Онлайн чтение книги Далекие странники Faraway Wanderers
Том 2. Глава 52. Убежище в горах

Вэнь Кэсину не удалось ни разбить кандалы, ни оторвать металлические прутья, к которым они крепились, чтобы освободить тело Лун Цюэ для надлежащего захоронения. За неимением других вариантов, ему пришлось устроить погребальный костер из кровати.

Убийство с последующим поджогом, должно быть, самый дьявольский способ вершить добрые дела.

Чжан Чэнлин издалека наблюдал за занимающимся пламенем. По мере того, как огненные языки поглощали старое дерево, он ощущал, что его наполняет глубокая печаль. На плечо мальчика легла чужая рука. Чжан Чэнлин поднял слезящиеся глаза и, сквозь застилающую взгляд влажную пелену, посмотрел на шифу. В зрачках Чжоу Цзышу отражались блики танцующего огня.

— О чем плакать? Все умирают в конце пути, — отстраненно произнес Чжоу Цзышу. Было неясно, предназначались ли слова Чжан Чэнлину или он говорил сам с собой.

Таков цзянху. Одни пили и смеялись, наслаждаясь жизнью и свободно путешествуя по миру. Другие встречали свой скорбный закат в таком затерянном месте, как это. И к Желтому источнику в полном молчании их провожала лишь горстка незнакомцев, слишком отягощенных собственными сожалениями, чтобы произнести слова прощания.

Каждый день молодые люди испытывали восторг от приближения к осуществлению своих мечтаний, и каждый день кто-то уходил из жизни.

-----

Итак, они втроем решили задержаться в Поместье марионеток.

Вэнь Кэсин нашел большой валун и установил его перед бывшей тюрьмой, стены которой теперь почернели от сажи.

Он вырезал на камне дату «Восьмой день двенадцатого месяца пятьдесят третьего года»[321]Древний китайский календарь делил время на 60-летние циклы. Для полноты даты не хватает указания года эпохи царствования. и заявил, что не торопится с написанием остального и планирует работать над эпитафией до прихода весны.[322]Вэнь Кэсин имеет в виду Праздник весны (Новый год по лунному календарю). То есть он планирует остаться в Поместье марионеток примерно на 20 дней.

Чжоу Цзышу усмехнулся, но промолчал, а Чжан Чэнлин втайне обрадовался — всего день назад это место, напичканное бесчисленными ловушками, представлялось ему зловещим. Однако теперь он чувствовал, что оно похоже на рай, скрытый от внешнего мира. Здесь не было людей, а значит, не требовалось ни от кого бежать и ни от кого защищаться. Все, чем ему предстояло заниматься — практиковать кунг-фу, витать в своих мыслях и получать нагоняи от шифу. И, честно говоря, выговоры были не такой уж большой проблемой. Не мог ведь шифу на самом деле отрубить ему голову, чтобы использовать ее как ночной горшок! Как должник перестает беспокоиться о сумме долга, когда он становится непомерным, так и человек, которого постоянно ругают, со временем становится толстокожим и перестает воспринимать упреки близко к сердцу — общеизвестная, древняя как мир истина.

Неподалеку от тюрьмы Лун Цюэ находилось несколько строений. Одни были похожи на гостевые покои, другие выглядели как домики для прислуги. Помещениями давно не пользовались, в них царила разруха. Чжан Чэнлин, чтобы продемонстрировать почтительность к старшим, поспешил прибраться. Стало ненамного чище, но, поскольку все трое привыкли спать под звездным небом на голой земле, никто не жаловался.

В тот же вечер, не успев толком задремать, Чжоу Цзышу услышал, как протяжно скрипнула дверь его спальни. Внутрь успел ворваться поток холодного воздуха, прежде чем вошедший проворно затворил дверь. Чжоу Цзышу проснулся за доли секунды — сон как рукой сняло. Тем не менее, по какой-то необъяснимой причине он не открыл глаза и продолжил лежать, будто ему было наплевать на вторжение.

Держа охапку одеял, Вэнь Кэсин приблизился к кровати Чжоу Цзышу. На губах его играла сколь сладкая, столь и непристойная улыбка.

— В моей комнате невозможно находиться. В углу стоит марионетка с огромной паутиной на голове — она страшно похожа на демона. Лежа на кровати, я постоянно чувствую ее жуткий взгляд, а когда я открываю глаза, кажется…

— Можешь развернуть ее, чтобы смотрела в другую сторону, — решительно оборвал его Чжоу Цзышу, не открывая глаз.

Вэнь Кэсин положил одеяла на кровать.

— Меня не интересуют задницы марионеток. Подвинься немного, освободи мне место, ладно?

Чжоу Цзышу молчал, притворяясь мертвым.

Вэнь Кэсин разочарованно протянул:

— А-Сюй, ну же, прояви сострадание. Все говоришь, что стремишься к свершению добрых дел и накоплению добродетелей и вот, пожалуйста! После всего, через что мы прошли, после всех опасностей и радостей, что мы разделили, «ты — то же, что я, а я — то же, что ты».[323]Строки из стихотворения поэтессы Гуань Даошэн (管道昇) о близости влюбленных. Следующая строка звучит так: «И с нами — большая любовь». (В тексте и примечании используется перевод М. Басманова). А теперь ты не желаешь поделиться со мной половиной постели. По-твоему, это правильно?

Чжоу Цзышу приоткрыл один глаз и искоса взглянул из-под ресниц.

— Еще минуту назад я бы так не сказал, но прямо сейчас я абсолютно уверен, что прав…

Он замолчал на полуслове, потому что Вэнь Кэсин предпочел действие убеждению: просунув руки под колени и плечи Чжоу Цзышу, он приподнял его и передвинул в сторону. Затем захватчик шлепнулся на освободившееся место и раскинулся как кукушка, занявшая чужое гнездо. Его возня завершилась вздохом, полным глубокого удовлетворения.

Кровать не была маленькой. Для одного. Для двоих — не повернуться. Чжоу Цзышу улегся спиной к Вэнь Кэсину, натянул одеяло поглубже и усиленно старался делать вид, будто ничего особенного не произошло. Но в нем постепенно нарастало напряжение. В конечном итоге он осознал, что тупо пялится в одну точку, а сна не осталось ни в одном глазу.

С другой стороны Вэнь Кэсин, видимо, пытался улечься поудобнее — он не переставая ерзал, поворачивался или потягивался. Небольшая кровать от любого движения другого человека тряслась, как при небольшом землетрясении. Ощущая каждое шевеление Вэнь Кэсина, Чжоу Цзышу раздражался все сильнее, еле сдерживая желание спихнуть соседа с кровати.

Наконец Вэнь Кэсин утихомирился. Едва Чжоу Цзышу заставил себя снова закрыть глаза и абстрагироваться от присутствия человека позади, как услышал:

— А-Сюй…

Чжоу Цзышу отказывался реагировать. Позади раздался шорох и шуршание волос по подушке — очевидно, Вэнь Кэсин развернулся к нему лицом. Чжоу Цзышу представил, как тот смотрит на его спину, и от этой мысли по позвоночнику щекочущими мурашками расползлось странное ощущение.

Вэнь Кэсин молчал, ожидая ответа. Догадавшись, что Чжоу Цзышу не собирается откликаться, он протянул руку, невесомо положил ладонь ему на талию и снова тихо позвал:

— А-Сюй…

Каждый волосок на теле Чжоу Цзышу встал дыбом. Резко обернувшись, он яростно зашипел:

— Ты собираешься спать или нет? Если нет, убирайся в свою комнату и болтай с той демонической марионеткой, сколько влезет!

Вэнь Кэсин лежал на боку, подпирая рукой щеку. Гневной отповеди не удалось ни стереть, ни хоть капельку притушить его ослепительную самодовольную улыбку:

— Полно тебе. Я здесь, в твоей постели. А ты собираешься заснуть, не сказав ни слова? Разве ты еще не догадался, что у меня на твой счет имеются пикантные намерения?

По мнению Чжоу Цзышу, этот человек достиг недосягаемых вершин бесстыдства. Никогда, ни до ни после, никто не сможет сравниться с ним. Чжоу Цзышу потерял дар речи. Буквально.

Ладонь, покоившаяся на его талии, не двигалась, но он чувствовал легкие, почти неощутимые через одежду прикосновения кончиков пальцев. Чжоу Цзышу собрался было спихнуть чужую руку, но единственный взгляд на сияющее лицо Вэнь Кэсина заставил его передумать — право слово, мертвая свинья не боится кипятка. Он снова отвернулся, бросив напоследок:

— Делай что хочешь.

И, собрав волю в кулак, вернулся к роли трупа, намереваясь заснуть во что бы то ни стало.

Вэнь Кэсин пытался еще поприставать, но Чжоу Цзышу демонстрировал железное терпение и непоколебимую стойкость, ни на что не реагируя. Вэнь Кэсин усмехнулся и сдался, закрыв глаза.

Посреди ночи Вэнь Кэсин внезапно проснулся от дрожи человека рядом. Он понял, что наступила полночь.

Возможно, из-за холодной погоды и тонких одеял, во сне они скатились друг к другу. Чжоу Цзышу, согнувшись в спине, лежал практически в объятиях Вэнь Кэсина.

Чжоу Цзышу давно привык к тому, что сон ускользал от него после каждой полуночи. Пробудившись, он услышал чужое дыхание рядом и вспомнил, что не один. Ощущая неловкость положения, Чжоу Цзышу хотел незаметно отодвинуться, но действие гвоздей наложилось на последствия недавних травм, и он не смог шевельнуться. Пришлось стиснуть зубы и терпеть.

Вэнь Кэсин обеспокоенно заворочался, высвобождая руку, на которой лежал, и прижал ладонь к спине Чжоу Цзышу. Вместе с тем он не посмел действовать опрометчиво и шепотом спросил:

— Что с тобой? Больно?

Чжоу Цзышу не ответил. Переживая пик мучений, он лишь сильнее свернулся в клубок, стискивая пальцами простыни. Нужно было просто выдержать это, а потом он сможет погрузиться в медитацию и легче перенести следующие приступы.

Несмотря на стылость зимней ночи, на лбу Чжоу Цзышу выступили капельки пота. Закрыв глаза, он пытался успокоить и выровнять дыхание, но Вэнь Кэсин ясно слышал рваный трепет каждого вдоха.

Не говоря ни слова, он развернул Чжоу Цзышу за плечи и притянул к себе в объятия. Одной рукой Вэнь Кэсин уложил его голову себе на грудь, другой рукой нежно гладил по спине, будто успокаивая ребенка, очутившегося во власти кошмара.

В кои-то веки Чжоу Цзышу не протестовал.

Они оба не спали, оба молчали.

Темнота за окном отказывалась уступать рассвету. Боль так затянулась, а время настолько замедлило свой бег, что… воспоминания об этой ночи запечатлеются в их памяти навсегда.

Чжоу Цзышу находился в смятении. При свете дня они обычно подначивали друг друга и спорили без передышки. И вот они здесь, во мраке ночи, цепляются один за другого так крепко, как будто от этого зависят их жизни.

Разве это не странно?

Примечание к части

∾ «Восьмой день двенадцатого месяца пятьдесят третьего года» — древний китайский календарь делил время на 60-летние циклы. Для полноты даты не хватает указания года эпохи царствования.

∾ До прихода весны. — Вэнь Кэсин имеет в виду Праздник весны (Новый год по лунному календарю). То есть он планирует остаться в Поместье марионеток примерно на 20 дней.

∾ «Ты — то же, что я, а я — то же, что ты» — строки из стихотворения поэтессы Гуань Даошэн (管道昇) о близости влюбленных. Следующая строка звучит так: «И с нами — большая любовь». В тексте и примечании используется перевод М. Басманова.