Онлайн чтение книги Одержимый шоу не стоит на месте The Obsessive Shou Moves On
Одержимый Шоу Не Стоит На Месте Глава 20

Глава 20

Этот лук использовался для охоты до того, как они поженились. Возможно, он прослужил слишком долго. Хотя лук был ухожен, прочность тетивы сильно ослабла.

Снаружи раздался гневный крик Чжан Сиюна: "Кто это был? Посмел убить меня?!".

Он был мастером боевых искусств, который тренировался круглый год и прошел через множество сражений. Поэтому, как только он заметил движение, он избежал острой стрелы, которая безжалостно выстрелила в его сердце.

Юнь Цинчи почувствовал небольшое сожаление.

С навыками стрельбы Ли Ина, если бы он стрелял быстрее, Чжан Сиюн был бы уже мертв в этот момент.

Просто, когда Юнь Цинчи пришел сюда, он не думал, что Ли Ин действительно согласится пустить стрелу в его дядю. Похоже, он недооценивал актерские способности Ли Ина.

Этот человек был дотошным, и он должен был ожидать, что Чжан Сиюн уклонится, прежде чем он решится выстрелить.

Юнь Цинчи в душе посмеялся над ним и убрал лук в повозку.

Чжан Сиюн уже вытащил стрелу, и по его груди хлынула кровь. Но стрела не пронзила глубоко и не попала в смертельную точку, так что его жизнь была спасена. Он был осторожен и, зная, что сегодня ему предстоит выйти на улицу, заранее надел доспехи.

Воины старого маркиза Чжана быстро окружили карету у входа в переулок. С грохотом обнажили длинные мечи, один за другим выстроились в строй.

Лицо Чжан Сиюна было мрачным, он крикнул: "Кто такой Ваше превосходительство, и почему вы прячетесь в карете, чтобы намеренно причинить вред людям?!".

Он знал, что раз другая сторона осмелилась обидеть его перед особняком маркиза, то у него должно быть хорошее прикрытие. Он мысленно вычеркнул несколько семей, у которых были противоречия с семьей Чжан, и тайно сжал меч в руке.

Поскольку это была намеренная провокация со стороны другой стороны, не стоит винить его людей в безжалостности. Законы страны были ясны, и убийство в целях самообороны не было убийством.

Даже если он создал проблемы на глазах у императора, он был в своем праве.

Он пристально смотрел на карету и не замечал, что Цзинь Хуан и Иньси холодно смотрят на него. Господин Лю сегодня не пришел, и Его Величество прятался в карете. Этот парень был очень смел, раз замахнулся мечом на карету Его Величества.

Ли Ин ждал указаний Юнь Цинчи: "Поскольку он не умер, хочет ли господин императрица, чтобы я появился?"

Юнь Цинчи покачал головой и невинно сказал: "Я никому не причинил вреда".

Ли Ин улыбнулся.

Снаружи Чжан Сиюн нетерпеливо сказал: "Чья ты сука...".

Дверь кареты толкнули и открыли.

Император был одет в черный наряд, а его великолепные драконьи сапоги слегка выглядывали из-под подола халата. Каждый сантиметр тела этого человека, казалось, переполнено великолепием. Просто сидя здесь, он заставлял людей чувствовать холод.

Неоконченные слова застряли у него в горле, Чжан Сиюн тяжело сглотнул.

Раздался непрерывный звук "лязг", солдаты опустили мечи и в ужасе опустились на колени.

"Ваше, Ваше Величество, приветствую Ваше Величество! Простите этого слугу за плохое приветствие".

Лицо Чжан Сиюна побледнело.

В прошлом он никогда не боялся Ли Ина. В конце концов, он был дядей Ли Ина. Если он не совершит большой ошибки, Ли Ин не тронет его. Но сегодня Ли Ин появился здесь и пустил в него стрелу...

Он сильно вспотел и даже не осмелился спросить, не сделал ли он что-то не так.

На руках у Ли Ина был красивый мужчина. Его лицо было сказочным, но, когда он осторожно повернул голову, он произвел впечатление змеи, холодной и опасной.

Юнь Цинчи.

Юнь Цинчи, что с ним не так?

Этот злодей.

Ли Ин вышел из кареты, продолжая обнимать Юнь Цинци, а тот покорно стоял рядом, ожидая, как будет разыграна следующая сцена.

Ли Ин не велел ему вставать, и Чжан Сиюн не осмелился пошевелиться. Он видел только, как сапоги дракона подошли к мечу, лежащему на земле, и как бамбуково-белая рука взяла меч.

По всему телу Чжан Сиюна побежали мурашки.

В этот момент в особняке произошло какое-то движение, и старый маркиз Чжан поспешил выйти вместе со старшим дядей и вторым дядей Ли Ина.

Один из этих двух людей был чиновником военного министерства, а другой - старшим лейтенантом. Оба они были людьми, облеченными властью и способными напугать мирных жителей до смерти, а все, чем владела семья Чжан, было подарено им Ли Ином за семь лет его правления.

Он взошел на трон в возрасте тринадцати лет. В то время премьер-министр Юнь часто находился рядом с ним в качестве вспомогательного советника, но хотя он и был выбран покойным императором, в глазах Ли Ина он всегда был чужаком, не говоря уже о том, что рядом была вдовствующая императрица, готовая спровоцировать раздор.

Ли Ин с детства воспитывался вдовствующей императрицей. У него были глубокие отношения с ней, и он всегда очень уважал ее.

Когда они только поженились, Ли Ин рассказал ему обо всем, в том числе о том, что вдовствующая императрица просила его занять официальную должность, но как бы он ни уважал вдовствующую императрицу, он все еще был императором, и перед ним стояла дилемма между принципами и семейной привязанностью.

На самом деле вдовствующая императрица Чжан плакала не только перед Ли Ином, но и перед Юнь Цинчи. Она плакала от того, что ее не любил покойный император. Она плакала, что наконец-то дотерпела до того момента, когда принц стал императором, но Ли Ин отдалился от нее. Неужели Ли Ин был таким же, как покойный император, и, взойдя на трон, не хотел признавать ее матерью?

Юнь Цинчи подумал о своей собственной матери и помог вдовствующей императрице убедить Ли Ин.

Изначально он не хотел, чтобы мать Ли Ин пострадала из-за такой мелочи, но в итоге семья Чжан усилилась, а семья Юнь ослабла, и это стало вопросом воспитания тигра.

Однако чудовищная сила материнской семьи не была для Ли Ина чем-то плохим. С помощью дядей по материнской линии статус Ли Ина становился все более и более стабильным.

Увидев, как эти трое выходят, Юнь Цинчи подумал, что эта сцена, вероятно, закончилась.

Как только эти люди запоют в гармонии, они скоро превратят дело о краже фарфора в мелочь.

Он взял ручную печь из рук Иньси и равнодушно наблюдал, как трое опустились на колени: "Приветствуем Ваше Величество, мы не знаем, какое преступление совершила эта собака, но надеемся, что Ваше Величество прояснит это недоразумение!"

Поскольку они спросили, Ли Ин пояснил: "Фарфор императрицы, он у вас есть?".

Как только прозвучали эти слова, люди облегченно вздохнули, а Чжан Сиюн даже изогнул уголки рта.

Это оно?

Старый маркиз держался за талию и был поднят двумя своими сыновьями. Его взгляд упал на лицо Юнь Цинчи, его выражение было полно неприкрытого презрения.

Он улыбнулся и сказал: "Оказывается, Ваше Величество пришло сюда именно за этим". Этот старый министр решил, что Сиюн совершил какое-то непростительное преступление".

Ли Ин уставился на него.

Старый маркиз посмотрел на Юнь Цинчи и сказал: "Я действительно не знал, что эта вещь принадлежала госпоже императрице. Если госпожа императрица обиделся, прошу простить небрежность этого министра".

Их было много, и Юнь Цинчи, естественно, не стал упорствовать. Он улыбнулся и сказал: "Старый маркиз прав. В следующий раз, когда я приглашу людей на просмотр, я напишу свое имя большими буквами, чтобы те, у кого нет глаз, не обиделись на меня как на простолюдина".

Это явно предназначалось Ли Ину.

Лицо старого маркиза расслабилось, и он сказал: "Ваше Величество Лорд Императрица, пожалуйста, говорите с осторожностью, моя семья Чжан никогда никого не запугивала!".

Глаза Юнь Цинчи слегка приоткрылись. Его пальцы вцепились в рукав Ли Ина, он спрятался за Ли Ина и прошептал: "Я никогда этого не говорил... Старый маркиз такой свирепый".

Старый Маркиз задохнулся: "Ты..."

"Хватит", - сказал Ли Ин. Старый Маркиз замолчал, но, когда он увидел, что тот слегка наклонил голову, его тон снова стал более легким: "Что хочет сделать лорд императрица?".

Конечно, я хочу, чтобы семья твоего дяди умерла.

Юнь Цинчи сказал: "Поскольку мы все родственники и произошло недоразумение, просто верните мне фарфор".

Недоразумение?

Чжан Сиюн почувствовал удушье. Юнь Цинчи, очевидно, сделала это намеренно. Он был ранен стрелой; если бы ему пришлось вернуть фарфор, разве не напрасно он пострадал?

Как только Старый Маркиз собрался издать звук, Чжан Сиюн жестко сказал: "Ваше Величество, боюсь, что фарфор не может быть возвращен госпоже императрице".

Юнь Цинчи поднял брови, но Ли Ин был очень спокоен: "О?"

"Вчера в особняке была кошка, которая устроила беспорядки и случайно разбила его".

Юнь Цинчи с неожиданной силой ущипнул Ли Ина за руку.

Ли Ин не шелохнулся и подтвердил слова старого маркиза Чжана: "Это правда?".

Независимо от того, были ли они семьей или нет, старый маркиз быстро отреагировал и сказал: "Этот фарфор, он действительно был помещен в его комнату, и старый министр не знает."

Глаза Ли Ина, смотрящие на Чжан Сиюна, стали глубокими и осмысленными, и он снова подтвердил: "Он действительно сломан?"

"Да." Чжан Сиюн, не колеблясь, почтительно произнес: "Этот вопрос действительно находится в ведении этого слуги, и этот слуга возместит его позже, ааааа..."

С криком ужаса старый маркиз Чжан вдруг увидел, как император взмахнул мечом, и одна из рук его младшего сына упала на землю перед ним.

Кровь хлынула наружу.

Никто не ожидал, что Ли Ин внезапно что-то сделает, и даже Юнь Цинчи напрягся.

Но крови он не увидел.

Прежде чем Ли Ин двинулся с места, одна из его рук прижала голову Юнь Цинчи к его плечу. Мягко вращая его, он развернул его и приказал: "Помогите госпоже императрице сесть в карету".

Цзинь Хуань и Иньси побледнели и поспешно подошли, чтобы помочь Юнь Цинчи.

Позади него старый маркиз Чжан снова опустился на колени: "Ваше Величество, Ваше Величество, этот слуга снова будет искать! Поторопитесь, идите и посмотрите, не сломано ли оно!"

Чжан Сиюн продолжал корчиться от боли.

Кровь быстро потекла по земле.

Старый маркиз Чжан в крайней панике протянул руку, чтобы помочь сыну, пытаясь перекрыть кровь, хлынувшую из раны, забыв о боли в спине: "Ваше Величество, Ваше Величество, пощадите его, он просто сказал, не подумав, в этом не было никакого злого умысла, Ваше Величество".

"Я дам тебе еще один шанс. Если он действительно сломан, то он будет у меня..."

Лезвие достигло Чжан Сиюна.

"...похоронен вместе с фарфором, принадлежавшим госпоже императрице".

Старший лейтенант Чжан быстро примчался со шкатулкой, бросился перед Ли Ином и высоко поднял руки: "Вот, нет, он не разбит. Ваше Величество, смотрите, все хорошо, это здесь".

Ли Ин посмотрел на Цзинь Хуана, который быстро шагнул вперед, взял коробку и передал ее Юнь Цинчи в карету. Через некоторое время он вернулся и подтвердил: "Это фарфор Государыни Императрицы, и с ним все в порядке".

Старый маркиз Чжан обрадовался и сказал: "Ваше величество, ваше величество, после того как вещи будут возвращены государыне, пожалуйста, ради вдовствующей императрицы, простите его за то, что он был болтлив".

Ли Ин сказал задумчиво, с холодным выражением лица: "Что это - болтливость или ложь императору?".

Меч был брошен перед старым маркизом Чжаном, и Ли Ин медленно сказал: "Старый маркиз должен знать законы нашей страны. Вы лично разберетесь с этим негодяем и вором".

Если кто-то покрывал чиновника, обманувшего монарха, это было равносильно государственной измене.

За заговор с целью измены вся семья должна была быть схвачена и обезглавлена.

Ли Ин сел в карету.

Юнь Цинчи молча сидел в карете. Он услышал стук лошадиных копыт и обернулся.

Снаружи кареты Чжан Сиюн неистово молил о пощаде: "Папа, папа, я был не прав, папа, не убивай меня, папа...".

Голос резко прервался.

Карета проехала через тихий переулок и вскоре выехала на оживленную улицу. Вокруг слышалась оживленная возня, но в карете было тихо.

Ли Ин сидел рядом с Юнь Цинчи и некоторое время смотрел на него. Его взгляд упал на руку Юнь Цинчи, которая спокойно лежала на его коленях.

Широкие рукава слегка раздвинулись, и ладонь Ли Ина легла на руку Юнь Цинчи.

Юнь Цинчи опустил глаза и резко убрал руку.

После недолгого молчания Ли Ин сказал: "Почему ты расстроен?".

Юнь Цинчи посмотрел на него, и на мгновение ему показалось, что он больше не знает Ли Ина.

Как он мог сделать это ради него?

Юнь Цинчи слегка поджал губы, поднял брови и сказал: "Ваше Величество, вы действительно жестоки".

Пальцы Ли Ина слегка дрожали, и он не сразу смог сказать: "Ты обвиняешь меня".

"Как я смею?" Юнь Цинчи сказал: "Ваше Величество разгневалось за меня, а я даже не поблагодарил вас, как я смею обвинять вас?".

Ли Ин сделал паузу, вздохнул и сказал: "Если ты не винишь меня, то почему ты такой отстраненный?".

Юнь Цинчи долго смотрел на него, затем внезапно смягчил голос: "Ваше Величество".

В его тоне прозвучало сомнение и нерешительность: "У тебя действительно есть сердце?"