Онлайн чтение книги Убить Волка Killing the wolf
Глава 82 - Пустая болтовня

Генерал Шэнь был командиром в армии и только Гу Юнь мог говорить с ним непринужденно, позволяя себе вольность или неуважение. Так их речь перемежалась парой приличных и тройкой возмутительных слов, но это было нормой между старыми друзьями.

Остальные не могли позволить себе такое и могли рассматривать Шэнь И как почетного гостя. Гу Юнь не заботился об этом и Чан Гэн сам отправился, чтобы отдать распоряжение слугам.

Со своей стороны Шэнь И начал напрягаться, как только вошел в поместье. Он был не на шутку встревожен, затем осторожно взглянул на спину высокого и худощавого Янь Вана и тихо спросил Гу Юня:

"Ты это сделал?"
"..."

Гу Юнь не мог выразить это, одним словом, замешкавшись на мгновение, он неопределенно издал звук в ответ: "Мм".

Все тело Шэнь И испытывало дискомфорт, он наконец понял, почему Гу Юнь уклонялся от этой темы по дороге. С одной стороны, он чувствовал себя шокированным. С другой стороны, он был беспомощен.

Бессильно твердя «ты, ты, ты….» в течение полудня, он так и не смог сказать ни одного полного предложения.

Гу Юню было не с руки вдаваться в детали, поэтому, подобно тому, как мертвая свинья не боится кипятка*, он сел в стороне, открыл бумажный пакет и достал хрустящую соленую рыбу, чтобы съесть.

[*идиома, означающая, что человека уже ничто не побеспокоит]

Шэнь И знал, что он частично толстокожий, но не ожидал, что он настолько бессердечен. Его сердце, напоминающее встревоженную мать, скакало вверх-вниз, он сказал с болью:

"Ты... Как ты мог... Мгновенное удовольствие, а что ты будешь делать в будущем, а? Вы двое так и будете продолжать путаться между собой? А где же тогда правильный порядок! Никто не осмелится управлять таким, как ты, но как насчет Янь Вана? Согласится ли на это император? В случае каких-либо изменений в будущем, произойдет разделение, и лучше отпустить многолетние чувства! Ты... что я должен сказать тебе здесь, Гу Цзы Си? Ты — животное!"

Гу Юнь смахнул зерна перца и соли со своих губ. Получив удар от слова "животное", он был настолько обижен, что вынужден был сидеть в стороне с непостижимым выражением лица, не в силах объясниться.

Слова Шэнь И были очевидной чепухой. Конечно, Гу Юнь уже думал об этом раньше.

Если речь шла о неспособности сдерживать чувства, то он мог контролировать себя. Этот мир был сложным, человек не мог контролировать других, но мог контролировать себя.

Если глубоко укоренившиеся чувства нельзя было забыть, то можно найти камень, чтобы разбить себе голову, забыв о не только о чувствах, но и предках, долге и прочих вещах.

Но не все так просто...

В теле Чан Гэна с детства была Кость Нечистоты, из-за чего он не мог расслабиться независимо от случая. Вместо того чтобы успокоить Чан Гэна, он, похоже, сделал так, что все стало еще хуже. Даже до сегодняшнего дня Гу Юнь не знал, правильным или неправильным был его шаг.

Просто опутывающая его опасность и меланхолия не могли быть описаны в паре слов постороннему человеку.

Гу Юнь спокойно сказал:

"Я возьму его с собой, когда верну Цзяннань, что бы ни говорили люди. Я буду защищать его до тех пор, пока я жив".

Он говорил легко, но Шэнь И на мгновение задохнулся, пристально глядя на маршала. Гу Юнь взял в руки маленького желтого горбыля с хрустящей солью. Подумав, он разломил его пополам и протянул ему:

"Не забудь потом быстро поесть, уходи после того, как закончишь. Разве ты не видел, как он был занят в Большом Совете весь день? Учись читать атмосферу".

Шэнь И чуть не подавился рыбой до смерти, перевернувшись с ног на голову от ярости. Он понизил голос и сердито сказал:

"Я проделал весь этот путь, потому что беспокоился о тебе. А ты теперь ведешь себя так, словно променял друга на бабу. Теперь я понимаю, что значит конь испытывается дорогой, а человек — временем*!"

[*образно, чтобы узнать человека, нужно съесть с ним пуд соли]

Гу Юнь: "..."

Армия — это группа пышущих силой мужчин, начиная от тех, кто добрался до императорского двора, и заканчивая теми, кто не мог прочитать ни слова до того, как присоединиться к армии.

У них было много грязных разговоров наедине — некоторые из них были нормальными, но когда они сочиняли, это могло привести к множеству непристойных ассоциаций.

Гу Юнь огрызнулся в ответ: "Почему ты такой мерзкий?"

Шэнь И сначала был ошеломлен. Затем он тщательно переосмыслил свое последнее неосторожное замечание и, убедившись, что Гу Юнь действительно не придал значения его словам, закричал:

"Это ты мерзкий!"

Чан Гэн разговаривал с дядей Ваном у двери, когда услышал рев внутри. Он оглянулся и увидел кричащего генерала Шэня, затем спросил:

"Осталась ли у нас лечебная мазь для горла, присланная из дворца? Не забудь потом принести немного для генерала Шэня, боюсь, он сорвет себе горло от крика".

Гу Юнь сидел в стороне со скрещенными ногами, схватив маленького желтого горбыля в бумажной сумке с маслом, чтобы поесть, и ждал, пока гнев Шэнь И утихнет, он вдруг сказал:

"Хорошо, Цзи Пин, я знаю, что ты расстроен. Хотя это все воля твоих родителей, их обещания и договоренности, но если тебе это не нравится или боишься, то нет необходимости заботиться о том, чья это дочь? Хотя отношения в семье Шэнь сложные, они не могут управлять человеком из Железного Батальона Сюань?"

Шэнь И на мгновение растерялся, его лицо стало подавленным.

"Я не боюсь, просто..."

Гу Юнь кивнул. Выросшие вместе как сыновья благородных семей, они прекрасно понимали трудности друг друга без необходимости произносить их вслух.

"Когда я был совсем маленьким, я слышал, как мои тетя и бабушка говорили о моем отце, говорили, какой он бесполезный, как он не разбирается ни в боевых искусствах, ни в литературе, целыми днями сидит без дела в Императорской коллегии астрономии, слоняясь с группой монахов".

Шэнь И вздохнул: "В поколении моего отца есть только три человека, первый дядя — инвалид, его карьерный путь труден, а мой отец — бездельник. В те годы все семейство Шэнь зависело от третьего дяди, чтобы поддержать нас".

"В тот год я уволился из Ханьлинь, чтобы поступить в институт Линшу. Когда мой дед узнал об этом, он чуть не упал в обморок, желая изгнать меня из дома. Именно отец и дядя защищали меня до самого конца, поддерживая отпрыска, не имеющего сыновней почтительности. В то время даже семейные законы были выведены наружу. Рука деда соскользнула, чтобы защитить меня, дядя принял кнут. Он уже был истощен психически, его физическое состояние было не очень хорошим, его вырвало кровью на месте от удара деда. С тех пор его здоровье становилось все хуже и хуже, он скончался, не дожив до тридцати пяти лет. Вот почему я решился и пошел в армию вместе с тобой".

Из-за чувства вины, из-за отсутствия необходимости возвращаться домой и... Чтобы заработать себе репутацию, чтобы показать семье, чьи глаза были выше их головы.

Когда дело касалось благородных семей, люди, наблюдающие со стороны, более или менее увидели бы, как они хорошо едят и одеваются, достойные восхищения и зависти. Только люди внутри знали бы о своей беспомощности.

"Иногда это кажется слишком бессмысленным", — сказал Шэнь И.
"Какой прок в том, чтобы многократно рисковать жизнью, зарабатывая себе имя, пробивая себе путь, чтобы после победы вернуться домой и увидеть, что отношение к тебе не изменилось и тебя все также презирают. Пока я не разорву все семейные связи и не уйду из дома, надо мной всегда будут довлеть эти запутанные отношения... Ну, я пожаловался тебе всего в нескольких словах, не принимай это близко к сердцу. Ничего страшного в этом нет. По сравнению с твоей семьей, моя — всего лишь пустяковое дело".

Гу Юнь рассмеялся и сказал: "Это все пустая болтовня".

"Думаешь?" — Шэнь И усмехнулся про себя.
"Ты видел донесение генерала Чжуна? Помимо военной ситуации, в ней также подробно описывается запущенное состояние жертв в Цзянбэе. Сейчас еще лето, что будет, когда наступит осень? Если их не удастся успокоить, то неизвестно, как они будут жить, беспокоясь о завтрашнем дне. Нам необходимо побеспокоиться о том, что происходит в тылу. Только те из нас, кто принадлежит к высшему классу, сидели бы и горевали о пустяковых семейных проблемах".

Закончив, он тихо вздохнул, и двое на мгновение замолчали. Гу Юнь вдруг сказал:

"Завтра покажи мне доклад генерала Чжуна. Если представится возможность, я заговорю об этом вопросе на заседании двора, мне надоело слушать ссоры этих людей".

Шэнь И был ошеломлен. Отношение Маркиза Гу полностью олицетворяло военных. На протяжении стольких лет он никогда не вмешивался во внутренние дела. На этот раз он намеревался встать за спиной Большого Совета... и Янь Вана?

В этот момент вошел Чан Гэн и прервал его:

"Нет необходимости, Ифу, это мелкие дела, нет нужды, чтобы ты выступал лично".

Когда Шэнь И увидел его приближение, он сменил ленивую позу и внезапно сел прямо.

"Ваше Высочество усердно работает для людей, которые живут в этом мире. Мы, солдаты, которые могут только тратить деньги, но не знают, как их заработать, тоже хотим сделать все возможное, чтобы помочь, независимо от того, насколько банальны наши силы."

Чан Гэн рассмеялся:

"О чем говорит господин Шэнь, генералы купались в крови, чтобы мы могли дышать и спастись. Вопрос с фабриками вдоль канала затронул много интересов, если вы все вмешаетесь, это легко может вызвать еще большие неприятности. Я могу решить этот вопрос, будьте уверены, что люди смогут хорошо устроиться до наступления зимы."

Сегодняшний Янь Ван уже не был невежественным подростком в городе Яньхуэй. Всегда нужен кто-то, кто выступит опорой, когда страна в беде. Хотя он был молод, его спокойное рассудительное отношение при руководстве Большим Советом всем было очевидно. В нескольких предложениях, которые звучали как обычная болтовня, из его уст казалось, изливалась многовековая мудрость.

Шэнь И вдруг вспомнил, что с тех пор, как Янь Ван возглавил Большой Совет, просили ли они денег или пайков, они получали все это, партии машин и брони отправлялись на передовую без промедления. Если бы они не приехали из столицы, прекрасно зная, что казна сплошное решето, они бы удивились, почему они оказались даже в лучшем положении по сравнению с тем, что было до войны.

Шэнь И сложил руки вместе: "В любом случае, от имени десятков тысяч солдат на границе, я должен выразить свою благодарность Вашему Высочеству".

Чан Гэн рассмеялся и сказал:

"Что говорит генерал Шэнь. Кроме того, Ифу уже выразил свою благодарность, не так ли?"

Гу Юнь: "..."

Этот паршивец, как он только может!

Чан Гэн выхватил из его рук бумажный пакет с рыбой и мягко сказал:

"Достаточно съесть несколько кусочков в качестве перекуса, ты должен знать, как сдерживаться. Позже будет ужин".

Шэнь И, одинокий мужчина на протяжении множества лет, чувствовал себя некомфортно, сидя рядом с ними. На этот раз Гу Юню не было нужды выгонять его. Он и сам хотел сбежать после ужина. Еду в поместье маркиза было действительно больно есть.

Вечером генерала Шэня, который получил серьезные физические и психические травмы, проводили. Чан Гэн наконец взял чашку, которую держал Гу Юнь, не выпуская из рук.

Гу Юнь лениво рассмеялся и сказал:

"Больше никакого вина, только пустой кубок. Дай мне понюхать его немного".

Чан Гэн бросил ему упаковку благовоний: "Понюхай это, если хочешь".

Гу Юнь беспомощно покачал головой. Обычно он потакал ему, но если он хотел контролировать его, то тоже был абсолютно непреклонен. Он не пил уже много дней и выпил всего три или две чаши, когда Шэнь И был здесь, в основном только достаточно, чтобы увлажнить губы и горло, понимая, что Чан Гэн хочет управлять им, он не опустил чашку.

Чан Гэну действительно нравилось опекать его и заботиться обо всем, чтобы чувствовать себя спокойно.

Это все мелочи. Гу Юнь тоже был очень рад потакать ему молча.

После купания они вернулись в свою комнату, но никакой красивой сцены не произошло. Гу Юнь похлопал по спинке кровати и сказал Чан Гэну:

"Принеси мне серебряные иглы".

.........

За последнее время Чан Гэн пережил и крайний шок, и горе, почти впав в галлюцинации. Затем его многолетние заветные желания сбылись, его сердце переполняла радость, все его тело было в состоянии экстаза и безумия. Гу Юнь ничего не сказал об этом и сдержался в тот момент. Через два дня после того, как Шэнь И, и остальные прибыли в столицу, он отправился на поиски Чэнь Цинсюй.

Госпожа Чэнь пришла на осмотр один раз, а затем начала делать иглоукалывание Янь Вану, у которого время от времени появлялись двойные зрачки, превращая его почти в оборотня. Она сказала с глубоким смыслом:

"С древних времен существовала поговорка, что слишком много радости превращается в печаль. Нередко даже нормальные люди сходят с ума от крайнего счастья. Учитывая состояние Его Высочества, было бы лучше иметь некоторые ограничения".

После этого она также неясно посмотрела на Гу Юня, как будто слово "животное" снова промелькнуло между строк, выстрелив в сторону маркиза Гу.

Она озвучила дюжину запретов — никакого алкоголя, никакой острой пищи, никаких споров и секса, проинструктировав его использовать иглы для стабилизации ума каждый вечер перед сном. Некоторые места, куда она не могла добраться, она перепоручила Гу Юню.

Гу Юнь занимался с госпожой Чэнь в течение нескольких дней. К счастью, поскольку он с детства изучал боевые искусства, ему удалось правильно найти все акупунктурные точки.

Чан Гэн неподвижно лежал на животе на кровати, распустив пучок волос Гу Юня, взял прядь распущенных волос в руку, чтобы поиграть с ней, и предоставил свою спину для любительских умений Гу Юня, не боясь, что тот сделает ошибку.

Независимо от того, насколько он был измотан физически и умственно каждый день, в этот момент его сердце расслаблялось больше всего. Он желал, чтобы так продолжалось до конца времен.