медленно поскакали вдоль стены к несколько более скромно построенной конюшне у задних ворот.

Каждый хватается своей лошадью таким образом. Какая порода лошади, откуда она, от какого жеребца и кобылы она произошла... Но, в отличие от Мендозы, в этой глубинке похвастаться особо нечем.

Поэтому ничего особенного... По какой-то причине Карсель быстро забыл о своей привычке сарказмировать их ребячливость. Повсюду витал едва уловимый запах животных и нечистот, как это обычно бывает с лошадьми, но его это не слишком беспокоило.

Он игнорировал смрад, который был прямо перед его носом. Вместо этого он вспомнил чей-то запах. Когда он вошел в здание и раздражающие запахи полностью исчезли, запах в его памяти стал еще более реальным, от чего низ стал немного жестким, но настроение все равно было хорошим. 

Инес, которая каждый день появлялась в его грязных снах, делала все, что он хотел, но та не была реальной. Ему никогда не хотелось видеть такие сны, но, в конце концов, это были его сны, так что вся ответственность лежала на нем.

Благодаря этому он всегда чувствовал себя несчастным и виноватым, когда открывал глаза. Если подумать, свадьба действительно состоялась в нужное время. Потому что еще немного, и он бы перестал чувствовать себя виноватым.

Стоило ему закрыть глаза, он видел сны. Стоило ему смотреть сны, он делал “это”. Всегда выходила Инес и делала всякие непристойности. То она оседлала его, то он ложился на нее. Подпрыгивающая грудь над его головой, ее плачущее лицо, когда он грубо толкался в нее… И все же они занимались любовью, нежно целуясь, а когда он раздвинул ей ноги и жадно уткнулся головой, она издала стон, пальцами впиваясь глубже в его волосы. Все равно, даже если он, как животное, поставит ее лицом вниз. Если она не выдерживала, когда она вульгарно поднимала ягодицы, лежа лицом вниз, Инес вместо этого трясла попой, как будто хотела, чтобы ее еще больше наполнили.

“… Это вообще возможно?”

Карсель рассмеялся. Сон нереальный, словно галлюцинация... Даже в его собственных мыслях эти обнаженные мечты не могли быть более жалкими.

Тем не менее, он мастурбировал, сдерживая вульгарную мечту — мимолетное напоминание о его угасающем чувстве вины — а затем совершенно нагло встретился с Инес.

Даже в тот день, когда он увидел, как она вошла в часовню в белом платье. Даже в тот день, когда он сел ужинать с герцогом Баллестена... Как будто он никогда не видел во сне даже ни одной пряди волос Инес.

Даже когда он поднимался по лестнице, между его спокойным дыханием на мгновение вырвалось что-то вроде вздоха. Карсель вспомнил рассвет, когда долго смотрел на хрупкие плечи Инес.

Всего одним плечом Инес затмила все его мечты. Все похотливые действия голой Инес во сне были забыты.

Без всяких коварных намерений он просто обнял ее, и в тот момент, когда его и без того напряженный член коснулся ее стройных ягодиц – и в тот же момент, когда его дыхание коснулось ее обнаженных плеч, он чуть не вышел из себя.

У него от одного лишь ее сладкого запаха твердел член. Подобно мальчику, который только что потерял девственность, и он не знает, что с этим делать.

Как это было странно, как поразительно то чувство стыда, которое он впервые в жизни испытал перед спящей девушкой... Это не имело большого значения, так как это повторялось снова и снова. Помимо ее бессознательного состояния, даже если она проснется, она не будет реагировать так, как в первую ночь, так что он даже не мог придумать, что с ней делать.

В конце концов, он схватил пенис, который не умер даже после того, как его облили холодной водой на рассвете, и спокойно утешил и привел себя в порядок. К счастью или к несчастью, Инес не проснулась, когда Карсель ходил. Брови, иногда придававшие жесткое выражение, были расслаблены, веки выглядели нежнее, чем когда они были открыты, а плотное лицо были самодовольным, как бы выдавая обычную небрежность. Она не просыпалась, и когда он держал ее на руках, она мило пускала слюни... 

Для него это было как брачная ночь. За исключением того, что он делал это в одиночку.

В отличие от прошлых довольно жалких рассветов, этим утром был вполне конкретный субъект. Ему не нужно было ничего воображать, ни придумывать позы, ни грезить о грязной первой ночи. Достаточно было вспомнить мягкое прикосновение к плоти всего несколько минут назад, и едва уловимый запах. Конечно, это было жалкое действие, которого бывший Карсель Эскаланте даже представить себе не мог.

Но Инес, Инес Эскаланте была настоящей, без единой лжи.

Инес Эскаланте, а не Баллестена. Инес де Эспоза... Жена, которая будет жить под тем же именем, что и он. Его жена, которая делила с ним ту нелепую спальню.

Внезапно он вспомнил забавную сцену в спальне и открыл дверь с улыбкой на лице.

— Он... улыбается?

— …Ты сказал, улыбается?

— Кто поставил на то, что капитан придет улыбаясь? Никто?

Не переставая спрашивал младший лейтенант Муньос. Майор отдела снабжения Бардем, почти лежавший на диване, вскочил и сказал: “Я, я!...”

Помещение, совместно используемый отделами транспорта и снабжения... Курилка под видом , обычно представляла собой пространство, где запах старых сигар щипал кончик носа так же сильно, как запах конского навоза у входной двери... 

— Воняет, отойди.

Когда мужчины сбились в кучу, его ударил уникальный, странный запах. Неприятное ощущение бодрости, предшествующее неприятному запаху пота... 

Ему казалось, что его нос был парализован, даже не успев поработать. Запах Инес исчез из памяти. Карсель яростно оттолкнул одного из своих младших и попытался пройти к своему личному кабинету, но не смог пройти мимо дюжины крепких офицеров.

Это были карлики, которые бросались, преграждая путь Карселю, но в то же время вздыхали и подбрасывали туда-сюда серебряные монеты. Единственным, кто выиграл в этой заварухе, был невежественный майор Бардем, опустивший лицо и поднявший руку на младшего младшего.

Карсель внимательно наблюдал, как его адъютант, Хосе Альменара, с застенчивым выражением лица тайно доставал серебряную монету. “И ты туда же.”

— Так! Пять человек сказали: “Без эмоций”, два человека сказали: “Будет выглядеть, как будто ни о чем не думает”, один человек сказал: “Будет улыбаться как извращенец”, и один человек сказал: “Будет едва заметная улыбка”...

— Ах да, лейтенант. По сути, “едва заметная улыбка” тоже подходит, так что я тоже выиграл?

Сержант Санчес нахмурился и искренне запротестовал, как будто не видел раздраженного Карселя. Этого развязного Санчеса завтра весь день будут пытать из автомата, к которому он не имеет никакого отношения.

Карсель следил за каждым лицом и молча пренебрегал скандальными пустяками тех, кто ставил на выражение его лица. Жаль, что они делали ставку насчет него, когда даже не знали, что с ними будет завтра.

— Боже мой, есть люди, которые написали, что он будет плакать. “Он придет весь в слезах”.

— А что?… Брак - это могила... Входить и выходить из могилы... Просто думая снова входить...  - мрачно пробормотал капитан Сальваторе. Ему еще нет и тридцати, он уже дважды потерпел неудачу в браке и вот-вот потерпит неудачу в третий раз.

— Но чтобы капитан Эскаланте вошел, улыбаясь.

— Он наверное улыбается, чтобы скрыть слезы... 

— Я думаю, это - искренняя улыбка...?

— Кажется он уже не улыбается, нет?...

— Да. Сейчас у него злое лицо.

— А может его извращенная улыбка так и выглядит? Мне показалось, что он просто улыбался, совсем без мыслей... Может отменить ответ майора Бардема и снова обсудить?

— Нет. Извращенная, точно. Как вы думаете, о чем думал Эскаланте? То, что он делал прошлой ночью... 

— Да. Верно. И я еще не был в могиле.

Карсель вежливо ответил майору Бардему и снова попытался прорваться сквозь толпу. Однако дороги во всех направлениях были немедленно перекрыты.

— Боже мой, Эскаланте. Что это значит?

Он вспомнил как утром сам с таким же напором дразнил Инес.

— Я думаю, это значит, что он все еще на земле, а не в могиле!

— Это же метафора, идиот.

Было ясно, что то, что он пытался организовать умеренно, стало предлогом для всех.