Онлайн чтение книги Монолог фармацевта Apothecary Diaries
Сливовый яд

Глава 8: Сливовый яд

Маомао проснулась от чириканья воробьев. Она села на своей скудной постели, и характерный запах готовящегося лекарства защекотал ей нос.

— Доброе утро, — произнес спокойный бабушкин голос. Он принадлежал ее отцу.

«Верно... Я вернулась домой».

Это была её первая поездка обратно с тех пор, как она начала работать во внешнем дворе. Как правило, у служанок в её положении не было отпусков, о которых можно было бы говорить. Конечно, нет: даже если бы их господин взял выходной на работе, это не означало бы, что он перестал жить своей жизнью. У большинства таких людей было больше, чем просто один или два слуги, что оставляло одному из них небольшую свободу действий для того, чтобы взять отгул. Но с Джинши все было по-другому; у него было так мало сопровождающих.

«Я не могу поверить, что она продержалась так долго в одиночку...»

Маомао могла только снять свою пресловутую шляпу перед служанкой Джинши Суйрэн, чья снисходительность была единственной причиной, по которой она смогла сделать этот перерыв. Хотя Маомао заплатила за это: в остальное время Суйрэн работала не покладая рук.

Маомао встала с кровати и села на грубый стул. Отец принёс ей немного теплого отвара в миске с отбитыми краями. Она попробовала его маленькими глотками: оно нуждалось в соли, но ее отец, по крайней мере, придал ему приятный, сытный вкус, добавив немного ароматных трав.

Маомао добавила несколько капель уксуса и перемешала.

— Не забудь умыться, — сказал её отец.

— Да, как только поем.

Маомао продолжала помешивать кашу ложкой, пока ее отец готовил ингредиенты для лекарства, которое он смешивал.

— Что ты планируешь делать сегодня? — он спросил.

Маомао посмотрела на него почти в замешательстве.

— Ничего особенного, — сказала она.

— В таком случае, возможно, вы могли бы сходить в Малахитовый дом вместо меня.

Прошла секунда, прежде чем Маомао сказала:

— Конечно. Всё в порядке.

Она добавила ещё немного уксуса в свой отвар.

Аптека её отца находилась в Малахитовом доме, но, когда он попросил её “сходить” туда, у него было на уме что-то другое. Когда Маомао прибыла, она фамильярно поздоровалась со слугой снаружи и вошла внутрь. Она прошла через элегантный атриум вестибюля, затем направилась по крытой дорожке в сторону. Центральный двор был таким же красивым, как в особняке любого аристократа, и ночью он освещался горящими фонарями. Он содержался в достаточном порядке, чтобы произвести впечатление на тех, кто иногда заходил выпить чаю в течение дня.

Однако Маомао не остановилась во внутреннем дворе, а направилась к одинокой маленькой пристройке. Это было не место для клиентов. Оказавшись внутри, вонь болезни наполнила ее ноздри.

— Доброе утро.

Внутри спала женщина с растрепанными волосами. Она была похожа на особенно неприятный скелет.

— Я принесла твоё лекарство, — продолжила Маомао. Женщина, однако, ничего не сказала. Можно было бы почти заподозрить, что она давным-давно забыла, как это делается. Раньше она выгоняла Маомао, по-видимому, из чистой ненависти, но за последние несколько лет у нее не осталось сил даже на это.

Маомао подошла к женщине, лениво лежавшей на спине, и помогла ей проглотить порошок, который она принесла. Это было то, что её отец использовал вместо ртути или мышьяка. Менее ядовитый, сказал он, и более эффективный, но в данный момент это даже не помогало успокоить женщину. И всё же у них не было другого способа вылечить её, кроме как дать ей этот порошок.

Женщине без носа сейчас было почти сорок, но когда-то её чествовали как бабочку, чествовали как цветок. Малахитовый дом был достаточно престижным заведением, чтобы сейчас привередливо выбирать своих клиентов, но так было не всегда. В годы, прошедшие после рождения Маомао, было время, когда от названия этого места оставалось лишь забрызганная грязью вывеска. Именно в то время эта женщина была куртизанкой, принимавшей клиентов, и, к своему несчастью, заразилась сифилисом, известным на языке Маомао как “сливовый яд”.

Если бы это лекарство было доступно ей на ранних стадиях болезни, возможно, она бы вылечилась, но к настоящему времени на состояние её тела едва ли стоило смотреть. Болезнь разрушила не только её внешность, но и разум, превратив память в клочья.

Время — жестокая штука.

Когда Луомен впервые увидел эту женщину, её болезнь находилась в спящей фазе. Если бы она только рассказала ему об этом тогда, вместо того чтобы сдерживаться, всё, возможно, не приняло бы такого жестокого оборота. Но, с другой стороны, не все были готовы сразу же довериться евнуху, который появился, казалось бы, из ниоткуда, изгою из задних рядов дворца. Простая реальность жизни куртизанки заключалась в том, что она принимала клиентов или не ела.

Когда несколько лет спустя поражения возобновились, опухоли распространились с поразительной скоростью. Таким образом, женщина была заперта в этой комнате, где клиенты не могли ее видеть. Да, её прятали под ковер, но всё равно, по одним стандартам, это было удивительно сострадательное обращение. Куртизанку, которая больше не могла работать, обычно выгоняли из заведения. Женщине повезло, что её просто не намазали каким-нибудь отбеливающим кремом и тушью для бровей и не бросили в канаве.

Маомао взяла тряпку из умывальника и начала вытирать тело женщины, пока она лежала там.

«Может быть, я тоже зажгу немного благовоний», — подумала она; постоянно закрытая дверь удерживала зловоние в комнате.

Под рукой было немного благовоний, которые женщина получила от некоего аристократа. Модная штука и аромат, который, как говорили, нравился самому мужчине, но им редко пользовались. Это могло стать проблемой при смешивании лекарств, многие из которых страдали от впитывания необычных запахов. Вещество регулярно сжигалось только тогда, когда появлялся сам мужчина, и в этот момент поджигалось символическое количество. Теперь Маомао положила себе немного этого.

У благовоний был слегка сладковатый аромат, и когда он донесся до нее, по лицу женщины пробежала едва заметная улыбка. Она начала напевать детскую песенку прерывающимся голосом. Казалось, она вернулась в свое детство. Хотелось надеяться, что она, по крайней мере, вновь переживает приятные воспоминания.

Маомао поставила курильницу в угол комнаты, чтобы куртизанка случайно не опрокинула ее. Как раз в этот момент она услышала снаружи громкие шаги.

—  Боже милостивый. Что это?

Появился одна из учениц. Маомао, казалось, вспомнила, что она служила Мэймэй. Девушка неохотно вошла в комнату больного, но остановилась в дверях. Вероятно, она испугалась женщины без носа.

— Эм, сестренка сказала передать тебе сообщение, — сказала девушка Маомао. — Она сказала, если я найду тебя здесь, передать, что тебе лучше остаться здесь на некоторое время. Она сказала, что там есть странный парень с моноклем.

— А, — сказала Маомао. Она поняла, кого имела в виду девушка. Странный мужчина в очках был давним клиентом Малахитового дома, но он был не из тех, с кем Маомао хотела бы пересечься. Однако пока она оставалась в этой комнате, она была в безопасности. Мадам никогда бы не сделала такой глупости, как показать клиенту то, что она с таким трудом скрывала.

— Хорошо, — сказала теперь Маомао. — Я поняла. Ты можешь вернуться.

Затем она выдохнула. Женщина без носа прекратила свою песню и достала набор шариков, сделанных из цветной гальки. Она начала раскладывать их одну за другой, словно пытаясь упорядочить разрозненные фрагменты своих воспоминаний.

«Глупая женщина».

Она отошла в угол комнаты и присела на корточки.

Вскоре после этого пришла Мэймэй, чтобы сообщить Маомао, что путь свободен. В отличие от своей ученицы, куртизанка вошла в комнату без колебаний, как будто хорошо это знала.

— Спасибо, что позаботился о ней сегодня.

Маомао разложила круглую подушку. Мэймэй села и улыбнулась больной женщине. Пациентка никак не отреагировала; в какой-то момент она заснула.

— Маомао, — сказала Мэймэй. — Они снова говорили сами-знаете-о чём.

Маомао действительно “знала о чём”. Одной этой мысли было достаточно, чтобы у неё побежали мурашки по коже.

— Настойчивый старый ублюдок, не так ли? Я поражена, что ты его выносишь, сестрёнка.

— Он хороший клиент, если вы можете принять его таким, какой он есть. И, учитывая, сколько он платит, пожилая госпожа возражать не собирается.

— Да. И я уверена, что именно поэтому она так хочет, чтобы я стала куртизанкой.

Клиент, о котором шла речь, был причиной, по которой мадам все эти последние годы так стремилась взять Маомао к себе на работу. Если бы Маомао не была нанята Джинши, был явный шанс, что она уже была бы продана этому клиенту.

— Я даже не хочу думать об этом, — сказала она, и её лицо исказилось.

Мэймэй многозначительно выдохнула, увидев это выражение лица.

— Со стороны это может показаться отличной возможностью.

— Ты, должно быть, шутишь.

— Не делай при мне такое лицо.

(У куртизанок было несколько отличное от большинства людей представление о том, что представляет собой хорошая пара.)

— Ты знаешь, как мало кому из нас удается в конечном итоге встретить того, кого мы по-настоящему желаем?

— Я знаю. Потому что для госпожи личная привлекательность ничего не весит, но серебро очень, очень тяжелое.

— Это стоимость билета на корабль в рай, — сказал Мэймэй с веселым смехом. Она провела пальцами по волосам больной женщины, затем прошептала Маомао:

— Я думаю, старая госпожа собирается продать кого-нибудь из нас на днях. Мы приближаемся примерно к этому возрасту.

Мэймэй ещё не исполнилось тридцати, но для куртизанки было совершенно естественно начать думать о выходе на пенсию в таком возрасте. Продавайте дорого, так сказать; или, скорее, продавайте до того, как ваша внешность начала портиться.

Маомао молча изучала профиль Мэймэй. Ее лицо, все ещё красивое, казалось, было омыто множеством эмоций, но Маомао не хотела слишком сильно задумываться о них. Это были чувства, которых она все ещё не понимала. Если и существовала такая вещь, как любовь, то Маомао думала, что оставила ее в утробе женщины, которая родила ее, когда она появилась на свет.

— А что, если бы ты открыла своё собственное заведение?

— Ха! Последнее, чего я хочу, — это быть конкурентом этой старой карге.

«У Мэймэй, должно быть, достаточно денег, чтобы освободиться».

Если она решила не уходить из жизни куртизанки, то, должно быть, потому что не была готова.

— Ещё немного, —сказала Мэймэй с улыбкой. — Я не буду заниматься этой работой вечно.

***

Джинши прижал свою печать к каким-то бумагам, его лицо вытянулось. Вчерашняя прогулка, должно быть, утомила его.

Он вздохнул: никогда бы он не подумал, что заведение, в котором проходила встреча, станет виртуальным продолжением района удовольствий. Он пошел туда не за этим! Более того, весь смысл его маскировки заключался в том, что ему было трудно незаметно появляться на публике. И всё же в итоге он оказался в сопровождении Маомао практически до самого порога своей встречи. Что-то ещё, чего он не предвидел. Вместо этого идея пришла от помощника, который тихо раскладывал бумаги рядом с ним.

Этот человек служил ему много лет, но, возможно, это заставило его слишком охотно взять дело в свои руки. Без сомнения, он думал, что то, что он сделал, было в интересах Джинши, но Джинши мог бы выдвинуть ряд возражений.

— Гаошун... Что ты замышляешь? — спросил Джинши.

Гаошун покачал головой, как бы говоря, что идея о каком-либо заговоре никогда не приходила ему в голову.

—  Позвольте мне ответить вопросом на вопрос, господин: как прошла ваша небольшая прогулка по городу?

—  Ах, да... — Джинши не был совсем уверен, что сказать по этому поводу; он сделал глоток чая в надежде потянуть время. Теперь он был уверен: Гаошун думал, что он помогает, чем бы это ни было. Джинши порылся в уме в поисках какого-нибудь способа сменить тему.

— Кхм. Я обнаружил кое-что интересное. Девочка... Её приемный отец — евнух, и когда-то он был здесь врачом.

— “Девушка" — ты имеешь в виду Сяомао? Если её учил дворцовый врач, то это многое объяснило бы о её медицинских познаниях. Евнух, однако...

— Ты меня слышал.

Простой факт заключался в том, что ни один врач заднего дворца, скорее всего, не был известным человеком. Тому, у кого были средства стать квалифицированным практикующим врачом, не нужно было становиться евнухом, чтобы найти работу. Единственными врачами, которые нашли дорогу в задний дворец, были те, у кого были проблемы.

— Неужели такой талантливый практик действительно мог быть среди евнухов? — спросил Гаошун.

— В этом и заключается вопрос, не так ли? — сказал Джинши.

Гаошун хмыкнул и погладил подбородок. Джинши почувствовал, что сказал достаточно; его помощник был достаточно проницательным человеком, чтобы продолжить расследование.

Они услышали отчетливый звон колокольчика — маленького устройства, установленного таким образом, чтобы Джинши немедленно узнавал о любых посетителях в своем кабинете. Гаошун отложил свою работу и встал у входа, ожидая новоприбывшего.

Ещё один день, ещё один визит чудака с моноклем. У него не было никаких особых дел; он просто развалился на диване, потягивая сок.

—  Спасибо, что позаботился об этой маленькой штучке на днях. Фух, это действительно оказалась неплохая история, не так ли?

Лакан погладил подбородок и покосился на Джинши, отчего его и без того узкие глаза стали ещё уже.

— Похоже, младший из этих братьев всё-таки был самым способным, — сказал Джинши, просматривая какие-то бумаги. Он подозревал, что командир все это время знал. После инцидента с наследством их отца трое мужчин, казалось, помирились друг с другом, но это было не более чем видимость. У младшего брата внезапно проявились доселе нераскрытые способности, и поговаривали даже, что скоро он сможет работать во дворце. Джинши видел некоторые из его изделий, и тонкость изготовления произвела впечатление даже на него. Он не знал точно, что произошло, но сильно подозревал, что дочь аптекаря знала — и ничего не говорила об этом.

— Я думаю, если бы мы поручили этому молодому человеку заняться обстановкой для ритуала, это послужило бы к славе нашего правителя.

— Да, конечно.

Джинши ненавидел то, как Лакан мог придать значению практически всему, что угодно. Человек такого положения, как Джинши, обычно вряд ли даже слышал бы о ритуальных приготовлениях.

— Тогда есть последняя работа, которую оставил после себя отец. Простая металлическая фурнитура, но такая тонкая, что она сама по себе могла бы подойти для ритуального использования.

— Я продолжаю удивляться, мастер-стратег, почему вы считаете, что должны поговорить со мной об этих мастерах.

— Почему нет? Оставлять скрытый талант похороненным — пустая трата времени.

Лакан мог быть несносным, но, когда он был прав, он был прав. Даже если в том, что он говорил, был скрытый мотив. Во всяком случае, Лакан был превосходным знатоком талантов. Не будет преувеличением сказать, что именно эта способность помогла ему подняться до того положения, которое он сейчас занимает. Могло показаться, что в данный момент он бездельничает, но на самом деле его работа выполнялась, причем усердно, различными людьми, которых он нашел и нанял. Джинши мог бы почти позавидовать ему

— Какая разница, старший он брат или младший? Сливки должны подняться до самого верха!

В его устах это звучало так просто. Эта склонность к простоте делала его по-своему полезным, но он требовал осторожного обращения.

Джинши расправил свои бумаги и передал их чиновнику, который забрал их.

— Кстати, я хотел вас кое о чём спросить. То, о чем мы говорили раньше, — сказал Джинши.

Он имел в виду куртизанку, о которой слышал ранее. Неужели Лакан снова собирался прикинуться дурачком?

Командир прижал ладони к щекам и ухмыльнулся.

— Если ты хочешь узнать об этом мире, лучше спроси кого-нибудь, кто родом из него. Затем он поднялся на ноги. Сопровождавший его чиновник вздохнул с облегчением, наконец-то отправившись домой.  

— Ха, я вижу, пришло то самое время. Мои слуги не дадут мне дослушать до конца, если я задержу их слишком долго.

Он допил остатки своего сока, затем поставил другую бутылку, которую принес с собой, на стол Джинши.

— Пусть это достанется вашей маленькой служанке или ещё кому-нибудь. Оно легкое для горла и не слишком сладкое.

Солдат средних лет махнул рукой в направлении Джинши.

— Увидимся завтра.

Потом он ушёл.