Онлайн чтение книги Далекие странники Faraway Wanderers
Том 2. Глава 32. Жун Сюань

Вот так эта троица и ускользнула от всех. Тем временем поместье Гао погрузилось в пандемониум.

Цао Вэйнин всё продолжал возмущаться враждебным поведением школы Хуашань, когда Мо Хуайкун одëрнул его за рукав и отрывисто приказал:

— Заткнись. Сейчас же.

Цао Вэйнин повернулся к шишу, желая спросить, как тот может потворствовать силам зла, когда Мо Хуайкун указал на Юй Цюфэна:

— Ты когда-нибудь видел, чтобы этот человек действовал необдуманно или лез на рожон? Заткнись, закрой свой дырявый рот и наблюдай с подобающим достоинством!

И Цао Вэйнин с достоинством заткнулся. Пару минут он молча глазел по сторонам, но затем не удержался и, понизив голос, обратился к Мо Хуайкуну:

— Шишу, вы сказали, что глава Гао и глава Чжао слишком легко позволили Чжоу-сюну похитить наследника клана Чжан. Почему?

Мо Хуайкун просверлил его колючим ястребиным взглядом и прошипел сквозь зубы:

— Твои мозги съели собаки?

Цао Вэйнин давно привык к брани шишу. Нисколько не смущённый, он искренне ждал дальнейших разъяснений старшего. Но Мо Хуайкун лишь скривился и отвернулся. Осенило догадкой Цао Вэйнина гораздо позже, и он подумал, что его мозги действительно достались собакам на обед: очевидно же, даже его шишу не знал!

В тот момент на место происшествия прибыл настоятель Шаолиня Ци Му в сопровождении мужчины средних лет. Последний был худощав, одет в тёмное, резкие морщины обрамляли сурово поджатые губы, а острые брови расчерчивали лоб словно два меча. Было ясно, что этот человек не из тех, кем легко помыкать.

Чтобы прекратить всеобщий галдеж и утихомирить собравшихся, настоятелю Ци Му пришлось применить «Рёв льва».[207]少林狮吼功 — считается, что эта техника входит в «Семьдесят два секретных навыка Шаолиня». Была описана как крик Сиддхартхи Гаутамы (Будды Шакьямуни), изданный им при рождении, чтобы заявить о своем прибытии в этот мир. Менее опытные присутствующие чуть не потеряли сознание от мощного звука. Воцарилась тишина.

Гао Чун и Чжао Цзин, увидев человека позади Ци Му, поднялись для приветствия. Чжао Цзин первым раскрыл его личность:

— Брат Шэнь![208]В оригинале: «Шэнь-шисюн!» 世兄 — досл. друг мира сего. Используется при обращении к другу семьи. В обращении «шисюн» (师兄) в значении «старший соученик, старший брат по школе» другой иероглиф и тон для «ши».

Цао Вэйнин услышал, что Мо Хуайкун удивлённо хмыкнул. И тут же воспользовался поводом задать вопрос:

— Шишу, кто это?

— Это Шэнь Шэнь, глава клана Шэнь из Шучжуна, — нахмурившись, сказал Мо Хуайкун. — Обычно он, как девушка, не выходит из дома на свет, чтобы не загореть. Довольно странно, что он рискнул белизной нежной кожи и приехал в Дунтин.

Цао Вэйнин не слышал об этом человеке, потому издал бессмысленное: «А…»

Глупое выражение лица младшего раздражало Мо Хуайкуна, поэтому он всё же снизошёл до объяснения:

— Молодёжь, в основном, не знает, что раньше в пятерку самых уважаемых кланов цзянху входили клан Чжан из Цзяннани; Чжао из Тайху; Гао из Дунтина; Шэнь из Шучжуна; Лу из гор Тайхана. До наших дней авторитет сохранили только Гао Чун и Чжао Цзин. Клан Чжан сократился до одного ребёнка, клан Шэнь давно отрешился от дел цзянху, клан Лу канул в лету. Увы, величие Пяти кланов осталось в прошлом, а молодое поколение уже и не помнит о них.

Цао Вэйнин посчитал на пальцах и нашёл несоответствие:

— Шишу, включая наследника клана Чжан, здесь присутствуют четыре клана из перечисленных вами. А где же пятый? Разве он не должен присутствовать на собрании?

— Глава Лу умер молодым от болезни, — Мо Хуайкун начинал терять терпение. — Он не накопил достаточно добродетелей в предыдущей жизни, потому в этой не оставил наследников. Поскольку он дружил с великим мастером Хуа Фанлином, тем самым, недавно умершим при загадочных обстоятельствах, глава Лу передал поместье и учеников школе Тайшань. Итак, здесь находится Хуа Цинсун, считается он представителем клана Лу? Проклятье, ты действительно ничего не понимаешь и задаешь дурацкие вопросы! Не говори никому, что я твой шишу, не позорь меня!

Вышеупомянутый Шэнь Шэнь вполголоса беседовал с настоятелем Ци Му. Через некоторое время настоятель вздохнул, пробормотал имя Будды и кивнул. Шэнь Шэнь повернулся к своим ученикам и взял у одного из них шкатулку, из которой извлек небольшой шёлковый сверток. Когда Шэнь Шэнь развернул ткань, кто-то ахнул и воскликнул:

— Кристальная броня!

Цао Вэйнин вытянул шею, чтобы получше рассмотреть изделие из изящно обработанного кристалла. Размером не больше ладони, оно переливалось в солнечных лучах многоцветием радуги. Кто бы мог подумать, что такая крошечная вещица вызовет свирепую бурю?

Юй Цюфэн сглотнул, дëрнув кадыком, и сдавленно прошептал:

— Неужели это один из пяти фрагментов Кристальной брони?

— Да, это он, — подтвердил Шэнь Шэнь и повернулся к Гао Чуну.

Гао Чун с нечитаемым выражением лица довольно долго безмолвствовал, прежде чем обратился к Дэн Куаню.

— В моем кабинете на книжной полке слева от двери есть потайное отделение. В третьем ряду, за «Записками о правилах благопристойности».[209]礼记 — Ли цзи, один из главных канонов конфуцианства. Также известна как «Книга ритуалов», «Книга установлений», «Книга обрядов», «Трактат о правилах поведения», «Записки о нормах поведения». Откройте и принесите то, что внутри.

Озадаченный странным приказом, Дэн Куань послушно удалился, чтобы вскорости вернуться с ещё одной небольшой шкатулкой в руках. Гао Чун взял её, поставил рядом с той, которую принёс Шэнь Шэнь, и открыл. Всеобщему обозрению предстали два фрагмента легендарной Кристальной брони.

— В сложившейся ситуации я чувствую себя обязанным предоставить объяснения. — взял слово Гао Чун. — Кристальная броня поистине состоит из пяти фрагментов. Все эти годы мы пятеро храним по одному. Покойный Лу-сюн доверил свой фрагмент великому мастеру Хуа из Тайшаня… Я представить не мог, что это станет причиной его трагической гибели.

— Амитабха, — вступил настоятель Ци Му, — этот старик немного знает о том, что произошло.

Все тут же воззрились на белобородого, благожелательного шаолиньского монаха:

— Интересно, сколько из присутствующих друзей помнят бедствие, постигшее улинь[210]武林 — Улинь (букв. «воинский лес»), мир боевых искусств. Более узкое понятие, чем цзянху, в улинь входят только школы боевых искусств. тридцать лет назад.

От этих слов лица многих пожилых людей нахмурились. Даже Е Байи, до того безучастно наблюдавший за толпой, посмотрел на Ци Му.

- - - - -

В то самое время Чжоу Цзышу тоже рассказывал давние истории совершенно несведущему Чжан Чэнлину. Поблизости мертвецким сном спал Вэнь Кэсин, вцепившись в рукав Чжоу Цзышу, которому удалось спихнуть его со своих колен, но не разжать стальную хватку. Вэнь Кэсин расслабленно растянулся на земле, раскинувшись в крайне неприличной позе.

Когда Цао Вэйнин вломился к нему на рассвете, Чжоу Цзышу собирался позавтракать. Пришлось завернуть еду на потом, чтобы не запихиваться в спешке. Запас пригодился, и он наблюдал, как Чжан Чэнлин поглощает его несостоявшийся завтрак.

— У меня лишь приблизительное представление о событиях тридцатилетней давности. Твой отец был ещё молод, когда в цзянху появился гений боевых искусств. Его звали Жун Сюань, он владел длинным мечом,[211]Чанцзянь (长剑), дословный перевод «длинный меч» — полутораручный обоюдоострый прямой клинок до 1,5 метров длиной. и мало кто мог соперничать с его техникой обращения с этим оружием. Жун Сюань любил путешествовать и завёл многочисленных друзей. По слухам, именно таким образом он сблизился с молодым поколением Пяти кланов. Теперь их мало кто помнит, но ты, как наследник Чжан, знаешь о них, не так ли?

Поднеся ко рту димсам, Чжан Чэнлин кивнул:

— Но мой отец никогда не упоминал этого человека.

— Не только твой отец. За эти тридцать лет имя Жун Сюаня стало почти запретной темой, — вздохнул Чжоу Цзышу. — Позже Жун Сюань женился. Его избранница, как говорили, обладала исключительными способностями. Женщина невероятной красоты, родом из Долины Целителей…

Чжоу Цзышу прервался и посмотрел в сторону Вэнь Кэсина. «Тоже рожден в Долине Целителей, — подумал он, — совпадение? »

Чжан Чэнлин ожидающе смотрел, не моргая, поэтому Чжоу Цзышу продолжил, не позволяя мальчику догадаться о внезапном подозрении:

— Их союз был заключён на небесах, они нежно любили друг друга. Но затем жену Жун Сюаня убили…

— Почему? — спросил поражённый Чжан Чэнлин.

Чжоу Цзышу улыбнулся этой наивности. Обязательно ли нужна причина, чтобы кого-то убить? Тем не менее он призадумался и объяснил:

— Я бы сказал… это произошло, потому что и невиновного человека обладание драгоценным нефритом делает виновным.[212]匹夫 无罪 ， 怀 璧 其罪 — идиома в значении: Одарённый человек или человек, обладающий чем-то бесценным, вызывает в людях зависть. Я сильно сожалею, что не наблюдал воочию технику владения мечом Жун Сюаня, но слышал, что она достойна определения «несравненная». Говорят, она раскалывала горы и разделяла моря… Ему не было тридцати, когда он основал собственную школу, написав легендарный «Меч Фэншань».[213]封山剑 — Фэншань-цзянь, дословно: Меч с Заповедной горы. Книга делилась на два тома. Первый описывал ключевые элементы кунг-фу,[214]Досл. «метод сердца кунг-фу» (武功心法). В контексте повествования это текст, в котором подробно рассматриваются темы, лежащие в основе практики кунг-фу, в первую очередь не упражнения, а контроль над разумом, дыханием, медитации т.д. второй — движения меча. Второй том — его собственное творение. А первый, по слухам, он написал, вдохновившись древними секретными свитками, на которые случайно наткнулся в путешествии. Знаешь… Достаточно одного слова «несравненная», и это уже может свести людей с ума от зависти.

— Что случилось потом?

— Жун Сюань обезумел от горя, его сердце ожесточилось. Охваченный пламенем странных навязчивых идей, он словно ступил на тёмный путь,[215]В тексте оригинала говорится, что он «вошёл в огонь и вступил на неправедный/дьявольский путь» (走火入魔). Выражение характеризует состояние, когда в практике кунг-фу определённо что-то пошло не так. Также может описывать любого человека, кто стал одержим чем-то до такой степени, что это становится отклонением от нормы. начал умышленно убивать невинных людей. У Пяти кланов не осталось выбора — они издали призыв к собранию героев, поставив оттиски всех Знаков чести. Если подумать, больше тридцати лет прошло с тех пор, как печати использовались в цзянху в последний раз… Жун Сюань бежал к хребту Цинчжу и скрылся на горе Фэнъя, где его и настигли.[216]青竹岭 — Цинчжулин, досл. Зеленый бамбуковый хребет. 风崖山 — Фэнъяшань, досл. гора Ветровых утесов. В ожесточëнной битве погибло множество людей. Говорят, предсмертные крики несчастных и по сей день раздаются эхом от скал по ночам. Кто мог предположить подобное: близкие друзья, что разделяли радости и невзгоды, направят друг против друга мечи в кровопролитном сражении?

Возможно, в этом мире дружба всегда была такой непостоянной?

Чжоу Цзышу помолчал несколько мгновений, потом кивнул и продолжил:

— И да, гора Фэнъя — это Долина Призраков. По сей день никто не знает, почему призраки тогда встали на сторону Жун Сюаня. Битва длилась несколько дней и ночей. В конце концов, Жун Сюань покончил с собой. Половина героев улиня погибла, а Пять кланов так и не оправились от удара. Долина Призраков также понесла значительные потери. Тогда и было принято правило, согласно которому призраки не могут покинуть Долину. Только благодаря этому запрету на последующие тридцать лет в цзянху установился хрупкий мир.

Чжоу Цзышу нахмурился. Он знал эту историю понаслышке и рассказывал, не добавляя собственных предположений. И история явно неполная. Например, что именно произошло на горе Фэнъя? Как погибла жена Жун Сюаня? Как мог великий мастер поколения объединиться с призраками? К счастью, Чжан Чэнлин не был особо смекалистым и ничего не заметил.

Похороненные временем тайны, сколько их на самом деле?

Участники противостояния либо умерли, либо хранили молчание. Даже Тяньчуан не смог докопаться до истинной сути событий. Чжоу Цзышу подозревал, что… Кристальная броня как-то связана с этой битвой давно минувших дней.

Вечером, наконец, ему удалось выудить свой рукав из сжатых пальцев Вэнь Кэсина. Чжоу Цзышу ушёл в лес, вернулся с дичью и зажарил её на костре. За ужином он праздно подумал, что в одиночку можно направиться странствовать куда угодно, но маленький негодник на буксире усложняет ситуацию.

Однако он не хотел давить на Чжан Чэнлина. Пусть мальчик сам выберет свой путь.

Наступила ночь, а Вэнь Кэсин всё еще спал пьяным сном, лежа на земле бесформенным мешком. Чжоу Цзышу успел научить Чжан Чэнлина нескольким мнемоническим рифмам[217]Правила или инструкции по какому-либо предмету, рифмованные для облегчения запоминания. и велел мальчику усвоить их самостоятельно. Затем он прислонился к стене ветхого дома, чтобы отдохнуть, прикрыл глаза и не заметил, как провалился в сон.

Очнулся он от прикосновений. Чужая рука блуждала по его накидке и, найдя застежки, принялась их расстегивать. Чжоу Цзышу схватил запястье бесстыдника и открыл глаза. Вэнь Кэсин уже не был пьян, но, будучи пойманным, не выказал ни малейшего намёка на смущение, сверкнул улыбкой и объяснил:

— Я лишь хотел взглянуть на пресловутые «гвозди на три осени». Клянусь, я не собирался делать ничего предосудительного.

Этот человек был живым воплощением поговорки «оправдание — это прикрытие, а прикрытие — это проступок».

Одна рука Вэнь Кэсина была перехвачена за запястье, второй он упёрся в землю, нависая над Чжоу Цзышу. Поскольку Чжан Чэнлин спал, они дышали и говорили на грани слышимости. В окружающей темноте сцена принимала довольно неоднозначный вид.

Внезапно Вэнь Кэсин подался ближе, снял с себя верхнее ханьфу и обернул им Чжоу Цзышу, а затем осторожным движением поправил тому выбившуюся прядь и прошептал:

— А-Сюй, Чжоу Сюй — твое настоящее имя?

Чжоу Цзышу стряхнул его руку и уверенно сказал:

— Вэнь-сюн, ты издеваешься? Как будто Вэнь Кэсин — твоё настоящее имя.

Вэнь Кэсин изогнул бровь и ласково спросил:

— И как меня зовут, по-твоему?

Прошло несколько мгновений, прежде чем Чжоу Цзышу выдохнул:

— Вэнь-сюн, ты действительно Вэнь? Я предполагаю, что твоя фамилия на самом деле Жун.