Онлайн чтение книги Далекие странники Faraway Wanderers
Том 2. Глава 46. Невезение

Следуя за Е Байи по лабиринту горных троп, они зашли в лес. Как только Чжоу Цзышу ступил под сень деревьев, он инстинктивно насторожился. Он не понимал, что именно им угрожает, но почувствовал неминуемую опасность, притаившуюся среди теней.

Вэнь Кэсин, всю дорогу раздражавший беспрестанной болтовнёй, тоже замолчал. Даже Е Байи выглядел встревоженно, то и дело останавливаясь и осматриваясь.

Чжан Чэнлин был единственным, кто не чувствовал ничего странного. На самом деле мальчик втайне радовался перерыву в обучении. Шифу вёл его за руку, Чжан Чэнлин чувствовал тепло чужой ладони сквозь толстый хлопок рукава. Крепкая хватка тонких сильных пальцев дарила ощущение полной безопасности, и он послушно следовал за шифу, позволив себе тихо наслаждаться моментом.

Е Байи безостановочно бормотал что-то под нос и иногда останавливался, рисуя веткой на земле сложные схемы и вычисления. Вэнь Кэсин подошёл к старому монстру и некоторое время с любопытством изучал начертанные в пыли символы. Однако довольно скоро от попыток разобраться в формулах он почувствовал приступ головной боли. Озадаченный собственным непониманием, он отступил в сторону, встал плечом к плечу с Чжоу Цзышу и вполголоса спросил:

— Не хочешь посмотреть, что он там делает?

— Зачем? Я всё равно ничего не пойму. — Чжоу Цзышу трезво оценивал свои возможности. Он свёл брови и добавил, понизив голос, — Честно говоря… среди моих разведчиков присутствовали эксперты по ловушкам и искусству «исчезающей двери». Интересно, почему ни один из них не смог найти Поместье марионеток?

— Разве ты не говорил, что местоположение поместья кто-то нанёс на карту? — непринуждённо поинтересовался Вэнь Кэсин.

— Так и было. Вторая экспедиция отправилась на поиски с картой, но никто из них не вернулся.

Вэнь Кэсин бросил мрачный взгляд на сидящую на корточках фигуру Е Байи и продолжил еле слышно:

— Если они… сгинули здесь. Как думаешь, на старого обжору можно положиться?

Чжоу Цзышу хотел было ответить, но не успел издать ни звука. Е Байи поднялся и повернулся к ним.

— Путь впереди коварен. Если не ищете смерти, ступайте по моим следам, — инструкции были отданы холодным голосом. Увидев, что Чжоу Цзышу потирает нос, Е Байи добавил уже с усмешкой. — Эксперты в искусстве «исчезающей двери», да? С таким бесталанным лидером, могли ли твои подчинённые быть полезнее тупых рисовых кадок?[292]饭桶 — описывает бесполезного человека, также используется в значении «обжора».

На этих словах он развернулся и пошёл прочь, оставив троих спутников со сложными выражениями лиц. Любой, кто собственными глазами наблюдал аппетит старейшины Е, а затем услышал, как тот пренебрежительно называет других «рисовыми кадками», был бы немного озадачен.

Несмотря на чудаковатость поведения этого человека, двое взрослых могли отличить зерна от плевел и немедленно последовали за Е Байи. Чжоу Цзышу вёл мальчика за собой. Чжан Чэнлин озирался по сторонам и заметил, что вдоль дороги всё чаще начали встречаться останки животных. Наконец и он прочувствовал зловещую атмосферу, витающую в лесу. Пройдя некоторое расстояние, он увидел несколько обезглавленных человеческих скелетов. Зрелище напугало его до дрожи в голосе.

— Шифу, почему человек, которого мы ищем, живёт в таком месте?

— Откуда мне знать? Все люди разные.

Чжан Чэнлин осторожно перешагнул бедренную кость и не смог не спросить:

— Это место скрыто в глуши и настолько напичкано ловушками, что с каждым шагом сердце ёкает. А вдруг этот человек выйдет из дома и случайно заблудится? Это всё равно, что расставить мышеловки под собственной кроватью.

— Мышеловки под собственной кроватью?

— Когда я был маленьким, в моей комнате завелись мыши. Мы не могли их поймать, как ни пытались. Поэтому перед сном я поставил под кровать две мышеловки. Но наутро я забыл о них и наступил на ловушки, вставая с постели. Мышеловки сломали мне пальцы ног.

Вэнь Кэсин рассмеялся в кулак. Чжоу Цзышу вздохнул, а затем заметил, что увлекшийся разговором мальчик чуть не сделал неверный шаг, и схватил его за ворот, удерживая.

— Заткнись и следи за тем, куда идëшь. Хочешь умереть? — Чжан Чэнлин в страхе закусил губу, а Чжоу Цзышу хладнокровно продолжил. — И не суди других по себе. Думаешь, в мире найдётся много таких же дурачков?

Вэнь Кэсин в своей мягкой и терпеливой манере присоединился к наставлениям:

— На самом деле у людей не так много причин, чтобы прятаться. Либо человек подозревает, что его хотят убить и думает, что, кроме как затаиться в месте, где никто не сможет его найти, другого выбора нет…

— Место вроде Долины призраков? — резко перебил Чжоу Цзышу.

— Можно и так сказать, если хочешь.

Чжоу Цзышу не хотел упускать шанс расспросить подробнее:

— Вот как. И какой непростительный проступок перед небесами или простыми людьми совершил Хозяин Долины, если у него не осталось другого выбора, кроме как спрятаться на горе Фэнъя?

Вэнь Кэсин не возразил против дерзкого вопроса и невозмутимо ответил:

— Ты имеешь в виду меня? Я особый случай. Я не совершил ничего плохого и оказался там по неведению. По сей день удивляюсь, как такой хороший человек, как я, сумел столько лет прожить среди призраков. Подобно цветку лотоса, я тот, кто «из грязи выходит, но ею отнюдь не замаран, и, чистой рябью омытый, капризных причуд он не знает».[293]«О любви к лотосу», Чжоу Дунь И (XI в.), фрагмент в переводе В. М. Алексеева.

Чжоу Цзышу на это хмыкнул и ничего не ответил. Разумеется, он расценил его слова как пустую браваду. Вэнь Кэсин тяжело вздохнул.

— А-Сюй, ты ранишь мое сердце. Малыш, а ты как думаешь, я хороший?

Искусный мастер кунг-фу с мягким характером, рассказывающий к тому же интересные истории — Чжан Чэнлин трепетно восхищался этим старшим, чуть не падая ниц в благоговении. Он часто-часто закивал в ответ. Вэнь Кэсин был тронут. Он погладил мальчика по голове и глубоко вздохнул.

— Дети всегда знают лучше. У них есть совесть, и они отличают добро от зла. Они запоминают хорошее отношение, в отличие от кое-кого… Увы.

Чжоу Цзышу хранил молчание. Они оба были лидерами, но, к примеру, Гао Чун, возглавляющий «благородных воинов», или он сам, руководивший группой убийц и шпионов, безусловно, отличались от Хозяина Долины призраков. Гао Чуну достаточно произнести слова «праведное дело для всех под небесами», чтобы его сторонники добровольно купились на приманку и сплоченно действовали ради достижения единой цели. Под крылом Тяньчуан объединились безжалостные убийцы, которые посвятили жизни благу императора. Вся мощь престола поддерживала организацию. С момента создания и до сих пор ни один человек, кроме Чжоу Цзышу, не осмелился бросить ей вызов.

Долина призраков отличалась, потому что была пристанищем беглецов. Подобно ядовитым тварям, запертым в тесной коробке, они уничтожали соперников, так как это было единственным способом выжить. Тысячи озлобленных душ должны были умереть, чтобы остался кто-то один. Без морали, без правил — выживал лишь сильнейший. Тот, кто обладал непревзойденной силой и жестокостью, поглощал остальных, становился легендарным королем ядов гу и мог выйти на свет.[294]Яд гу на протяжении сотен лет считался самым смертоносным в Китае. По одной из версий, чтобы его получить, в одну емкость помещали гадюку, сороконожку, скорпиона, жабу и паука. Животные убивали друг друга, пока не оставался кто-то один. Считалось, что выживший впитывал яды побежденных врагов и превращался в самое ядовитое существо на земле, из которого впоследствии извлекали яд гу.

Вэнь Кэсин умел притворяться. Иногда даже Чжоу Цзышу воспринимал его как обычного человека, любящего поговорить.

Тем временем самый могущественный из призраков продолжал объяснять Чжан Чэнлину:

— Помимо страха быть выслеженным, есть еще один повод прятаться от других — это тоска. Если встреча с тем, кого всем сердцем желаешь увидеть, невозможна, человек может предпочесть похоронить себя заживо в подобном месте. И заниматься самообманом, оправдывая отсутствие особенного человека рядом лишь тем, что тот не нашел дорогу, — Вэнь Кэсин легко вздохнул и продолжил. — Кто знает, если твоего шифу больше не будет рядом, я, возможно, тоже захочу уединиться и спрятаться от людей. Иначе с каждым выходом на улицу я буду видеть множество красивых людей только для того, чтобы раз за разом осознавать — единственного, кого желает мое сердце, среди них больше нет. Думаю, мне было бы очень печально.

— Вроде, раньше ты говорил о том, что хочешь жить и умереть со мной, — беззлобно пошутил Чжоу Цзышу.

— Говорил, но ты не поверил, — Вэнь Кэсин тоже улыбнулся.

— Прямо как… Как Юй Боя разбил гуцинь? — прозвучал вопрос Чжан Чэнлина.[295]История появления термина «родственная душа»: 知音 (Zhīyīn, буквально — «понимающий звук»). В эпоху Чуньцю в княжестве Чу жил музыкант по имени Юй Боя (于伯牙). Дровосек Чжун Цзыци (鐘子期) услышал, как Юй Боя играет на гуцине мелодии «Высокие горы» и «Бегущие воды» и инстинктивно понял его музыку. Они стали побратимами. После скоропостижной смерти Чжун Цзыци, Юй Боя сыграл на гуцине над его могилой и сломал инструмент, произнеся с горечью: «Ушел в другой мир единственный человек, который понимал мое искусство, так для кого мне теперь играть?»

Лица обоих мужчин погрустнели. Чжан Чэнлин посмотрел сначала на одного, потом на другого, пытаясь понять, чем расстроил их. Немного спустя Вэнь Кэсин тихо произнес:

— В мире не осталось никого, кто поймет «Высокие горы» и «Бегущие воды». Можно и так сказать… Но не совсем так,[296]Легенда о Юй Боя говорит о дружбе между двумя мужчинами. Вэнь Кэсин, говоря «не совсем так», не соглашается с тем, что его привязанность к Чжоу Цзышу — дружеская. — он посмотрел на Чжоу Цзышу, но тот отвел взгляд. Вэнь Кэсин больше ничего не сказал и в молчании продолжил следовать по пятам Е Байи.

Неожиданно Е Байи споткнулся. Он замер, вслушиваясь в окружающую тишину, и поднял руку, подавая остальным знак остановиться.

— Тихо! — приказ раздался шепотом.

Чжоу Цзышу крепче сжал руку Чжан Чэнлина. После этого все одновременно посмотрели под ноги. Земля дрожала, а в воздухе эхом раздавалось непонятное жужжание. Вэнь Кэсин кинул на Чжоу Цзышу меланхоличный взгляд, означающий: «Я предупреждал, что не стоит доверяться обжоре, но ты мне не поверил». У Чжоу Цзышу не хватило времени озаботиться ответным сигналом, потому что в следующий миг земля содрогнулась от взрыва. Мощная волна энергии катилась из недр, грозя вот-вот выйти наружу. Все как один подпрыгнули вверх. Удерживая Чжан Чэнлина, Чжоу Цзышу попытался оттолкнуться для следующего прыжка от ветви большого дерева, но древесина переломилась, будто была бумажной подделкой. Потрясенный Чжоу Цзышу крутанулся в воздухе, чтобы достать носком ботинка до ствола, оттолкнулся, а в следующий миг дерево накренилось и с грохотом повалилось.

Чжан Чэнлин уткнулся лицом в грудь шифу, с горечью вспомнив фразу школьного наставника: «Прислонись к горе, и гора упадет; прислонись к дереву, и дерево сломается».[297]Идиома 靠山山倒, 靠树树摇 означает, что нельзя рассчитывать на внешнюю помощь, нужно уметь самостоятельно позаботиться о себе. Какие правдивые слова! А другое изречение «игнорируй советы старших на свой страх и риск» лишь подкрепляло предыдущее.

Земля разверзлась зловещей пастью, готовой поглотить всех и каждого. Чжоу Цзышу, благодаря импульсу толчка от дерева, перенес их на 4-5 чжанов[298]Около 15 метров. в сторону от зияющей ямы. Едва приземлившись, он помрачнел — в мгновение ока Вэнь Кэсин и Е Байи исчезли!

Затем под его ногами внезапно образовалась пустота и он почувствовал, как падает. Чжоу Цзышу понял, почему те двое исчезли так быстро — за долю секунды он успел лишь прикрыть собой Чжан Чэнлина, заключив мальчика в кольцо рук, прежде чем кромешная тьма поглотила их. Участок земли, на который он приземлился, оказался ловушкой, захлопнувшейся над головами.

Яма казалась бездонной. Падение все продолжалось, и Чжоу Цзышу посчитал, что они могут разбиться насмерть, если ничего не предпринять. Он резко на вдохе собрал ци и хлопнул ладонью по скальному выступу, желая замедлить скорость. От сильного удара в стене образовалась воронка, выбросившая обломки и комья грязи, но падение немного замедлилось. Чжоу Цзышу оттолкнулся ногой от стены, используя технику свободного цингуна, не оставляющего следов.

Его фигура зависла в воздухе, словно приклеенная к отвесной скале. Но Чжоу Цзышу признал, что переусердствовал: его боевые способности давно уже не те, что раньше. С почти взрослым парнем в руках было еще тяжелее. Всего пара ударов и ци отказалась течь равномерно, а он задыхался от усилий удержать поток. «Плохо дело», — пронеслось в мыслях, когда кусок разбитой стены затрясся. Он не успел среагировать, когда из трещины выскочило острое лезвие, чудом не превратив их в танхулу.[299]Засахаренные фрукты или ягоды на палочке, традиционная китайская сладость.

Они оба дернулись от неожиданности. Из-за потери равновесия Чжоу Цзышу пришлось отлепиться от стены и продолжить падение.

К счастью, они были почти на дне ямы. Чжоу Цзышу приземлился на ноги и отпустил Чжан Чэнлина. С облегчением он вспомнил, что маленькая светящаяся жемчужина все еще при нем. В прошлый раз ее пришлось использовать, когда они с Вэнь Кэсином были заперты в пещере. Хотя камень светился довольно тускло, освещение позволяло видеть вокруг. Чжоу Цзышу подумал, что в последнее время он слишком часто попадает в туннели. Может быть, в прошлой жизни он обидел суслика или крота?

— Шифу, — позвал Чжан Чэнлин.

— Шшш… Ни звука, — прошептал Чжоу Цзышу. Но Чжан Чэнлин был слишком напуган, чтобы послушаться, и пропищал:

— Но… Шифу, посмотри!

Он не нуждался в подсказках мальчика, Чжоу Цзышу и так видел: из угла тесной каменной камеры, где они оказались, смотрела пара блестящих глаз. Чжоу Цзышу поднял выше светящуюся жемчужину и увидел полную картину. Это был гигантский питон, толщиной с мужскую талию. Змея уставилась на них, высовывая и пряча раздвоенный язык. Как говорится, беда никогда не приходит одна.[300]Китайский вариант поговорки аналогичен. Досл.: несчастье не приходит в одиночку. Чжоу Цзышу облизнул губы и глубоко прочувствовал цену связи с невезучим человеком, привлекающим несчастья, когда даже вода застревает между зубов во время питья. Более того, по непостижимой причине сильный ужас превратил Чжан Чэнлина в настоящего болтуна, слова сыпались из него, как из рога изобилия:

— Ши…. Шифу, я… я слышал, что питоны двигаются очень быстро, так быстро, что обычный человек не сможет увернуться… И… может быть, у питонов плохие зубы, потому что перед тем, как проглотить жертву, они сначала душат ее, а потом сдавливают до тех пор, пока не останется ни одной целой косточки, а внутренности не превратятся в желе… Тело становится кожаным мешком с фаршем внутри… А затем… затем он проглатывает человека целиком…

— Закрой. Свой. Рот! — сквозь стиснутые зубы прорычал Чжоу Цзышу. Он уже держал руку у пояса наготове, сжимая рукоять Байи.

Следом, под отчаянный вой Чжан Чэнлина, питон поднял голову и молниеносно атаковал.

Примечание к части

∾ Рисовая кадка — 饭桶 — бесполезный человек, также используется в значении «обжора».

∾ Яд гу в Китае считался самым смертоносным. По одной из версий, чтобы его получить, в одну емкость помещали гадюку, сороконожку, скорпиона, жабу и паука. Животные убивали друг друга, пока не оставался кто-то один. Считалось, что выживший впитывал яды побежденных врагов и превращался в самое ядовитое существо на земле, из которого впоследствии извлекали яд гу.

∾ Как Юй Боя разбил гуцинь. — История появления термина «родственная душа»: 知音 (Zhīyīn, буквально — «понимающий звук»). В эпоху Весны и Осени жил музыкант по имени Юй Боя 于伯牙. Играя на гуцине собственные мелодии «Высокие горы» и «Бегущие воды», Юй Боя повстречал дровосека Чжун Цзыци 鐘子期, который инстинктивно понял его музыку. Они стали побратимами. После скоропостижной смерти Чжун Цзыци, Юй Боя сыграл на гуцине над его могилой и сломал инструмент, произнеся с горечью: «Ушел в другой мир единственный человек, который понимал мое искусство, так для кого мне теперь играть?»

∾ Легенда о Юй Боя говорит о дружбе между двумя мужчинами. Вэнь Кэсин, говоря «не совсем так», не соглашается с тем, что его привязанность к Чжоу Цзышу — это дружба.

∾ «Прислонись к горе, и гора упадет; прислонись к дереву, и дерево сломается» — Идиома 靠山山倒, 靠树树摇 означает, что нельзя рассчитывать на внешнюю помощь, нужно уметь самостоятельно позаботиться о себе.