Онлайн чтение книги Остатки грязи Remnants of Filth
Глава 68 - Хочу показать тебе свое сердце

Обернувшись, они увидели белый халат Мужун Ляня, развевающийся на ветру, который лениво вышел из тени с трубкой в руке.

На вершине горы, кроме памятников героям, стояли восемь нефритовых статуй высотой в десять человек. На них были высечены семь королей Чжунхуа с момента основания Чжунхуа, а также самый выдающийся государственный учитель.

Мужун Лянь только что прятался за одной из статуй, поэтому никто не заметил его присутствия. Мо Си встал и презрительно посмотрел на него сверху вниз. Он холодно сказал:

"Лорд Ваньшу, неужели тебе обязательно промышлять такой нудятиной?"
"Этот принц поклонялся покойному отцу. После церемонии я желал обозреть прекрасные пейзажи мира и подумать, что жизнь похожа на сон. Поэтому я стою здесь и смотрю на горы, воду и облака. "

Мужун Лянь сузил глаза, сделал затяжку и медленно выдохнул.

"Иначе, лорд Сихэ, неужели ты думаешь, что я готов слушать такой нелепый разговор? Что 'я хочу искупить свои грехи', хаха, это действительно заставляет меня смеяться сквозь зубы".

Его белые шелковые туфли наступили на зеленую нефритовую мостовую, когда он шел прямо перед ними. Он со злобой посмотрел на Гу Мана.

"Дорогой, ты знаешь, каким человеком ты был раньше?"

Спокойствие Гу Мана было почти на грани. Гу Ман ответил:

"Знаю. Я - предатель".

Мужун Лянь выпустил кольца дыма и усмехнулся.

"О, так ты знаешь. Я думал, что ты живешь хорошей жизнью в резиденции Сихэ и почти забыл о своей собственной личности и статусе".

Мо Си спокойно сделал шаг вперед и загородил Мужун Ляня и Гу Мана своими длинными ногами. Мо Си сказал:

"Мужун Лянь, ты перегибаешь палку".

Мужун Лянь саркастически рассмеялся.

"Я вырастил собаку, неужели я не могу сказать даже пару слов?"
"Теперь он один из моих подчиненных".

Тон Мо Си был недружелюбным. Тонкий слой маскировки на лице Мужун Ляня упал.

"Тебе не нужно это подчеркивать. Я и так могу сказать, что ты относишься к нему как к человеку. Только людям из Чжунхуа разрешено выражать свое почтение у Горы Духа Войны".

Мужун Лянь внезапно придвинулся ближе к Мо Си. Его глаза вспыхнули, когда он скрипнул зубами и сказал: "В чем дело, лорд Сихэ? Ты всё ещё считаешь Гу Мана своим братом? Раз уж он не может отличить друга от врага, почему бы нам просто не растелить красную ковровую дорожку, не пострелять из пушек и не посыпать цветами, и не привести монарха страны Ляо в мавзолей героев Чжунхуа на экскурсию?"

Мо Си проигнорировал его агрессивный настрой, но Гу Ман сказал:

"Я здесь, чтобы извиниться".

Мужун Лянь, казалось, услышал отличную шутку.

"Извиниться?"

Гу Ман подумал, что объяснил не совсем понятно, и ответил:

"Я здесь, чтобы извиниться перед ними".

Он оглянулся на возвышающийся Монумент Героев.

"Я здесь, чтобы извиниться перед ними", — повторил он.

На этот раз Мужун Лянь громко рассмеялся. Кисточки на кальяне слегка покачивались от его смеха. Мужун Лянь смеялся все громче и громче.

"Хахаха . . . хаха, извиниться? Извиниться?"

Его глаза, похожие на лисьи, уставились на Гу Мана. Улыбка с его лица не исчезла, но безжалостность в его глазах была очевидна. Его бледное лицо выглядело особенно свирепым.

"Как ты собираешься извиняться? Как ты хочешь извиниться? Не смейся надо мной до смерти, Гу Ман. Неужели ты думаешь, что стоять на коленях перед могилой отца Мо Си и жечь какую-то бумагу - это твое извинение? Десятки тысяч душ Чжунхуа не могут быть растоптаны тобой!"
"Мужун Лянь!" - сердито сказал Мо Си.
"Что случилось? Ты не позволяешь другим разговаривать с ним? Ты не позволяешь мне критиковать его?"

Мужун Лянь внезапно обернулся. "Сихэ, у нас с тобой не было отца, когда мы были молодыми. Чем моя семья Ваншу уступает тебе? Как ты можешь так приказывать мне?! Наши отцы похоронены на этой горе! Ты не против, чтобы он приходил, а я против! Разве я не могу?!!!"

Сказав это, он поднял руку и указал на Гу Мана.

"Посмотри на него! Как его небрежный вид можно считать извинением?!"

Гу Ман внезапно сделал несколько шагов вперед. Он прошел мимо Мо Си и остановился перед Мужун Лянем. Он сказал: "Я не говорил, что это извинение. Я не столь умен, но я знаю, что этого далеко не достаточно".

Мужун Лянь сердито ответил: "Чушь! Ты не глупый. Ты слишком умный. Ты притворился послушным и смирился со своей судьбой в павильоне Ломэй. Теперь, когда ты в руках нашего генерала Мо, ты притворяешься, что раскаиваешься и сжигаешь какие-то бумажные деньги, чтобы завоевать сочувствие! Гу Ман, неужели ты думаешь, что мучеников Чжунхуа, погибших в бою, легко подкупить? Неужели ты думаешь, что двух бумажек будет достаточно, чтобы стереть все свои прошлые ошибки и отпустить все свое прошлое? Думаешь ли ты, что потомков мучеников Чжунхуа так же легко подкупить, как и твоего господина Сихэ?"

Гу Ман посмотрел прямо на него и ответил: "Не думаю".

"Тогда тебе, ублюдок, не стоило приходить сегодня!"

Сказав это, Мужун Лянь вдруг зацепил своей трубкой заднюю часть шеи Гу Мана. Труба была очень горячей, настолько горячей, что Гу Ман внезапно вздрогнул. Однако Гу Ман не вырвался, как будто выражал какую-то решимость. Он молча смотрел на лицо Мужун Ляня своими ясными голубыми глазами. Пепел из фильтра трубки падал на его широкий лацкан, и искры обжигали его плоть. Он не уклонялся, но Мо Си не мог больше терпеть - будь то ради Гу Мана или ради торжественности могилы героя, он не хотел видеть, как Мужун Лянь продолжает этот фарс.

Он схватил Мужун Ляня за руку и отодвинул трубку от шеи Гу Мана. Кожа в месте попадания трубки была обожжена, обнажив ярко-красную плоть. Мужун Лянь все еще не был удовлетворен и сердито сказал:

"Мо Си, черт возьми, отпусти меня!"
"Мужун Лянь, ты хочешь вести себя зверски на горе Духов Войны?!"
"Ты тот, кто привел предателя, чтобы опозорить мучеников Чжунхуа! У тебя еще хватает лица, чтобы говорить обо мне?"
"Он пришел извиниться!"
"Почтил твоего отца!!! А других он почтил?! Он преклонил колени вместе с остальными? За что тут извиняться?! Он просто пытается угодить тебе и хочет жить комфортно! Я думаю, что он уже достиг своей цели! Что ты планируешь делать дальше? Будешь просить награду у Его Высочества? Знаешь ли ты, что он задумал?!!!"

Посреди бушующего пламени не было никакой возможности избежать толкотни и драки. Однако следует сказать, что Мужун Лянь ударил Мо Си, а Мо Си сдержался от применения насилия на кладбище Духов Войны. Гу Ман увидел, что Мужун Лянь толкает и тычет Мо Си, и хотел остановить драку, но неожиданно Мужун Лянь вдруг развернулся и ударил его по лицу.

"Па!"

Красная печать лотоса на шее Гу Мана внезапно загорелась, но сдержалась, чтобы не взорваться. Поскольку он понимал их разговор, он знал, что здесь не следует применять насилие, и тем более не следует проливать кровь.

Пощечины Мужун Ляня все равно было недостаточно, чтобы выпустить его гнев. В его глазах это лицо было неописуемо гадким и отвратительным. Поэтому он злобно ударил Гу Мана ногой в грудь. Гу Ман не смог вовремя увернуться и был отброшен на землю. Он упал на длинные нефритовые ступени и выкашлял полный рот крови.

"Гу Ман!!!"

Гу Ман яростно вытер кровь с уголка рта и поднял голову, чтобы посмотреть на Мужун Ляня. В его глазах вспыхнула звериная сущность, но он яростно подавил ее. Он запыхался, опустил ресницы и оттолкнул руку Мо Си, которая пыталась помочь ему подняться.

Мужун Лянь сузил глаза, кончики его пальцев задрожали от гнева.

"Что ты делаешь?"
"Мне не следовало осквернять это место".

После того как Гу Ман закончил говорить, он снова поднял голову.

"Когда я сказал, что хочу искупить свои грехи, это была правда".
". . . "

Мужун Лянь: ". . . "

"Я не лгал".

Окровавленные губы Гу Мана слегка шевельнулись.

"То, что я сказал, стоя сегодня на коленях, было правдой".

Эти голубые глаза были слишком чистыми и ясными. Мужун Лянь не мог не сделать шаг назад. Под рукавом его рука потерла сапфирово-синее кольцо на большом пальце. Дрожь его мышц и костей становилась все более и более неконтролируемой. Как будто он хотел силой подавить эмоции в своем сердце, Мужун Лянь сделал паузу на мгновение и вдруг стиснул зубы.

"Ладно. Ты хочешь извиниться, поклониться и начать все сначала, так?"

Гу Ман твердо сказал: "Да. "

Мужун Лянь поднял голову и поморщился. Когда он снова посмотрел на Гу Мана, его глаза вспыхнули чрезвычайно сложными эмоциями. Его пальцы под рукавом почти сжимали сапфирово-синее кольцо на его ладони.

"Тысячи могил на кладбище, старые или новые, умерли ли они из-за тебя, ты должен преклонить колени перед каждым усопшим. Каждый раз, преклоняя колени, ты должен повторять слова: "Предатель Гу Ман, десяти тысяч смертей недостаточно, чтобы искупить вину кровью. Только если ты встанешь на колени перед каждой могилой на этой горе, ты едва ли будешь иметь право говорить это".

Мужун Лянь наклонился, его лицо приблизилось к уху Гу Мана.

"Если у тебя есть искренность, ты должен искупить свои грехи перед всеми душами".

Сказав это, Мужун Лянь выпрямился и взглянул на Мо Си, как будто уже ожидал, что Мо Си не согласится. Поэтому он сказал Гу Ману:

"Однако, в конце концов, ты теперь один из людей лорда Сихэ. Сделаешь ты это или нет, я не могу тебе ничего приказать. Все зависит от того, насколько сильно ты раскаиваешься".

Гу Ман не колебался и даже не делал паузы. Он поднялся с земли. Золотые солнечные лучи освещали его красные и опухшие щеки и пятна крови в уголках губ. Он сказал:

"Я сделаю это. Я сказал, что я искренен. Пока я делаю то, что хочу, я никогда не поверну назад".

Когда Мужун Лянь услышал, как он так быстро согласился, трудно было сказать, было ли выражение на его лице больше похоже на ухмылку или больше на шок. Или, возможно, в его выражении лица были скрыты какие-то тайны, которые никто, кроме него самого, не мог разгадать.

Глаза Мужун Ляня вспыхнули. Он мягко сказал:

"Не жалей об этом. Десятки тысяч могил, даже трех дней и трех ночей может не хватить".

Гу Ман сказал: "Тогда четыре дня и четыре ночи, десять дней и десять ночей".

Он даже повернулся, чтобы посмотреть на Мо Си.

"Я хочу показать тебе свое сердце".

Мо Си уже сжал кулаки, но ничего не сказал. Он слишком хорошо знал Гу Мана. Когда он увидел свет в глазах Гу Мана, он уже знал, что если он не позволит Гу Ману сделать это, то это будет похоже на то, как если бы он не позволил зверю жаждать крови.

Гу Ман определенно не захочет этого делать. Более того, то, что сказал Мужун Лянь, действительно было правдой. Даже если маленькое зло повернет назад, все равно придется заплатить. Более того, Гу Ман нес на себе груз трупов и тысячи миль крови. Но Мо Си все равно сказал низким голосом:

"Гу Ман, подумай хорошенько. Даже если ты встанешь на колени, никто не сможет тебя простить. Неважно, будет ли это три дня и три ночи или десять дней и десять ночей, даже если ты поклонишься до смерти на этой горе, ты все равно останешься грешником в Чжунхуа. Ничего не изменится".

Гу Ман только повторил: "Я хочу показать тебе свое сердце".

Грудь Мо Си словно ударило огромным камнем. Повторив это дважды, он вдруг понял смысл слов Гу Мана. Гу Ман не питал экстравагантной надежды, что так называемые грех и предательство будут списаны на него. Гу Ман также знал, что грех и предательство не могут быть стерты просто так. Он просто хотел жить не так, как раньше. Он просто чувствовал, что его прежнее "я" было неправильным. Он просто, просто хотел…

"После того как ты увидишь это, если ты готов мне поверить, можешь ли ты научить меня, что я должен делать? На этот раз я не хочу пойти по неправильному пути".

Мо Си не мог ничего сказать. Его сердце болело так сильно, что он чуть не упал на колени. На холодном ветру на вершине горы его лицо было таким бледным, а кровь такой холодной. Он смотрел на поднятую голову Гу Мана, его лицо по-прежнему оставалось совершенно невежественным. Через долгое время он услышал, как кто-то заговорил. Голос был очень хриплым. Позже он понял, что говоривший - это он сам. Он вздохнул:

"Гу Ман, не будь глупцом. У тебя не может быть пути".

Глаза Гу Мана слегка расширились, а выражение лица Мужун Лянь изменилось:

"Мо Си - не надо…"

Но Мо Си не слушал. Его сердце словно резали ножом. Кровь капала из его горла, но он всё равно произносил каждое слово холодно и безжалостно.

"У тебя нет пути. Цзюнь Шань приговорил тебя к смерти. Единственная причина, по которой ты жив, - это возможность в любой момент быть использованным для темных испытаний."

Мужун Лянь сердито сказал: "Мо Си!!! Ты с ума сошел? Ты сказал ему это?! Тогда чего ты хочешь? Пусть он искупит свои грехи предвидением и попросит прощения в день своей смерти. То, что ты делал раньше, было бесполезно?"

…Мо Си перевёл взгляд назад и сказал Гу Ману: "Раз уж ты хочешь этого, я скажу тебе правду. Это может быть завтра, может быть в следующем году. В конце концов, ты все равно умрешь. Что бы ты ни делал, у тебя не будет возможности начать жизнь сначала".

Гу Ман молчал. Его расширенные глаза медленно сузились. Его длинные ресницы опустились, отбрасывая слабую тень на его глубокие голубые глаза. Как раз когда Мужун Лянь и Мо Си подумали, что он сдастся, он вдруг сказал низким голосом:

"Я знаю".

Горный ветер засвистел, как звук золотого барабана или плач мертвой души.

"Но это не имеет значения. Потому что я думаю, даже если я смогу начать все сначала, даже если я смогу прожить хороший день, это все равно будет правильно".

Он поднял голову, выглядя совсем как пылающий юноша, который встретил смерть даже перед лицом безвыходной ситуации. Гу Ман сказал:

"Я пойду так далеко, как только смогу. Если я умру завтра, я буду хорошим человеком в течение одного дня. Если я умру в следующем году, я буду хорошим человеком в течение одного года — это последнее, что я могу сделать".

Это последнее, о чем я могу просить после того, как столько лет скитался с нечистой совестью.