Онлайн чтение книги Убить Волка Killing the wolf
Глава 92 - Стремительно!

Ни Гу Юнь, ни Чжун Чань, ни даже вся армия Поднебесной — не были до конца уверены в ведении боевых действий на море, так что им предстояло подготовиться к тому, чтобы действовать с максимальной решимостью.

Во-первых, они доверились Гэ Чэню, мастеру института Линшу, и позволили ему проанализировать мощь морских сил запада от начала до конца. Начиная с их скорости и оборонительных возможностей до артиллерии и эффективности использования цзылюцзиня. Все это давало представление о реальной силе противника.

Когда две армии вступят в неизбежную конфронтацию, появятся тысячи больших и малых драконов. Это будет в корне отличатся от той смехотворной стычки, когда Гу Юнь с двумя десятками людей угнал корабль чужеземцев. Теперь исход сражения может быть какой угодно.

Чтобы выбрать как сражаться в определенных ситуациях, требовалась не только гибкая реакция во время боя, но в действительности все зависело от бесчисленного опыта и усилий главнокомандующего. 

Более того, они также должны были обсудить направление развития флота Великой Лян в будущем. На что сделать ставку, какой военный корабль им следует запросить у института Линшу, как обучать солдат, как распределять цзылюцзинь, и так далее и тому подобное.

Ситуация Гу Юня была даже немного сложнее. Ему было приказано командовать войсками на четырех фронтах. Помимо поля боя в Цзяннани, ему нужно было учитывать множество других аспектов.

Каждый день он следовал на сторожевой пост Лянцзяна, чтобы тщательной изучить ситуацию. Ночью он возвращался, чтобы всесторонне обсудить ситуацию либо со старым генералом Чжуном, либо с градоначальником Яо. С тех пор как Чан Гэн уехал, он всегда был в движении, занят до такой степени, что у него не было ни минуты, чтобы попить воды.

В одних из таких дней Гу Юнь поднялся, чтобы попрощаться после беседы с Яо Чжэнем, его ноги вдруг онемели, тело покачнулось, а сердце забилось как барабан. Яо Чжэнь быстро поддержал его: 

"Маршал, что случилось?"
"Все в порядке, просто проголодался", — с легкой издевкой над собой ответил Гу Юнь, посмеиваясь. 
"По правде говоря, прямо сейчас, если бы ты принес мне лепешку размером с телегу, запряженную ослом, я бы все равно смог проглотить ее целиком".

Яо Чжэнь нахмурился. Гу Юнь, должно быть, сейчас не подозревал как выглядит его собственное лицо. Все описывали молодых людей как «переполненных энергией», но внутренняя сила человека находила отображение в его облике. О том, здоров он или нет, можно было судить, взглянув на его цвет его лица.

Яо Чжэнь сказал: "Маршал должен прийти ко мне сегодня. У моей жены нет других увлечений, она любит только готовить. Позволь мне поручить ей приготовить для тебя кашу и овощные блюда. У нас нет роскошных деликатесов, но в домашней еде, горячей и вкусной, у нас нет недостатка".

Если бы Гу Юнь услышал это раньше, он бы мгновенно увлекся идеей бесплатного угощения, но только Небесам известно, какие проблемы у него были в последнее время — чем больше он уставал, тем меньше был способен есть, желая лишь найти место, чтобы заснуть. Он ответил: 

"Благодарю, но, как насчет другого дня, сейчас уже очень поздно, не стоит беспокоить госпожу".

Яо Чжэню было неудобно уговаривать его дальше, он сопровождал Гу Юня всю дорогу обратно в палатку, не чувствуя успокоения. В конце концов, он сказал: 

"Сохраняя зеленый холм, можно не опасаться недостатка дров. Маршал должен больше заботиться о себе".
"Достаточно, чтобы пережить зиму, не беспокойся". 

Гу Юнь махнул рукой, поднял голову и пошевелил затекшей шеей. Внезапно он бросил взгляд на реку звезд в небе, текущую как шелк. Он с чувством сказал: 

"Я помню тот год, хотя брат Чжунцзэ был великолепен, ты не был амбициозен, не желая ставить себе в заслугу даже такое великое дело, как урегулирование восстания Вэй Вана. Ты предпочитал жить стабильной жизнью на этом одном акре собственного дома — но теперь и тебя подтолкнули к этому, судьба поистине играет с людьми".

Яо Чжэнь сказал с горьким смехом: "При дворе слишком много фракций, сражающихся между собой. Я всего лишь ученый, не имеющий никакой власти и влияния. Почему я должен метаться вместе с ними, чтобы добавить больше хвороста в пламя хаоса? Какая польза может быть от заговоров и расчетов? Лучше остаться в этом месте вдали от императора, где вся семья от мала до велика все рядом, не беспокоясь о еде и питье, да и мои слова чего-то стоят в здешних местах, разве это не удача?"

Яо Чжэнь был слишком умен, еще более превосходно он умел преследовать выгоду и избегать потерь. Еще когда Вэй Ван восстал, он вскоре распознал проигрышный путь, скрывающийся за ложным притворством процветания Великой династии Лян, он не желал продавать свою жизнь за разрушенный двор, только занимал официальную должность, которая не была ни большой, ни маленькой, ожидая смерти с набитым брюхом.

К сожалению, в настоящее время под опрокинутым гнездом не было целых яиц, и он больше не мог скрывать свои таланты.

Гу Юнь отказался оставить это без внимания и спросил: "А как насчет того, что будет после окончания войны?"

Яо Чжэнь энергично ответил: "Если в стране тогда будет спокойно, то уже не будет места, где я могу быть полезен. Если двор будет все еще погружен в коварство и зависть, как сейчас, почему я должен приносить себя в жертву? Маршал Гу держит в руке эмблему Черного Тигра, неужели он действительно счастливее, чем в тот год, когда был молод, вернулся победителем с Юга, наслаждаясь цветочным вином* с нами, бездельниками?"

[*Пить в компании проституток]

Гу Юнь: "..."

Яо Чжэнь, казалось, что-то вспомнил и рассмеялся: "Я и сейчас ясно помню, как во время застолья маршал Гу закинул ногу на тонкие перила, покачиваясь, держа великолепный меч, взмахнул и разрезал падающие лепестки в воздухе, заставляя красавиц краснеть, даже сейчас это остается великолепной легендой..."

Гу Юнь был настолько смущен, что чуть не завязал язык узлом: "Тогда я был юнцом, и ничего не понимал. Этот вопиющий случай, пожалуйста, не надо... не вспоминайте его снова в будущем".

Яо Чжэнь бессознательно улыбнулся, затем посмотрел в сторону Юга и сказал: 

"Однажды, когда Цзяннань восстановится, я буду хозяином, пригласив генерала напиться под весенним ветерком*. Ты должен прийти".

[*развлечься в компании спутницы]

Гу Юнь подумал: "Не дождешься, мне и дома забот хватает*".

[*дословно, у меня уже есть с кем развлекаться]

Однако признаваться в таких постыдных вещах перед лицом старого друга было неудобно, Гу Юнь мог только показать непостижимую улыбку.

В середине ночи, когда они вдвоем уже не стеснялись говорить о развлечениях, неожиданно прибежал Гэ Чэнь с бледным лицом, держа в руке кусок смятой записки из деревянной птицы: "Маркиз, дело плохо, Янь Жунгуй собирается восстать!"

Это письмо пришло от лже-Янь Вана. Опасаясь, что деревянная птица будет поймана плохими парнями, он не осмелился упомянуть вопрос о настоящем и ложном Янь Ване, ни раскрыть, что это письмо всего из нескольких слов должно было быть отправлено в лагерь Цзянбэй, он лишь просил о помощи. Говоря, что они временно стабилизировали положение предателей, но не знали, что Ян Жунгуй сделает с ними дальше.

Гу Юнь и Яо Чжэнь одновременно были ошеломлены. Гу Юнь действительно предполагал, что когда Ян Жунгуй не сможет подкупить императорских посланников, он прибегнет к этому методу. Но он долгое время командовал лагерем Черного Железа, поэтому несколько не учитывал эти местные силы. Он считал, что двадцати личных охранников достаточно для зачистки столицы Янчжоу. Чан Гэн был не из тех, кто перебарщивает.

Гу Юнь поднял руку и взял бумагу Гэ Чэня, но увидел, что почерк на ней не Чан Гэна, похоже, что она была написана в спешке, а главное, содержание вызывало все больший страх. Чем больше они читали, тем сильнее устрашались, особенно в конце: на императора совершено покушение, и неизвестно, жив он или мертв.

Мысли Гу Юня быстро перевернулись, мгновенно оставив его в холодном поту. Удержать Янь Вана на юге и убить императора в столице. Этого было возможно достичь при достаточно тщательном расчете, лишь бы хватило смелости.

Если бы павильон Линь Юань не был тайно вовлечен в это, то все еще оставались деревянные птицы Линь Юань, которые могли вылететь. В настоящее время город Янчжоу был изолирован, все новости были в основном заблокированы. Ян Жунгуй мог заставить своего подчиненного насильно сопроводить Янь Вана на север, это бы даже не потревожило лагерь Цзянбэй.

Более того, когда Ли Фэн умрет и трон станет вакантным, об этом стоило бы подумать.

Яо Чжэнь: "Маршал?"

"Вернись к генералу Чжуну, скажи ему, чтобы он одолжил мне несколько Доспехов Орлов, я верну их, когда закончу. Поторопись." 

Гу Юнь уже забыл о своем изнеможении, которое было только что. Он быстро сказал: 

"Сяо Гэ остается здесь и пытается связаться со столицей, чтобы узнать, что происходит. Я поведу людей в Янчжоу".

Фальшивые "Янь Ван" и "Сюй Лин" в это время были выведены Ян Жунгуем, "приглашены" сесть на лодку и покинули префектуру Янчжоу со своей армией, двигаясь на север, чтобы заставить императора отречься от престола.

Их путешествие было очень скрытным. По большой эпидемии в Цзяннани, которая не вызвала никаких слухов, было ясно, насколько сильно Ян Жунгуй и его предательская партия контролировали посты вдоль канала.

Вечером, на остановке поста, "Янь Ван" и "Сюй Лин" должны были остаться в одной комнате. О телохранителях рядом с ними уже позаботились. Снаружи все было заполнено глазами и ушами Ян Жунгуя, они не могли убежать, даже если бы у них выросли крылья.

Только в середине ночи "Янь Ван" выглянул из окна. Увидев, что охрана немного ослабла, он коснулся своего лица и, понизив голос сказал: 

"Если бы я знал, что это такая трудная работа. С таким же успехом я мог бы остаться у варваров. На этот раз Янь Ван задолжал мне большую услугу — мы даже не знаем, могла ли деревянная птица попасть в руки Гэ Пансяо, которого пришлось привлечь. Вот так. Если твой отец знает, он, должно быть, очень волнуется".
"Сюй Лин" собирался ответить, как вдруг его лицо стало мрачным. Каким-то образом несколько охранников у задней двери упали. Абсолютно без единого звука в комнату метнулась темная тень.

Все оружие для самообороны на теле "Сюй Лина" было конфисковано, он схватил фарфоровую чашку на столе и с силой отшвырнул ее. Посетитель осторожно уклонился, избежав этого оружия, затем протянул руку и закатал фарфоровую чашку в рукав, после чего бесшумно подкрался с заднего окна. Его тело было невероятно проворным, даже после этой череды действий ветряной колокольчик не издал ни единого звука.

Когда посетитель приземлился, он стянул с лица маску и жестом показал: "Это я".

Это был Гу Юнь.

«Сюй Лин» никогда раньше не встречал Гу Юня, он был ошеломлен, только «Янь Ван» вздохнул с облегчением, и на его лице появилась радость.

Гу Юнь действительно подумал, что что-то не так. Чашка, которую бросил Сюй Лин, несла в себе слишком много силы, но сейчас не было времени думать об этом. Он осторожно выглянул наружу, нахмурился и быстро показал знаками: "Как до этого дошло? Где личные охранники?"

Прежде чем язык жестов был закончен, "Янь Ван" бросился к нему, как ласточка, возвращающаяся в лес, с красивыми шагами, которые вдохновляли похвалы в других.

Гу Юнь обладал проницательностью недоступной другим. Уже на расстоянии пары метров он мог по запаху определить, что с человеком напротив что-то не так. От стоящего перед ним "Янь Вана" исходил не запах трав, а неуловимый запах пудры для макияжа. Гу Юнь внезапно сделал шаг вперед и схватил за горло "Янь Вана": 

"Кто ты?"
"Янь Ван" не ожидал, что, как только они столкнулись лицом к лицу, он уже раскрыл себя. Разочарованный своей огромной неудачей, он затрепетал своими руками и ногами и подал сигнал своими губами: 
"Дядя Шилю, это я".

Единственные, кто называл Гу Юня "дядей Шилю", были двое детей, Гэ Чэнь и Цао Чунхуа которых он привез с Чан Гэном из города Яньхуэй, хотя, повзрослев, они больше не называли его так.

Гу Юнь разжал руку и изумленно сказал: "Сяо Цао?"

Поскольку они тайно объединились друг с другом, не было никакой информации относительно местонахождения настоящего Янь Вана. 

В это же время, в третий день июля, секретное письмо из города Янчжоу прошло через Девятые ворота Императорского города и попало в руки Люй Чана.

Прочитав его, Люй Чан не смог сдержать радостного смеха: он собрался с доверенными людьми, чтобы обсудить секретные дела, и при этом послал приглашение для министра Фан Циня.

Поместья Фан и Люй находились недалеко друг от друга. Вскоре вернулся слуга семьи: "Мой господин, мне ответили, что министр Фан недавно тяжело заболел. У него была сыпь по всему телу и высокая температура. Он собирается переехать в дом на окраине столицы, ему неудобно принимать гостей. Ваш слуга видел, что их двор приготовил кареты, простыни и одежду сжигают на заднем дворе."

Люй Чан спросил: "Есть ли у мастера Фана какие-нибудь слова для меня?"

"Да", — почтительно ответил слуга семьи, — "министр Фан попросил меня передать вам наилучшие пожелания, и достижения желаемого успеха".

Люй Чан усмехнулся, махнул рукой, чтобы тот уходил, и повернул в кабинет. 

"Фан Цинь этот старый лис, у него в голове много гнусных идей, все они могущественные, когда он наставляет окружающих, например, рисует реки и горы. Но как только что-то случилось, он возвращается к своей обычной привычке и прячет голову как черепаха. В этой жизни лучше опереться на сломанную трость, чем на него. Плевать на его помощь, сейчас наш грандиозный план уже выполнен более чем наполовину. Все готово, остался только Восточный Ветер*".

[*не хватает последнего звена или шага]

Покрытый сыпью "бесполезный советчик", о котором упоминал Люй Чан, только что сжег свою одежду и матрасы, отправившись в северный пригород на маленьком и очень обычном паланкине. Шэнь И, который также тайно пробрался туда, как и он, случайно оказался в Северном лагере. Услышав, что к нему едет министр Фан, тот самый, о котором никто не знал, на чью именно подушку он положил свои драгоценные ягодицы, он был в шоке.

Новый командир Северного лагеря был одним из заместителей генерала Тан Хунфэя. Зная, что это не пустяковое дело, он тут же шепотом посоветовал: 

"Генерал Шэнь, пожалуйста, пока избегайте его. Позвольте мне встретиться с этим человеком".

В тот день Фан Цинь пробыл в Северном лагере больше часа. Никто не знал, что он говорил. Только пока не стемнело, он бесшумно уехал на своем маленьком паланкине.

В конце июля не за горами был день рождения императора Лунаня.

С тех пор как Ли Фэн взошел на трон, он никогда не устраивал большого банкета по случаю своего дня рождения, вдовствующая императрица умерла рано во дворце, а после смерти прежнего императора у него больше не осталось старших, которые могли бы позаботиться об этом.

Однако в день рождения в этом году у Ли Фэна, наконец, произошло какое-то движение.

Башня Ци Юань, рухнувшая во время войны, была восстановлена на прежнем месте. Ли Фэн считал, что внешний вид башни Собирателя Звезд был слишком зловещим, а расточительная роскошь "Юньмэн" потеряла благосклонность небес. 

Поэтому он приказал перестроить "Башню Ци Юань" в "Алтарь Цимин", отменив первоначальную роль заведения для еды, питья и развлечений и превратив его в праведный алтарь для молитв к небесам. Ответственный за календарь и астрономию так же был перемещен сюда.

Никто не знал, то ли императору Лунаню было нечем заняться, то ли его подговорили, но он решил пойти на вновь построенный алтарь Цимин, чтобы поклониться небесам и предкам, исповедаться во всех своих грехах и отпраздновать свой день рождения.

... Говоря об этом, подчиненные Ли Фэна состояли только из коррумпированных чиновников и министров, посвятивших себя тому, чтобы грызть его общество и разъедать его нацию. Сам он был обречен на жизнь в лишениях, никто его не любил, некому было даже приготовить ему миску лапши на день рождения, зато его ошибки в правлении были выставлены на всеобщее обозрение.

Это печалило и угнетало, но кроме группы гнилых червей с белыми бородами в суде, не было никого другого, кто бы похвалил его — это действительно была человеческая трагедия.

Когда император покидал дворец, все чиновники, естественно, сопровождали его. Императорская охраняла торжественную церемонию и маршировала к Алтарю Цимин. Члены астрономического общества ожидали, одетые в надлежащие костюмы, звуки колоколов звенели по всему городу.

Было 1000 каменных ступеней, ведущих к вершине алтаря Цимин, а узкая тропинка посередине была "Императорской дорогой", по которой мог ходить только Сын Неба. По обе стороны была лестница, называемая Добродетельным путем, предназначенная для чиновников, которая шла только на 500 ступеней и останавливалась на полпути к алтарю.

Император Лунань поднялся далее по своей собственной тропе, нижние чины из сотни гражданских и военных чиновников провожали его взглядами снизу. Сопровождали его на вершине два министра, один военный и один гражданский. Но и Гу Юня, и Янь Вана в это время не было в столице, сопровождающих пришлось заменить Цзян Чуном из Большого совета и Шэнь И, главнокомандующим Юго-Запада, который случайно оказался в столице.

Ли Фэн был постоянно занят, пренебрегал верховой ездой и стрельбой, нося непомерно тяжелое императорское одеяние, ему было довольно трудно подниматься по этим 1000 ступеням. Пока он шел, его разум внезапно впал в оцепенение, вспомнив что-то из своего детства.

Это был первый раз, когда Гу Юнь отправился вместе с фракцией старого маркиза на юг, чтобы уничтожить бандитов, и вернулся победителем. Ли Фэн последовал за бывшим императором в качестве наследного принца и приветствовал армию, вернувшуюся ко двору.

Ли Фэн помнил энергичность молодого генерала, когда он уходил, его лицо несло несколько высокомерное ребячество. Когда он вернулся с поля боя, весь его облик, казалось, постарел лет на десять. Черты лица не заострились с годами, но глаза, которые, казалось, находились в оцепенении из-за того, что не могли хорошо видеть, начали щуриться, напоминая чем-то ауру Гэфэнжэнь.

Он соскочил с коня и вместе со всеми офицерами и генералами прокричал "Да здравствует Император!" Доспехи на его теле блестели, как рыбья чешуя в лучах солнца. Ли Фэну редко удавалось сопровождать бывшего императора за пределами дворца. Он с восхищением смотрел на Гу Юня в доспехах. Воспользовавшись тем, что командующий армией в это время разговаривал с императором, Гу Юнь внезапно поднял голову, подмигнул наследному принцу, который еще не достиг двадцатилетнего возраста, и они улыбнулись друг другу, обменявшись взглядами.

Сейчас Ли Фэн находился на алтаре Цимин, вспоминая это давнее событие из прошлого, его губы не могли не приподняться в улыбке. Он пришел в себя, огляделся и увидел бесчисленное множество людей, стоящих на коленях под каменными ступенями. Куда бы он ни посмотрел, везде были только головы, двое, сопровождавшие его, тоже вели себя почтительно, никто не осмеливался поднять голову, чтобы оскорбить его...

Возможно, в этом мире больше не существовало молодого человека, который бы подмигнул ему. В сердце Ли Фэна внезапно опустилось из-за чувства всеобъемлющего одиночества.

Астрономическое общество было готово к ритуалу поклонения небесам. Он прочищал горло, чтобы открыть рот.

Внезапно под алтарем возникло беспокойство.

Ли Фэн хотел выставить напоказ свои собственные грехи, но также хотел сделать себе имя как старательный и заботящийся о людях. В этот день столица не стала полностью вводить военное положение, а лишь использовала императорскую армию, чтобы разделить людей по обе стороны дороги. Было бесчисленное множество людей, которые пришли, чтобы присоединиться к веселью. Как только началась суматоха, что-то произошло.

Группа людей в масках внезапно выскочила из толпы зрителей, их движение было подобно ветру, в мгновение ока пробив брешь в линии обороны имперской армии, и устремилась прямо к молитвенному алтарю.

"Будьте осторожны"
"Это люди Дунъина!"

Сотни чиновников были в беспорядке. Лю Чуншань, командующий императорской гвардией, крикнул "Защитите императора!" и в спешке бросился прямо к императорской дороге алтаря. Он опустился на колени рядом с Ли Фэном и быстро сказал: "Ваше Величество, это место опасно. Я немедленно провожу вас".

Ли Фэн не мог дышать от гнева, пнув Лю Чуншаня в плечо: "Ничтожество!"

Лю Чуншань внезапно поднял голову, и его глаза сверкнули убийственным намерением. Несколько имперских гвардейцев, следовавших за Лю Чуншанем, одновременно выхватили мечи. Ли Фэн был шокирован, внезапно придя к осознанию — здесь не было никаких убийц. По сути, это было восстание. Эта тактика была похожа на тактику бывшего императора в то время, когда он позволил своей супруге-варварке нанести вред Лагерю Черного Железа, подослав туда убийц!

Ли Фэн был одновременно поражен и разгневан, указал на Лю Чуншаня и сказал: "Как посмел?! Да кто ты такой!"

Лю Чуншань с тихим смехом встал, смахнул пыль с плеч и подошел к Ли Фэну. "Ваше Величество, ради вашего блага вас придется сопроводить из этого хаотичного места".