Онлайн чтение книги Ваше Высочество девятый принц, пожалуйста, переоденьтесь Your Ninth Royal Highness, Please Change Your Clothes
Глава 25

Карета семьи Дань обладала элегантностью, сопоставимой императорской. В пору душного лета в нее расставляли куски льда. Как только Вэнь Чань сел внутрь, его лица коснулась прохлада.

На мягком диванчике была постелена летняя циновка — не жесткая, притом прохладная, что было в высшей степени комфортно.

Со вчерашнего вечера и по настоящий момент Вэнь Чань плохо спал по ночам. Посидев некоторое время на диване, он глубоко заснул под тряску кареты.

Неизвестно, как долго он спал, но будто сквозь сон ему послышался какой-то аромат.

Возможно, из-за снедающего его голода Вэнь Чань сразу открыл глаза, почувствовав запах риса. Через многостворчатые ставни проникал солнечный свет. Экипаж давно остановили, но никто не пришел его разбудить.

На долю секунды его сердце упало. Он приподнял занавеску и выглянул наружу: рядом с каретой стояло несколько лошадей на привязи. Из людей — никого.

Сзади раздался детский смех. Вэнь Чань, взяв одежду, вышел из кареты и увидел закусочную, у входа которой стояло четыре стола. За одним из них сидело трое ребятишек, хлюпающих лапшой.

Эта закусочная показалось Вэнь Чаню знакомой. Он с широко открытыми глазами осмотрел окружение и понял, что они снова вернулись в Бафан, — эта лапшичная располагалась на самом краю города, чуть ли не за его пределами.

Сперва Вэнь Чань погнал лошадь к востоку от тропинки перед лапшичной, после чего встретил подлеца, лежащего на черном быке...

Он медленным шагом проследовал к одному из столов и сел за него. Аромат вареного риса усилился, желудок сжимался, а взгляд невольно прилип к лицу одного из детей. Его рот наполнился слюной, и он сглотнул.

Кроха заметил его взгляд и, загородив чашу рукой, придвинул вплотную к себе и продолжил хлебать из нее.

Так хочется есть... Вэнь Чань прикоснулся к своему животу. При нем сейчас не было медных монет. А-Фу, Циньци и Шухуа неизвестно куда запропастились. В рукаве осталась лишь половина недоеденной со вчера маньтоу, которая зачерствела за ночь. Вэнь Чань впился взглядом в чашу с лапшой, давясь слюной.

А может все-таки доесть ее? Сейчас важнее всего было наполнить желудок. Вэнь Чань убедил себя, что лучше уж жесткая маньтоу, чем совсем ничего.

Он засунул руку в рукав и вынул половину маньтоу. Изначально желтоватая корочка потемнела. Он с силой сжал ее и оставил пальцами три вмятины, которые не исчезли. Вэнь Чань смотрел на маньтоу, не желая брать ее в рот.

Он закрыл глаза, собрал волю в кулак и приготовился откусить ее. Скрепя сердце, он еще сильнее зажмурил глаза и широко открыл рот. Не успел он откусить, как маньтоу вырвали из его рук.

Первая мысль, проскочившая в голове Вэнь Чаня, была: “Каким извергом надо быть, чтоб отбирать даже почерствевшую маньтоу?!”.

Он в ярости открыл глаза и увидел перед собой Лян Яньбэя.

Тот сжал маньтоу, как это сделал Вэнь Чань, и с удивлением посмотрел на него: 

— Молодой господин Вэнь, как ты можешь это есть?

Вэнь Чаня охватила злость, и он огрызнулся: 

— А что мне еще остается? Помирать с голоду?

Его вид позабавил Лян Яньбэя, который показал ему чашу в другой руке: 

— Я как раз попросил лаобаня приготовить лапшу и пошел звать тебя. А ты уже встал.

Лапша, не толстая и не тонкая, была смешана с кусочками мяса, редьки и зелени. От дымящегося бульона исходил аппетитный аромат. Все эмоции Вэнь Чаня испарились, он подскочил и потянулся обеими руками к чаше с лапшой.

Лян Яньбэй отвел руку с чашей назад.

— Ешь в здании, на улице слишком жарко, — он повернулся, выбросил затвердевшую маньтоу и вошел в лапшичную.

Вэнь Чань, мысли которого занимала одна лапша, быстро последовал за ним вовнутрь. Лян Яньбэй поставил лапшу на стол и положил поверх чаши пару палочек для еды.

Вэнь Чань не хотел тратить время на болтовню. Он подошел к столу, взял палочки для еды, втянул запах и наспех набил рот, не обращая внимание на обжигающий бульон.

Лян Яньбэй не ушел, а сел напротив него и, подперев щеку рукой, принялся наблюдать за тем, как ест Вэнь Чань. Он улыбнулся и сказал: 

— Ешь медленнее, никто у тебя ее не отберет.

Но на самом деле для Вэнь Чаня это было достаточно медленно. Несмотря на голод, он все же вел себя как воспитанный человек. Он ведь не пожирал еду, как жадный тигр, что уже считалось приемлемым. Но в глазах Лян Яньбэя это разительно отличалось от обычно благоразумного поведения Его Высочества девятого принца.

В один миг он прикончил полчаши.

Внезапно зашел Се Чжаосюэ. Увидев, как Вэнь Чань ест лапшу, он спросил Лян Яньбэя, сидящего спиной к двери: 

— Лян Яньбэй, у тебя еще есть лапша?

Он услышал голос Се Чжаосюэ, но не повернул голову назад:

— Найди лаобаня и попроси сделать, одна чаша 10 вэней.

— Дороговато. Дороже, чем в столице, — пробормотал под нос Се Чжаосюэ, оборачиваясь, чтобы найти владельца лапшичной.

Кто-то рядом с ним сказал: 

— Молодой господин Се, для меня тоже возьмите чашу, спасибо.

Этот голос принадлежал девушке, но тем не менее, в нем не слышалось слащавости и лести. Он был мягким и вежливым, и любой человек сочел бы его приятным для ушей. Но когда он достиг ушей Вэнь Чаня, это было сродни раскату грома, выбивающему воздух из груди.

Вэнь Чань поднял глаза и увидел в дверном проеме стройную фигуру в бамбукового цвета платье с белой накидкой из газовой ткани с оборками. По бокам от ее волос, перевязанных светлой шелковой лентой, висели белоснежные нефритовые серьги. Ее брови были подведены, губы выделяла алая помада, глаза блестели, как вода. Пальцы были тонкими и нежными. Именно к этой женщине, чье имя Сыту Чжоулань, Вэнь Чань испытывал отвращение в прошлой жизни.

Он поперхнулся лапшой и закашлялся. Его лицо приобрело пурпурно-красный оттенок, звук кашля был душераздирающим. Лян Яньбэй в волнении засуетился и налил ему воды.

Се Чжаосюэ собирался ответить Сыту Чжоулань согласием, но отвлекся на звук и переполошился, увидев, как Вэнь Чань, прикрывший рот, пронесся мимо него.

Вэнь Чань не переставал кашлять, его желудок то поднимался, то опускался, доставляя дискомфорт. Почувствовав, что лапша, которую он только что съел, лезла наружу, он сиганул прочь, не обращая внимание на остальных. Лян Яньбэй выпил воду вместо него и вышел.

Вся еда и вправду вышла наружу. Вэнь Чань согнулся на корточках под деревом, чуть ли не извергая внутренности. Он издавал надрывные звуки. Когда уже нечем было рвать, его желудок сводило неприятным спазмом. Все его лицо было залито слезами.

Когда у него закружилась голова, он слегка прикрыл глаза, чтобы успокоиться, но неожиданно перед глазами возникла сцена двадцатилетней давности.

Молодой и красивый Лян Яньбэй был одет в красный свадебный халат и шапку новобрачного. На его лице играла радостная улыбка. Он вел невесту, наряженную в красное свадебное платье, в зал.

Гремел высокий голос старой служанки новобрачной и веселый хохот гостей. Под немигающим взглядом Вэнь Чаня Лян Яньбэй и его невеста завершили три поклона.

Улыбка, казалось, примерзла к лицу Вэнь Чаня, тогда как его руки, спрятанные в рукавах, дрожали, крепко стиснутые в кулак. Его сердце, словно пронзенное шипами, болезненно пульсировало, а губы изгибались в безупречной улыбке.

По прошествии многих лет, сколько бы он ни вспоминал тот день, это причиняло невыносимые муки. Возникало ощущение, что кто-то выкапывает яму в его сердце, и чем глубже ковыряла лопата, тем явственнее чувствовалась боль и расширялась пустота.

Невестой, которую все поздравляли и расхваливали, девушкой, которую возвеличивал Лян Яньбэй, была Сыту Чжоулань, а впоследствии — мать Лян Шаоцзина.

Временами Вэнь Чань чувствовал, что у него ограниченная натура. Он мог десятилетиями любить Лян Яньбэя, с нежностью относиться к Лян Шаоцзину, но ему никогда не нравилась Сыту Чжоулань, вплоть до того, что он испытывал к ней ненависть.

В глубине души он понимал, что Лян Яньбэй и Сыту Чжоулань вместе росли в Цзиньлине и стали возлюбленными. Она была частью жизни Лян Яньбэя, а не Вэнь Чань. Она занимала положение, которое было недоступно Вэнь Чаню.

Ревность и отвращение, которые силой подавлял Вэнь Чань, безжалостно терзали его нервы. Он бессильно сел на землю, его руки бесконтрольно дрожали.

В этот момент подошел Лян Яньбэй, присел перед ним на корточки и мягко спросил: 

— Ваше Высочество, с тобой все в порядке? Хочешь пить?

Услышав знакомый голос, Вэнь Чань понял, что это был Лян Яньбэй. Внутри заклокотала ненависть. Он поднял руку, сильно оттолкнул его и неосознанно выкрикнул: 

— Пошел вон! Не приближайся ко мне!

Лян Яньбэй был сбит с толку. Он пошатнулся назад и сел на землю, а чашка с чаем, которую он держал в руке, упала в траву. На его лице появилась растерянность. Через некоторое время он восстановил равнодушное выражение и спокойно спросил: 

— Ты так сильно ненавидишь меня?

Глаза Вэнь Чаня покраснели. Он гневно ответил: 

— Чего ты от меня хочешь? Симпатии к тебе?

Какой в этом толк? В конце концов, он женился на несравненной красавице, что родила ему многообещающего сына, прекрасного, как нефрит, проявляющего сыновнее почтение.

Находясь в холодном императорском дворце, среди нелюбимых наложниц, он единственный страдал от одиночества.

Лян Яньбэй немного помолчал и тихо сказал: 

— Ты навряд ли в это поверишь, но еще до приезда в столицу я видел тебя во сне.

Вэнь Чань в потрясении поднял на него глаза.

Встретив его взгляд, Лян Яньбэй спокойно продолжил: 

— Я знаю, это звучит нелепо. Ты живешь во дворцах, а я вырос в Цзиньлине. Мы даже не видели друг друга, но ты мне снился.

В моем сне мы были с тобой друзьями. Настолько близкими, что вместе пили вино, спали на одной подушке и даже вместе сражались... Перед новогодним пиром ты был одет как евнух, но я узнал тебя на расстоянии, поэтому позволил себе преградить тебе дорогу. Вот только ты слишком сопротивлялся.

Может быть, из-за того сна меня не покидает желание с тобой подружиться, хотя я не понимаю, почему ты меня ненавидишь...

Вэнь Чань вспомнил тот холодный новогодний вечер несколько месяцев назад, когда Лян Яньбэй взял его за запястье, внимательно посмотрел в лицо и спросил: “Мы раньше нигде не встречались?”.

В то время его мысли путались из-за встречи после перерождения, и он не обратил на этот вопрос внимания.

Для Лян Яньбэя эти сны были чем-то непостижимым, но Вэнь Чань знал, что ему снилась предыдущая жизнь. Весьма вероятно, что на это повлияло перерождение Вэнь Чаня.

Отношения между Вэнь Чанем и Лян Яньбэем в прошлой жизни действительно были хорошими. В то время он самонадеянно считал себя и Лян Яньбэя братьями, что носят одну пару штанов*, и особо не задумывался об этом.

*穿一条裤子 (chuān yī tiáo kùzi) — обр. спеться, быть заодно, выгораживать друг друга, дудеть в одну дуду, прикрывать друг друга

Вэнь Чань мельком взглянул на него из-под опущенных бровей. Мягкое сердце, которое он с трудом ожесточил, пришло в смятение. Злость мгновенно потухла. На душе стало тяжело, он опустил плечи и сказал: 

— Прости меня.

Так и есть! В этом мире Лян Яньбэй ни в чем не провинился. Он ведь ничего не знает, и несправедливо относиться к нему с таким равнодушием. Он всей душой стремился подружиться с Вэнь Чанем, но всегда получал отказ. Пусть он ничего не говорил, но наверняка чувствовал обиду.

Выслушав слова Вэнь Чаня, Лян Яньбэй никак не отреагировал. Он сидел неподвижно, опустив глаза. Вэнь Чань медленно потянул его за уголок одежды и снова сказал: 

— Лян Яньбэй, прости.

Лян Яньбэй взглянул на него. Очевидно, он не ожидал, что после того, как он притворится обиженным и скажет несколько слов, Его Высочество девятый принц робко извинится. Он спросил: 

— Ты меня не ненавидишь?

Вэнь Чань покачал головой и хотел сказать: “Как я могу тебя ненавидеть?”, но сдержался и промолчал.

Такой уж он человек. Даже если ненавидит кого-либо или что-либо в этом мире, то точно не Лян Яньбэя — ни на капельку.

Все из-за того, что Лян Яньбэй был единственной опорой, единственным источником света в мире, которому он раньше принадлежал.

Лян Яньбэй смотрел на длинные густые ресницы Вэнь Чаня, все еще покрытые поблескивающими чистыми капельками, на его влажные темные глаза. Это показалось ему невероятно милым зрелищем.

В его глазах на мгновение промелькнул лукавый прищур, но тут же исчез. Он напустил на себя равнодушие, но тон его был мягок: 

— Тебя вытошнило всей едой, которую ты только что съел. Вернись и съешь еще одну чашу?

Вэнь Чань вспомнил о Сыту Чжоулань, его тело внезапно напряглось. Он хотел отказаться.

Лян Яньбэй, который уже заметил эту реакцию, опередил его: 

— За лапшичной есть гостевой дом. Найди комнату и подожди там. Я принесу лапшу, ты поешь и хорошо отдохнешь. После полудня отправимся на основной остров.

Вэнь Чаня устроило это предложение. Он слегка кивнул, поднялся с земли и стряхнул с себя пыль.

Лян Яньбэй подобрал упавшую чашку и отвел Вэнь Чаня в гостевой дом за лапшичной. На первом этаже располагалось всего пять комнат, которые хоть и выглядели примитивными, но были чистыми и опрятными. Двери трех из них были закрыты, а две еще никто не занял.

Эти двое шли к свободной комнате, когда дверь соседней внезапно открылась. Наполовину показалась девушка в розовом и, увидев их, застыла от удивления.

— Ваше Высочество девятый принц, вы правда приехали из столицы! Они все просто говорили, что не верят этому! — девушкой, сказавшей это, оказалась Цяо Яньцы. На ней было розовое платье из газовой ткани и вышитые туфельки, а на лицо был нанесен легкий макияж. От нее веяло цветущим очарованием.

Если говорить о красоте, то Цяо Яньцы частично превосходила в этом Сыту Чжоулань. Одна отличалась беззаботностью и игривостью, а другая — строгостью и вежливостью. У каждой имелись свои достоинства.

Вэнь Чаня это нисколько не удивило. Пусть хоть его отец сейчас выскочит и спросит: “Сын, а ты почему здесь?”, он спокойно отреагирует на это.

Он думал, что был единственным, кто не устрашился трудностей далекого пути и прибыл на остров Уюэ, но не предполагал, что его знакомые последуют за ним один за другим, создавая впечатление, что он все еще в столице.

Лян Яньбэй, похоже, уже знал Цяо Яньцы. Он вежливо спросил ее: 

— Молодая госпожа Цяо, во второй половине дня мы собираемся на основной остров. Хочешь с нами?

— Конечно я хочу с вами. Чем больше людей, тем веселее, — ответила Цяо Яньцы с радостным лицом и сияющими глазами. Любой проницательный человек разглядел бы в них обожание.

Вэнь Чань был тем самым проницательным человеком. Внутри зародилось чувство бессилия, а глаза, направленные на Цяо Яньцы, были полны уныния.

Лян Яньбэй подумал, что Вэнь Чань устал ждать, поэтому быстро закончил разговор: 

— В таком случае, молодая госпожа Цяо, можешь собираться. После полудня я пошлю кого-нибудь уведомить тебя.

Не дожидаясь ответа девушки, он утянул Вэнь Чаня в свободную комнату.

Устроив Вэнь Чаня, он отправился к хозяину лапшичной за чашей лапши.

Чжун Вэньцзинь, потягивающий лапшу, увидел проходящего мимо Лян Яньбэя. Искоса взглянув на чашу в его руке, он внезапно рассердился и громко отбросил палочки для еды: 

— Я что-то не понял, почему это в его чаше так много мяса, а в моей всего пара кусочков?!

Лян Яньбэй с недоумением посмотрел на него: 

— А ты не знаешь, как доплачивать медяками?

Чжун Вэньцзинь подавился от этих слов. У него не было столько медных денег, а платил за него Се Чжаосюэ. Как он мог снизойти до того, чтобы просить у Се Чжаосюэ еще несколько медяков, чтобы добавить мясо в лапшу?

Он украдкой взглянул на Се Чжаосюэ, сидевшего напротив. Все еще полыхающий гневом, он держал язык за зубами. Наконец, он признал: “Не подохнешь без каких-то дополнительных кусков мяса! Не будь тряпкой!”.

От того, как он, помаявшись, снова взялся за палочки, Се Чжаосюэ начало пробирать на смех.

Прибыв вчера в Бафан, они планировали остановиться на ночь, а затем продолжить путь, но случайно встретили девушку из семьи Цяо. Она была так обеспокоена, что чуть не расплакалась, когда увидела их, и рассказала, что Чжун Вэньцзиня, который приехал с ней, схватили в рабство горные разбойники, и умоляла спасти его.

Се Чжаосюэ пришел в негодование! Этот Чжун Вэньцзинь не мог сидеть спокойно в столице, сбежал с Цяо Яньцы на остров Уюэ, да еще и угодил в лапы разбойников. Он был так зол, что голова шла кругом. Обсудив все, перед рассветом они последовали по маршруту, показанному Цяо Яньцы, чтобы найти логово разбойников.

Когда они добрались туда, Чжун Вэньцзинь, похожий на глиняный шар, был окружен группой разбойников и кричал, размахивая саблей. Его чуть несколько раз не задел разбойничий клинок. Се Чжаосюэ встревожился, увидев это. Еще ни разу в жизни на его племянника не поднимали руку, а сейчас он сцепился с кучкой головорезов со смертоносными клинками.

Его мысли тянулись беспрерывным потоком, в то время как лезвие меча было уже обнажено. В один миг Чжун Вэньцзинь был спасен.

После нескольких тягостных дней Чжун Вэньцзинь заметно похудел и слегка обуздал свой нрав. Находясь в столице, он воротил бы нос от многой еды, а сейчас его задело отсутствие нескольких кусков мяса.

Се Чжаосюэ достал несколько медных монет и бросил на стол: 

— Что поделать, ешь, раз хочется!

Глаза Чжун Вэньцзиня чуть ли не засверкали. Он схватил деньги и чашу с лапшой и побежал искать владельца лапшичной, даже не сказав спасибо.

Се Чжаосюэ не придал этому значения. При виде радостно удаляющейся фигуры уголки его губ невольно приподнялись в улыбке.

Как непривычно, что драгоценный сын семьи Чжун радуется каким-то медным монетам.