Онлайн чтение книги Остатки грязи Remnants of Filth
Глава 31 - Не прикасайся к нему

Душа Юэ Чэньцина была на грани того, чтобы покинуть его тело, и только после того, как Мужун Лянь несколько раз пнул его, он жалобно заныл и разжал руки.

Подобно слухам о том, как Ли Цинцянь усмирял призраков на Девичьем Плаче, группа женщин в красных одеждах с туфельками, расшитыми золотой нитью на ногах, непрерывно появлялась из темных теней, жутко ухмыляясь, когда они плакали кровавыми слезами. Их число росло, женские трупы скапливались в пещере, появляясь из тускло освещенных мест, из-за каменных столбов и даже всплывая из озера.

Мо Си и Мужун Лянь занимались каждый своей стороной, и Юэ Чэньцину нестерпимо захотелось плакать, глядя, как они отходят все дальше и дальше, пока они сражаются.

Его голос дрожал, когда он сказал: «Сихэ Цзюнь, Мужун Дагэ, что мне делать?»

Хотя с того места, где он стоял, не выскакивали новые трупы, местность вокруг него была пугающей; что, если там была пара странных, налитых кровью глаз, полных злого умысла, тайно смотрящих на него в темноте без его ведома?

Однако, как это обычно бывает, последнее, чего бы ты хотел, чтобы произошло, вместо этого становится наиболее вероятным. «А что, если» часто становилось реальностью. 　　

Как раз в тот момент, когда Юэ Чэньцин прогнал эту страшную мысль, он вдруг почувствовал легкий холодок, пробежавший от основания шеи. Он медленно повернул голову, чтобы взглянуть, и из-за скрытой груды камней высоко над ним показалась часть смертельно бледного лица, с которого капали две полоски кровавых слез...

Женщина была за скалой и смотрела на него!

Все, что Юэ Чэньцин мог чувствовать, это то, что его голова взорвалась от «гула», когда он задрожал. Когда люди были наиболее напуганы, они обычно звали человека, которому доверяли больше всего, и поэтому слова, которые вырвались из его дрожащих губ, были:

«Ч...ч-четвертый дядя!!!»

Четвертого дяди не было рядом, и он, очевидно, не мог его спасти.

Только после того, как Юэ Чэньцин перестал дрожать, он подумал вот о чем - даже если он будет непрерывно кричать «Спаси меня, Четвертый Дядя!», в этой пещере были только бессердечная Мужун Лянь и Мо Си. Ему пришлось выбирать между ними двумя.

Затем он посмотрел налево и направо, и случайно увидел, что слева, ударом длинной ноги Мо Си сметал целый ряд женских трупов. Внезапно почувствовав, будто на землю спустился Бог, он поспешно начал бежать к нему.

Но как раз в этот момент женщина, прятавшаяся за скалой, преувеличенно вывернула уголки рта, обнажив ряд жемчужно-белых зубов. При одном хихиканье ее красивое лицо исказилось; два хихиканья, и наружу хлынули кровавые слезы; когда она медленно выползла из глубин скалы, она испустила страдальческое третье хихиканье: «Хи...»

Три хихиканья и ни один не может пройти!!!

Сразу же после третьего хихиканья негодование трупа женщины взрывным образом возросло. Ее глаза закатились в голову. В мгновение ока они полностью налились кровью, стали алыми, а ее ногти на всех десяти пальцах с лязгом выросли несколько раз в длину. Она пронзительно закричала в небо, а затем внезапно бросилась на Юэ Чэньцина!!!

«Ах...!» Невероятно, но Юэ Чэньцин забыл, как даже сопротивляться. Он больше всего боялся женщин-призраков, одетых в красное и в расшитые туфли, и, видя ее приближение, он не мог не испустить леденящий душу крик, практически плача, когда он позвал: «Четвертый дядя!!!»

Именно в этой критической ситуации жизни и смерти он услышал внезапный раскат грома; вспышка молнии ударила прямо перед Юэ Чэньцином, и нить красновато-золотого света заискрилась по земле, разгораясь в яростном пламени! Сразу после этого в воздухе появилась какая-то фигура, на которой отражались сверкающие лучи света, когда она опускался перед глазами Юэ Чэньцина.

Мужчина повернул голову в сторону, и огонь потрескивал. Этот его профиль был героически ослепительным, его зрачки холодно светились тусклым синим цветом.

Гу Ман?!

Юэ Чэньцин на мгновение остолбенел, придя в себя лишь через некоторое время. Нет, это не так, это бамбуковый воин. Бамбуковый воин его дяди пришел спасти его, а Гу Ман был просто привязан к бамбуковому воину и не мог двигаться сам. Прежде чем его мысли успели обостриться, бамбуковый воин поднял руку, и из центра его оружейного отсека высунулся черный железный нож, а затем стремительно, как молния, бросился к ухмыляющемуся женскому трупу.

Обе стороны сражались, как дракон против тигра, вступая в яростную схватку.

Наконец, Юэ Чэньцин почувствовал, что его страх утихает, и смог двигаться. Поспешив, он с энтузиазмом крикнул: «Вперед, вперед, Четвертый Дядя!»

Поразмыслив, он почувствовал, что что-то не так, затем крикнул: «Вперед, вперед, Бамбуковый Воин!»

Но не прошло и мгновения, как он увидел, что грязная кровь женского трупа брызнула на лицо Гу Мана. Выражение лица Гу Мана было убийственным, и казалось, что если бы он не был связан в данный момент, то он бы тут же отыгрался на этом женском трупе, и крикнул: «Гу....ух...вперед, давай Гу Ман!»

Бамбуковый воин был исключительно смелым и сильным, и после яростного противостояния живому трупу, он внезапно отпрыгнул назад, затем, сверкнув острием клинка, вскочил в воздух - все, что можно было увидеть, это порыв ветра мимо, и он уже убил женский труп, грязная кровь брызнула на несколько футов!

Женский труп застыл на месте, затем с глухим звуком разделился на две части и рухнул на землю.

Юэ Чэньцин: «...Фу, это отвратительно...»

После того как бамбуковый воин закончил разрезать женский труп, он все еще выглядел неудовлетворенным. Взяв в руки длинный клинок, с которого капала кровь, он тяжелыми шагами приблизился к Юэ Чэньцину. С размаху он приставил клинок к горлу Юэ Чэньцина.

Юэ Чэньцин: «...Большой Брат... Подожди, нет, Четвертый Дядя... эээ, или, может быть, Гу Ман?»

Перепробовав несколько разных способов обращения, но почувствовав, что ни один из них не подходит, он решил вообще не обращаться к нему. Осторожно он махнул рукой: «Ты направляешь свой меч не на того человека, я не женщина-призрак, не нападай на меня...»

Гу Ман опустил свою пару блекло-голубых глаз, глядя на него сверху вниз.

Через некоторое время лезвие ножа повернулось; все еще капая трупной кровью, оно постукивало по лицу Юэ Чэньцина не слишком сильно и не слишком легко, как будто наказывая младшего.

В этот момент сильный порыв ветра внезапно ворвался с высоты, и красные одежды пронеслись мимо его глаз, испугав Юэ Чэньцина. Прежде чем он успел что-то сказать, его оттолкнул бамбуковый воин!

Удар. Юэ Чэньцин избежал атаки, но Гу Ман, который был привязан к бамбуковому воину, получил царапину на лице от женщины-призрака.

«...» Гу Ман не мог ни двигаться, ни говорить, но по его глазам было видно, что он в гневе. Его взгляд снежного волка сверкал свирепостью, а из раны на щеке текла алая кровь.

Что касается женского трупа, который успешно совершил подлую атаку, то она все еще ухмылялась с того же места, словно празднуя свой успех. Но вскоре после того, как ее самодовольство улеглось, она, словно что-то почувствовав, внезапно опустила голову и уставилась на свою правую руку, с которой капала кровь, и была потрясена.

Вскоре после этого все ее лицо начало искажаться, став крайне встревоженным и испуганным. Затем она повысила голос и, держа руку, повернулась лицом к Гу Ману и испустила невнятный глубокий вой «Аххх».

Казалось, она умоляла Гу Мана о чем-то!?

Не успела Юэ Чэньцин поразиться этой сцене, как появилось еще более удивительное зрелище. Видя, что Гу Ман не реагирует, женский труп вдруг с грохотом опустился на колени, вытянул острые когти другой руки и неожиданно отрубил собственную правую руку!

«...О...О...Мой...Бог...» Юэ Чэньцин понятия не имел, должен ли он испытывать отвращение или шок. Тяжелая вонь гнилого трупа и крови была подавляющей, и от нее его чуть не стошнило.

Но этот труп женщины был еще более непредсказуем. Дрожа, она использовала свою единственную руку, чтобы схватить сломанную руку, лежащую на земле, и протянула ее Гу Ману, при этом она дрожала, наказывая себя и умоляя о прощении. Из ее рта вырвалось непрерывное хныканье «Ах, ах».

Голубые глаза Гу Мана переместились, и некоторое время смотрели на сломанную руку, с которой капала кровь. Юэ Чэньцин не мог сказать, показалось ли ему, но он почувствовал, что цвет зрачков Гу Мана становится тусклее с каждой минутой.

«Хм? Почему здесь ветер...» Юэ Чэньцин на мгновение опешил. «Порыв ветра начинает дуть?»

Ветер исходил от подошв ног бамбукового воина, то есть из-под ног Гу Мана, исходил как рябь. Хотя выражение лица Гу Мана было злобным, у него не было сильного убийственного намерения. Ветер также не был ужасно сильным, но где бы он ни проходил, эти женские трупы застывали на месте один за другим, и когда они реагировали, они вскрикивали и дрожали, один за другим, падали на колени, трясясь, и оставались неподвижными, склонив головы.

В мгновение ока все трупы оказались на коленях перед Гу Маном.

Юэ Чэньцин была совершенно не в состоянии отреагировать на такой поворот событий, а глаза Мужун Ляня расширились. Цвет лица Мо Си тоже изменился, но он смотрел не на женские трупы, а на лицо Гу Мана...

Иерархия таких вещей, как трупы, была очень определенной, и они боялись только трупов, злобных призраков и обидчивых духов более высокого ранга, чем они. Но в этот самый момент эти трагически погибшие женщины одна за другой склонялись перед Гу Маном в знак уважения и даже издавали низкий крик в унисон, безошибочно умоляя его о прощении.

Было ли это исключительно потому, что в Гу Мане находилось большое количество демонической энергии?

Гу Ман выглядел крайне раздраженным; его голубые глаза сверкали, и хотя он молчал, направление ветра изменилось. Крики женщин-трупов то поднимались, то опускались, из тел каждой из них вырывалось чёрное облако, и всё это собиралось в том месте, где находилось сердце Гу Мана.　　

Он поглощал их демоническую энергию!!!?

По мере того как всё больше и больше демонической энергии похищалось, женские трупы содрогались, как рыбы на грани смерти. Затем, одна за другой, они рухнули, их демоническая обида покинула их тела, и превратились в самые обычные трупы. Некоторые из них были уже давно мертвы и, освободившись от своей обиды, быстро гнили и разлагались, превращаясь в почерневшие, гнилые трупы, другие же были убиты совсем недавно, и в них были видны остатки их утонченности при жизни.

Юэ Чэньцин собрался с духом и с отвращением посмотрел на ближайшую из них. Похоже, она была той самой пропавшей Юй Нян из борделя...

Когда Мужун Лянь увидел, что произошло, он внезапно вышел вперед большими шагами, схватил Гу Мана за шею, стиснув зубы, когда сказал: «Я так и знал....Ты лжец! Ты действительно сговорился с тем человеком из королевства Ляо, который сбежал! Что ты пытаешься сделать?!»

Но в этот момент, проглотив столько демонической энергии от женских трупов, Гу Ман был похож на зверя, который набил себе полный рот; его голова тут же наклонилась в сторону, и неожиданно он закрыл глаза и задремал на бамбуковом воине, совершенно не замечая ярости Мужун Ляня.

«Да как ты...!» прорычал Мужун Лянь и уже собирался увеличить силу своей хватки, когда его удержали.

Он резко повернул голову и увидел лицо Мо Си в тени мрачной пещеры.

Мо Си схватил руку Мужун Ляня и, не говоря ни слова, медленно опустил ее.

Он казался очень вежливым, не говоря ничего, чего не следовало бы, но только Мужун Лянь знал, сколько силы он использовал, и его собственные кости были почти раздавлены сквозь кожу.　　

Мужун Лянь злобно прошипел: «Что ты делаешь?»

«Отпусти его».

Мужун Лянь сморщил нос и прорычал: «Он сообщник!»

Мо Си сказал: «Он не сообщник».

«Нет?! Что ты имеешь в виду? Разве ты не видел, как всего лишь каплей крови он заставил эти женские трупы отрезать себе руки, и как одним лишь взглядом он заставил их упасть на колени?! Разве ты не видел, что, просто дернувшись, он мог захватить всю их энергию и сделать ее своей?!»

Мо Си гневно сказал: «Если бы он действительно знал, как управлять ими, и был сообщником того человека из королевства Ляо, ты бы смог сейчас стоять здесь без единой царапины?!»

«...» На опровержение Мо Си, Мужун Лянь на мгновение потерял дар речи. Однако он все еще хотел что-то сказать; его лицо, побледневшее от обиды, медленно краснело.

Постояв немного, он сказал: «Ладно... ха-ха, ты правильно рассуждаешь, ты защищаешь его от его имени. Я не думаю, что ты хоть в малейшей степени помнишь, что он делал раньше, каким хитрым он был, какой... какой...». Он безжалостно выплюнул последние несколько слов: «Лжец он!»

«Нет необходимости напоминать мне, - сказал Мо Си, - какой он человек».

«Нет необходимости напоминать тебе?» Мужун Лянь громко рассмеялся, и после смеха выражение его лица можно было считать почти искаженным: «Даже если бы я напомнил тебе, ты уже обратился ко мне с глухим ухом! Ты даже смеешь говорить, что у тебя нет личных мотивов... Какой замечательный Сюэ Цзюнь, ты должен продолжать защищать его, тогда... боюсь, ты уже забыл, как умер твой отец!»

Прекрасно стоическое и справедливое лицо Мо Си тут же потеряло все краски, а его безжалостный взгляд практически пронзил Мужун Ляня насквозь.

Несмотря на это, Мужун Лянь был чрезвычайно рад - ведь никто не осмелился ткнуть пальцем в это больное место Мо Си или напомнить Мо Си о причине смерти его отца.

Однако Мужун Лянь упрямо осмелился затронуть эту тему, просто потому что мог. Он точно определил, что хотя Мо Си обычно был вспыльчивым человеком, он был тем, кто был тише других, когда сталкивался с чем-то важным.

Усмехнувшись, его манящие, похожие на снежную лису глаза бросили взгляд на Гу Мана, а затем снова упали на красивое лицо Мо Си. Он поднял подбородок и прошептал: «О праведный и справедливый Сихэ Цзюнь, как глубока братская любовь. Я молюсь, чтобы ты как можно скорее пошел по стопам своего уважаемого отца».

Пламя ярости Мо Си, казалось, в мгновение ока достигло потолка, но, как и предсказывал Мужун Лянь, он был не из тех людей, которые позволяют себе распаляться, а ярость ослепляет его рациональность.

Он некоторое время смотрел в глаза Мужун Ляню, затем поднял руку и оттолкнул его, его военные ботинки и клинок лязгнули, когда он зашагал в глубину карстовой пещеры, не оглядываясь.

«Мужун-Даге, вы... вы... вы... ай». Наблюдая за этой сценой со стороны, Юэ Чэньцин потерял дар речи. Он не хотел больше тратить время на разговоры с Мужун Лянем, поэтому с бамбуковым воином на буксире он погнался за фигурой Мо Си, лязгая при каждом шаге:

«Сихэ Цзюнь, подождите меня. Вам опасно идти одному...».

Шаги эхом разнеслись по всей пещере.

Мужун Лянь стоял на месте, подняв голову, и смотрел в бесконечную темноту пещеры, затем закрыл глаза, уголки его рта искривились в жестокой и сардонической усмешке. Затем он медленно пошел следом.

Они добрались до источника зеленого света и остановились там.

Это была последняя пещера в пещере, скрытая за каменным лесом. Этот мерцающий зеленый свет на самом деле был защитным барьером, установленным у входа в пещеру.

Мо Си бросил на него только один взгляд, а затем сказал: «Божественный Отталкивающий Барьер».

Все достойные страны в Девяти провинциях материка практиковали праведный путь культивирования, и названия их навыков обычно были «Отталкивание демонов», «Отталкивание призраков» или «Отталкивание зла». Само собой разумеется, что если защитный барьер назывался «Божественный Отталкивающий», то, скорее всего, он был из королевства Ляо.

«Его трудно развеять?»

«Не сложно». Мо Си ответил: «Но это требует времени».

Рассеивание Божественного Отталкивающего Барьера действительно занимало много времени и было сложным. Мо Си поднял левую руку, скованную наручами, закрыл глаза и молча медитировал в своем сердце. Прошло много времени, прежде чем зеленый свет начал понемногу тускнеть под ладонью, а световой массив медленно исчезал...

Когда единственный остаток света исчез, изнутри пещеры раздался тихий смех, а из самых глубин донёсся голос того самого существа: «Раз уж ты преодолел последнее препятствие...».

После паузы голос угрожающе произнес: «Тогда, пожалуйста, пусть три уважаемых господина войдут».