Онлайн чтение книги Убить Волка Killing the wolf
Глава 78 - Беспокойство и ужас

По правде говоря, Гу Юнь и раньше был свидетелем атаки Кости Нечисти, но тогда он все еще оставался в неведении. Так получилось, что то, что произошло тогда с Чан Гэном, было не очень серьезным, поэтому он всегда принимал это за неудачный опыт. Он никогда раньше не сталкивался с подобной сценой.

Чан Гэн сгорбился, его мышцы напряглись, как железо, и вскоре он сильно задрожал, как будто испытывал сильную боль. Кроме того, он обладал поразительной силой, рука Гу Юня соскользнула и не смогла удержать его.

Чан Гэн яростно сбросил его руку. Его пальцы, словно когти орла, сильно царапали себя. Гу Юнь не мог спокойно смотреть, как он причиняет себе боль. Он потянулся и схватил его за руку:

"Чан Гэн!"

Его голос, казалось, принес Чан Гэну проблеск ясности, но он смог остановить его лишь на мгновение.

Паровая лампа, висевшая у изголовья кровати, в ключевой момент погасла со скрипом, а затем, наконец, медленно зажглась снова. Свет был тусклым и нестабильным, освещая кроваво-красные глаза Чан Гэна.

Гу Юнь был потрясен, увидев, что лицо и губы Чан Гэна были бледными, как будто кровь во всем его теле сконцентрировалась в этих глазах, а в изначально обычных глазах смутно виднелся двойной зрачок.

Он действительно походил на статую легендарного злого бога.

Гу Юнь услышал об "Уэргу" из уст госпожи Чэнь. В то время он чувствовал лишь душевную боль. В некоторые детали он не мог поверить из-за невозможности их представить.

До сих пор.

Холодный воздух поднялся вверх по его позвоночнику, пара глаз без эмоций, но с кровавой яростью, заставила опытного генерала почувствовать холод во всем теле.

Они смотрели друг на друга. Гу Юню вдруг показалось, что он столкнулся с дикими животными в пустыне. На мгновение он не посмел отвести взгляд, медленно вытянул руку и попытался дотянуться до Чан Гэна.

Чан Гэн не прятался. Даже в тот момент, когда теплая ладонь коснулась его лица, он даже слегка опустил голову и равнодушно потерся о руку.

Гу Юнь спросил низким, испуганным голосом:

"Ты еще знаешь, кто я?"

Чан Гэн опустил ресницы, гуще, чем у обычного жителя Центральной равнины, и издал низкий возглас: "Цзи Си".

Хорошо, что он все еще мог узнавать тех, кого знал. Гу Юнь почувствовал облегчение от того, что тот не обратил внимания на необычный тон его голоса. Но он почувствовал облегчение слишком рано. Не дожидаясь, пока он выдохнет, Чан Гэн неожиданно протянул руку, желая задушить его:

"Не отпущу тебя!"

Гу Юнь: "..."

Горло было критической точкой тела. Гу Юнь инстинктивно отклонился назад и оттолкнул холодную руку. Чан Гэн схватил его за запястье и безжалостно скрутил. Гу Юню пришлось согнуть пальцы и коснуться онемевшей вены между локтями.

В очень узком пространстве они вдвоем обменялись несколькими движениями. Этот безумец уже был искусен в боевых искусствах. В это время, опираясь на бесконечную силу злого бога, нанося удары направо и налево, Гу Юнь, боявшийся случайно задеть его, обливался потом. Он сердито выругался:

"Черт возьми, я только что вернулся, куда мне идти?"

Когда Чан Гэн остановился, рука Гу Юня, лежащая на его шее, осторожно коснулась его подбородка тыльной стороной ладони:

"Проснись!"

Этого прикосновения могло быть недостаточно. Это не только не разбудило его, но глаза Чан Гэна, из которых, казалось, капала кровь, внезапно прищурились, а затем, как разъяренный молодой леопард, он повернулся и укусил Гу Юня за руку.

Гу Юнь: "..."

Если бы он знал, что это произойдет, то должен был просто дать ему пощечину!

Гу Юнь шипел, уголки его глаз яростно подрагивали, его жизнь была изрублена, разбомблена, но чтобы его ненавидели до такой степени, что проглотили заживо и укусили, это было впервые, он действительно хотел выбить этому безумцу несколько передних зубов.

Однако его рука долгое время оставалась неподвижной, но в конце концов он не смог этого сделать. Мгновение спустя Гу Юнь медленно расслабил мышцы на руке. Он ущипнул Чан Гэна за шею и прошептал:

"Сдирать кожу и есть плоть — насколько все плохо, настолько ли ты меня ненавидишь?"

Это замечание, казалось, задело нервы Чан Гэна, его глаза слегка моргнули, а затем без предупреждения потекли две дорожки слез.

Чан Гэн не издал ни звука, только кусал руку Гу Юня и тихо проливал слезы, слезы, казалось, разбавляли ужасающую ауру кровопролития в его глазах. После долгого времени зубы Чан Гэна были слегка разжаты.

Гу Юнь попытался отдернуть окровавленную руку, взглянув на нее, он выругался:

"Ты ублюдок".

Несмотря на это, он все равно притянул его к себе, протянул руку, чтобы вытереть слезы на глазах Чан Гэна, и снова и снова похлопывал его по спине.

Чан Гэн лежал на его груди, и ему потребовалось полчаса, чтобы постепенно прийти в себя после помешательства. Казалось, что весь человек только что пробудился от долгого сна. Некоторое время он был в растерянности, и только теперь беспорядочные воспоминания постепенно возвращались.

Когда он вспомнил, что только что сделал, волосы Чан Гэна встали дыбом. Если раньше он был похож на грязевую массу, то теперь он внезапно застыл. Гу Юнь знал, что он вернулся в нормальное состояние.

"Проснулся?"

Гу Юнь толкнул его жестким плечом под видом спокойствия, слегка пошевелив им, он протянул руку и спросил, "Сколько?"

Сердце Чан Гэна было в смятении, он не осмеливался смотреть на него. Когда он посмотрел вниз на истерзанную руку Гу Юня, выражение его лица стало еще более неприглядным.

Он держал ее обеими руками, его губы дрожали и не могли произнести ни слова.

"А, собака укусила". Гу Юнь небрежно посмотрел на него, затем пожаловался: "Зубы у этой собаки довольно острые".

Чан Гэн, слегка пошатываясь, встал, нашел тонкую шелковую ткань и чистую воду, склонил голову и вытер раны. Его тело, казалось, только что было опустошено, даже душа отсутствовала, выглядя неописуемо жалким.

Но для Гу Юня, человека с естественным чрезмерным желанием защищать, судя по тому, что предстало его глазам, он, скорее всего, был тронут "хрупкостью", даже красота должна была стоять на втором месте. Его взгляд смягчился.

Он использовал пять пальцев, чтобы аккуратно привести в порядок длинные и спутанные волосы Чан Гэна, ставшие такими после только что прошедшей борьбы.

"Прошлой осенью я отправился на Центральные равнины вместе с Цзи Пином. Мы встретились с группой бандитов, которые использовали людей во имя восстания", — Гу Юнь говорил медленно, тоном еще более мягким, чем движения его рук.
"Мы работали с Лао Цаем, чтобы очистить город от бедствий и поймать бандитов. Главарь бандитов называл себя 'Ху Лун', его тело было покрыто шрамами. Во время допроса у него нашли клинок варварской женщины... Это был клинок Ху Гэ Эр".

Рука Чан Гэна яростно задрожала, шелковая ткань упала. В оцепенении он наклонился, чтобы поднять ее, но Гу Юнь поймал его руку.

Гу Юнь сказал: "Ты помнишь это даже в таком юном возрасте?"

Рука Чан Гэна была холодной, как у мертвеца.

Гу Юнь вздохнул: "На самом деле, госпожа Чэнь рассказала мне о..."

Чан Гэн вмешался: "Не говори больше".

Гу Юнь послушно закрыл рот и молча смотрел на него.

Чан Гэн на мгновение застыл, его действия вдруг стали плавными, он плавно обработал укушенную рану, затем встал спиной к Гу Юню:

"Поместье Янь Вана строилось несколько лет, им пренебрегали, это неподобающе. Я... Я вернусь в Большой Совет завтра рано утром, после того, как пройдет этот напряженный период времени, я перееду...".

Лицо Гу Юня опустилось.

Когда речь Чан Гэна, не имевшая ни начала, ни конца, дошла до этой точки, он внезапно замолчал. Он не мог не вспомнить заботливое отношение Гу Юня, когда он отправился на северо-запад, чтобы наградить армию в конце года — означало ли это, что он тогда знал правду о Кости Нечистоты? Что он только жалел его?

Если говорить о неразумности, то Чан Гэн мог спокойно демонстрировать старые шрамы перед Ли Фэном, но он не хотел, чтобы Гу Юнь видел хоть малую их часть. Неожиданно, даже если он думал, что плотно закрыл их, ветер все равно мог проникнуть через щель между пальцами. Чан Гэн крепко стиснул зубы и почувствовал кровь во рту, когда он вышел из себя.

Рыбный и в то же время сладкий вкус.

С тех пор как он получил письмо Гу Юня с просьбой вернуться в столицу для отчета, он с нетерпением ждал этого дня и ночи, наблюдая, как с каждым мгновением утекает время. Однако дождавшись его прихода, Чан Гэн желал лишь одного — немедленно скрыться из виду Гу Юня.

Его разум кричал внутри, бессознательно желая сбежать. Он повернулся и бросился бежать.

Гу Юнь: "Стой, куда ты идешь?"

Чан Гэн был в замешательстве и проигнорировал его.

Гу Юнь внезапно издал низкий крик: "Ли Мин!"

С детства и до зрелого возраста Гу Юнь не употреблял тяжелых слов в его адрес и не сердился на него. Тем не менее в армии Гу Юнь никогда не говорил дважды. При высокой власти такой легкий сердитый окрик был похож на абсолютный приказ. Чан Гэн инстинктивно остановился.

Гу Юнь сидел рядом с кроватью с серьезным выражением лица:

"Вернись ко мне".

Чан Гэн был озадачен: "Я..."

"Если ты сегодня выйдешь за эту дверь, — холодно сказал Гу Юнь, — я сломаю тебе ногу. Даже император не сможет спасти тебя. Возвращайся, не дай мне сказать это в третий раз!"

Чан Гэн: "..."

Это был первый человек, который осмелился сказать, что сломает ему ногу после того, как Янь Ван приказывал Большому Совету. Чан Гэн был в замешательстве от его внезапной вспыльчивости, не решаясь выйти.

Собрав все свое мужество, он оглянулся на Гу Юня. Все виды обид и боли, которые трудно было выразить словами, хлынули в его сердце.

... Но по его лицу все еще текли слезы. Он полностью пробудился, и плакать уже не было сил.

Гу Юнь не мог выдержать такого взгляда. Он пошел на компромисс и встал, подхватив Чан Гэна сзади на руки. Он с некоторой силой повалил его на кровать и натянул на него холодное одеяло.

"Почему ты ничего не рассказал мне спустя столько лет?"

Чан Гэн глубоко вздохнул и прошептал: "... Я боялся".

Чего ты боишься?

Гу Юнь был шокирован и поднял подбородок Чан Гэна одной рукой:

"Кого ты боишься? Меня?"

Чан Гэн посмотрел ему прямо в глаза. Этот взгляд заставил Гу Юня понять, что называется "бояться из-за любви".

Гу Юнь хотел спросить:

"Чего ты боишься со мной? Боишься, что я тебя возненавижу? Буду подозревать тебя?"

Но потом он снова проглотил эти слова. Не зная, что сказать, он начал действовать, схватил Чан Гэна за воротник и поцеловал его глубоко и сильно. Дыхание Чан Гэна внезапно стало тяжелым.

Гу Юнь положил руки по обе стороны его лица, и поднял брови.

"Теперь ты все еще боишься?"

Чан Гэн: "..."

Гу Юнь посмотрел на него сверху вниз, внезапно почувствовав, что его сердце нагрелось. Он облизал губы, собираясь быть непорядочным до конца. Он протянул руку к растрепанной одежде Чан Гэна.

Неожиданно снаружи раздался стук в дверь, и презренный человек по имени Хо позвал:

"Ваше Высочество, уже почти время идти в суд, вам нужно переодеться?"

Гу Юнь: "..."

Оказалось, что после борьбы в течение некоторого времени, небо уже рассвело.

Хо Дань постучал в дверь, но никто не ответил. Он подумал, что Чан Гэн устал и не услышал его. Он уже собирался постучать снова, как вдруг дверь открылась изнутри. Когда командир Хо увидел вышедшего человека, он был потрясен:

"Маркиз!"

Когда вернулся все более и более странный маршал Гу? Как ему удалось войти, не потревожив никого из семейной охраны?

Перепрыгнул через стену?!

Чан Гэн, который находился в комнате, был немного смущен. Приводя в порядок свой жалкий вид, он ответил:

"Я здесь...".

Гу Юнь бесцеремонно прервал его:

"Иди и попроси больничный для Его Высочества. Он сегодня не поедет".

Хо Дань был поражен, он спросил: "Тогда... нам нужен доктор?"

"Доктор? Все врачи — кучка никчемных людей".

Гу Юнь сердито бросил фразу и тут же повернул обратно в комнату, приказав:

"Если ничего нет, не приходи беспокоить. Иди быстрее".

Хо Дань: ….

Чан Гэн, которого посадили под домашний арест, беспомощно смотрел на Гу Юня, который самовольно принял решение:

"Я не болен".
"Ты не болен, тогда болен я?"

Гу Юнь достал горсть благовоний и положил их в ароматическую горелку сбоку, чтобы зажечь. Все уже пришло к этому, не было необходимости скрывать:

"Это то, что госпожа Чэнь попросила меня принести тебе".

В комнату проник свежий аромат, Чан Гэн осторожно понюхал его:

"Госпожа Чэнь изменила свою формулу?"

Гу Юнь потер след от зубов на руке:

"Хорошо подходит для лечения маленьких сумасшедших, которые кусают людей".

Успокаивающий аромат вскоре подействовал, заполнив легкие, и человек почувствовал себя вялым. Не в силах собраться с силами и яростью, Чан Гэн устало откинулся на спинку кровати и, отпустив взгляд, уставился на Гу Юня в оцепенении.

Его лицо было изможденным, волосы растрепаны, а растерянные глаза все время смотрели на него. Он выглядел совсем больным. Не было ни единого намека на то, что он обладал "железным зубом".

Чан Гэн пробормотал: "Цзы Си, можно тебя обнять?"

Гу Юнь задумался: Какая навязчивая собака.

Тем не менее он подошел и сел рядом с ним, позволил ему неловко наклониться и обнять его за талию.

"Выздоравливай".

Прошло много времени, но Гу Юнь вдруг сказал:

"Разве уже нет Большого Совета? Цзян Хань Ши тоже компетентен, раньше ему не хватало лишь нескольких возможностей. В этот раз он неожиданно получил рекомендацию, предположительно, он сможет побороться за шанс".
"Дань Цзылюцзиня из западных регионов почти прибыла в столицу, мы можем основательно отдохнуть год или два. Варвары не плодятся, мы можем позволить себе промедление, но Цзя Лай Инхо не может позволить себе промедление. Ситуация с Северной войной изменится через большой промежуток времени, останется только Цзяннань... В конце концов, чужеземцы пришли за тысячи миль через море, что стоило им многих ресурсов. Сильные драконы не могут одолеть местных змей. Разве у нас нет преимущества по сравнению с ними?"

Чан Гэн лежал на его руках и слегка прикрыл глаза. Покрытые мозолями пальцы Гу Юня бессознательно переместились между его головой и шеей, отчего кожа головы зачесалась и онемела.

"Реформа официального управления только началась", — прошептал Гу Юнь.
"Хотя ты инициировал этот вопрос, я не думаю, что министры тратят немного, в основном все они отнеслись к этому попустительски. Если ты уйдешь в это время, то будь то заслуги или ошибки, все они будут на голове других. Если мы не будем стремиться к заслугам, то не будем и совершать ошибки... Что бы ни случилось, иди домой и отдохни несколько лет, хорошо?"

Тогда в палатке Шэнь И произнес тысячу слов, но Гу Юнь услышал только одно предложение: "Чем все закончится в будущем?"

Семья Гу была феодальной на протяжении многих поколений, а также родственником королевской семьи. Он видел много взлетов и падений знати и чиновников. Он также до глубины души понимал судьбу могущественных генералов. Даже если они были потомками знати, слишком выделяясь, смогут ли они избежать зависти и подозрений нынешнего человека у власти или осуждения последующих поколений?

"Выхода нет", — прошептал Чан Гэн через некоторое время.
"Первое лезвие реформы чиновничьего управления вонзилось в землю, что равносильно соскабливанию до костей, чтобы вылечить яды. Кожа и плоть были вскрыты... В это время отступить — значит ли это позволить своей коже обнажиться и ждать, чтобы однажды сшить ее снова?"

Реформа официальной администрации была лишь первым шагом. Если рассматривать ее только как средство для выполнения "билета Фэнхо", то реформа не продвинется. Возникнет ситуация, когда все будут соревноваться за билет Фэнхо. В это время коррупция будет преобладать.

Если бы не нашлось достойных людей, которые знали бы, как ее контролировать, возможно, билет Фэнхо оказался бы бесполезным, и Великая Лян быстрее встретила бы свой конец.

Гу Юнь крепче прижал его к себе. Когда Чан Гэн снова открыл глаза, кровавый оттенок и двойные зрачки в его глазах исчезли. Внезапно он перевернулся, прижимая к себе человека, по которому скучал день и ночь, на мягком и тонком одеяле.

"Цзы Си, ты знаешь, что такое Кость Нечистоты?"

Гу Юнь удивился.

"Кость Нечистоты — это своего рода злой бог и древнейшее проклятие варваров. Когда весь их клан будет уничтожен, они оставят после себя пару детей и превратят их в Кость Нечистоты. Таким образом, этот человек будет обладать беспрецедентной силой в мире, принося кровавые бури и прекращая жизнь своих смертельных врагов, какими бы могущественными они ни были."

Чан Гэн прильнул к нему, в его груди появилась легкая дрожь, когда он говорил, но его голос был таким же теплым, как и всегда, только с небольшой невыразимой хрипотцой.

"Перед смертью Ху Ге Эр сказала мне: всю жизнь в моем сердце будет только ненависть, тирания и подозрительность, я буду жестоким убийцей. Куда бы я ни пошел, везде будет буря крови, я обречен бросать всех на ужасную смерть, никто не будет любить меня, никто не будет относиться ко мне искренне."

Гу Юнь вдохнул холодный воздух. Раньше ему казалось, что когда Чан Гэн был подростком, его разум был слишком отягощен мыслями. В нем было бесчисленное множество лабиринтов, заставляющих запутаться. Но он не знал, что за этими бесчисленными поворотами его все еще тяготит столь критическое проклятие.

"Но есть люди, которые любят меня, и есть люди, которые относятся ко мне искренне... — это так? Ты позвал меня обратно", — прошептал Чан Гэн.
"Она ни на один день не дала мне тепла, и я никогда не буду делать то, что она хочет, веришь мне? Цзы Си, если ты скажешь хоть слово, я смогу броситься даже в кучу мечей и море огня".