Онлайн чтение книги Остатки грязи Remnants of Filth
Глава 34 - Укуси меня

"Будет больно".

Сдерживая горячее дыхание, Мо Си пристально смотрел ему в глаза с близкого расстояния. А затем произнес снова:

"Терпи".

Как и говорил Мо Си, освобождение от "Заклинания Призыва Демонов" было чрезвычайно болезненным, словно тысячи шипов должны были быть вырваны из плоти и крови человека.

Сначала голова Гу Мана была неподвижна, и он ничего не говорил, но когда Мо Си дошел до середины заклинания, он постепенно утратил способность терпеть, его напряженное тело размякло под Мо Си, он начал дрожать и корчиться в спазмах, и, наконец, слезы покатились из уголков его глаз, дрожа на висках.

Его глаза были красными от слез, а его рот все еще был закрыт рукой Мо Си, и он не мог издать ни звука.

Моргнув, отражение в его напряженных глазах распалось на крупные слезы, которые увлажнили и без того красные уголки его глаз.

Мо Си потребовались почти все силы, чтобы удержать его и не дать ему вырваться в бешенстве.

Это было больно. Очень больно. До боли в костях и в костном мозге...

То, как трепетали его ресницы, привлекло его внимание, и Мо Си внезапно почувствовал сердечную тоску, поэтому он не мог не ослабить хватку.

В тот момент, когда сила была ослаблена, Гу Ман с яростью вырвался из прикрывавшей его руки и откинул голову, задыхаясь и дико крича "ах-ах" хриплым и жалким голосом.

В отличие от его крепкого тела, голос этого человека был слабым, как весенний лист, когда он кричал.

На самом деле Гу Ман уже плакал подобным образом.

Просто никто больше не знал об этом, только Мо Си видел его таким в постели.

Мо Си прошептал ему: "...укуси меня".

Гу Ман больше не мог воспринимать приказы, он вообще не слышал, что говорил Мо Си. Сихэ глубоко вздохнул, с трудом подавляя в груди сложное намеЛяньие, и наклонился к нему ближе.

Под таким углом, согласно привычке Гу Мана, он мог укусить его за плечо, и он знал это.

Тигриные зубы Гу Мана были настолько острыми, что прокусывали его слишком много раз, настолько, что оставили шрамы, которые не исчезали все эти годы и, вероятно, никогда не исчезнут до конца его жизни.

Мо Си мысленно сказал: старая добрая традиция - я искусан тобой.

Он безжалостно прочитал заклинание освобождения еще раз.

За кратким облегчением последовала более глубокая боль, тело Гу Мана подскочило и напряглось, он издал хриплое "ах" ...коллапса и безумия, инстинктивно открыв рот и крепко вцепившись в плечо Мо Си...

Он был весь в поту, метался и дрожал в объятиях Сихэ...

Чем дальше снимается это заклинание, тем сильнее становится боль.

Когда он достиг конца речи, Гу Ман больше не мог даже укусить его за плечо, он с силой разжал рот, откинув голову назад и задыхаясь, лицо было покрыто бисеринками пота, глаза влажные, словно глубокое море во время шторма.

Он наконец произнес:

"Это больно..."

Это был первый раз с тех пор, как Мо Си вернулся домой и они воссоединились, и когда Гу Ман выразил себя таким неконтролируемым образом, полным эмоций.

"Мне... больно…" - повторил он в бреду.

Сердце Сихэ Цзюня усиленно билось; сердце, которое было пронзено и никогда уже не было прежним, бешено колотилось и жалило в груди.

Он посмотрел в глаза Гу Ману, все существо которого сломалось и ослабло.

Ему вдруг нестерпимо захотелось прижаться к влажному, прохладному лбу Гу Мана, как раньше, когда еще не произошло ничего необратимого. Вытирая его потный лоб, успокоить его приговаривая: все в порядке, просто расслабься, я с тобой... Я с тобой...

Но когда его лоб опустился над ним, замерев всего в двух шагах от него, ему жестоко напомнили, что нет пути назад от всего того, что произошло вчера и давным-давно.

Все дело в том, что Мужун Лянь и Юэ находятся поблизости, всего лишь за каменной стеной, и если не избавиться от заклинания Гу Мана как можно скорее, все будет более и более выходить из-под контроля.

Он резко пришел в себя, отвернул лицо, закрыл глаза и продолжил читать заклинание.

Последний раз...

Самый последний раз...

Внезапно в его шее возникла боль, и это был Гу Ман, который стал настолько слаб, что не мог больше кусать плечо Мо Си, его губы раскрылись, желая укусить что-нибудь помягче.

Он укусил Мо Си за шею.

Вернее, не кусал, сил у него оставалось не так уж много, он еле заметно сжимал зубы под влажными губами, только самые острые из тигриных зубов еще доставляли Мо Си некоторую боль, все остальные зубы оставляли самые легкие, нежнейшие прикосновения.

"…"

В его сердце рухнул последний участок города, окруженного стеной, и Мо Си закрыл глаза, внутренне говоря: "Всего раз... только один раз".

Не хочется заботиться о том, увидят ли их, не хочется заботиться о том, что подумают другие, когда увидят, даже не хочется заботиться о том, что было со всеми ними раньше, и какая глубокая ненависть и кровопролитие у них сейчас.

Он поднял руку, обхватил ею затылок Гу Мана и позволил Гу Ману укусить его. Он гладил волосы Гу Мана и нежно уговаривал: "Хорошо, хорошо... все в прошлом... это уже в прошлом... "

Боль проходила.

Было бы так хорошо, если бы вражда этих лет тоже была стерта, а пропасть, которая лежала между ними, прошла, как и эта боль.

Он касался и успокаивал дрожащего человека в своих объятиях, не замечая никого, даже самого себя. Он закрыл глаза и нежно поцеловал Гу Мана в копну волос.

Если бы только вся боль в мире могла пройти.

Как это было бы замечательно.

Когда Гу Ман погрузился в глубокий сон, Мо Си встал, подозвал к себе бамбукового воина и велел ему присматривать за ним, затем превратил Шуайран в духовного змея и оставил его сторожить. Сам он обошел каменную стену, чтобы помочь Мужун Ляню и Юэ Чэньцину закончить жестокую битву.

Но, похоже, они уже почти закончили и не нуждались в его вмешательстве или подмоге.

Магическая сила Юэ Чэньцина не была глубокой, поэтому ему пришлось произносить каждое предложение заклинания уничтожения меча тридцать раз, и с каждым повторением духовная сила Ли Цинцяня ослабевала на один раунд. К этому времени Юэ Чэньцин почти дочитал последнее заклинание, а Ли Цинцянь все больше и больше уступал Мужун Ляню.

"В урну капает кровь твоя, из костей твоих выкован клинок".

Все произнесенные духовные заклинания превратились в ослепительно белые клубы дыма, которые окутали Ли Цинцяня.

"Блеск стали в ножнах видит сны".

Дух Меча Ли Цинцянь был весьма крепок, его уже разбили на части, но он все еще был упорным и, пошатывался, сражаясь с Мужун Лянем. Чем больше Мужун Лянь сражался, тем сильнее ему доставалось: он снова и снова валил его на землю, а потом снова и снова наблюдал, как тот встает, из уголков его рта капает кровь, а одежда пришла в негодность.

Мужун Лянь усмехнулся: "За что ты так борешься? Поражение уже предрешено, но ты ведешь себя как дешевка. Тебе так нравится, когда я тебя пинаю?"

Ли Цинцянь не ответил, а только дико расхохотался, его губы скривились, из них хлынула ярко-красная кровь, в глазах светились необъяснимая настойчивость и безумие.

Казалось, что он должен жить ради чего-то.

Он не мог рассеяться, не достигнув этой цели, и не мог смотреть, как Меч Хуншао уничтожается Юэ Чэньцином.

Свет в его глазах говорил не: "Моя судьба зависит от меня, а не от небес", а скорее: "Я не могу победить небеса, но я должен делать то, что хочу, даже если я проиграю, если я умру, если я рассеюсь по ветру, я не смирюсь со своей судьбой".

Я ни за что не отступлю.

Он безумно смеялся, снова ощущая на своей щеке шелковые кровавые следы от руки Мужун Лянь, снова пытался встать и подойти к Юэ Чэньцину.

"Хахахаха, хахахаха..."
"…учитель Ли".

Однако крик Мо Си заставил дико хохочущего и бесноватого Ли Цинцяня резко вздрогнуть, его покрасневшие глаза повернулись и свирепо уставились на Мо Си, его лицо приобрело странное выражение, похожее на транс.

"Ты обратился в дух меча Хуншао после битвы у горы Девичьего плача, что именно произошло с тобой?"

Мо Си изначально решил рискнуть, но после того, как был задан этот вопрос, он был уверен, что попал в точку, потому что глаза Ли Цинцяня слегка сузились, а безумная улыбка медленно поплыла.

Меч Хуншао, надпись на стене, схожая внешность тех девушек, которые были взяты в плен, каменная пещера с одной призрачной девой в короне феникса...

Раз - она ненавидит свою слабость, два - свою несчастливую красоту, три - ошибку, которую она совершила с мужчиной.

Все это, похоже, связано с некой незнакомой им девушкой.

По причине чего?

Что произошло на горе плакальщиц?

Что случилось с выдающимся мечником и культиватором Ли Цинцянем, который, взмахивая зелеными рукавами, сражался мечом, истребляя зло. Что превратило его в злобного призрака, преисполненного жгучей обидой и заперев в мече, совершенно изменив его лицо?

Мо Си посмотрел на него: "Кто превратил тебя в меч, и кого ты явился найти... в Чжунхуа?"

Ли Цинцянь хотел рассмеяться, но узел в его горле на мгновение сдавило, а потом раздалось хриплое и насмешливое: "Кто такой учитель Ли? Ложь! Неправда!!! Этот идиот Ли Цинцянь давно уже умер!!! Он давно должен был умереть!!! Он жил слишком долго, жил слишком жалко, жил не ради славы, и поэтому он причинил вред другим и себе и оказался в такой ситуации! Он это заслужил!"

Дух меча свирепо выплюнул:

"Он заслужил это!"
"..."

Он кричал и кричал, скорчив гримасу.

"Кого мне искать?! Я ищу этих женщин! Ха-ха-ха! Я здесь, чтобы отомстить! Я пришел убить! Я пришел убить!!!"

Чем больше он ревел, тем злее становился, но из его тела начал исходить тонкий свет, и Юэ Чэньцину оставалось произнести последнюю строчку, после чего он бы забрал с собой свои секреты и скрылся в дыму.

Юэ Чэньцин сказал: "Божественное оружие - путь назад, время вернуться в Хуншао".

......

Ли Цинцянь вдруг сильно задрожал, а меч излучил слабый бирюзовый свет.

Юэ Чэньцин внезапно открыл глаза.

Мужун Лянь прислонился к каменному столбу, и в это время он тоже почувствовал, что что-то не так: "Что происходит? Что случилось с этим сломанным мечом?".

Юэ Чэньцин никогда раньше не сталкивался с подобной ситуацией, и в спешке и замешательстве он снова повторял: "Бессмертное войско близко, обратись же ты в прах!!!"

Меч внезапно перестал дрожать, а черная вода, вытекающая из него, снова вошла в меч с поразительной скоростью, Юэ Чэньцин воскликнул: "Нет! Он вырывается на свободу!!!"

Не успели эти слова вырваться из его рта, как он услышал громкий взрыв, и его тело отбросило на несколько метров воздушной волной, вызванной взрывом, он ударился о каменную стену и выплюнул полный рот крови.

Юэ Чэньцин в панике поднял голову и увидел, что в центре кровавой формации взлетает Меч Хуншао, испускающий ослепительный бирюзовый свет среди клубящегося черного дыма и освещающий ужасные белые лица Юэ Чэньцина и Мужун Ляня.

Мужун Лянь помог каменному пестику встать и сказал сквозь стиснутые зубы: "Что это еще такое....".

Юэ Чэньцин потерял дар речи: "Заклинание уничтожения меча не сработало, его сдерживающая граница нарушилась!!! Брат Мужун, скорее, скорее исправьте это!!!"

Что еще мог сказать Юэ Чэньцин? Из-за ошибки Юэ Чэньцина в последнем заклинании, Хуншао прорвался сквозь ограничение и был настолько силен и возмущен, что взорвался яростью Ци, сбив Мужун Ляня на землю, а затем полетел в сторону Ли Цинцяня.

Мужун Лянь выругался: "Юэ Чэньцин! Ты - кусок дерьма!!!"

Юэ Чэньцин обиделся: "Разве я не сказал, что это напрасно и я не сделаю этого? Это вы заставили меня сделать это!"

"Что именно пошло не так с твоим последним предложением!!!" Нос Мужун Ляня почти искривился от гнева.
"Это не ошибка!" Юэ Чэньцин сказал: "Бессмертное войско близко, обратись же ты в прах - как я мог запомнить это неправильно! Должно быть, должно быть что-то еще, чего я не понимаю! Либо это, либо кровавый сигил был нарисован неправильно с самого начала, я..."

Бесполезно было говорить что-то еще, Ли Цинцянь держал в руке сверкающий меч, дух меча и тело меча наконец воссоединились!

Но тут вспыхнул сильный свет, и Мо Си сурово крикнул: "Разверни Небесную Границу!"

Из его ладони вырвался луч золотого света и внезапно превратился в огромного кита, который проглотил небо, со свистом сметая все скалы и окутывая всех на своей стороне золотым светом.

За пределами границы, отделенной гигантским китом, человек, получивший в руки не запечатанный меч, пылал удивительной злой силой, парил в воздухе, окруженный бирюзовой Ци меча злого демона, бился о границу, защищавшую людей внутри, и отражавшую атаки удивительными духовными потоками.

Ли Цинцянь посмотрел на свою ладонь, шрамы на его руке заживали со скоростью, видимой невооруженным глазом. Он опустил рукава, и на его бледном лице появилась почти мрачная улыбка.

На полпути он снова повернулся к ним лицом, его глаза слегка сузились, когда он вопросительно посмотрел на Юэ Чэньцина внизу.

"Маленький господин Юэ плохо изучил свое искусство". Его лицо все еще было очень уродливым, а боль от того, что он только что был на грани рассеяния души, не утихала так легко. Но комфорт или дискомфорт - это одно, его сила резко возросла.
"Большое спасибо за вашу необдуманную помощь".

Видя, что дело становится все более и более серьезным, и что оно тесно связано с его владением, виллой Ломэй, Мужун Лянь пришел в ярость и повернул голову к Мо Си: "Почему ты не сражаешься, ты не можешь сразиться с духом меча?"

Мо Си сердито сказал: "Я буду сражаться с ним, а ты поддержишь защитную границу?"

"Я..." Мужун Лянь поперхнулся, а затем добавил, "Разве у тебя нет Шуайрана? Пусть Шуайран превратится в змею, чтобы схватить его!"
"Шуайран охраняет Гу Мана!"

Как будто Мужун Лянь проглотил небо, он чуть не задохнулся от его слов: "Хорошо, ты действительно..."

Мо Си прервал его возмущение разумным доводом: "Если Гу Ман сейчас сбежит, какими средствами ты сможешь остановить его?"

"Ты...!"
"Брат Мужун, это бесполезно". В это время Юэ Чэньцин заговорил, его маленькое лицо побледнело, и он объяснил: "После объединения тела меча и духа меча этого класса, он непобедим в течение ста приемов, только мастер по изготовлению оружия может одолеть его".

Он был почти на грани слез: "...плакала моя головушка..."

После этой опасной ситуации Ли Цинцянь не собирался оставаться с ними. Казалось, он решил, что должен как можно скорее избавиться от них в этот момент и пойти и закончить то, что хотел сделать. Поэтому, подняв руку, он установил границу духа меча невероятной силы, отгородив Мо Си и его группу от себя, а затем с помощью меча Хуншао он хотел вылететь за пределы пещеры.

Мужун Лянь сказал: "Быстро бегите за ним!"

Юэ Чэньцин заплакал: "Бесполезно гнаться, я только что произнес заклинание, сейчас его можно считать почти непобедимым, только самые сильные..."

Он не смог закончить мысль.

Ослепительный белый свет внезапно атаковал спину Ли Цинцяня! Бамбуковый воин поднялся в воздух, игнорируя границы духа меча как ничто, и приземлился перед Ли Цинцянем с переворотом, обнажив свой длинный меч и подняв его перед ним!

Не только Ли Цинцянь был удивлен, даже Юэ Чэньцин замер.

Он только что сказал, что дух меча был непобедим в течение ста приемов после слияния с духом меча, и единственным человеком, который мог нарушить эту непобедимость, мог быть только изготовитель оружия, чья сила была сравнима с ним.

Кто был мастером оружия?

Воин бамбука?

Это смешно!

Юэ Чэньцин обернулся и увидел человека в белой одежде, выходящего из устья пещеры.

Мужчина был одет в легкий белый халат, серебряная отделка на рукавах смутно поблескивала, а его длинные волосы были подвязаны небесной нефритовой короной, украшенной снежными шелковыми лентами, которые колыхались на ветру вместе с рукавами халата.

С широкими рукавами и развевающейся лентой, он был человеком с чрезвычайно утонченными чертами лица, но с величием, которое с трудом можно было скрыть в его нахмуренном взгляде, и холодным бесчувствием, которое было слабо заметно в его глазах. Это делало его природную элегантность далеко не нежной, а скорее леденящей душу холодностью и безразличием.

Бессмертный в белом опустил свой меч на землю и поднял свое прекрасное лицо без выражения.

Но брови мечника были суровы, а глаза величественны, он холодно окинул взглядом битву перед собой, его взгляд упал на Юэ Чэньцина, который находился в ужасном состоянии, и он холодно фыркнул. Затем он взмахнул рукавами халата и в руке его мелькнуло что-то с красной кисточкой.

…это же он, "безумец" из книги "Жадность, гнев и безумие" Чжунхуа.

Хозяином бамбукового воина был Мужун Чуи!