Была ли я удивлена? Нисколько. Ведь я знала, что этот рыцарь является Кэсэдином, ещё до того, как услышала его голос: хотя на рыцаре и был надет железный шлем, закрывающий большую часть лица, через смотровые щели все равно можно было увидеть его пурпурного цвета глаза.
— Ты с самого начала знала, что это был я?
Произнёс несколько удивлённым тоном Кэсэдин. Казалось, пурпурные глаза превратились в полумесяцы. (П.р. превратились в полумесяцы = сузились)
— Как я могла не узнать тебя?
Сказала я с улыбкой, и Кэсэдин повернул голову в сторону. На нём всё ещё оставался шлем, поэтому приходилось только догадываться, какое выражение отразилось на лице юноши.
— Кэсэдин?
Стоило мне позвать его, он в мгновение ока вернулся в прежнее положение, повернувшись ко мне лицом.
— Да, сестра?
— Хотела узнать, что ты здесь делаешь?
По правде говоря, поначалу я была несколько сбита с толку. Казалось странным, что он не пришел навестить меня ночью, но я никогда и подумать не могла, что он может заявится в Императорский дворец, пока воочию не увидела спокойно прогуливающегося по дворцу младшего брата.
— А мне нельзя здесь появляться?
Резко и нахально ответил Кэсэдин.
“Если подумать, на его плечах красная накидка имперского рыцаря, а на голове закрывающий лицо шлем.”
— Я не крал его, просто одолжил. Сознание владельца этого снаряжения покинуло того ровно на сутки. Вероятно, когда он очнется, даже не вспомнит, что его оглушили.
Он говорил это так непринужденно и спокойно, что я потеряла дар речи.
Когда Кэсэдин понял, что моя молчание затянулось, он склонил голову набок и спросил:
— Что такое, сестра?
— Ксэдин, о чем ты думал? А если бы тебя раскрыли?
Я огляделась.
Рядом с темной башней не были ни единого силуэта, никто не хотел совать сюда свой нос, но по дороге к тюрьме Кэсэдину могли встретиться горящие любопытством люди, кои, без сомнения, задались бы вопросом, почему рыцарь носит шлем в такую жаркую погоду.
Мои слова не оставили Кэсэдина равнодушным, выражение его лица приняло странный вид.
— Я был уверен, что меня не раскроют. Накануне вечером я полностью изучил передвижение и работу рыцарей.
— Проблема не в этом. В прошлый раз всё обошлось, но если в этот тебя поймают…
— Ты беспокоишься обо мне?
Внезапно Кэсэдин повернулся ко мне. Глубокие пурпурные глаза его сияли, словно редкой красоты драгоценности, даже под тенью забрала взгляд будто бы кричал о том, в каком предвкушении он находится.
“Он как открытая книга.”
— А как же иначе, Кэсэдин? С того момента, как я открываю утром глаза, и вплоть до того, как сон забирает мое сознание, нет ни секунды, когда бы я не беспокоилась о тебе.
Мои слова были искренними. Кэсэдин уже являлся частью моей семьи, хотя мы и не были связаны кровью. И даже если он считал иначе, это не имело значения.
“Кэсэдин мой хороший младший брат, который спасет моего отца от верной гибели на поле боя и защитит меня от Дамиана.”
“Но он также является зверем, которого трудно приручить. Это он устроил переполох в библиотеке, он пытался отравить наследного принца.”
“Кэсэдин словно бомба замедленного действия. Вот только… Никогда не знаешь, когда он может взорваться.”
— Как приятно, моя сестра беспокоится обо мне.
Из шлема глухо донесся тихий смех.
— Кэсэдин, ты пришел в Императорский дворец, потому что волновался обо мне?
— …
Кэсэдин молча уставился на меня, и я, особо не настаивая на ответе, отвела взгляд и повернулась к темной башне.
— Если бы не волновался, не стал бы поступать как последний дурак.
Его голос был очень тихим, но я слышала его удивительно отчетливо. Когда я кинула на Кэсэдина вопросительный взгляд, он внезапно протянул мне правую руку. На ней не было ни одного шрама, и это не удивительно.
— Видишь? Это рука, которую исцелила моя сестра.
Произнёс юноша, кладя свою правую руку на мою левую соответственно.
— Кстати, на всякий случай я изучил устройство тюрьмы. Внутри здание похоже на лабиринт, сбежать из него едва ли представляется возможным. Как я понял, только раздающие еду служащие заходят сюда в строго установленное время, сама же тюрьма хорошо обходится и без охраны.
Кэсэдин действительно был умен. Даже я, которая с самого детства часто навещала Императорский дворец, не знала о существовании этой башни, что уж говорить о ее устройстве. Кэсэдин был ещё поразительнее, чем в прошлой жизни.
— Но с кем, черт возьми, ты хочешь увидеться в этой тюрьме?
— Позже узнаешь.
Ответила я шепотом.
“Будет неловко играть влюбившуюся в Дамиана дурочку перед Кэсэдином, но лучше уж так, чем заблудиться в этой окаянной башне. В конце концов, это просто игра.”
— Пойдём внутрь.
Наши с Кэсэдином пальцы переплелись.
Мы переступили порог строения.
Только я вошла в башню, мне в нос сразу же ударил запах плесени.
Внутри было темнее, чем я ожидала. Небольшие факелы, размещенные по углам коридора, были единственными проводниками в этом жутком месте.
— Ты слишком безрассудна, раз пыталась пойти сюда в одиночку.
— Я всё слышу.
Кэсэдин усмехнулся, поднимая факел.
— Нам стоит осмотреться.
Толстые железные прутья не давали нам сбиться с пути, время от времени мы натыкались на факелы; заключенные, казалось, полностью утратили надежду и вместе с ней желание жить.
Заключенные, скованные неподъемными кандалами по рукам и ногам, вероятно, слышали все, о чем мы говорили, но даже не пытались пошевелиться.
Полностью осмотрев коридор первого этажа, я покачала головой: Дамиана здесь не было. Мы поднялись по создающей еще более мрачную атмосферу винтовой лестнице в конце коридора.
Итак, поднявшись на 7 этаж и взглянув на лица всех заключенных, мы так и не обнаружили Дамиана.
— Остался только последний.
Остался только восьмой этаж.
В темной и мрачной башне по непонятным причинам все же оказалось одно окно, обдающее светом только коридор восьмого этажа. Необходимость нести факел отпала.
В отличие от других заключенных, которым едва ли хватало места в тесных камерах, в большом помещении, в другой ситуации предназначавшемся бы по меньшей мере для 10 человек, был только один арестант.
На застеленной красным покрывалом кровати сидел мужчина, элегантно листающий книгу в лучах солнечного света.
Каждый раз, когда страницы книги переворачивались, черные волосы мужчины слегка колыхались. На его руках и ногах не было и намека на кандалы.
Внешность его была хорошо мне знакома, и я поняла, кто он, ещё до того, как подошла ближе.
Мое лицо непроизвольно ожесточилось.
“Дамиан, вонзивший меч в мое сердце в прошлой жизни.”
“Дамиан.”
Когда-то я бредила этими угольно-черными волосами и изумрудными глазами, что светились словно звездочки.
Но теперь ни о какой любви речи не шло и не могло идти в принципе. Мне лучше всех было известно, что за чудовище скрывается за этой неотразимой внешностью.
Почувствовав на себе взгляд, мужчина остановил ранее переворачивающую страницы руку.
— Кто вы?
Отложив книгу на кровать, Дамиан обратил свои глаза на меня. То, в какой непринужденной манере он говорил со мной, заставляло думать, будто бы он находится не в тюрьме, а в своем герцогстве.
Столкнувшись со мной взглядом, он, кажется, сразу узнал меня.
— Вы та девушка, которую я видел несколько ранее.
— Вы помните меня?
— Разумеется.
Дамиан поднялся с кровати и подошел ко мне. Свет его улыбки озарял мои очи даже через толстые железные прутья. Мы стояли друг напротив друга.
— Разве это не дочь графа Серция… Арен Серция?
— Как вы запомнили?
— Если вы видите человека однажды, то, как правило, запоминаете его.
Дамиан перевел взгляд на Кэсэдина, и лучезарная улыбка исчезла с его губ.
— Кажется, вас я тоже уже где-то видел.
— Это имперский рыцарь, он проводил меня сюда.
— Должно быть, я принял его за кого-то другого.
Дамиан пожал плечами. Высоко поднятые уголки его губ будто бы говорили о том, что ему неведом страх, демонстрировали его фамильярность.
— Кажется, имперские рыцари потеряли рассудок.
— …
— Сюда запрещено пускать посторонних.
Только редкостный идиот мог увидеть в нем заключенного. Дамиан был уверен, что его скоро отпустят, об этом говорило его небрежное поведение.
Изогнув губы в легкую улыбку я ответила:
— Его Высочество наследный принц дал мне свое разрешение.
— ...Его Высочество позволил?
— Именно. Его Высочество также проводил меня до входа в башню.
— Хотите сказать, наследный принц взялся лично проводить вас?
— Да.
Услышав мой ответ Дамиан склонил голову набок. Его сузившиеся бледно-зеленые глаза, казалось, пытались распознать правдивость моих слов.
— Могу я поинтересоваться, почему вы решили прийти в такое мрачное место?
— Великий герцог, на самом деле…
Я намеренно растягивала свои слова, смотря на человека перед собой.
— Я знаю, что Ваше Превосходительство не виновен.
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления