Онлайн чтение книги Убить Волка Killing the wolf
Глава 15 - Ночной разговор

Чан Гэну было трудно воспринимать Шэнь Шилю и Гу Юня как одного и того же человека.

Шэнь Шилю - обычный деревенский повеса в приграничном городке, проводящий свои дни без дела, перебирая харчами, требуя вина, и не занимаясь никакой работой. Потому что всякая обычная работа ему ненавистна.

Но маршал Гу – совсем другое дело.

Для большинства людей в этом мире Гу Юнь - не совсем человек, а скорее символ, мифическое существо с тремя головами, шестью руками и взглядом, устремленным в небо.

Такая большая и обширная страна, но есть ли в ней еще один Гу Юнь?

Не только Чан Гэн, но и Гэ Пансяо, и Цао Нянцзы, которые все еще вспоминают об этом, все чувствуют себя как во сне.

Просто Чан Гэн отличался от двух своих маленьких друзей, в конце концов, Шэнь Шилю не был для них крестным отцом.

Не то чтобы Чан Гэн обижался на Гу Юня за то, что тот ему лгал: он привык, что ему лгут с самого рождения, поэтому не имело значения, солгали ему еще раз или нет.

Кроме того, что мог желать добиться маркиз Аньдинхоу, обманывая бедного мальчика, у которого не было родственников?

Возможно, именно благодаря фальшивому происхождению, которое навязала ему Сю Нян, такой незначительный человек, как он, смог однажды встретиться с маркизом Аньдинхоу.

Должна быть какая-то другая причина, по которой кто-то столь значительный снисходит до того, чтобы обманывать его, поступаясь собственным статусом и благами.

Сердце Чан Гэна разделилось: две части он отдал патриотизму, две другие – Сюй Байху, которого всегда не было дома, а оставшиеся шесть частей достались его Ифу. Но вот незадача – он стал призраком и растворился в воздухе, словно его и не было.

Вследствие этого, привязанность, забота и любовь Чан Гэна просто упали в придорожную пыль, обнажив кровоточащую рану и растерянность.

Но именно поздней ночью, когда перед ним промелькнул обеспокоенный Шэнь И с лекарством в руках, Чан Гэн ощутил, что две личности одного человека, Шилю и Гу Юнь, соединились вместе. Как будто между противоположными берегами был переброшен мост, по которому он мог пройти, чтобы найти свою потерю.

Размышляя об этом, Чан Гэн снова увидел Шэнь И, который вышел из палатки с опустевшей чашей из-под лекарства. Он вдохнул прохладный воздух и отдал приказ солдату:

«Следите, чтобы никто не беспокоил его, никому не позволяйте войти, это понятно?»

Чан Гэн мешкал пару минут, борясь с собой, а затем ноги сами понесли его вперед. Он ступал тихо, как призрак, но вместо того, чтобы остановиться или уйти, он продолжал двигаться в сторону палатки, как будто влекомый неведомой силой.

Охрана Гу Юня хорошо знала мальчика, поскольку они уже несколько дней путешествовали вместе. Однако, во исполнение приказа Шэнь И, стража не могла пропустить Чан Гэна внутрь и мальчика остановили:

«Ваше Высочество, простите, но маршал принял лекарство и нуждается в покое. Велено никого не впускать к нему. Если у вас срочное дело, поручите это нам, мы немедленно исполним».

Чан Гэн некоторое время переваривал тот простой факт, что отныне человек, живущий по соседству, больше не так доступен как раньше. В прошлом он входил к братьям Шэнь без стука в любое время, а теперь, чтобы увидеть родное лицо, он должен выбрать момент и получить разрешение.

Само собой на него нахлынула горечь и печаль, поэтому Чан Гэн опустил голову и тихо произнес:

«Может старший брат…»

Стражник понимал его, но исполняя свой долг, тут же рухнул на колено, опустив голову:

«Ваше Высочество, я не имею право…»

«Нет-нет, я не хотел вас просить…» - Чан Гэн выразил всем своим видом, что не рассчитывал на поблажку или нарушение приказа. Ему было не по себе, он смеялся и хмурился, - «просто в прошлом, я всегда подавал ему лекарство и я просто хотел проверить, как он… но раз нельзя, я конечно не стану…»

В этот момент вмешался другой охранник и пробормотал первому на ухо:

«Разве господин маршал не говорил, что Его Высочество может приходить в гости, когда захочет. К чему эти жертвы, прекрати упрямиться».

Чан Гэн от природы обладал острым слухом и без труда разобрал все сказанное. Он удивился и посмотрел на охрану. Волнение в его сердце смешалось с радостью, и он с трудом владел собой. Кажется, ему позволялось войти…

Нырнув в палатку, он сразу почувствовал знакомый запах лекарств. Внутри виднелась фигура мужчины - маршал неподвижно лежал на кровати. Полог у постели был распахнут и, подойдя ближе, Чан Гэн увидел, что мужчина еще не спит.

Вероятно, в этот момент Гу Юнь страдал от головной боли. Он крепко прижимал руки к вискам, его брови были сильно нахмурены, выдавая напряжение, и он даже не заметил, что кто-то проник в палатку.

Чан Гэн сухо кашлянул в нескольких шагах от него, пытаясь привлечь внимание: «Маркиз…»

Хотя еще мгновение назад маршал беспомощно лежал на постели, но как только прозвучал звук голоса, он тут же вскочил и выхвати свой меч, прижав его к шее мальчика.

Чан Гэн был потрясен убийственным намерением мужчины, его злостью и стремительностью, поэтому он прокричал: «Шилю!»

Гу Юнь слегка склонил голову набок, и только через мгновение, сузив глаза и, казалось, узнав Чан Гэна, неопределенно сказал: «Мне жаль».

Он засунул меч обратно в одеяло и на мгновение осторожно ощупал шею Чан Гэна: "Я ведь не причинил тебе вреда?"

Чан Гэн был ошеломлен, внезапно возникло смутное сомнение, и он подумал: "Это же невозможно, чтобы он действительно не видел?" Но потом он отбросил такие мысли. Как может быть, чтобы великий маркиз Аньдинхоу был полуслепым? Немыслимо.

Гу Юнь осторожно нащупал позади себя мантию и кое-как набросил ее себе на озябшие плечи. Повернувшись к Чан Гэну, он неуверенно спросил:

«Что ты здесь делаешь?»

Попытавшись встать на ночи, он неожиданно почувствовал себя плохо и, покачнувшись, снова рухнул на постель. Гу Юнь сделал глубокий вздох, приложил ладонь ко лбу, а другой сжал край постели.

«Прошу, не двигайся!» - Чан Гэн, не задумываясь, протянул руку, чтобы поддержать Ифу.

Он замешкался всего на мгновение, затем решился и приподнял ноги Гу Юня на кровать, уложил его осторожно назад. Расправив на нем одеяло, он старался не дергать за длинные, разбросанные по всей постели волосы. Лишь слегка приподнял его плечи и помог ему удобно лечь.

После всех этих быстрых и аккуратных действий, он неловко стоял рядом с ним некоторое время, как будто искал в своем сердце нужные слова. В конце концов, он смог только растерянно спросить:

«Что с тобой произошло?»

Лекарство Гу Юня уже начало действовать обычным образом и в самый разгар «боли» явился Чан Гэн, как обычно, чтобы устроить истерику. Гу Юнь был не расположен сейчас к полемике и выяснению отношений, поэтому сначала он просто хотел выслать Чан Гэна прочь. Но потом он по привычке рассмеялся, как ни в чем ни бывало и сказал:

«Маленький белый волк, который так зол, что не признает меня – я хотел бы, чтобы Ваше Высочество принесли мне кувшин вина».

Согласно его опыту, глоток вина, казалось, улучшал его самочувствие в такие моменты.

Чан Гэн нахмурился, подозрительно разглядывая его.

У Гу Юня в этот момент раскалывалась голова, поэтому он солгал и сказал: "Шэнь И приготовил целебное вино от головной боли".

Он слышал, что в древние времена даже те, кто обладал властью императора над своими вассалами, часто страдали от мигрени. У всех нас есть чувство аналогии и ассоциации, и когда он сказал это, Чан Гэн действительно был одурачен и взял небольшой кувшин, который он повесил рядом со своими легкими доспехами.

Гу Юнь одним глотком выпил полбутылки, и когда он увидел, что бутылка вот-вот иссякнет, Чан Гэн схватил его за запястье и с силой вырвал кувшин: "Хватит, даже целебное вино нельзя так пить".

Гу Юнь выдохнул и почувствовал себя немного лучше.

Но, возможно, вино было выпито слишком быстро, и он почувствовал легкое головокружение.

Некоторое время им было нечего сказать друг другу, и, посмотрев друг на друга некоторое время, Гу Юнь не мог больше держаться, поэтому он прислонился спиной к кровати и осторожно закрыл глаза.

Было ясно, что он хотел отослать гостя, и Чан Гэн знал, что ему следует уйти, но его ноги словно приросли к месту.

Маршал сказал: "Беспокоиться об этом - пустая трата времени, так почему бы тебе просто не уйти".

Чан Гэн, будто не слышал его, он протянул руку и нажал на виски Гу Юня, массируя их как умел.

Он чувствовал, что это неловко, но не мог остановиться.

Лоб Гу Юня был холодным, и кроме первоначального хмурого взгляда, он не сделал никаких других комментариев и послушно позволил ему взять инициативу в свои руки.

Только когда рука Чан Гэна немного устала, он спросил тихим голосом: "Так лучше?"

Гу Юнь открыл глаза и молча посмотрел на Чан Гэна.

Как говорится: "Мудрец, который тысячу раз подумает, может ошибиться, но дурак, который тысячу раз подумает, может оказаться прав". В своей жизни Гу Юнь время от времени произносил нормальные слова под воздействием алкоголя.

«Даже оказавшись в столице, твой Ифу будет защищать тебя, так что ничего не бойся».

От этих слов Чан Гэн замер. Но затем, в тусклом свете стало казаться, что его бьет мелкая дрожь.

В таком нежном и раннем возрасте, когда он в глубине души знал, что ему не на что опереться, он мог лишь стиснуть зубы и стать невозмутимым, суровым человеком.

Но эта маленькая частичка вымученной силы очень скоро рассыпалась перед лицом малейшей крупицы тепла, которой он так жаждал, буду ранимым и мягким ребенком внутри.

Гу Юнь протянул руку и, превозмогая боль сказал:

«Твой Ифу знает, что был неправ».

Он не знал, как глубоко эти слова проникли в заледеневшую душу мальчика, да и намерение было не очень искренним, ведь Гу Юнь не считал себя неправым большую часть времени, и даже если иногда его мучила совесть, он обычно не мог сообразить, где облажался.

Он просто плыл по течению и использовал нежность и доброту, хлынувшую наружу из-за алкоголя только для того, чтобы дать Чан Гэну то, что он искал.

Чан Гэн от неожиданности так сильно ухватился за протянутую руку Гу Юня, словно тот спасал его из смертельной опасности. Все напряжение, которое много дней подряд копилось

в его сутулых плечах, внезапно вырвалось наружу и растаяло. Мальчик едва не начал плакать, с трудом сдержав волну нахлынувших чувств.

Как и в случае с Сю Нян, эти слова, признающие неправоту, были именно тем, что ждало его истерзанное сердце.

«Твой Ифу был неправ и не хотел обижать тебя» - ему было очень важно знать, что когда из его жизни ушла жестокая мать, пытавшаяся его убить, и Сюй Байху, который совсем мало пробыл его отцом, в этом мире у него все еще есть источник тепла… поэтому он готов простить Ифу за все.

Это касалось не только его былых прегрешений, но и будущих тоже. При этом не имеет значения, как зовут этого человека – Гу Юнь или Шэнь Шилю.

Чан Гэн не моргая смотрел на мужчину и чувствовал в душе растущую алчность. Ифу был прав – все меняется. Умирают те, кто еще вчера был жив, заканчиваются хорошие времена, друзья разлучаются, а глубокие, словно море чувства, утекают на край земли и мельчают…

Единственное, что было предопределено – Чан Гэн станет опасным безумцем.

Гу Юнь подвинулся дальше и похлопал рукой по постели рядом с собой:

«Забирайся сюда, нам завтра в дорогу, переночуй у меня».

Глубокой ночью Чан Гэн задремал в палатке Гу Юня, но ему снова снились мучительные кошмары. Единственно, что отличалось – теперь в его сны проникал слабый аромат горечи лекарства. Он помогал ему отличать грезы от реальности, поэтому впервые за долгое время он чувствовал себя в безопасности.

Конечно, было бы вообще прекрасно, если бы проснувшись, он не увидел, что всю ночь проспал на руке Гу Юня, заставив ее полностью онеметь. Используя руку, словно подушку, он всю ночь зарывался в объятия маршала, прижимаясь к его груди всем телом.

Бесчувственный мудак Гу Юнь был не в состоянии понять сложные и запутанные эмоции подростка, который оказался в такой ситуации. И чем больше он запутывался и смущался, тем сильнее кипела его кровь, и он был готов взорваться. В свою очередь Гу Юнь лишь сильнее подливал масла в огонь.

Поскольку они мирно почивали в одной кровати, маршал легкомысленно посчитал, что между ними разрешены все недоразумения, и он вправе вернуться к своему обычному скотскому поведению. Потираю онемевшую руку, он изводил мальчика с самого пробуждения, так чтобы он не смог до скончания своих дней забыть эту ночь.

Гу Юнь на самом деле был болен прошлой ночью или снова притворялся в своих интересах?

В результате, Шэнь И, который шел проверить маршала рано утром, чуть не был сбит с ног сердитым и раскрасневшимся Чан Гэном. Мальчик вылетел из палатки Гу Юня, и потом весь день избегал встречи с Ифу.

Когда они снова отправились в путь, Шэнь И поравнялся с Гу Юнем и многозначительно спросил:

«Так у вас все в порядке?»

Гу Юнь, словно распушивший хвост волк, легкомысленно брякнул:

«О чем речь – он всего лишь капризный ребенок, конечно, все в порядке».

Разве Шэнь И не видел, что последние пару дней Гу Юнь не находил себе места, ломая голову от беспокойства… Благоразумный Шэнь И не стал комментировать и лишь недоверчиво ухмыльнулся.

Маршал Гу Юнь, довольный собой и будучи в хорошем настроении, прищурил глаза и посмотрел вслед Чан Гэна:

«Как ты думаешь, в будущем… можно ли ему поручить ответственность за Железный Батальон Сюань?»

Шэнь И оцепенел:

«Ты ему добра или смерти желаешь?»

«Тц!» - Гу Юнь скривился и раздраженно отвернулся, негодуя на то, что Шэнь И разрушил все очарование момента и не захотел поддержать его гениальную идею.

«Ты действительно думаешь, что Железный батальон Сюань - это что-то хорошее? Я скажу тебе кое-что от чистого сердца, Цзыси, но не обижайся, посчитав меня непочтительным», - сказал Шэнь И, - «когда Железный Батальон Сюань был в руках старого маркиза, это было самое острое оружие страны, но в твоих руках он стал обоюдоострым мечом, опасным и для врага и для империи. Обычное острое оружие сияет, все любят его, но оружие, способное обернуться против страны - совсем другое дело».

Беззаботная улыбка сползла с лица Гу Юня, когда до него в полной мере дошел смысл сказанного верным слугой Цзыпином.