Онлайн чтение книги Убить Волка Killing the wolf
Глава 66 - Лихолетье

Легко быть импульсивным. Проблема заключалась в том, что происходит после импульса.

Если бы в столице не произошло такой катастрофы, Чан Гэн никогда бы не совершил столь дерзкого поступка. До войны он даже не питал несбыточных надежд на Гу Юня, иначе бы не скрывался четыре-пять лет.

Гу Юнь был его утешением на всю жизнь, но при нормальном развитии событий, возможно, все закончилось бы только на этом. Он уже высказал свое мнение по этому поводу. Гу Юнь также использовал наиболее мягкий и гибкий способ ответа.

Учитывая самооценку Чан Гэна, он не стал бы больше настаивать. Что он сделал и какой путь выбрал для Гу Юня, он решал сам. У него было много способов, но он не хотел использовать это против Гу Юня, потому что это было слишком дешево.

Вдвоем они относились к этому чувству, как к постыдному секрету, и так продолжалось долгое время, ожидая, пока Чан Гэн не отточит себя понемногу, пока он не сможет шутить по этому поводу, или через долгое время, когда бессердечный Гу Юнь сам забудет об этом.

Чан Гэн с детства привык к сдержанности. До тех пор пока он не сошел с ума, он сдерживал бы себя до самой смерти.

Желание, особенно нереальное, было очень болезненным. Будь то желание денег, власти или чего-то еще, они были оковами на теле. Чем глубже человек попадал в ловушку, тем крепче он был связан.

Эта истина была слишком ясна для ума Чан Гэна, поэтому он не смел предаваться ей даже на мгновение. К сожалению, даже если бы он понял ее яснее, это было бесполезно — теперь уже поздно что-либо говорить.

Одна неверная мысль на городской стене позволила ему сделать этот шаг вперед, а отсутствие ответа от Гу Юня...

Не говоря уже о том, мог ли Чан Гэн отпустить его так же счастливо, как раньше, когда у него уже не было никакой надежды, могло ли сердце Гу Юня продолжать жить, как ни в чем не бывало?

Что касается генерала Гу, который был и ранен, и болен, то его голова трещала по швам вдвое сильнее.

Он считал, что в этом деле его ответственность выше. Он действительно чувствовал себя виноватым, потому что при обычных обстоятельствах Чан Гэн никогда бы не прикоснулся к нему, если бы тот не согласился.

И даже если бы он не смог устоять на ногах в хаосе, даже если это был "несчастный случай", его реакция после этого не должна была быть такой, чтобы просто забыть об этом.

На самом деле Гу Юнь и сам не мог сказать, о чем он думал в тот момент. Возможно, времени на раздумья не было. Когда он закрывал глаза, ему казалось, что он все еще видит глубокий взгляд Чан Гэна, устремленный на него посреди грохота артиллерийского обстрела города, как будто в этом небе и земле эти глаза могли вместить только его, и никто, особенно мужчины, не мог быть равнодушным к такому взгляду. У Гу Юня был один нос и два глаза, он ничем не отличался от других. У него тоже были страсти и желания.

Он не мог просто считать Чан Гэна близким родственником, как раньше, но, воспитывая его как сына столько лет, он не мог к этому привыкнуть.

В это время Чан Гэн медленно наклонился и протянул руку, чтобы закрыть полуслепые глаза Гу Юня, не позволяя ему увидеть свой нынешний облик.

На теле Гу Юня не было ни одной части, которая бы слушалась его команд. Он не мог ни слышать, ни видеть, ни говорить, и впервые в жизни оказался бессилен перед чьими-то неуважительными действиями. Ошеломленный, он подумал про себя:

"Неужели он посмеет издеваться над раненым? Где же справедливость!"

Затем он почувствовал мягкое дыхание, пронесшееся мимо его лица, и запах приближающегося человека был так близок, что он едва мог его не заметить.

Гу Юнь: .......

Мать твою, этот ребенок действительно посмел!

Горло Гу Юня непроизвольно дернулось, но Чан Гэн ничего не предпринял. Казалось, он долго не двигался, а затем нежно поцеловал уголок губ Гу Юня.

Гу Юнь прикрыл глаза, но невольно включил свое богатое и сентиментальное воображение вместе с этим нежным прикосновением.

Ему показалось, что мальчик похож на маленького жалкого зверька, который, пережив опасную для жизни ситуацию, прыгнул к нему на руки и дал ему влажно лизнуть себя.

В тот момент его сердце мгновенно смягчилось. Хотя у него не было времени расспрашивать о потерях в армии, Гу Юнь уже мог сделать общий вывод. После минутного размышления он не мог не почувствовать печали.

Но, несмотря на это, Чан Гэн в этот момент мог спокойно сидеть у его кровати. Для него это было все равно, что найти что-то, считая, что оно было потеряно. Гу Юню вдруг расхотелось волноваться, захотелось протянуть руку и обнять Чан Гэна. Но, к сожалению, он не мог даже поднять палец.

Жалость и невыразимое беспокойство Гу Юня вскоре неразрывно смешались друг с другом. Он не мог вынести выговора Чан Гэну. Ему хотелось вернуться в тот момент, когда город был осажден, и дать пощечину своему прошлому — посмотри, что ты наделал!

"Цзы Си."

Чан Гэн кричал ему в ухо, ресницы Гу Юня царапали его ладонь. В это время казалось, что только обнимая другого, плача и смеясь вслух от души, он может выпустить эту непрекращающуюся панику и страх. К сожалению, в данный момент он был бессилен сделать это.

Чтобы избежать сильных эмоций, госпожа Чэнь ограничила его до состояния лицевого паралича, он не мог выдавить улыбку всеми силами, поэтому ему пришлось сделать небольшое отверстие в своем сознании, позволяя чувствам вытекать, как потоку воды.

Гу Юнь был сильно ранен, энергии не хватало. Даже после того, как он изо всех сил пытался поддержать себя, он вскоре потерял сознание от сложных эмоций.

Чан Гэн тихонько подтянул его одеяло и некоторое время наблюдал за Гу Юнем. И только когда суставы его тела не выдержали мучений и издали хрустящий звук, он медленно встал, держась за столбик кровати, и, волоча свои трупоподобные ноги, вышел.

Как только он открыл дверь, Чан Гэн увидел Чэнь Цинсюй, которая уже долгое время ждала снаружи. Она расхаживала взад-вперед у двери Гу Юня, зеленая трава была вся истоптана.

Чэнь Гэн сделал вид, что не замечает мертвой травы повсюду, и искренне поприветствовал ее. Однако из-за своего деревянного вида он казался еще более искренним и серьезным:

"Я побеспокоил госпожу Чэнь, не знаю, что бы я делал, если бы вы не рискнули прийти в это время".

Чэнь Цинсюй рассеянно махнула рукой:

"Это то, что я должна делать. Ах да, хорошо, Ваше Высочество, подождите меня минутку, я сделаю вам иглоукалывание... Это, это…"

Язык женщины из семьи Чэнь, привыкшей ко всякого рода шокирующим делам, заикался, ее вечно величественное скульптурное лицо редко позволяло себе небольшие колебания.

Атака Кости Нечистоты Чан Гэна не была известна людям. Для посторонних она могла лишь оправдываться тем, что он был тяжело ранен и еще не пришел в себя.

Что касается вопроса об использовании игл для подавления его яда, Чэнь Цинсюй не осмелилась бы позволить кому-то другому сделать это. Поэтому она была вынуждена слушать все его разговоры во сне в одиночку, и, к несчастью, собрала воедино ужасающую правду. Эта мысль не давала ей покоя всю ночь, морщины вот-вот должны были появиться на ее лице.

Чан Гэн хотел кивнуть ей, но его шея не могла согнуться. Он мог только поклониться, чтобы выглядеть более учтивым:

"Нет, я справлюсь сам. Позже мне нужно будет отправиться во дворец, я не буду беспокоить госпожу Чэнь".

В столице обрушилась одна из стен. Хотя осада была временно снята, но то, что последовало за этим, все равно было полным беспорядком. За исключением тех, кто не мог подняться, как маршал Гу, остальные люди не смели расслабиться, их дыхание замирало на середине.

Чэнь Цинсюй слушала и кивала, проглатывая то, что хотела спросить. Кто бы мог подумать, что в этот момент Чан Гэн вдруг скажет:

"Но если вы хотите спросить...".

Он сделал небольшую паузу и посмотрел в сторону закрытой двери Гу Юня. Чэнь Цинсюй занервничала. Затем Его Королевское Высочество сделал гробовое лицо и честно признался:

"Я действительно питаю нехорошие мысли к моему Ифу".

Чэнь Цинсюй: "..."

Это предложение... произнести его вслух таким откровенным и спокойным тоном, было просто волшебно.

"Он также знает об этом, госпожа Чэнь, пожалуйста..."

Чэнь Цинсюй: "Я никому не скажу!"

Чан Гэн сложил руки вместе, его одежда легко развевалась по телу. Он грациозно прошел мимо Чэнь Цинсюй, словно божество ветра, ступающее по небу... никто не мог сказать, что в нем был завернут еж.

Если Гу Юнь и был когда-нибудь в этой жизни благодарен Ли Фэну, так это на следующий день, когда он узнал, что Ли Фэн оставил Чан Гэна во дворце.

Для него не было большего облегчения. Он жалел, что не может написать императору просьбу открыть для принца одну комнату рядом с Теплым павильоном, чтобы он остался там навсегда и никогда не выходил.

На поле боя ранения были обычным делом, Гу Юнь давно привык к ним. То, что он смог проснуться, означало, что он уже миновал самую опасную стадию. После еще одного дня, проведенного в постели, у него уже было достаточно сил, чтобы говорить и приветствовать гостей. Первым гостем, с которым он встретился, был Шэнь И.

Из-за того, что Чэнь Цинсюй не позволила Гу Юню принять лекарство, он мог только носить монокль в глухом и слепом состоянии, начав разговор с Шэнь И с помощью криков и языка жестов.

Они расстались более чем на полгода. Провожая друг друга, они все еще были в приподнятом настроении. Когда они воссоединились, один из них лежал на кровати, обмотанный бинтами, похожий на мумию, мог вдохнуть, но не мог выдохнуть. Другой бродяжничал, промучился несколько месяцев, засох, как старая репа, посаженная в деревне.

Старая репа Шэнь И громко выразил свои чувства к Гу Юню:

"Мы все думали, что нам придется прийти за твоим телом. Мы не ожидали увидеть маркиза Гу, который еще может дышать! Маршал, вы не умерли даже перед лицом великой катастрофы, это действительно знак будущего благословения!"

Лицо Гу Юня было все в слюне от его "слов", он тут же взорвался. Он не мог понять, где находится его "будущее благословение".

Сожалений уже набралась полная корзина, он сердито сказал:

"У тебя еще хватает ума упоминать об этом? Черт побери, эти иностранцы проторчали в порту Да Гу больше месяца, сожгли дворец в западном пригороде, как печь. Куда исчезла твоя ничтожная душонка? Даже куча дерьма уже остыла!"

Шэнь И: "..."

Гу Юнь: "Уйди, не подходи ко мне. У тебя что, рот сломан? Брызги по всему лицу!"

"Я не хотел говорить тебе об этом, боясь вызвать твое раздражение".

Шэнь И вздохнул, закатал рукава и беззаботно сел рядом с Гу Юнем.

"В то время я не видел никого из военного министерства, кто пришел бы отозвать Цзигулин, возможно, их перехватили, как только они ступили за пределы столицы. Эти многочисленные маленькие страны в Южном море, похожие на куски козьего кала, воспользовались этой возможностью в своих корыстных целях, неизвестно, как им удалось обнаружить тайные ходы, оставленные бандитами, они свалились прямо с неба ночью. Я был застигнут врасплох, позволив им взорвать хранилище припасов".

Без Цзигулина Шэнь И, новоиспеченный командир, не мог мобилизовать гарнизон в Южном рубеже.

"Я был полностью занят на той стороне, подавляя одну проблему, появлялась другая. По совпадению, Сяо Гэ также пришел, чтобы найти меня, и принес с собой письмо от Его Высочества. В то время, как только я прочитал его, я уже знал, что дело плохо, но, к сожалению, я не мог раздвоить себя."

Шэнь И покачал головой. "Позже деревянная птица прислала эмблему Черного Тигра и приказ Фэнхо, изданный тобой лично. Хотя я не ожидал, что столица будет осаждена до такой степени, я все же сумел разделить половину людей и Цзылюцзинь в запасе и лично повел войска обратно."

Остальные слова, ему не нужно было уточнять, Гу Юнь также понял, услышав это, проблема была в Цзылюцзине.

Северо-запад был опутан тиграми и волками, Лагерь Черного Железа и Северная Армия Обороны не осмеливались двигаться, иначе, не говоря уже о том, могли ли они защитить страну или нет, если бы они были немного неосторожны, они были бы легко окружены и преследуемы. В это время столица действительно столкнулась бы с западным флотом на юге, железными доспехами Волчьего племени на севере.

Проблемы с юго-западной стороны Шэнь И можно было легко решить. Настоящей проблемой был Цзылюцзинь, запасы гарнизона на южной границе были уже очень ограничены, оставшегося количества было недостаточно, чтобы поддерживать долгосрочные рейды.

"Мне пришлось сначала отправиться на север, чтобы найти генерала Цая, и пополнить запасы", — вздохнул Шэнь И, — "Кто бы мог подумать, что по пути туда мне будут неоднократно мешать? Ты знаешь, кто сдерживает гарнизон Центральных Равнин?"

Выражение Гу Юня стало серьезным.

"Повстанческая армия беженцев".

Шэнь И сказал: "Войска старого Цая были разделены более чем наполовину Лагерем Черного Железа и Северной Армией Обороны, лишь небольшое количество войск осталось в Центральных Равнинах, ежедневно сражаясь с ними взад и вперед. Они всего лишь простолюдины, которых загнали в тупик, не бить их было бы нехорошо, но и напрямую бить их тоже было бы нехорошо. Старый Цай был слишком расстроен, что половина его волос поседела".

Гу Юнь прислонился к изголовью кровати: "Как это может быть таким беспорядочным?"

"Проблема бунта безработных беженцев из Центральных равнин к югу от Сычуани существовала всегда, просто до сих пор она не достигала больших масштабов".

Шэнь И сказал. "На этот раз кто-то воспользовался ситуацией и убедил этих беженцев сформировать несколько отрядов. Видя, что страна скоро погрузится в хаос, и даже Лагерь Черного Железа может быть потерян, их смелость также стала значительно больше."

"На самом деле, знаешь, Цзы Си, на протяжении многих лет я всегда чувствовал, что для Лагеря Черного Железа не очень хорошо быть слишком известным и активным. Быть осторожным по отношению к тем, кто выше — это одно. С другой стороны, существует слишком много народных преданий. В прежние годы это можно было использовать для отпугивания некоторых людей со скрытыми мотивами. Но как только в Лагере Черного Железа произойдет несчастный случай, даже если это всего лишь дуновение ветра, слишком легко поколебать сердца армии и народа."

Двое мужчин на мгновение замолчали, а затем Гу Юнь сказал: "Не говори об этой бесполезной глупости, как сейчас обстоят дела? Сколько братьев из Северного лагеря осталось?"

Лицо Шэнь И изменилось, на мгновение он замолчал.

Когда Гу Юнь увидел его выражение, его сердце похолодело в полтора раза: "Где Лао Тан?"

Шэнь И положил руку на грудь, чтобы отвязать от легкого доспеха Гэфэнжэнь и молча положил его рядом с подушкой Гу Юня.

Гу Юнь на мгновение остолбенел, застигнутый врасплох. Он случайно задел рану и, тихо скрипя зубами, скорчился от боли. Шэнь И протянул руку, чтобы обнять его.

"Нет, Цзы Си... Цзы Си!"

Гу Юнь махнул рукой и сказал хриплым голосом: "Куда отступили западные люди?"

Шэнь И внимательно посмотрел на его лицо:

"После того, как западники прорвались через флот Южного моря, их войска были разделены на два маршрута. Одно отделение возглавлял лично Папа, оно двигалось от порта Да Гу к столице. Второе состояло в основном из самоубийц из Дунъина, которых они наняли за деньги. Они гнали свои бронированные колесницы на север вдоль канала и через две провинции Чжили, Шаньдун".
"Местные гарнизоны никогда прежде не встречались с битвой, они мгновенно терпели поражение. Мы также столкнулись с ними по пути, с ними действительно трудно иметь дело. Позже в Цзяннани появился генерал Чжун, который помог Яо Чунцзе реорганизовать разрушенную морскую армию и отправиться на север, чтобы помочь нам. Эта группа людей, наконец, освободила дорогу и отступила обратно в провинцию Шаньдун".
"На данный момент западная армия с двух маршрутов объединилась в одну, вернулась в море, обосновавшись на территориях островов Дунъин. Боюсь, что это еще не конец".

Гу Юнь напряженно нахмурил брови, издав в ответ звук "Мм".

Шэнь И кричал без остановки, так что у него пересохло во рту, он налил себе чашку прохладного травяного чая, отхлебнул и вздохнул:

"Не думай слишком много, сейчас тебе нужно отдохнуть и полностью вылечиться, без тебя ничего не получится".

Гу Юнь полузакрыл глаза и ничего не сказал.

Чтобы разрядить обстановку, Шэнь И сменил тему и сказал: "Ваше маленькое Высочество так сильно изменился. Раньше он тщательно скрывал свои таланты, но перед лицом национальной катастрофы он в одиночку взвалил на себя тяжелую ответственность. Я уже почти не узнавал его".

"Знаете ли вы, что император убрал слово "Бэй" из его титула "Янь Бэй ван"?"

Янь Бэй-ван стал Янь-ваном — хотя разница была всего в одно слово, он превратился из Цзюнь-вана в Цинь-вана*.

[*титул Чан Гэна повысился на целый класс]

Гу Юнь вернулся к реальности и устало пробормотал:

"Что толку... теперь повышаться".

Чтобы подбодрить его, Шэнь И сразу перешел к главной щекотливой теме:

"Только что я видел, как он выходил из дворца с Чунцзе, они уже в пути, возможно, он скоро вернется".

Гу Юнь: "..."

Шэнь И увидел, что выражение его лица мрачное, как дно пригоревшей кастрюли, он спросил: "Что случилось?"

Тело Гу Юня болело от долгого лежания на кровати. Он хотел сменить позу, но двигаться было неудобно. Старый слуга Шэнь обладал острым зрением, но, увидев, как он тяжело борется у изголовья кровати, он даже не подошел, чтобы помочь, а продолжал непрерывно болтать:

"В первые дни, когда ты играл в шахматы со стариком правящим преисподней, Его Королевское Высочество присматривал за тобой весь день и ночь без отдыха, невзирая на свои раны. Его тело было покрыто иглами, даже шея не могла согнуться, мы все не могли смотреть на это. Я говорю тебе, Цзы Си, он даже лучше, чем кровный родственник..."

У Гу Юня не осталось терпения, он ворчливо перебил:

"Кровное родство, задница моя, откуда ты берешь эту чушь? Убирайся отсюда!"

Вместо того, чтобы испугаться, Шэнь И даже подошел с веселым лицом и продолжил:

"Почему, какое злодеяние ты совершил, чтобы обидеть другого? Говорю тебе, Цзы Си, Его Высочество уже не тот ребенок, которого можно гнуть и лепить, как тебе вздумается, ты почти..."

Гу Юнь прошептал: "Брат Цзи Пин, пожалуйста, подумай о том, что я почти пожертвовал собой ради страны, и исчезни".

Шэнь И уловил слова "меня постигло невыразимое испытание", написанные на его лице.

Генерал Шэнь много лет терпел издевательства Гу Юня, он не мог ни выиграть у него, ни поговорить с ним, накопилась долгая история ненависти. Появился шанс наконец-то поквитаться с ним, да и любопытство раздирало изнутри, поэтому Шэнь И не собирался отпускать Гу Юня.

"Ну же, маршал, сейчас везде мрачно и уныло, давай поговорим о твоем несчастье, чтобы немного развлечься".

Гу Юнь: …….

Таким образом, в комнате больше не было ни звука, два человека, которые кричали друг на друга до этого, начали обмениваться словами на языке жестов.

После одной палочки благовоний, Шэнь И с выражением лица, как будто его ударила молния, ошеломленно вылетел из комнаты Гу Юня.

Говоря о дьяволе — дьявол прибыл. По совпадению, Его Высочество Янь Ван тоже вернулся и встретился с Шэнь И лицом к лицу.

Чан Гэн поприветствовал его:

"Генерал Шэнь прибыл, как дела у моего Ифу?"

Шэнь И: "..."

Под взглядом Чан Гэна генерал Шэнь, губернатор Юго-Запада, пошел рябью и сменил несколько выражений на лице.

Но в результате, он не смог издать даже пука. Словно увидев демона, он скрылся вдоль стены на полусогнутых.