Онлайн чтение книги Далекие странники Faraway Wanderers
Том 3. Глава 59. Дороги снова пересекаются

Примечание к части

Дорогие друзья! В связи с небольшим, но очень важным и радостным событием для нас - а это первая тысяча лайков! Мы решили опубликовать главу раньше положенного времени, чтобы порадовать вас, а также в знак нашей признательности, за ваши отзывы и за то, что выбираете наш перевод! Спасибо вам большое!

У Чжан Чэнлина осталась всего одна мысль: «Вот и все, мне конец!»

Пока его опекал Чжоу Цзышу, их дела могли идти хорошо, плохо или как попало — при любой погоде шифу знал, как поступить. Этот человек был рожден для неусыпного бдения и стремительного реагирования. Глупо было состязаться с ним или Вэнь Кэсином в гибкости и быстроте ума, поэтому Чжан Чэнлин с удовольствием оставался несмышленышем и не засорял понапрасну голову. Но как только уповать стало не на кого, его котелок начал варить на полную.

Почему кучка одетых в черное женщин таскала за собой Гао Сяолянь, хотя она их откровенно бесила? Такая обуза непременно задержит в дороге. Еще и корми ее! Видимо, Гао Сяолянь представляла какую-то ценность, иначе ее давно бы отправили на тот свет. В цзянху всегда хватало мерзавцев, готовых убить за здорово живешь. Но тогда… Тогда и его, Чжан Чэнлина, должны были прихлопнуть на месте. А если взяли живым, то только для получения ценных сведений.

Станут ли его пытать — вот что интересно! Чжан Чэнлин принял твердое решение: как бы над ним ни издевались, нельзя называть свое настоящее имя. Это только прибавит проблем при его печальной известности… Но что, если Гао Сяолянь его выдаст?

Обрывки идей хаотично роились в мозгу Чжан Чэнлина, пока незнакомка в черном тащила его с постоялого двора, будто мешок с картошкой. Лишь найдя темный угол за конюшней, женщина перевела дух и поставила пленника на землю. Юный герой вовсю таращил глаза, разрываясь между изумлением и паникой, пока похитительница одну за другой распечатывала его акупунктурные точки. После этого она сдернула с лица маску и сердито осведомилась:

— Это ведь ты, Чжан Чэнлин? Маленький недоумок!

Чжан Чэнлин ошарашенно разинул рот и чуть не зарыдал от счастья.

— Гу Сян-цзецзе! — воскликнул он дрожащим голосом и уже готов был кинуться «сестрице» на шею, но Гу Сян непреклонно выставила перед собой ладонь.

— «Мужчины и женщины, толстые или худые, не должны прикасаться друг к другу»,[361]Оригинальная идиома звучит так: «男女授受不亲» (Мужчине и женщине неприлично обмениваться подарками и прикасаться друг к другу). Это правило долгое время воспринималось очень буквально: императорский гарем, где женщины императора общались с евнухами, прием врача за занавеской и т.д. Фраза приписывается Мэн-цзы, автору одного из канонов конфуцианства. Однако он использует ее, чтобы сказать, что, хотя мужчины и женщины не должны случайно прикасаться друг к другу, если женщина находится в опасности, правилом можно пренебречь. — процитировала она торжественно. — Я больше не свободна, так что оставь свои телячьи нежности.

Чжан Чэнлин часто заморгал и непонимающе оглядел ее с головы до ног. Лишь через минуту он все-таки сложил два плюс два.

— Несвободна… А! Хочешь сказать, ты стала женой Цао-дагэ? — спросил он радостно. — Теперь вы с ним спите под одним одеялом?

Гу Сян стремительно покраснела, и ее брови поднялись почти вертикально.

— Что за бесстыдство? — осведомилась она свирепо. — От какого ублюдка ты набрался таких слов?

Молодые дамы, даже самые решительные, всегда отличались от женщин постарше тем, что смело сплетничали о чужих любовных делах, но говорить про себя самих отчаянно стеснялись.

Вот только Чжан Чэнлин был чересчур невинен, чтобы это понять. Ни дома, ни в изгнании никто не обсуждал с ним игры в «тучку и дождик». Он лишь выхватывал обрывки слов из взаимных поддразниваний своих непутевых наставников. Поэтому в детском воображении Чжан Чэнлина муж с женой непременно делили одеяло, и в этом не было чего-то тайного или постыдного. Такой вот ритуал, вроде обмена свадебными чашами.[362]交杯酒 — традиционный свадебный ритуал, когда жених и невеста пьют из отдельных чаш, а затем скрещивают чаши или обмениваются ими. С некоторых пор Чжан Чэнлин считал одеяло священным предметом и очень удивился, когда Гу Сян решила надавать ему по шее в воспитательных целях.

Тем не менее, мальчик не забыл пробормотать мантру, ускользая от удара. Это уже стало его стилем: не повторив мнемонические рифмы, Чжан Чэнлин не мог начать последовательность шагов. Гу Сян была повторно поражена. Во время короткой схватки на постоялом дворе она заметила, что мальчишка стал лучше владеть кунг-фу. Некоторые приемы даже показались Гу Сян знакомыми, по ним она и узнала в потемках Чжан Чэнлина. Теперь она резко остановилась и окинула своего противника внимательным взглядом.

— Вижу, ты подтянул боевые умения, — сделала вывод Гу Сян. — Мы не виделись всего ничего, а ты так резко поумнел в разных вопросах! Твой учитель и мой хозяин явно должны быть неподалеку.

Чжан Чэнлин набрал воздуха в легкие и поведал ей, как два бессовестных негодяя кинули беззащитного ребенка в окружении врагов. Дослушав душераздирающий рассказ, Гу Сян сердито сплюнула и наградила его подзатыльником.

— Выходит, ты достаточно оперился, чтобы вылетать из гнезда? — возмутилась она. — Поэтому тебя сразу потянуло на подвиги? Даже я и… Цао-дагэ не решаемся действовать сгоряча. Ты хоть знаешь, за кем вздумал следить?

Пока она негодовала, со стены спрыгнул человек в маске и черной женской юбке. Только голос у него был мужской.

— А-Сян, куда ты запропастилась? — спросил он с тревогой. — Я уже начал волноваться…

Заметив Чжан Чэнлина, человек замер и молча снял маску. Это был не кто иной, как Цао Вэйнин. Он изумленно распахнул глаза, а потом протянул руку, указывая на старого знакомого.

— Да это же тот мальчонка, Чжан Чэнлин! Но почему ты вымазался, как ярмарочный шут?[363]Цао Вэйнин называет Чжан Чэнлина «小花脸» — «лицо маленького цветка», в китайской опере это второстепенная комедийная роль со специфическим гримом на лице (丑), клоун или шут. И где твой учитель?

Чжан Чэнлин открыл рот, чтобы объяснить все по второму кругу, но Гу Сян поспешно оборвала их обмен любезностями:

— Потом поболтаете о былом! Сейчас надо выручать Гао Сяолянь.

С самым серьезным видом она достала из-за пазухи какую-то бумажку. На мятом листе беспорядочно пересекались кривые линии с пометками в виде загадочных иероглифов. В каждом символе не хватало пары штрихов, и понять написанное было невозможно. Это мог быть магический шифр, иностранный язык и вообще что угодно. Гу Сян объяснила, сурово сдвинув брови:

— Глядите сюда: я составила подробный план гостиницы. Тут одна комната обведена кружком, в ней и держат нашу девицу. Чтобы им пусто было, этим чокнутым старухам! Я-то думала, они все дежурят по очереди, но их командирша доверяет только личным помощницам. Больше никого к Гао Сяолянь не подпускают.

Цао Вэйнин подошел ближе и спросил, постукивая пальцем по подбородку:

— Что же нам теперь делать?

Почувствовав вкус к риску, Чжан Чэнлин немедленно предложил самый безумный план:

— Давайте устроим переполох! Я отвлеку охрану, а вы спасете Гао Сяолянь. Как только все утихнет, мы встретимся в условленном месте.

— Блестящая идея! — просиял Цао Вэйнин.

— В жизни не слыхала ничего бредовее! — Гу Сян пригвоздила взглядом Чжан Чэнлина. — Будь хоть один из нас искусен, как твой шифу или мой господин, мы забрали бы пленницу без всякой подготовки. Старые дуры и пикнуть бы не успели. Но ты, малолеток, изучаешь цингун без году неделю. Надолго ли ты «отвлечешь охрану»?

Цао Вэйнин переобулся в прыжке и с готовностью закивал:

— Да-да, А-Сян дело говорит.

Чжан Чэнлин посмотрел на него с немым укором, так как спорить не имело смысла. Даже если бы Гу Сян сказала: «Цао Вэйнин — бесхребетный ублюдок», братец Цао лишь поклонился бы, отбросив собственные принципы, и радостно закивал бы: «Да-да, все так и есть».

Гу Сян приняла вид полководца на военном совете и углубилась в стратегию:

— Эти бабки вовсе не так просты. Их предводительницу кличут Черной Ведьмой Гу.[364]黑蛊婆婆 — прозвище дословно: Черная Бабушка Гу (в честь яда гу). Ходят слухи, что она шаманка из Наньцзяна, использует самые страшные яды, темную магию, отравленный дым и прочие мерзости.

Услышав слово «Наньцзян», Чжан Чэнлин встрепенулся:

— Но Великий Шаман — хороший человек! Почему же у них такое творится?

Гу Сян закатила глаза.

— Где Великий Шаман и где мелкая ведьма? Шаман правит горами Шивань в Наньцзяне.[365]十万大山 — Шивань Дашань. Горы находятся недалеко от современной границы Китая с Вьетнамом. Он бы сошел с ума, если бы следил за каждым червяком! А я тем более понятия не имею, что там к чему. Слышала кое-что краем уха, вот и все.

Цао Вэйнин немедленно подхватил:

— Да-да. Мы, обитатели Центральных равнин, обходим стороной эту тему. Никто не знает правды про жизнь в Наньцзяне.

Чжан Чэнлин бросил на него тоскливый взгляд, но ничего не ответил.

— Неизвестно, насколько ловка эта старуха, — продолжала рассуждать Гу Сян. — Но мне она точно не по зубам. Что же до братца Цао… Он неплохо держится в честном бою. Но мы не первый день следим за этими женщинами. Наверняка, у них припасены всякие коварные уловки. К тому же, их много.

— Может, разбросаем сонный порошок?[366]迷香 — полувымышленное вещество, которое можно сжигать, как ладан, и дым которого оказывает различные эффекты: от сонливости/засыпания до убийства. — предложил Цао Вэйнин.

— Думаешь, Черная Ведьма даст себя усыпить? — возмутилась Гу Сян. — Даже лучшие знатоки ядов с Центральных равнин в подметки не годятся отравителям из Наньцзяна. А уж ты-то…

Гу Сян была готова повысить голос, но, глянув на Цао Вэйнина, проглотила оскорбления. У нее не хватало духу ругать своего мужчину.

Цао Вэйнин в свою очередь поспешил отступить:

— Ты права, я действительно не могу учесть всего сразу. Давай мы просто выслушаем твой план.

Хотя в народе говорили, что трое сапожников могут сообща победить генерала, это был явно не тот случай.[367]В тексте присутствует отсылка к идиоме «三个臭皮匠赛过诸葛亮», или «три сапожника вместе могут победить Чжугэ Ляна/генерала». Оба бестолковых сапожника смиренно склонили головы, ожидая приказов. Так Гу Сян вышла в самые умные и милостиво приняла на себя обязанности командира.

-----

Полночь прошла довольно давно — уже догорала бы вторая палочка благовоний. Только тогда Чжоу Цзышу почувствовал, что боль от гвоздей начала отпускать. И обнаружил себя в кольце объятий. Закашлявшись, он выпутался из рук Вэнь Кэсина. Тот не стал возражать, но признался с лукавой улыбкой:

— А-Сюй, твои весенние картинки цветут у меня перед глазами как живые! Если ты чего-то тайно и страстно жаждешь, пожалуйста, не держи это в себе.

Чжоу Цзышу отозвался подчеркнуто вежливо, в той же полушутливой манере:

— Полно, полно! Моя скромная мазня не заслуживает вашей изысканной похвалы. Я всего лишь набросал несколько случайных образов.

— Нарисовано, может, и криво, зато со знанием дела, — заверил Вэнь Кэсин. — Теперь я еще сильнее заинтригован. Почему твои случайные образы так филигранно точны?

Чжоу Цзышу отвернулся и поскорее вышел из подворотни. Наклонившись, он внимательно изучил капли крови под ногами и переключился на деловой тон:

— Похоже, Лю Цяньцяо убежала в том направлении. Но что она вообще здесь забыла? Не понимаю.

Вэнь Кэсин скользнул за ним неотвязной тенью.

— А-Сюй, не надо так меня стесняться! — взмолился он. — Если у тебя завелись нескромные мысли, я только рад. Да что же за мучение… Поговори со мной! Давай честно обсудим твои желания, нам ведь нужно распределить роли .

— Мне не нужно, — отстраненно бросил Чжоу Цзышу, перейдя к следующему пятну на дороге.

Вэнь Кэсин тут же расплылся в блудливой ухмылке.

— О, так просто? Премного благодарен, ты сегодня сама любезность. Мне-то только лучше…

— Размечтался! — оборвал его Чжоу Цзышу.

Теперь он стремительно углублялся в темноту, следуя за кровавыми метками. Вэнь Кэсин не отставал, совершенно не задумываясь о цели совместного предприятия. Ему было откровенно плевать на Лю Цяньцяо. Особенно теперь, когда сперма ударила в голову. Но погоня за Зеленой Лисой порядком затянулась, и Чжоу Цзышу, устав от вздорной болтовни над ухом, решил сменить тему.

— Скажи-ка, за что тебя хотел прикончить Призрак Сплетника? Точнее, те, кто его подослал.

Вэнь Кэсин только что трещал без умолку и вдруг словно воды в рот набрал. Он не отвечал так долго, что Чжоу Цзышу чуть не забыл свой вопрос.

— Ты же знаешь, что я Хозяин Долины, — наконец, заговорил Вэнь Кэсин. — А как так вышло, тебе невдомек?

— Ты всемогущ? — небрежно предположил Чжоу Цзышу.

Вэнь Кэсин усмехнулся, но как-то вымученно.

— Я всего лишь неуязвим, — в его оскале было больше безумия, чем веселья. — От меня нельзя избавиться, сколько ни старайся. Видишь ли, Долина Призраков, это такое место… Как бы тебе объяснить? На входе в Долину списываются все прежние грехи. Настоящий рай на земле! Одна беда: оттуда нет обратной дороги. Порой в раю становится так тесно, что не продохнуть. Вот и приходится куда-то девать лишние рты.

Такую немудреную схему Чжоу Цзышу мог разложить даже на пальцах ног, но все равно терпеливо слушал объяснение. Словно хотел понять, как оно звучит из чужих уст.

— Мораль и справедливость разбиваются о подножие горы Фэнъя, — продолжал Вэнь Кэсин. — Жри других или сожрут тебя, вот и вся наука. Каждый в Долине подчиняется мне, потому что я могу разделаться с каждым. Когда захочу и как захочу. Призраки терпят это, так как не в силах меня убить. Но это не значит, что они не мечтают меня убить, — Вэнь Кэсин перевел дыхание, прежде чем договорить: — Обитатели Долины весьма находчивы. Они неустанно выдумывают новые козни и пользуются малейшей возможностью. Сейчас они ищут секретное руководство Жун Сюаня, чтобы своими руками стереть в порошок осточертевшего верховного призрака. То есть, меня.

Чжоу Цзышу пристально посмотрел на него.

— Насколько я знаю, для призраков покинуть пределы Долины и «выйти на солнечный свет» смерти подобно. Тем не менее, они прорываются во внешний мир и раздувают здесь пожар, навлекая на себя всеобщий гнев. Все ради того, чтобы добраться до тебя?

Вэнь Кэсин беззвучно рассмеялся:

— Удивляешься, что я до такой степени их всех допек? Прежде ни один Хозяин Долины не правил дольше трех лет. А я восьмой год отказываюсь прислушаться к намекам и по-тихому наложить на себя руки. Конечно, мои призраки близки к отчаянию. Не вечно же им ждать!

Казалось, Чжоу Цзышу глубоко задумался над последним заявлением.

— Не будь мои дни сочтены, я рискнул бы выдернуть тебя из этой каши, — произнес он после длинной паузы. — Спрятал бы твою милую мордашку[368]В оригинале используется определение «маленькое белое лицо» (小白脸) — стандарт красоты в китайской культуре. Также это определение может подразумевать не «мужественного» мужчину, который извлекает социальные преимущества из своей внешности. в своем доме, на полном обеспечении. Чтобы тебе не пришлось возвращаться на гору Фэнъя.

Вэнь Кэсин словно ударился в невидимую стену посреди ночной дороги и резко повернул голову. Он мучительно долго вглядывался в лицо Чжоу Цзышу, пытаясь определить, шутит тот или нет.

— Что ты сейчас сказал? Ты хочешь забрать меня себе?

Ответом ему был легкий смех.

— Неважно, кто ты и где. Быть заложником паршивой должности и пытаться вырваться…

«Никто не поймет этого лучше меня». Чжоу Цзышу на своей шкуре испытал все прелести такой западни, но остатки его слов растворились в мимолетной улыбке.

Уже светало, когда след Лю Цяньцяо внезапно оборвался. Безрезультатно обшарив кусты, Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсин собрались повернуть назад, когда до их слуха донесся отчаянный женский вопль. Чжоу Цзышу сразу подобрался и двинулся на голос. Используя цингун, они с Вэнь Кэсином быстро отыскали нужное место. Оба ступали очень тихо, не выдавая себя даже дыханием. При таких навыках можно было наблюдать за развернувшейся драмой, стоя почти вплотную.

Лю Цяньцяо уже получила стрелу в плечо, но продолжала отчаянно отбиваться от человека, который явно не собирался отпускать ее живой. Спрятавшись за углом, Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсин удивленно переглянулись. Противник Зеленой Лисы также был им хорошо известен. Это был Хуан Даожэнь, глава школы Цаньшань.

Примечание к части

∾ Оригинальная идиома звучит так: «男女授受不亲» (Мужчине и женщине неприлично обмениваться подарками и прикасаться друг к другу). Это правило долгое время воспринималось очень буквально: императорский гарем, где женщины императора общались с евнухами, прием врача за занавеской и т.д. Фраза приписывается Мэн-цзы, автору одного из канонов конфуцианства. Однако он использует ее, чтобы сказать, что, хотя мужчины и женщины не должны случайно прикасаться друг к другу, если женщина находится в опасности, правилом можно пренебречь.

∾ 交杯酒 — традиционный свадебный ритуал, когда жених и невеста пьют из отдельных чаш, а затем скрещивают чаши или обмениваются ими.

∾ Цао Вэйнин называет Чжан Чэнлина «小花脸» — «лицо маленького цветка», в китайской опере это второстепенная комедийная роль со специфическим гримом на лице (丑), клоун или шут.

∾ 黑蛊婆婆 — прозвище дословно: Черная Бабушка Гу (в честь яда гу).

∾ 十万大山 — Шивань Дашань. Горы находятся недалеко от современной границы Китая с Вьетнамом.

∾ 迷香 — полувымышленное вещество, которое можно сжигать, как ладан, и дым которого оказывает различные эффекты: от сонливости/засыпания до убийства.

∾ В тексте присутствует отсылка к идиоме «三个臭皮匠赛过诸葛亮», или «три сапожника вместе могут победить Чжугэ Ляна/генерала»

∾ В оригинале используется определение «маленькое белое лицо» (小白脸) — стандарт красоты в китайской культуре. Также это определение может подразумевать не «мужественного» мужчину, который извлекает социальные преимущества из своей внешности.