Онлайн чтение книги Убить Волка Killing the wolf
Глава 64 - Тупик

Пыль и шум были повсюду. После пожара в западных предместьях Цзылюцзинь продолжал поднимать температуру в столице так что с людей капал пот. Вдалеке слышался шум взлетающих "Орлов".

Противовоздушная сеть еще не полностью вышла из строя, но западная армия не могла больше ждать и использовала бесчисленное количество своих "орлов", чтобы проверить ее.

Западная армия тащилась за Гу Юнем больше месяца, а затем была блокирована обороной города Девяти Ворот и противовоздушной сетью. Каждый день расход средств был непомерно велик, и с каждым днем тщетных усилий терпение западных людей, прибывших издалека ради этой экспедиции, которая планировалась более десяти лет, рушились.

Чан Гэн схватил Ляо Жаня и быстро сказал:

"Послушай меня, шпион не может быть слугой во дворце. Мы уже не раз проверяли людей, окружавших Ли Фэна. Прежняя династия пала из-за льстивых подданных, наш двор никогда не позволял евнухам бесчинствовать у власти. Император никогда бы не принял абсурдного решения — оставить дела сада Цзинхуа евнуху или важному министру при дворе."
"...Не говоря уже о том, что новость об отъезде Хань Ци из дворца заставила людей паниковать. Все говорили, что император хочет бежать, но Ли Фэн спокойно молчал до тех пор, пока Хань Ци не собрался возвращаться. Только тогда он сообщил новость лично мне, даже если он намеренно хотел передать трон мне".

Монах посмотрел на него с недоумением. Чан Гэн пробормотал:

"Мой брат не верит военным генералам в мирное время, и не доверяет гражданским министрам в военное время. Кто это может быть? Кто еще это может быть?"

Бессознательное движение Ляо Жаня, перебирающего четки Будды в своих руках, внезапно прекратилось, он задрожал. На мгновение цвет лица монаха стал таким же неприглядным, как у мертвеца.

Тяжелый взгляд Чан Гэна обратился к нему:

"Храм Ху Гуо находится в западном пригороде".

В этот момент снаряд пронесся рядом с двумя мужчинами. Чан Гэн и Ляо Жань были повергнуты ударной волной. Чан Гэн зашатался и едва устоял на ногах, а четки Будды на шее монаха лопнули. Старые деревянные четки рассыпались в грязно-красную пыль.

Чан Гэн подхватил Ляо Жаня за воротник и потащил монаха к стене.

"Вставай, иди, если убийство окажется ошибкой, я возьму вину на себя!"

Ляо Жань инстинктивно покачал головой.

Он думал, что после многих лет культивирования он уже проник в горести и радости человеческого мира, но только в этот момент - когда учение повстречалось с демоном - он понял, что "все суета и тлен" были лишь его заблуждением.

Чан Гэн подтолкнул Ляо Жаня вперед и встретился с испуганными глазами бледнолицего монаха:

"Я не боюсь кармы. Я разберусь с этим. Учитель, не останавливайте меня, и не вините меня".

Будучи еще невинным ребенком, он уже понес все возможные наказания и страдания, всю карму этого мира. Чистилище или царство смертных — ничто уже не могло его испугать.

Чан Гэн: "Я одолжу несколько человек у своего Ифу".

Ляо Жань стоял неподвижно, он видел, как Его Высочество сделал особый жест в сторону. Он использовал большой палец и сделал слегка надавливающее движение. Широкие рукава одежды принца взлетели в воздух.

Серебряная линия на рукавах вспыхнула, как серебряный дракон, мерцающий на реке.

После долгого трепета Ляо Жань сложил руки вместе и отдал знак утаения Чан Гэну:

"Если век процветания на грани краха, пропасть близка, мы встретим ее, даже через тысячи смертей".

Это учение называлось Линь Юань.

Чан Гэн издал слабый смешок: "Фальшивый монах".

Затем он повернулся и побежал к воротам. Внезапно слезы Ляо Жаня полились как дождь. "Не познав страдания, человек не поверит в богов и Будду".*

*[Напомним, что Линь Юань, название их группы, означает "Приближающаяся бездна"]

Гу Юнь собрал всю скудную огневую мощь, оставшуюся от всей столицы, в одном месте, защищая город всеми силами.

Тяжелые доспехи стояли наготове у входа. Чан Гэн впервые увидел, как Гу Юнь отказался от легкой брони и надел тяжелые доспехи. Его лицо, на котором не было и следа крови, казалось, отливало черным железом.

Услышав сообщение стражников о приходе Янь Бэй-вана, Гу Юнь обернулся, выражение его лица было еще хуже, чем когда из его тела вытащили стрелу.

Он шагнул вперед и схватил Чан Гэна за руку через стальные доспехи.

"Почему ты вернулся?"
"Что случилось?" — спросил Чан Гэн, — "западные люди нетерпеливы. Что ты планируешь делать?"

Гу Юнь не ответил, только потащил его вниз по городской стене. Его ответ лежал в тишине: "А что еще остается? Только защищаться до смерти".

"То, что случилось с командиром Ханем, не случайно, рядом с Ли Фэном должен быть предатель", — сказал Чан Гэн.
"Ифу, дай мне группу солдат, я пойду устранить скрытые опасности в городе, иначе потом, когда они объединят усилия изнутри и снаружи, развал города будет лишь вопросом времени..."
"Чан Гэн", — Гу Юнь полностью убрал обычное выражение лица, всегда окрашенное оттенком игривости, — "Ваше Высочество, я прикажу группе солдат сопроводить вас, вы должны позаботиться о себе по дороге, и больше сюда не возвращайтесь".

Даже без совместных усилий врагов, это может быть лишь вопросом времени, когда город падет. Чан Гэн поднял брови, интуиция подсказывала ему, что Гу Юнь имел в виду не только то, что сказал.

В этот момент сзади раздался громкий шум, тяжелая артиллерия чужеземцев ударила о городскую стену. Сотни лет прочный, как металл, вход в город задрожал.

Крепкая внешняя стена разлетелась вдребезги, обнажив внутренний фундамент и сцепляющиеся шестеренки, отлитые из черного железа внутри, словно лицо, с которого содрали кожу, обнажив ужасную плоть внутри.

Рядом с ними упал труп Черного Орла с оторванной головой. Гу Юнь воспользовался своей тяжелой броней, чтобы защитить Чан Гэна, крепко обняв его.

Позади него с грохотом катились валуны. Обломки и камни непрерывно ударяли о поверхность железной брони.

Они были так близко, что их дыхание почти переплеталось. С тех пор как Чан Гэн намеренно избегал провокаций, такие интимные моменты, казалось, никогда больше не повторялись.

Дыхание Гу Юня было слишком горячим. Он подумал, не лихорадит ли его, но его глаза были острыми и ясными.

"Что император сказал тебе, когда был здесь?" — быстро сказал Гу Юнь ему на ухо, — "делай, как он пожелал, иди!"

Когда Ли Фэн приходил, Гу Юнь все еще был без сознания. Они даже не разговаривали лицом к лицу. Эта пара правителя и подданного, под ложным образом мира и гармонии в течение многих лет, постоянно строили догадки друг о друге, подозревали, остерегались друг друга — но в самый последний момент они оба знали, о чем думает другой.

Зрачки Чан Гэна расширились, он внезапно притянул к себе Гу Юня в тяжелых доспехах и смело поцеловал его в пересохшие и потрескавшиеся губы.

Это был первый раз, когда он смог попробовать Гу Юня на вкус, когда обе стороны были в сознании.

Он был слишком горячим, как будто он мог самопроизвольно воспламенить все вокруг и от него исходил ужасный запах крови.

Сердце Чан Гэна билось так быстро, что могло разорваться на части, но это было не из-за ложной притворной сладости, о которой всегда говорят в романтических историях.

Его сердце, казалось, пылало свирепым диким огнем, способным уничтожить землю и небо, запертое в его смертном теле, почти готовое вырваться из этой плоти и пронестись по павшей стране в настоящем и будущем.

Этот момент казался длинным, как сотня поколений, но в то же время он казался короче, чем мгновение ока. Гу Юнь с силой оторвал его от себя. Сила тяжелых доспехов была такой, что человек не мог ей противостоять. Однако он не рассердился на Чан Гэна и не отбросил его в сторону, независимо от причин.

Он лишь почти нежно разжал свою железную руку и поставил Чан Гэна на землю в двух шагах от себя. Отбросив тысячи оков и обычный порядок жизни, могла ли эта жгучая привязанность в отчаянных обстоятельствах поколебать его железное сердце?

Если бы он был готов умереть на этой стене, то разве последний человек, с которым он общался губами в этой жизни, дал бы ему почувствовать, что позади него не огромная пустота, когда он ступил на путь в ад?

Будет ли это утешением? Или... это только рассмешит его? В этот момент, пожалуй, никто не мог уловить намек на красивом лице Гу Юня.

Чан Гэн посмотрел на него и сказал:

"Цзы Си, я все еще хочу пойти отрезать путь шпиону в городе, я не смогу остаться здесь, чтобы сопровождать тебя. Если с тобой сегодня что-то случится...".

Сказав это, он, казалось, рассмеялся, качая головой, чувствуя, что слова "для меня одного нет смысла продолжать жить" были недостаточными, чтобы выразить его мысли.

Гу Юнь посмеялся бы над ним, но это были совсем не ложные слова. Разве можно назвать жизнью постоянную борьбу с Костью Нечистоты?

Гу Юнь глубоко вздохнул и рявкнул: "Лао Тан!!!"

Тан Хунфэй спустился с небес.

Гу Юнь сказал: "Прикажи группе гвардейцев легкой кавалерии сопровождать Его Высочество!"

Закончив, он повернулся и направился прямо к городской стене, не оборачиваясь. Стрелы на луке байхун поднялись в небо на полной скорости и жестоко столкнулись с приближающимися Орлиными Доспехами.

Это была последняя партия стрел, присланная Институтом Лин Шу. Вражеские войска использовали человеческую плоть как лестницу, трупы — как мосты. Одно следовало за другим без всякого сожаления.

Западный орел, используя в качестве прикрытия погибшие тела своих товарищей, нагло пересек оборону Байхуна, внезапно бросил взрывчатку в город и врезался в башню Ци Юань.

Доспехи Западного Орла тут же были сбиты Черным Орлом. Железное крыло на боку Черного Орла уже было сломано, из него шел густой дым.

На теле Черного Орла не было ни меча, ни клинка, поэтому он вцепился в плечо противника мертвой хваткой, и оба вместе рухнули с воздуха. Не ударившись о землю, перегруженный золотой ящик лопнул, короткая вспышка поглотила и Черного Орла, и Западного Орла. Погибли вместе. Платформа Чжай Синь башни Ци Юань дважды качнулась, а затем внезапно рухнула.

В это время с башни Собирателя звезд были видны только руины и обломки. Столица с многовековым расцветом, с красной стеной и золотой плиткой, вместе с разбитыми стеклами, рухнула на землю, ...превратившись в пепел.

В Золотом зале царил беспорядок, Чжу Коротконожка спотыкался под ногами Ли Фэна, плача:

"Ваше Величество, Девять Врат скоро будут разрушены, Ваше Величество должно бежать! Этот слуга приказал моим приемным сыновьям подготовить карету и повседневную одежду у Северных ворот. Внутри осталось 130 стражников, они будут сопровождать Ваше Величество, чтобы прорвать окружение, сохранив свои жизни".

Ли Фэн пнул его одной ногой:

"Пес плешивый, осмелившийся решать все сам, уйди! Принесите мне меч Шан Фан!"

Когда Ванго услышал эти слова, он тоже склонился в поклоне:

"Ваше Величество, пожалуйста, подумайте дважды, пока Ваше Величество в целости и сохранности, нации есть на что опереться, но без вас будущее не имеет смысла..."

Внутренний страж держал меч Шан Фан перед Ли Фэном. Ли Фэн выхватил его и пронзил официальную шляпу Ван Го. Ли Фэн вышел из зала.

Чжу Коротконожка пополз за императором. Шесть департаментов и девять отделений, похожие на стадо овец в замешательстве, казалось, нашли своего лидера. Они не могли не следовать за Ли Фэном один за другим.

На другой стороне Северных ворот сыновья Чжу Коротконожки были оттеснены стражей. Увидев это Чжу коротконожка закричал:

"Как ты смеешь!"

В конце концов, он все еще был доверенным слугой императора. Когда несколько стражников замешкались, эти двое воспользовались случаем и бросились вдогонку.

В это время прибыл главный монах храма Ху Го, за ним следовала группа людей, которые, похоже, были боевыми монахами и шли к Ли Фэну.

Выражение лица Ли Фэна, казалось, смягчилось, но прежде чем он успел поприветствовать мастера Ляо Чи, один из сыновей Чжу Маленькой Ноги внезапно поднял голову.

Его обычно покорное лицо было исполнено убийственным намерением. Он последовал за Чжу, всего в пяти шагах от императора Лунаня, затем открыл рот и выплюнул стрелу.

Никто не мог предсказать эту сцену, все были потрясены. В мгновение ока Чжу вскрикнул, его пухлое тело перекатилось и сильно ударило Ли Фэна сзади, чтобы предотвратить смертельный удар. Ли Фэн пошатнулся на шаг и чуть не упал на Ляо Чи.

Он в гневе обернулся и огляделся, Чжу Коротконожка широко раскрыл глаза, словно все еще не мог поверить, что его послушный и добрый сын превратится в убийцу. Его тело содрогалось, как деревянная марионетка, дыхание остановилось, прежде чем он успел издать звук.

Ли Фэн затаил дыхание. В этот момент он мог слышать молитву Будды, но прежде чем император успел отреагировать, он почувствовал ледяную руку на своей шее.

Рука мастера Ляо Чи, спрятанная в рукаве, была одета в железную перчатку — чудовищная рука, способная легко дробить камни, схватила хрупкую шею императора. Меч Шан Фан с грохотом упал на землю.

Все чиновники и стражники были потрясены. Цзян Чун, слабый ученый без силы, не знал, где он мог найти столько храбрости. Он поднялся и спросил:

"Главный монах, ты сошел с ума?"

Ляо Чи скрыл свое обычное скорбное выражение лица и рассмеялся:

"Амитабха, этот монах не сошел с ума. Мастер Цзян, в те времена когда император У был человеком, жаждущим войн, оттачивающим свой меч из черного железа, используя соседние страны, вы, вероятно, еще не родились."

Цзян Чун: "Что..."

После этого "боевой монах" сделал шаг вперед и произнес фразу, которую Цзян Чун не смог понять. Затем несколько тяжелых доспехов вышли со всех сторон и встали позади группы монахов.

"Люди Дунъина!" — воскликнули ближайшие министры.

Ляо Чи рассмеялся и сказал:

"В тот год император У ввел закон Жун Цзинь, шестнадцать человек из моей семьи погибли от рук черных воронов, остался только я, зависящий от вашей страны. Благодаря амнистии, дарованной миру, когда старый маркиз Гу и первая принцесса поженились, только тогда я вновь обрел свободу. С тех пор я порвал связи с обычным миром, приобщился к учению Будды, усердно тренировался в течение сорока шести лет, и вот, наконец, этот день настал".

У Ли Фэна сдавило горло, его голос сорвался:

"Ты... ты потомок тех проклятых воров, которые в том году контрабандой провезли Цзылюцзинь, заслужив тысячу смертей!"
"Воры", — повторил он без веселья, — "не так ли?"
"Это все из-за Цзилюцзиня — уста императора тверды, твое сердце. также твердо, но не знаю, таковы ли ваши кости. Пожалуйста, перейдите к Красному Змею, следуя за этим монахом в путешествие".

Ли Фэн: "Я..."

"Император верит в путь Будды", — сказал Ляо Чи, — "Это не отличается от веры в этого монаха".

После этого он подтолкнул Ли Фэна прямо к красному воздушному змею и приказал людям повесить на хвост воздушного змея флаг дракона королевской кареты

"Отрежьте веревку и позвольте красному змею взлететь", — беспечно сказал он.
"Пусть появятся новости, что император сказал, что собирается бежать из города на воздушном змее!"

Цзян Чун: "Бесславный ублюдок!"

Ляо Чи громко рассмеялся: "Любой, кто хочет стать жертвенной пешкой, может подойти!"

В этот момент с небольшого расстояния внезапно раздался рев.

Ляо Чи был ошеломлен. Он обернулся, он не знал, с каких пор Ляо Жань стоял на руинах платформы Чжай Синь. Горло немого монаха было плохое с самого детства. Даже при всех его усилиях он мог издать только звук "ах". Многие люди, видевшие монаха, никогда не слышали, чтобы он издавал звуки.

Казалось, он всегда напоминал свежий ветерок, его лицо было наполнено состраданием. Он был брошенным ребенком, которого подобрал предыдущий главный монах и с раннего возраста воспитывал брат Ляо Чи.

Хотя его амбиции не были похожи на монашеские: в одиннадцать-двенадцать лет он тайком покинул храм, путешествовал по миру Цзянху, а позже даже попал в павильон Линь Юань.

Ляо Жань показал ему знаками: "Брат, покайся, берег уже близко".

Он смотрел на своего младшего брата, которого воспитал, очарованным и сложным взглядом. На мгновение даже он не смог побороть давнюю привязанность. Он выглядел слегка ошеломленным и пробормотал:

"Река уже высохла. Где же..."

Слово "берег" еще не было произнесено, как вдруг, пока Ляо Чи отвлекся, по чрезвычайно сложной траектории вылетела короткая стрела размером с ладонь, решительно пронзив ему горло одним выстрелом. Толпа закричала в унисон, только увидев Черного Орла, летящего близко к земле.

Чан Гэн сидел на спине орла, тетива лука в его руках все еще сильно дрожала. Тан Хунфэй держал в руках Гэфэнжэнь, взмахнув своими металлическими руками, каждая из которых блокировала яростную атаку двух боевых монахов.

Цзян Чун закричал: "Что вы стоите, защитите императора!"

Охранники дворца немедленно бросились вперед, из переулка выехала группа черной кавалерии. Ли Фэн оттолкнул Ляо Чи, труп монаха скатился вниз. Ляо Жань опустился на колени в руинах.

Огромная страна, огромный мир, восток и запад через море, север и юг бескрайние...

Не мог отпустить святыню далеко от этого смертного царства. Монахи Дунъина и стражники сцепились друг с другом, тяжелые доспехи, принесенные Ляо Чи, выстрелили взрывчаткой в небо, Тан Хунфэй полетел вниз, Чан Гэн проворно приземлился на одно колено. Двое мужчин разделились, в воздух полетели камни и обломки.

Глаза Чан Гэна на мгновение встретились с глазами Ли Фэна, он достал из-за спины лук байхун, откинулся назад, чтобы набраться сил, натянул железную тетиву до предела, изогнувшись в форме полной луны...

Раздался резкий звук, стрела точно попала в золотую коробку тяжелых доспехов. Затем он быстро отступил. Золотая коробка мгновенно взорвалась, тепловая волна сотрясла Змея в непрекращающихся толчках.

Ли Фэн направился к балкону Красного Змея: "Тан Хунфэй, управляй этой штукой, отправь меня к городским воротам!"

Тан Хунфэй был удивлен, после секундного колебания он направил пытливый взгляд на Чан Гэна. Взгляд Чан Гэна слегка опустился, сигнализируя о согласии. Красный коршун, несущий императора, двинулся к городским воротам, более сотни императорских гвардейцев и сотни чиновников маршировали рядом.

На пути от башни Ци Юань к воротам беженцы и местные жители, бежавшие из столицы, непрерывно выбегали с обеих сторон, собираясь вместе, словно реки, вливающиеся в бескрайнее море. В это время городские ворота, наконец, перестали выдерживать. Противовоздушная сеть затихла. Все стрелы были израсходованы. Гу Юнь выкрикнул приказ людям открыть городские ворота.

Тяжелые доспехи лагеря Черного Железа, которые долгое время ждали, выскочили из ворот. Гу Юнь сделал жест рукой в сторону раненых солдат на городской стене. Городские ворота медленно закрылись за строем тяжелых доспехов. Гу Юнь снял свою железную защитную маску, и все тяжелые доспехи, стоявшие за ним, последовали его примеру.