Онлайн чтение книги Остатки грязи Remnants of Filth
Глава 60 - Человек из воспоминаний

На этот раз Гу Ман пролежал без сознания пять или шесть дней, прежде чем очнулся. В течение этих пяти или шести дней он смутно чувствовал, что лежит в конной повозке. Солнечный свет пробивался сквозь светло-зеленые занавески, а Мо Си устало караулил рядом с ним.

Затем он вспомнил некоторые разрозненные фрагменты прошлого. Некоторые из них были связаны с Мо Си, а другие — с размытыми лицами из армии. Он смеялся и шутил. Кубки с вином звенели друг о друга, и вино разбрызгивалось повсюду.

Время от времени он слышал слова "маршал Гу". Затем он слышал как Мо Си мягко вздыхал, и называл его "старший боевой брат".

Во сне в его сознании проплывала жертвенная песня зова душ.

… Давным-давно один человек скончался с мечом в руках. Его кровь нефритового цвета канула в песок, а кости с трудом возвращались на место. Этот скелет был все так же прекрасен, как и прежде. Это тело смеялось и болтало прошлой ночью ....

Да, эти кости у реки, казалось, собрались вокруг него вчера. Они смотрели, как он указывал на реки и горы, слушали его страстные слова, слушали, как он говорил, что у рабов тоже могут быть амбиции и будущее.

Эти благоговейные, страстные и доверчивые лица... Почему он не мог ясно вспомнить их? Эти имена, которые он так старательно пытался выгравировать в своем сердце. Те имена, на которые никто не обратил бы внимания в море людей. Почему он не мог их вспомнить?

Он забыл обо всем.

Но чувство вины невозможно было стереть. Оно почти иссушало его сердце.

Верное сердце Цзюнь И, Благородный дух Цзюнь И, Героический дух Цзюнь И, Героический дух Цзюнь И, День, когда героический дух вернется на родину...

Он не осмеливался слушать дальше.

День, когда героический дух вернется на родину... Но сам он не мог вернуться. Не могли вернуться и его братья. Все они были безымянными блуждающими призраками. Их головы были отрублены, и они не могли найти дорогу домой.

Его грудь болела так сильно, что он не мог дышать. Те братья, которых он так старался запомнить, были все свалены в кучу в его груди. Его сердце вот-вот должно было разорваться на части, и он готов был сойти с ума от их сетований.

Он был похож на человека, который вот-вот утонет в груде мертвых душ. Он свернулся калачиком и захлебнулся рыданиями.

…Не ненавидь меня ... Я старался изо всех сил ... Я на самом деле ... Я действительно старался изо всех сил ...

Я умоляю тебя.

Я прошу тебя простить меня... Я прошу тебя не идти в армию в следующей жизни. Я надеюсь, что ты родишься в королевской семье и проведешь свою жизнь, сражаясь с петухами и катаясь на лошадях...

Я прошу тебя в следующей жизни не работать под началом такого генерала, как я...

Я слишком труслив, слишком наивен, слишком глуп, я действительно слишком глуп. Это я стал причиной твоей напрасной смерти. Это я был недостаточно силен и стал причиной твоей смерти.

... Я умоляю тебя ... Я умоляю тебя.

Он плакал над движущимися тенями в своем сне, и в этих тенях он вдруг увидел фигуру человека. Высокий, яркий, непокорный и всегда блистающий. Он повернулся и улыбнулся ему.

Сердце Гу Мана внезапно обожгло, и забытое имя вдруг всплыло из его горла. Он встал на колени в сонме небес и земли и крикнул своему умершему брату:

"Чжаньсин!"

Лу Чжаньсин улыбнулся и ничего не сказал. Он только подмигнул ему, развернулся и исчез в спешащей толпе. Гу Ман хотел догнать его. Он хотел задержать его. Он хотел много говорить с ним.

Но, как и каждая мертвая душа, Лу Чжаньсин тоже в конце концов исчез. Огромный простор заливала беспросветная тьма. В этой всепоглощающей ночи тихо пели песню зова душ Чжунхуа, оплакивая души, которые никогда не вернутся.

В прошлом был человек, который ушел из жизни с мечом. Его кровь была глубоко в песке, и его кости было трудно вернуть. Этот скелет все еще прекрасен, как нефрит. Это тело смеялось прошлой ночью ....

Гу Ман во сне стоял на коленях на земле, свернувшись в клубок, а из его горла доносился хриплый зов. Он звал своих друзей, свою армию, свою решимость и энтузиазм, когда он был молод.

В трансе кто-то держал его за руку, касался его волос, тихо вздыхал, чтобы утешить его, и шептал ему на ухо:

"Не плачь, Гу Ман, не плачь".

Он не знал, кто был этот человек, но чувствовал, что рука была такой теплой и такой сильной. Держа его, он как будто хотел выплыть на берег из мертвого моря своей души.

Гу Ман задохнулся. Он держал руку и смутно чувствовал, что легкое прикосновение кожи было таким знакомым. Этого было достаточно, чтобы он доверился.

Поэтому он крепко держал руку, крепко сжимал пять пальцев и плакал:

"Они не могут вернуться, они не могут вернуться".

Из-за их происхождения.

Его люди, его солдаты, в конце концов, не дождались ни слова.

В тот день, когда героические души вернулись в свой родной город, в мире не было места, которое не было бы зеленым.

Но они не могли вернуться.

"Почему ты оставил меня одного ..."

Гу Ман горько заплакал. Он держал руку так, как будто тонул и хватался за соломинку. Он всхлипывал:

"Почему ты вынудил меня на этот шаг .... Почему ... Почему ..."

В трансе эта особа также крепко держала его руку.

Она сжимала его руку так крепко и сильно.

Было похоже, что он использовал эту силу, чтобы прошептать что-то, о чем он никогда больше не сможет говорить.

У тебя все еще есть я.

У тебя все еще есть я ...

Я буду с тобой.

Так Гу Ман пребывал в оцепенении до пятого дня, когда он изо всех сил пытался проснуться от тяжелого сна.

Его ресницы затрепетали, и он медленно открыл глаза. Они вернулись из Бездны Зова Души, и Жертвоприношение было закончено.

Он лежал на большой кровати, покрытой толстым одеялом из лисьего меха. Отделенный тонким слоем кисейной занавески чернильного цвета с узором в виде облаков, он мог видеть пышное небо снаружи и потрескивающий угольный огонь в комнате.

Это был особняк Си Хэ.

Он вернулся в особняк Си Хэ.

Гу Ман встал, протянул руку, чтобы поднять занавес, и некоторое время сидел на большой кровати в оцепенении. Он вспотел, а грустное чувство во сне не рассеивалось. Он уставился прямо на горящие угли костра, пробормотав имя, которое вспомнил.

Лу Чжаньсин.

Он помнил, что это его брат, но не мог вспомнить ничего другого, например, как они познакомились, или как Лу Чжаньсин в конце концов ушел. Его мозг был похож на хлопковую пряжу, из которой отжали воду, и ничего нельзя было выдавить. А фигуры во сне… Его армия.

Раньше у него была армия, не так ли?

Гу Ман схватился за больную голову и сел на край кровати. Впервые он чувствовал себя таким растерянным и подавленным. Пока он пребывал в оцепенении, дверь боковой комнаты вдруг со скрипом толкнули и открыли.

Вошел Ли Вэй с лекарствами и едой. Когда он увидел, что Гу Ман держится за голову и сидит в оцепенении, он удивленно сказал:

"О, ты очнулся".

Гу Ман прошептал: "Да".

"Раз уж ты очнулся, выпей лекарство".

Ли Вэй подошел к нему с деревянным подносом: "Вот, две чаши, одна для снижения жара, а другая для успокоения сердца".

Гу Ман взглянул на две чаши с густым лекарством, но его внимание привлекла маленькая тарелка рядом с чашей с лекарством.

В фарфоровой тарелке лежали два куска розовых цветочных пирожных. Розовая клейкая рисовая мука и поверхность были блестящими и мягкими, обволакивая начинку из бобовой пасты внутри.

Ли Вэй увидел, как он уставился на два цветочных пирожных, и с улыбкой сказал:

"Господин приказал мне приготовить это для тебя. Твое тело было слишком слабым в последние несколько дней, и тебя рвет каждый раз, когда ты пьешь лекарство. Прими цветочные лепешки, чтобы избавиться от горечи, и ты сможешь их выпить. "
"Господин?" Гу Ман был поражен, "... Мо Си?".

Улыбка Ли Вэя исчезла, и он уставился на него: "Дерзкий. Как ты смеешь произносить имя господина?"

Затем он сказал: "Давай, прими лекарство".

У Гу Мана не было сил спорить с ним, и его сон не рассеивался. Его сердце было в смятении, поэтому он послушно принял лекарство. Одна чаша была чрезвычайно горькой, а другая — чрезвычайно острой. Он ущипнул себя за нос и выпил их все. Когда он закончил, он засунул в рот цветочную лепешку.

Вероятно, чтобы ему было легче глотать в его состоянии, цветочные лепешки были необычайно мягкими, как снег. Они легко таяли во рту, не нужно было даже жевать.

Гу Ман съел одну, облизал губы и поднял голову, чтобы спросить:

"Где он?"

Ли Вэй был поражен: "Кто?"

"Его здесь нет?"

Ли Вэй наконец понял, что Гу Ман спрашивает о местонахождении Мо Си. Он не мог не почувствовать злости и выругался:

"Что значит "он" или "его"? Называй его Господин, или Господин Си Хэ. Сколько раз я учил тебя правилам?"

Он сделал паузу и с любопытством спросил: "Почему ты спрашиваешь, здесь ли господин? Ты ищешь его?"

Гу Ман кивнул: "Я отдам ему половину цветочных пирожных".

Ли Вэй рассмеялся: "Господин не хочет есть такие вещи. Почему ты хочешь дать ему половину? "

"Я..."

Гу Ман задумался на некоторое время. С тех пор как он вспоминал церемонию, он думал о Мо Си, и в его сердце всегда возникало необъяснимое чувство. Гу Ман сказал:

"Я останусь у него, поэтому дам ему то, что он заслуживает".

Ли Вэй потер подбородок и с интересом пробормотал:

"Как странно, может ли это быть вызвано иерархией волчьей стаи? Пытаются ли волки добиться благосклонности альфа-волка?"

Не успел он закончить бормотание, как услышал позади себя холодный голос. "Какой еще альфа-волк?"

Ли Вэй обернулся и увидел, как Мо Си, одетый в черную военную форму, толчком открыл дверь и вошел.

Ли Вэй тут же виновато сказал: "Ах-ха, ах-ха-ха, ничего. Господин вернулся с утреннего суда? Так рано сегодня. "

"Сейчас почти канун Нового года, так что все еще довольно неторопливо".

Мо Си взглянул на Гу Мана, который сидел на краю кровати, и сказал Ли Вэю, не поворачивая головы:

"Выйди, я хочу немного поговорить с ним наедине".

Резная деревянная дверь открылась и закрылась, и Ли Вэй вышел.

Мо Си подошел к кровати Гу Мана, пододвинул стул и сел.

Гу Ман нерешительно открыл рот: "Ты?"

Прежде чем он успел закончить, Мо Си поднял руку и коснулся его лба. Это было действительно странно, раньше он имел много физического контакта с этим человеком, щипал его за подбородок, толкал его к стене, валил на пол. Прикосновение к его голове было ничем. Почему он вдруг почувствовал, что орган в его груди яростно затрепетал?

На самом деле он был немного взволнован.

"Она больше не горит".

Мо Си не заметил легкой ненормальности Гу Мана. Он опустил руку, и его выражение лица было таким же холодным и безразличным, как и раньше:

"Скажи это. Что ты думаешь об этих последних нескольких днях?"

Гу Ман неуверенно ответил: "Я не ...".

"Тебе лучше не лгать передо мной", — сказал Мо Си. В это время Гу Ман заметил несколько темных кругов под глазами Мо Си, очевидно, вызванных тем, что он слишком поздно ложился спать.
"Я был рядом с тобой последние несколько дней. Я более или менее слышал немного из твоих разговоров во сне."

После того как Мо Си закончил говорить, он повернул свое холодное и белое лицо невыразительно в сторону, ожидая ответа Гу Мана.

Гу Ман подумал некоторое время и сказал: "Я не знаю. Это просто какие-то банальные вещи."

Мо Си не произнес ни слова. Казалось, он изо всех сил пытался что-то сдерживать и подавлять, но это сдерживание и подавление достигло критической точки, и внезапно он больше не мог подавлять это.

Он внезапно поднял глаза, и его острый взгляд пронзил сердце и лёгкие Гу Мана, как будто он хотел содрать кости и плоть этого человека и разложить его перед своими глазами. Он некоторое время смотрел на Гу Мана, как охотник, и вдруг стиснул зубы и сказал:

"Я слышал, как ты назвал его имя".

Гу Ман: "..."

Следующее предложение Мо Си было почти выдавлено сквозь зубы, с неописуемым нежеланием и ненавистью.

Гу Ман не знал, была ли это иллюзия, но в ней был намек на ревность.

Мо Си мрачно сказал: "Ты все еще не можешь забыть его, ты все еще не можешь забыть Лу Чжаньсина. Я прав?"