Онлайн чтение книги Муж-злодей, которым ты одержима, здесь Villainous Husband, the One You’re Obsessed With is Over There
Глава 5

По мере того, как «воспоминания Анжелики» понемногу всплывали в моём сознании, я всё больше понимала кое-что.

С точки зрения здравого смысла... Не могло же такого быть, чтобы у императрицы не было никаких дел.

«Она должна провести меня во дворец императрицы и передать все документы за прошлый год, чтобы я могла просмотреть их и приступить к работе. Может, она ждет, чтобы я первая спросила об этом? Хотя полагается, что первыми это дело должны инициировать помощники».

Утверждение бюджета во дворце, инспекция различных департаментов, общение с дамами, встречи со сторонними деятелями...

И множество других, более мелких дел, входящих в те, что я только что перечислила.

Всё это включалось в обязанности императрицы.

Императрица увеличивает собственную значимость в императорской семье, беря на себя ответственность за важные дела во дворце.

Кроме того, тема «дружеских отношений с дамами» на удивление важна. Дело в том, что императрица из иностранного государства, как, например, я, демонстрирует свою преданность и дружественность, устанавливая приятельские отношения с представительницами коренного населения.

Но что происходит сейчас?

«Ко мне относятся как к иностранной гостье».

То же самое касалось и профессионального отношения горничных: ведут себя вежливо, чтобы избежать проблем. Если же я выскажу какие-либо претензии, то буду восприниматься исключительно как обидчивый и нехороший человек.

Но при этом они тщательно изолируют меня от своего общества и относятся ко мне как к чужачке. Между нами не происходит никаких задушевных бесед, и обслуживают они меня с ничего не выражающим выражением лица.

«Что ж, отрадно столкнуться с подобным видом благородного издевательства после того, как я имела дело лишь с прямыми угрозами».

Мне потребовалась неделя, чтобы заметить столь тонкие оскорбления. Если бы воспоминания Анжелики впитались в мой разум немного раньше, я бы, возможно, заметила всё это гораздо быстрее.

После нахождения разгадки на мучавшие меня несоответствия горничные предстали передо мной совершенно в ином свете.

Если подумать, они даже в глаза мне не смотрели, за исключением уважаемой маркизы Жак, которая, похоже, занимала здесь должность главной горничной. Она же была и моей единственной собеседницей.

Анжелика только-только достигла совершеннолетия.

Между тем, волосы уважаемой мадам Жак уже тронула седина.

Какой бы императрицей Анжелика ни была, ей трудно было бы чувствовать себя комфортно в компании знатной и уважаемой госпожи, которая в несколько раз старше её. Тут невозможно проникнуться дружескими чувствами. Она всегда заговаривала со мной в те моменты, когда я пыталась начать разговор со служанками моего возраста, общение с которыми было относительно комфортным, и каждый раз пресекала любую возможность возникновения беседы с моими сверстницами.

И всё же, несмотря на то, что я всё это прекрасно понимала, подобное нисколько не задевало ни моей гордости, ни чувств.

Меня скорее восхищала эта её манера

Если бы я ничего не заметила, она бы и дальше продолжала так поступать?

Издевательства повторялись снова и снова, поскольку я становилась все ближе и ближе к знати.

И, если честно...

«Даже если это издевательство... Это так удобно!»

Нет, ну разве нельзя сказать, что это действительно выгодно?

Если бы я была Анжеликой, благородной принцессой королевства Унро, я бы, возможно, и возмутилась, что ко мне относятся как к бесполезному существу.

Однако я совершенно другая.

Мне с самого начала не хотелось поддерживать дружеские отношения с дамами, и я привыкла к одиночеству. Если бы мне предложили в течение шести месяцев не выходить из этой комнаты, я была бы тем человеком, который бы подумал «почему бы и нет?», независимо от того, получила бы я за это пятьсот миллионов или же нет.

К тому же, меня беспокоило, что работа императрицы окажется убийственно тяжёлой, пусть я и не была в этом до конца уверена...

Госпожа маркиза ведь отлично знает, как можно отстранить меня от всего этого, но все равно продолжает слушаться?

Не это ли жизнь, о которой все мечтают? Верно? Жизнь безработной богачки?

«Не такой уж я плохой человек, чтобы обвинять Раньеро в том, что мне повезло остаться без работы».

Если дела во дворце пойдут хорошо, он ведь и знать не будет, работаю я или нет, верно?

Они же слуги, поэтому, если им не хочется гневить императора, то придется им справляться с этим самим. В конце концов, даже если это они издеваются надо мной, именно им и придётся несладко.

Разве бывают такие дружелюбные издевательства?

«Однако...»

Эта ситуация была бы выгодна мне, но не Сисен.

Впрочем, мне и без неё несладко. Нежелание держать её рядом с собой — это своего рода остракизм[1], попытка выбросить её из головы.

{Поверить не могу, что принцесса отдана замуж в империю Актилус, которой правит безумный император. Вы не можете этого сделать!}

Она была настолько предана мне, что рискнула своей жизнью и рассказала правду.

Хотя это ещё не всё.

Её присутствие рядом со мной было бы весьма полезно. Её статус ниже, чем мой, а значит, она будет привлекать меньше внимания. Поэтому, если бы мне потребовалось бы действовать тайком, лучше всего было бы послать Сисен.

«Но где же Сисен?»

Что ж, могу же я спросить об этом у них?

Даже если надо мной и издеваются, я всё ещё императрица Актилуса. Разве они не пытаются только делать вид, что помогают мне, чтобы избежать неприятностей?

Думаю, ничего страшного не случится, если я просто спрошу о местонахождении Сисен.

— Многоуважаемая госпожа Жак. У меня есть вопрос...

— Спрашивайте.

Высокочтимая маркиза Жак склонила голову прежде, чем я успела договорить. Теперь, когда я знала, что все это было тонкой издёвкой, её вежливые манеры казались слишком утрированными.

— Здесь находится служанка с моей родины.

— Я знаю.

— Где сейчас это дитя? Её нигде не видно.

На губах уважаемой госпожи появилась небольшая улыбка, как если бы она ждала, что я задам этот вопрос.

— Ваше Величество, вы больше не вторая принцесса Унро, а властительница империи Актилус. Необходимо будет внести изменения в ваше окружение. Я прошу прощения, если моя прямота показалась вам грубой. Однако...

Ох. Она не посмела бы использовать слово «однако», если бы разговаривала с императором.

Неужели в наши дни всё настолько изменилось, что  императрицу теперь должна развлекать глубокоуважаемая госпожа?

...Настолько, что ей позволительно издеваться надо мной и выставлять на посмешище?

Я с улыбкой оборвала её слова, так же, как это сделала и сама почтенная госпожа маркиза:

— Мне лучше всех известно, где я нахожусь, и я прекрасно понимаю, что значит быть императрицей. Поэтому, полагаю, не имеет большого значения, привезу я с родины служанку или нет? Кроме того, мой вопрос был не в том. Где Сисен?

При моих словах обычно бесстрастное лицо матери маркиза, которое она всегда носила, пошло трещинами. Тем не менее, она глубоко поклонилась, стараясь ничем не выдать своего недовольства.

— Поскольку ваша служанка, Сисен, прибыла в Актилус, ей придется подчиняться законам империи. Сейчас она проходит обучение, чтобы стать служанкой, достойной Актилуса.

— Но почему вы не сказали мне об этом заранее?

Многоуважаемая госпожа маркиза хранила молчание.

О, Боже. Если бы на моем месте был Раньеро, она бы уже сто раз ответила.

— Не имею никаких претензий по поводу переучивания моей Сисен. Однако меня, как хозяйку этого дитя, не поставили об этом в известность заранее, не так ли?

Не было никаких шансов, что она даст мне прямой ответ на вопрос. Пристально глядя на неё, я краем глаза заметила, как молодые девицы и женщины склонились за спиной матери маркиза, и обменялись взглядами.

— Я хочу, чтобы вы привели Сисен ко мне. Хотелось бы хоть ненадолго увидеть её лицо.

Оценив ситуацию, я сделала вид, что иду на компромисс, хотя и не уступила от идеи встретиться с Сисен.

Тем временем лицо матери маркиза исказилось.

— Ваше Величество Императрица... Я думала, что вы уже знаете, раз не задавали вопросов.

Я помедлила с ответом.

«Разве она не обязана была сообщить мне об этом, несмотря на то, интересовалась я этим или нет?»

Хм. Значит ли это, что она хочет поссориться со мной...?

Тем не менее, мне следует избегать стычек.

Должно быть, она уже давно разыграла в голове этот спор. Кроме того, казалось, что зачинщицей всех этих молчаливых издевательств была сама уважаемая госпожа маркиза. Эта женщина весьма коварна.

Велика вероятность, что если мы поссоримся, то униженной окажусь только я.

Подумав об этом, я широко улыбнулась и обернулась к ней.

— Это была моя вина, не оправдывайтесь. Примите мои извинения.

Когда я, отбросив гордость, вот так просто прогнулась перед ней, то высокочтимой госпоже, по всей видимости, не нашлось, что сказать. Это было потому, что она не могла принять мои извинения, так как мой титул был выше её.

Тем временем я снова напрямик спросила:

— Так что насчет Сисен?

Её гложет гордыня?

Тогда моя цель — насытить её.

* * *

— Я думала, что эта девчонка просто идиотка, но она довольно хитра.

Едва уважаемая госпожа маркиза вернулась домой, она тут же сбросила с плеч шаль, в которую была элегантно закутана, и туфли.

Служанки быстро спохватились и прибрали оставленный ею беспорядок.

Маркиз Жак поспешил к матери и стал обмахивать её веером.

— Не шевелитесь, матушка.

— Неужели всё можно уладить? Я думала, что эта стерва — идиотка, которая ничего не знает. Что за нелепая выдалась неделя...

— Почему, что случилось?

Маркиз Жак поддержал мать за локоть и усадил её на диван.

Когда перед уважаемой мадам поставили воду со льдом и холодную салфетку, она быстро приложила тряпочку ко лбу и отпила из стакана.

— Эта девица спорила со мной. Маленькая девчонка из крошечного королевства, которая не знает своего места...

При этих словах её лицо пошло красными пятнами.

— Если бы ей не посчастливилось стать императрицей, она бы давно уже ползала у меня в ногах. Но сейчас я просто ошарашено стояла, пока она с широко раскрытыми глазами смотрела на меня, делая высокомерный вид.

— Матушка, что происходит?

Когда на первом этаже поднялась суматоха, со второго этажа босиком сбежала младшая дочь матери маркиза. Она обладала большой красотой — кто бы на неё ни посмотрел, отрицать этого он бы не смог.

Девушка являлась младшей дочерью Жаков, в чьих стенах были выставлены многочисленные военные медали.

Никто не сомневался в том, что Сильвия, младшая сестра маркиза Жака, станет императрицей. Даже несмотря на то, что на роль будущей жены Раньеро претендовало более двух семей. Конечно же, уважаемая госпожа и её гордость сыграли здесь не последнюю роль.

Однако, вторая принцесса королевства Унро...

Больший позор сложно было придумать.

Слово «ярость» вряд ли могло правильно описать чувства уважаемой госпожи маркизы Жак после того, как стало известно о выборе Раньеро. Её планы сделать Сильвию императрицей и возвысить семью до вершины славы рассыпались в прах.

— Матушка, ты заболеешь.

Добрая Сильвия прослезилась.

— Если бы только ты стала императрицей, мне не пришлось бы так страдать...

Мать маркиза ударила себя в грудь.

Неважно, была ли императрица чрезвычайно красива или очень умна, или даже если и нет, и она была бы крайне глупа — все это было бы во много раз лучше.

Ведь проблема была в том, что она пыталась манипулировать матерью маркиза, без её ведома забравшись к ней в голову.

Императрица заметила тонкий остракизм, но притворилась, что ни о чём не догадывается и продолжала валяться в постели. И лишь сегодня она упомянула имя своей служанки, как бы говоря: «Я вас одурачила».

— Она не только невежественна, но и не имеет гордости...!

— Матушка, тем не менее, она женщина, выбранная императором, помазанником Актиллы. Пожалуйста, будь уважительна и исправь своё отношение. Не ненавидь Его Величество слишком сильно. Брат, пожалуйста, скажи ей что-нибудь.

Сильвия, вовлеченная в разговор, опустилась на колени, чтобы успокоить свою мать, в то время как её брат, маркиз Жак, внутренне соглашаясь с матерью, продолжал смотреть на сестру.

_______________________

     [1] Остраки́зм, также встречается перевод «суд черепков», — в Древних Афинах народное голосование с помощью глиняных черепков, по итогам которого определяли человека, наиболее опасного для государственного строя, и изгоняли его на десять лет. (Прим. пер.)