Онлайн чтение книги Остатки грязи Remnants of Filth
Глава 28 - Их тайное место встречи

Правильно, это было в этом направлении.

Серебряная игла на кольце Мо Си светилась все ярче и ярче с каждым его шагом.

Мо Си остановился перед тесной комнатой для слуг, замедлив свое слегка торопливое дыхание. Он поднял бледный, изящный и тонкий палец, и игла снова превратилась в узор летящей змеи - Гу Ман был внутри.

Гу Ман был одурманен; в этот момент самым большим желанием его сердца была неизбежная похоть, и эта комната...

Адамово яблоко Мо Си покачнулось.

…В этой комнате они с Гу Маном проводили большинство своих свиданий.

В те времена Мужун Лянь был презренным и бесстыдным, и после первой великой войны он присвоил себе все достижения Гу Мана на полях сражений. В результате император одарил его самыми экстравагантными наградами, а Гу Ман остался маленьким безымянным рабом поместья Ваньшу.

После возвращения с поля боя его прятали глубоко в княжеской усадьбе, подальше от посторонних глаз. Поэтому Мо Си мог только сдерживать свои желания, молча терпеть - один месяц, два месяца, пока, наконец, не перестал сдерживаться. Похоже, Гу Ман тоже не смог его найти, поэтому Мо Гунцзы ничего не оставалось, как напустить на себя серьезный вид и снисходительно нанести визит в поместье Ваншу.

Изначально он хотел лишь использовать обсуждение военных дел с Мужун Лянем как предлог, чтобы взглянуть на Гу Мана.

Но управляющий сказал, что Мужун Лянь уединенно занимается культивированием в зале боевых искусств и не сможет выйти в ближайшее время. Он предложил, что если Мо Гунцзы не возражает, то он может прогуляться в заднем саду, а за ним будет ходить слуга и ждать его.

Мо Си сказал очень спокойно: «Тогда, пожалуйста, пригласи Гу Мана, он считается моим старым другом».

Это была не слишком грубая просьба, к тому же Гу Ман как раз оказался незанятым, поэтому управляющий приказал кому-то привести его.

Мо-гунцзы и Мужун-гунцзы не пересекались, словно огонь с водой; то, что Мо Си осчастливил своим присутствием поместье Ваньшу, было даже более неожиданно, чем личный визит самого императора.

Управляющий проинструктировал Гу Мана: «Молодому господину нужно два часа, прежде чем он сможет выйти, возьми Мо Гунцзы, чтобы он прогулялся по усадьбе, и составь ему хорошую компанию».

Гу Ман сказал: «...Понял...»

Мо Си взглянул на него, затем равнодушно перевел взгляд в сторону.

Поместье Ваньшу было разделено на семь павильонов. Первые пять были как проходной двор, а два последних в основном служили для декоративного двора, а также для посадки магических растений и ароматных трав. В обычный день большинство слуг не приходили сюда.

Мо Си шел впереди, а Гу Ман следовал за ним на привязи, и они прошли от переднего двора к заднему. По пути он знакомил Мо Си с пейзажами, расположением комнат и дворов поместья Ваньшу.

Они выглядели настолько отстранённо и вежливо, что императорские гвардейцы и слуги, проходившие мимо них, не могли сказать, что между ними есть хоть что-то странное, но только Мо Си знал, насколько он сам был взволнован в тот момент.

Он явно очень хотел поговорить с Гу Маном наедине, очень хотел заглянуть ему в глаза, очень хотел разорвать его на части и поглотить этого человека, который в то время еще принадлежал Мужун Ляню целиком, не оставив даже следа плоти или костей.

Но ему пришлось сдержать себя.

«Слева находится комната Цинь, и в свободное время наш Молодой Мастер будет ходить туда играть на Цинь. Там находится пятиструнный Цинь из массива драконьего дерева с опаленным хвостом, и это реликвия, оставленная принцем в прошлом...».

Чем глубже они заходили во двор, тем меньше становилось людей вокруг, и тем жарче горело его сердце, а кровь казалась пылающим огненным шлейфом.

Когда они, наконец, вошли в лекарственный сад, вокруг уже никого не было. Гу Ман сказал: «В лекарственном дворе посажено семьсот шестьдесят пять разновидностей лекарств, и среди них...»

Он так и не закончил говорить, что среди них, потому что молодой мастер Мо перед ним внезапно остановил свои шаги. Гу Ман не обратил на это внимания и продолжал идти вперед, поэтому, застигнутый врасплох, он наткнулся на широкий простор его спины.

Мо Си обернулся и молча посмотрел на него.

«...Чего тебе?»

«Ты...» Выражение лица Мо Си застыло. Он явно так сильно желал и лелеял его, но, стоя прямо перед Гу Маном и видя его безразличное отношение, он также чувствовал, что практически ничего не стоит. Не в силах снести это, он жестко сказал:

«Неужели ты ничего не хочешь мне сказать?»

Гу Ман некоторое время бормотал про себя, затем потер нос и сказал с улыбкой: «Гунцзы, давно не виделись?»

«......»

«Эй, хватит на меня пялиться, ты же знаешь, что я был очень занят. Мне нужно вытереть столы, а также нарубить дров, а еще поймать вредителей, атакующих цветную капусту, все это действительно важно...»

С каждым словом цвет лица Мо Си становился все темнее, на нем было такое выражение, будто его сердце душит ядовитый газ.

Но в те времена Гу Ман никогда не подтверждал, состояли ли они в подлинных любовных отношениях или нет, а когда они были в армии, он бесстыдно сказал, что случайным образом делиться с кем-то постель – в порядке вещей, поэтому, молодой человек, нет необходимости быть таким серьезным, когда спишь с кем-то.

Сердце того молодого человека было на грани того, чтобы вскипеть от этого старого грубияна. Так получилось, что этот грубиян все еще рассказывал о своих «важных делах» в поместье Ваньшу - как будто величественный старший молодой господин семьи Мо был не так важен, как потрепанный стол в резиденции Мужун-гунцзы. Это заставляло Мо Си кипеть ненавистью оттого, что он не может бросить огненный шар, чтобы уничтожить стол Мужун Ляня, и посмотреть, осталось ли что-нибудь для Гу Мана, чтобы вытереть!

Гу Ман продолжал бесконечно бубнить о том, как требователен был Мужун Гунцзы к столам, что-то о том, что столешницы из палисандра должны быть достаточно блестящими, чтобы видеть в них своё отражение. Как только он произнес половину фразы, мир закружился перед его глазами, и к тому времени, как он опомнился, его уже прижал к стене Мо Си.

«Ты...»

Ты что? Он не закончил то, что хотел сказать. Возвышающаяся фигура этого человека прижалась к нему, и его ледяное лицо склонилось к нему; одной рукой держа его за талию, а другой поддерживая за щеку у стены, он опустил голову, губы перекрыли его бормотание, заставив его немедленно замолчать.

Поцелуй Мо Си был настолько пылким, что казалось, будто он изливает все свои желания на мужчину в своих объятиях, но в то же время он словно пытался поглотить и захватить Гу Мана целиком, каждое его движение было наполнено удивительным желанием доминировать и контролировать.

Его дыхание было таким учащенным, а губы такими горячими, словно ледяной, отстраненный Мо-гунцзы, которого все знали, был совершенно другим человеком, не имеющим ничего общего с ним.

«Ты с ума сошел... Это поместье Ваньшу...» На фоне скольжения их губ и зубов Гу Ман пришел в себя и решительно вырвался из-под контроля Мо Си, его легкие задыхались: «Кто-то увидит!»

Гу Ман был слишком груб, и Мо Си не собирался сопротивляться. Он застонал, чужой толчок неожиданно вывихнул ему локоть.

«...Блять». Гу Ман не ожидал, что Мо Си не будет защищаться, и что он действительно преуспеет, и сразу же почувствовал себя очень смущенным. Его горло подрагивало, затем он сказал: «Ладно, ладно, ладно, ты сумасшедший, я сдаюсь. Я был неправ, хорошо? Давай я помогу тебе вставить его».

Он протянул руку, чтобы помочь Мо Си вернуть кость на место, но молодой мастер неожиданно повернулся, избегая его, и не позволил ему прикоснуться к кости, только свирепо посмотрел на него.

«...Брат, я уже стою на коленях, позволь мне вставить ее, хорошо? Если нет, то когда Молодой господин выйдет и увидит, что его гость ранен, и спросит меня, как это произошло, что я скажу?»

Гу Ман пробормотал: этот парень, который мог сметать всё на своём пути среди дыма войны, на самом деле был тем, кто мог вывести из себя любого, куда бы он ни пошёл с поля боя.

«Конечно, я не могу сказать, что это сделал я, верно?»

Мо Си не сказал ни слова, но его лицо оставалось холодным. Но при ближайшем рассмотрении из глубины его глаз хлынула определенная, чрезвычайно опасная эмоция. Просто в данный момент он все еще сдерживал ее.

Зайдя на некоторое время в тупик, он вдруг жестко повторил свой вопрос еще раз:

«Неужели ты ничего не хочешь мне сказать?»

«...Я хочу».

«Говори».

«Тебя поразило заклинание повтора?»

Он взглянул на цвет лица Мо Си, затем поспешно рассмеялся: «Ай, ай, ай! Я был неправ, я был неправ!»

Мо Си сердито сказал: «Не трогай меня! Я могу сделать это сам».

«Нет, ты не можешь! Твоя магия исцеления и навыки слишком дрянные!»

Выражение Мо Си потемнело еще больше.

Но он попал в ловушку Гу Мана, и Гу Ман рассмеялся, ликование от удачного розыгрыша пробивалось между его веселыми смешками. Затем он неожиданно придвинулся ближе и поцеловал Мо Си в щеку.

«......»

«Почему нет никакой реакции от моей принцессы, Ваше Высочество?» Гу Ман погладил свой подбородок и пробормотал: «Тогда я поцелую еще раз».

И снова он чмокнул его еще несколько раз, чтобы загладить свой предыдущий проступок, прежде чем, наконец, Мо Гунцзы неохотно позволил ему вправить свою кость. Когда кость была вправлена с лязгом, хотя это явно было не очень больно, глаза Мо Си, которые пристально смотрели на него, слегка увлажнились красным.

«Ох, ты...» Гу Ман хотел взглянуть поближе, но его лицо встретилось с ладонью Мо Гунцзы, отпихивая это лицо, непробиваемое, как городские стены. Он оттолкнул его, мешая ему ясно видеть.

После долгого молчания Мо Си наклонил голову и сказал: «Я не видел тебя уже два месяца».

«Не-а. Еще не хватает двенадцати дней».

Мо Си стремительно повернул голову назад и злобно уставился на него.

Гу Ман скрестил руки, невозмутимо прислонившись к побеленной стене. Он улыбнулся ему, слегка приподняв подбородок.

«Найди место, где никто не увидит». Молодой господин наконец-то сказал это, его лицо приобрело серьезное выражение.

На самом деле, после столь долгой разлуки не только он один не мог больше сдерживать себя, просто Мо Си маскировал это холодностью и высокомерием, в то время как Гу Ман лишь прикрывался нежностью и беспечностью.

И все же, когда они обнимались и терлись друг о друга, оба молодых человека сгорали от мучительной потребности, пока Гу Ман, наконец, не привел их в непримечательную хижину. Намек был слишком очевиден, и как только они вошли, Гу Мана сильно толкнули к двери, и все, что можно было услышать в темной хижине без окон, - это приглушенные, грубые мужские вздохи и звуки поцелуев...

Гу Ман открыл глаза, его шею кусали, сосали и целовали, и между волнами пылкого удовольствия он еще не забывал задыхаться: «Не кусай меня так высоко, это будет... это увидит мой Молодой Господин...»

Упоминание Мужун Ляня в такой-то момент, очевидно, было не самым мудрым решением; Мо Си сделал паузу на мгновение, как будто он яростно сдерживал какое-то ужасающее желание внутри себя. Гу Ман некоторое время пыхтел под ним, и после нескольких мгновений тишины его вдруг грубо перевернули, обнажив спину...

Расстегнув пояс, он прижал Гу Мана в таком положении к двери. Как будто Мо Си молча терпел какую-то колоссальную несправедливость, и, не говоря ни слова, он осыпал поцелуями щеки, шею Гу Мана, а затем, наконец, приземлился на рабский ошейник, которым его сковал Мужун Лянь.

Этот леденящий душу черный ошейник, казалось, колол Мо Си глаза, напоминая ему, что, как бы сильно он ни жаждал его, жаждал до боли, до того, что его сердце практически разрывалось на части, человек в его объятиях все еще принадлежал Мужун Ляню.

Мужун Лянь мог вызвать его, когда захочет. Он мог мучить его, как хотел, он мог даже диктовать, жить Гу Ману или умереть, получать ли ему милости или терпеть унижения - одни оковы, сковывающие его плоть и кости, контролирующие всю его жизнь.

Он обнимал человека, который принадлежал Мужун Ляню.

Такая ревность яростно жгла душу и глаза Мо Си, заставив его еще более безрассудно притянуть лицо Гу Мана к своему, заставив Гу Мана напряженно повернуть голову, чтобы поцеловать его, прижавшись к двери. Темнота заставила бушующий дикий огонь в его сердце интенсивно разгореться, их губы и языки страстно сплелись в липком, влажном противостоянии...

***

[Внимание, откровенная и грубая сцена 18+, читайте на свое усмотрение.]

***

Он быстро избавился от одежды Гу Мана, но его собственная осталась относительно целой. Возможно, почувствовав состояние одежды человека, стоявшего позади него, Гу Ман сказал с оттенком легкомыслия и юмора:

«Ты всегда подходишь ко мне, будучи полностью одетым, но на самом деле...»

Остальное осталось невысказанным, превратившись в приглушенный стон.

«Молодой господин выйдет через два часа, ты... должен поторопиться...»

Мо Си извлек свои скользкие пальцы, судорожно сжал талию Гу Мана, его горячий, толстый член терся между его ягодиц, прежде чем погрузиться внутрь без предупреждения.

«Ах...» Гу Ман едва не задохнулся, его талия внезапно стала податливой от проникновения, и все, что он мог сделать, это едва удерживать себя в вертикальном положении хватаясь за дверь. Он отчетливо чувствовал, как в нем пульсирует волнующе горячая длина Мо Си, такая обжигающая и толстая, словно она сожжет все внутри него.

Мо Си задыхался, и, держа Гу Мана за талию, они начали трахаться, стоя,  прижимаясь к двери. Хотя двор, в котором жил Гу Ман, был изолирован, не было никакой гарантии, что никто не пройдет мимо, а дверь была тонкой, поэтому он плотно прикусил губу и не осмеливался издать ни единого звука.

После толчков на некоторое время Мо Си повернул голову, чтобы захватить его влажные губы, его дыхание просачивались наружу только тогда, когда его губы расходились. Его пыхтение, казалось, возбудило Мо Си, и удары снизу начали ускоряться, звук шлепков плоти о плоть отдавался эхом.

Каждый толчок Мо Си, казалось, проникал в самые глубины Гу Мана, практически впихивая в него яйца в своем неистовстве. Под этим жестоким трахом Гу Ман был не в состоянии сдерживать свои вздохи: «Ах... ах...».

Он боролся, пытаясь остановить Мо Си, изо всех сил стараясь перевернуться, чтобы что-то сказать Мо Си, но Мо Си позволил ему перевернуться лишь едва заметным движением, снова прижав Гу Мана к земле в темной хижине, прежде чем он смог заговорить.

Спереди он высоко поднял ноги Гу Мана, не желая ждать ни секунды, прежде чем потереть толстый и горячий кончик своего члена о влажное, все еще свободное отверстие, а затем погрузиться внутрь.

«Ах…. А..х… ты слишком, ты слишком глубоко… Мо Си… Мо, Мо Си….  Аааах!...»

Подняв ноги, Гу Мана трахали жестоко и безжалостно, и от стонов и пыхтения в самом начале до постепенной неспособности произнести ни слова, его единственной мыслью было то, что его живот вот-вот проткнёт этот человек, у которого обычно не было никаких желаний, и его подвешенные ноги подсознательно напрягались.

Мо Си не любил разговаривать во время секса, но этой первобытной, раскаленной дикости и глубокого взгляда, который, казалось, поглощал Гу Мана целиком, было достаточно, чтобы заставить сердце трепетать, не говоря уже о том, что его толчки были такими жестокими, такими острыми, что каждый удар проникал глубоко во влажный проход, лихорадочно и быстро.

Возможно, именно сильное сотрясение двери окончательно вернуло Гу Ману сознание, и он, наконец, задыхаясь, произнес: «Нет, не здесь, пойдем внутрь... внутрь... там внутри кровать...»

Какая кровать? Это была практически собачья будка.

В этом мире он был единственным, кто мог уговорить страдающего сильной гермофобией Молодого Господина Мо спать с ним на этой позорно изношенной, маленькой деревянной кровати.

«Почему не здесь?»

«Вдруг…кто-то...» Гу Ман никогда не отличался чувством стыда и не был начитанным человеком, поэтому в тот момент, когда его эмоции приходили в смятение, его слова всегда были смущающе грубыми и прямыми. Он откинул голову назад, задыхаясь:

«Кто-нибудь услышит, как ты трахаешь меня».

«Ты боишься, что кто-то услышит?»

«К-конечно! Я все еще завишу от денег своего Молодого Хозяина, чтобы как-то жить......ах, aх, aх..... что ты делаешь?! Не так быстро..... ты т-слишком быстро.....ах......».

Мо Си только злобно сказал: «Будет лучше, если он выгонит тебя. Я поддержу тебя».

Но хотя он и сказал это, он также знал, что как только их отношения будут обнаружены, это вряд ли выльется в то, что Мужун Лянь просто выгонит Гу Мана, и вполне возможно, что с него живьем сдерут кожу. Он поднял Гу Мана на руки, его член вошел в него еще глубже, проникая в Гу Мана, пока тот почти не закричал, а затем, все еще находясь в нем, он понес Гу Мана и пошел глубже в дом.

Его руки были сильными и крепкими, и Гу Ман не был слабаком, его ноги крепко обхватили талию Мо Си. Пока он шел, член Мо Си оставался погребенным в нем, слабо потираясь о его внутренние стенки, ни слишком быстро, ни слишком медленно, но чрезвычайно мучительно.

Когда Гу Ман был доведен Мо Си до кровати, это мощное, огненное тело прижалось к нему, подняло его ноги и снова грубо и яростно вогнало в него, Гу Ман больше не мог этого выносить, задыхаясь, стонал: «Ах... ах... ах, шиди... шиди... трахни меня здесь... нн... да, вот здесь... чуть сильнее... аххх...».

Гу Ман всегда был таким, никогда ничего не скрывал, а может быть, именно потому, что он пытался что-то скрыть, он всегда делал наглый вид, говоря такие вещи, как «плевать, все нормально, ты еще молод, а поскольку я уважаю старших и забочусь о младших, я позволю тебе быть сверху. Мы оба мужчины, это нормально, пока нам обоим хорошо».

Но тело Гу Мана не могло выдержать такой стимуляции - у него непроизвольно оказалась высокая терпимость к боли, и раны, полученные им на поле боя, были для него сущим пустяком, однако он не мог вынести удовольствия, когда его трахали. В конце концов, он всегда плакал, и хотя он плакал, он все равно подставлялся и хотел сплестись с Мо Си.

Когда они занимались сексом, это часто было так - Мо Си не говорил много, но Гу Ман всегда бесстыдно говорил вещи, которые перевозбуждали его. "Ты такой большой, ты трахаешь меня так хорошо, что я не могу больше терпеть, если ты войдешь еще глубже, я сломаюсь, почему ты такой горячий, почему ты еще не кончил... ты... как долго ты собираешься...."

Мо Си провоцировали, усугубляли и дразнили, пока он вот-вот не вышел из себя, но он ничего не мог с собой поделать.

Гу Ман был бесстыжим грубияном, и его рот любил изрыгать всякую чушь. Гу Ман также был самым низким из рабов, так что, возможно, когда он спал с Мо-гунцзы, даже если он был на самом дне, это не было чем-то, что он не мог легко отпустить.

Он даже позволил, позволил... Мо Си не был уверен, было ли это его собственное ошибочное восприятие, но ему даже нравилось, когда Мо Си входил в него. Однажды Мо Си очень деликатно спросил его об этом.

Гу Ман рассмеялся и признался во всём, сказав: «Да, это приятно. Эти несколько ударов очень приятны, не хочешь попробовать сам? Тогда в следующий раз, почему бы тебе не поменяться со мной и - Мо Си не дал ему закончить, прежде чем снова поцеловать этот рот, который нуждался в дисциплине, его бедра зарылись между раздвинутых бедер Гу Мана, и он быстро и безжалостно вошел в него, превращая кокетливые шуточки Гу Мана в прерывистые стоны.

Мо Си был человеком, который вел себя прилично.

Но, как ни странно, ему нравилось слушать бессвязные, почти непристойные крики экстаза, которые Гу Ман издавал в постели; просто он не говорил об этом.

Наконец, они оба достигли кульминации, и Гу Ман был на грани истощения, его мокрое от пота тело лежало под Мо Си, его дырочка все еще конвульсировала, заглатывая член Мо Си, не давая вытечь всей сперме, которую Мо Си выпустил в него. Подтянутый живот Гу Мана поднимался и опускался, и никто не мог даже представить, что внутренности этого сильного, мускулистого мужского тела в этот момент щедро обкончал другой мужчина.

Гу Ман на некоторое время отключился, а когда его нежно поцеловал Мо Си, он вдруг рассмеялся. Он спросил: «Зачем ты пришел искать нашего молодого мастера?»

«......» Мо Си на мгновение замолчал, а затем с редким отсутствием высокомерия хмуро ответил: «Я скучал по тебе».

Гу Ман рассмеялся еще более безудержно. Глядя на юношу, лежащего напротив его тщательно промокшего тела, он сказал: «Какой благородный господин. Неужели ты не знаешь, как перелезть через стену, чтобы найти меня?»

Мо Си запнулся, подбирая слова.

Он действительно никогда не думал об этом раньше. Если он продолжал размышлять над этим, то казалось, что в словах Гу Мана было много смысла... Почему же он не думал об этом раньше?

Между этими мыслями рабский ошейник, застегнутый на шее Гу Мана, внезапно засветился.

Гу Ман: «...Молодой господин ищет меня».

«......»

«Тебе, наверное, тоже пора идти. Я здесь, чтобы сопровождать тебя на прогулке, а не сопровождать тебя как дырка «.

После этого их свидания, в течение последующего периода времени, пока они не получили приказ снова отправиться в бой, Мо Си часто приходил за ним. Хотя в поместье Ваншу были защитные печати, для Мо Си они были ничем.

Когда они спали вместе, иногда, пока Мо Си трахал Гу Мана до потери сознания, Мужун Лянь вызывала слугу по неизвестно какой причине, и рабский ошейник затягивался на его шее, в результате чего Гу Ман не мог дышать между пытками с обеих сторон, задыхался, когда кончал, заливая простыни грязью.

Мужун Лянь был очень нетерпелив, и когда он звал кого-то, то не желал долго ждать, поэтому Гу Ману часто не оставалось времени на то, чтобы привести себя в порядок, и он поспешно бросался вон, как только его одежда была надета должным образом. Когда он вставал на колени перед своим Мужун-гунцзы, телесная жидкость, которой Мо-гунцзы только что выстрелил в него, все еще была внутри него...

Те дни действительно были довольно абсурдными, и теперь, когда он вспоминал об этом, сердце Мо Си даже заколотилось в такт его юношескому безрассудству.

Не было никаких обещаний, никакого проблеска возможного совместного будущего.

И все же казалось, что они могут продолжать падать в объятия друг друга всю жизнь, имея сердце, которое никогда не остынет. У них ничего не было, и они могли только взять свою привязанность, собственничество и владение и превратить их в такого рода интенсивную, отчаянную близость.

Один был возвышенным, добродетельным молодым господином, а другой - слугой Ваньшу, с низостью, высеченной на его костях.

Самый душераздирающий из скандалов.

И в то же время это была самая искренняя первая любовь.

Это были лучшие дни их молодости.

В этот момент, в иллюзии, когда Гу Ман также был отправлен внутрь, «Сновидец» пробуждал скрытые желания в его сердце. Какую ситуацию он увидит, когда откроет дверь и войдет внутрь?

Мо Си стиснул зубы и посмотрел на дверь, которую он видел уже бесчисленное количество раз.

При таких обстоятельствах, если он откликнется на просьбы Гу Мана, провоцируя его искушение, «Сновидец» наберёт силу и ещё глубже затянет Гу Мана в себя.

Но если он вообще не реагировал, то этот призрак одурманивал Гу Мана, и ему даже не нужно было думать, чтобы понять, что это был за наркотик. Если он вовремя не получит облегчения или не примет противоядие, то, возможно, его всё равно замучает безумие.

...В ожидании помощи императора он мог лишь изо всех сил тянуть время и сохранять ясность ума Гу Мана.

Мо Си помолчал немного, а затем, подняв руку, толкнул дверь.

В долю секунды его резко толкнул на дверь тот, кто находился внутри. В темноте эти беспомощно-безумные голубые глаза встретились с его собственными, и прежде чем он успел произнести хоть слово, его губы были захвачены дрожащими губами.