Онлайн чтение книги Монолог фармацевта Apothecary Diaries
Эпилог

Эпилог

«Как же холодно».

Она слегка укутала плечи, но её всё равно пробирала дрожь. Она уже жалела, что не выпила ещё один бокал вина.

Внутри здания было бы теплее, но, честно говоря, там было слишком много проблем. Она беспокоилась о том, что будет со львом теперь, когда у него сломан нос, но не чувствовала в себе достаточно сострадания, чтобы помочь большой кошке, рискуя быть съеденной самой. Да, лев был всего лишь бедным животным, которого посадили в клетку и выставили на всеобщее обозрение, но он всё равно на кого-то напал. Тем не менее Лахан счёл за благо не попытаться вылечить животное и попытался уговорить Маомао сделать это. Очевидно, он видел в пузатом звере ещё одну красивую коллекцию цифр и не хотел молчать о том, что разбитый нос нарушает эту красоту. Тогда-то она и сбежала сюда.

Небо казалось таким огромным. Луны не было, поэтому звёзды сияли ещё ярче. Три из них сияли ярче всех, образуя в небе треугольник. Возможно, эти звезды были двумя влюбленными и рекой, которая их разделяла.

«Хотелось бы, чтобы они поскорее покончили с этим делом».

Маомао как раз размышляла о том, есть ли у неё возможность пробраться обратно в особняк Янъюя, когда услышала позади себя шаги.

— Тебя ищет твой почтенный кузен.

— Вполне можно просто проигнорировать его.

Значит, Маомао была не единственной, кто сбежал от шума.

— Разве у вас нет других дел? — спросила она.

Ладно, Басен привлёк к себе внимание, когда на него напал лев, но этот человек, несомненно, ещё может быть полезен.

— Ты надеешься, что я умру от переутомления?

— Не берите в голову, — ответила она.

Джинши, который действительно увиливал от своих обязанностей, похоже, не считал её ответ совершенно искренним. Деревянная скамья тихонько скрипнула, когда он сел рядом с ней. Затем он положил что-то между ними. Судя по всему, это был кусок металла.

— Басен был прав, — сказала Джинши. — Он был хрупким. Качественное железо держалось бы лучше.

Существует несколько способов отливки железа, и если ошибиться, то внутри может получиться пустота, что ослабит конструкцию.

— Такое ощущение, что кто-то хотел, чтобы он сломался.

— Тревожная мысль.

Маомао тоже было над чем задуматься: лев направился прямо к супруге Лишу, словно специально нацелившись на неё. Казалось, он не обращал внимания на Маомао, предпочитая её.

«Просто потому, что голоден?»

Вполне возможно.

«А может, потому, что у неё в руках было мясо?»

Ещё один вариант. Но Маомао не могла перестать думать о духах, которыми была облита супруга. Такой резкий запах мог учуять и дикий зверь. Что, если именно это и привлекло внимание льва? Маомао сидела и молча размышляла.

— Эй, не молчи, — сказал Джинши через мгновение.

Он должен был уже хорошо знать, что Маомао редко заводила разговор. Почему же он решил сесть рядом с ней? Ему пора прекратить бездельничать и вернуться к работе.

— Полагаю, вы хотите, чтобы я просто вернулся к работе, — сказал Джинши.

— Я, господин? Никогда.

Он знал, о чём она иногда думает, и в этом была его беда. Маомао пришлось приложить немало усилий, чтобы сделать вид, что её лицо не исказилось в гримасе недовольства.

— Если бы я вернулся, случилось бы одно из двух. Либо мне пришлось бы работать, либо меня завалили бы женщины.

— Менее популярные мужчины в мире могут потребовать вашу голову, если вы будете жаловаться на такие вещи.

Мужчины, у которых были деньги, статус и внешность в придачу, были совсем другими. В такую безлунную ночь ему следовало бы быть осторожнее.

— На самом деле им нужна императорская кровь, как ты думаешь? — сказал Джинши.

Он имел в виду его детей. Или, возможно, его жизнь.

— Я думаю, что по крайней мере половина из них — это ваша внешность, господин.

— Не говори так.

Джинши нахмурился, как будто съел особенно неприятного жука. По какой-то причине, несмотря на то что он обладал красотой, превосходящей практически всё, что когда-либо видела Маомао, у него, похоже, был какой-то комплекс неполноценности по этому поводу. Его пальцы провели по шраму на щеке. Это пятно на его красоте оплакивали все и вся, но ей показалось, или оно ему почти нравится?

Маомао, честно говоря, не обижалась на шрам. Ни один человек не был совершенен. А внешность Джинши была настолько безупречна, что скрывала то, что было внутри. Что плохого в этом скромном изменении внешности, с которой он родился? Так или иначе, шрам остался, но отец Маомао зашил его, и, естественно, сделал это превосходно. Каждый раз, когда Маомао наносила мазь или косметику на щеку Джинши, а это случалось нечасто, она чувствовала, что рана становится всё менее заметной под её пальцами.

— Я бы предпочёл сказать, что моё лицо обгорело, и продолжать носить этот макияж, — сказал Джинши.

— В конце концов, цвет перестанет выходить, господин. Но если вам нужен именно ожог, я буду рада помочь вам.

В то же время она могла использовать его в качестве подопытного для своих лекарств от ожогов.

— Прекрати. После двадцати дней ношения макияжа на щеке Джинши всё ещё виднелось слабое пятно красной краски; чтобы скрыть его, он нанёс белую пудру.

— Если бы я действительно обжегся, думаю, Гао Шунь мог бы потерять сознание. Но, признаюсь, это было бы по-своему проще. Макияж, конечно, несколько хлопотен. Впрочем, во время этой поездки я уже довольно расслабился.

Похоже, он имел в виду тот факт, что ни одна городская девушка не станет заигрывать с мрачным мужчиной с ожогами на лице, а он в то же время был свободен от привычной работы за столом. Тем временем Маомао чувствовала, что ей нечем заняться, кроме как наблюдать за проплывающими мимо пейзажами из окна кареты, в то время как её спина болела всё сильнее и сильнее. Одна мысль о поездке домой вгоняла её в депрессию.

— Не хотела бы ты поработать над своим мастерством верховой езды? Я знаю, что ты устала от кареты, — сказал он.

— Да, но я бы предпочла иметь нормальную кровать.

Во время поездки она работала над собой. Проблема заключалась в том, что ей редко выпадала возможность воспользоваться ею, поскольку вместо неё там всегда лежали другие люди, весьма довольные её работой.

— А! Да, надеюсь, вы сможете сделать его ещё более удобным, чем раньше.

Маомао пронзила досада. Джинши был самым большим нарушителем, крадущим её спальное место. Он скакал на лошади сколько хотел, а когда уставал, приходил и валялся рядом. Неудивительно, что он считал это расслаблением!

— Император велел мне постараться получить удовольствие от этой поездки, — сказал Джинши со слегка кривой улыбкой.

— И сделать хороший выбор.

Какой именно выбор он имел в виду, осталось невысказанным: он имел в виду выбор невесты. Многие женщины собрались здесь именно для этого. Какой бы выбор он ни сделал, в нем будет замешана политика. Он может повлиять на само правительство страны. Он может укрепить связи с соседней страной или заручиться поддержкой внутренней фракции. В зависимости от его решения мог измениться и статус самого Джинши. Тот факт, что Сей-и-шу согласился предоставить место для всех этих действий, ясно говорил: присоединяйтесь к Западу. Несомненно, это объясняло и то, почему Урюу привел с собой вторую дочь.

«Интересно, кого он выберет».

Впрочем, для неё это не имело особого значения. Она была всего лишь скромной аптекаршей. Во всяком случае, так ей казалось...

Не успела она почувствовать, как что-то задело её пальцы, как рука схватила её за запястье. Она потянула её к себе, пока не оказалась на ладони с другой рукой, и их пальцы переплелись. Другая рука была намного больше её и грубее. Длинные пальцы сжимали руку Маомао так, что она не могла вырваться.

— Может быть, вы будете так добры и отпустите меня, господин?

— Но если я отпущу, разве ты не убежишь?

— Вы собираетесь сделать что-то такое, от чего мне придется убегать?

— Иногда мне хочется тебя ударить

Джинши смотрел на Маомао, как дикий зверь на добычу. Его выражение лица напомнило ей голодную дикую собаку. Это не было лицо ни евнуха Джинши, ни младшего брата императора. Это снова был кто-то другой.

— Не в лицо. Это было бы слишком очевидно.

— Я вообще-то не собирался тебя бить.

— Я знаю, господин.

Джинши был не из тех, кто поднимает руку на молодую женщину. Нет, постойте, вообще-то он был таким, чтобы вызвать у них рвоту, если они проглотили яд.

— Я знаю, что вы не сделаете ничего хуже, чем прижмёте меня и заставите опорожнить содержимое моего желудка.

— Ты сама навлекла на себя это. Зачем тебе вообще пить яд?!

— Не уверена, что знаю, как на это ответить.

Опыт из первых рук был гораздо более запоминающимся, чем просто вопросы. Вот и всё. Маомао была не умнее обычного человека, просто чуть более... целеустремленной. И когда дело доходило до эмоций, их у неё было меньше, чем у большинства людей. Она чувствовала печаль и счастье, гнев и радость - не так остро, как обычные люди, но они были. Но были и другие эмоции, которыми якобы обладали люди, и Маомао их не понимала.

Она чувствовала пульс Джинши на своих ладонях. Он вспотел, и место, где соединялись их руки, было скользким. Она подняла голову и увидела длинные ресницы, низко опущенные над глазами цвета обсидиана. Эти глаза пристально смотрели на неё, причём так близко, что она могла видеть в них своё отражение.

У куртизанок была поговорка: "Как только ты это узнаешь, это будет ад".

Но и у мужчин была своя поговорка: "Чтобы узнать это, они шли туда именно за этим".

Это слово, это простое слово из шести букв, начинающееся на "л" и заканчивающееся на "ь", иногда называли вульгарным, иногда оказывалось не более чем игрой, но некоторые люди говорили, что без него невозможно жить.

Свободная рука Джинши потянулась к голове Маомао, пальцы погладили её по волосам, но остановились позади головы.

— Ты действительно носишь это, — сказал он. Его рука нашла шпильку для волос, серебряное украшение с луной и маком. Маомао подумала, что, может быть, оно пришло от Лахана, но, видимо, нет. Неудивительно, что все были так заинтригованы ею.

— О, это от вас, господин Джинши? Луна — это хорошо, но мак — сомнительный штрих.

Она подумала о Белой Леди. Цветок на шпильке для волос выглядел как увеличенная версия обычного мака, но технически это был опиумный мак. Его можно использовать для изготовления наркотика.

— Пожалуйста. Я сделал её ещё до того, как мы отправились в это путешествие. Чтобы заменить другую.

Его голос доносился до неё сверху, его подбородок лежал на её голове. Его пальцы перебирали её волосы, и она чувствовала его дыхание на себе. Любой человек, случайно увидевший их, мог бы предположить, что они находятся в интимных объятиях.

—  Господин Джинши, пожалуйста, держите дистанцию.

— С какой стати?

— Что вы будете делать, если нас кто-нибудь увидит?

Они были не единственными, кто скрылся с пира. Деревья скрывали их от посторонних глаз, но не было никакой гарантии, что кто-нибудь не пройдет мимо. Джинши, как никто другой, знал, зачем был устроен этот банкет.

— Господин, супруга Лишу не ваша племянница. Вам не стоит беспокоиться о кровной близости, — спокойно сказала Маомао. Однако лицо Джинши напряглось. Маомао продолжила:

— Разве она не самый безопасный выбор?

Она забыла о том моменте, когда увидела, как Лиш— у и Басен смотрят друг на друга. Да, она сделает вид, что этого никогда не было. Даже если между ними что-то и расцветёт, это не будет иметь никакого значения. Лучше вести себя так, будто этого никогда не было.

— Безопасный выбор. Черта с два!

Голос Джинши в её ухе был подобен холодному лезвию. Его пальцы перестали перебирать её волосы и скользнули к затылку, обхватив горло. Длинные тонкие пальцы начали давить.

— Больно...

— Правда?

Это было больно, но Джинши только сильнее сжимал пальцы. Другая его рука, всё ещё переплетенная с её, пробиралась вверх по её спине. Нет, нет! Он собирался вывихнуть ей руку.

Лицо Маомао со сдавленным горлом и вывернутой рукой исказилось от мучительной боли. Она откинула голову назад в надежде хоть как-то вдохнуть воздух, её рот был открыт, как у рыбы. Должно быть, она выглядела нелепо, а Джинши смотрел на неё сверху вниз.

Пока наконец...

Маомао жадно втянула воздух, который ей вдруг разрешили. Аромат цветов защекотал ей нос. Жасмин. Почему-то она всегда думала, что небесная нимфа пахнет персиками. Тонкие губы стали сухими и горячими.

Рука, душившая её, переместилась на затылок, а другая высвободилась из её пальцев и обвилась вокруг талии.

Она не знала, сколько времени они так просидели. Джинши смотрел на неё со слабым торжествующим выражением, словно видел, что теперь дыхание достигло каждого уголка её тела. Он вытер слёзы, навернувшиеся на глаза, когда она пыталась отдышаться.

В этот момент Маомао почувствовала вспышку сильного гнева.

— Я сказала, что если ты хочешь убить меня, то должен сделать это с помощью яда, — сказала она ему.

— Я не позволю тебе отравиться, — ответил Джинши, проводя пальцами по её губам.

— Ты не можешь притворяться, что не знала, что являешься одной из кандидаток. Как бы мне этого ни хотелось.

Он тоже не закончил:

– Что это был за человек? Я уверен, что ты не танцор.

Значит, он наблюдал за ними!

— Я просто платила за свой напиток, — сказала Маомао. — Это не так уж важно.

Она попыталась отвести взгляд, но, когда он положил руку ей на голову, у неё ничего не вышло. Маомао быстро соображал, пытаясь придумать какой-нибудь выход из сложившейся ситуации.

— Как вы думаете, чем я могу быть вам полезна?

— Лахан ведь сопровождал тебя, не так ли? Это то, что увидят остальные.

Маомао поняла, к чему клонит Джинши. Возможно, именно на это с самого начала рассчитывал Лахан. Она снова почувствовала гнев; позже ей придется хорошенько помять ему пальцы на ногах.

Семья Ла была уникальна среди названных кланов тем, что у них не было фракции при дворе. Можно утверждать, что это делало Маомао по-своему безопасным выбором, как и говорил Рикусон. Была только одна проблема.

— Вы станете врагом Сами-Знаете-Кого.

Она имела в виду, конечно же, моноклевого уродца. Она могла только представить, что могло бы здесь произойти, если бы он присутствовал. Он устроил бы такую сцену, что сбежавший лев показался бы по сравнению с ней детской забавой.

Джинши вздрогнул, как же иначе? Но это быстро прошло.

— Мы ведь собирались продолжить разговор позже, не так ли?

Она снова оказалась прижатой к нему. Он прижимал её к скамейке. Его рука в её волосах давила так сильно. С её губ сорвалось нечто большее, чем дыхание. Теперь она видела эти обсидиановые глаза, этот дикий взгляд с расстояния в несколько дюймов. Они сияли ярче любой звезды, и в то же время в них была едва уловимая тьма. Это был человек, у которого в жизни было всё, и всё же иногда он словно жаждал чего-то, что с трудом мог удовлетворить.

«Почему он не может выбрать кого-то другого?»

Должен же быть кто-то, кто мог бы дать Джинши то, что он искал. Желающих было предостаточно. Но почему он должен выбирать существо, которому не хватает именно этого желания?

Ей хотелось бежать. Это могло принести только ещё больше проблем, ещё больше неопределённости. Она хотела уклониться от всех этих проблем, но эти глаза, глаза необузданного пса, не позволяли ей сбежать. Он собирался сожрать её, и всё это в погоне за тем, чего не было. Маомао могла лишь смотреть на него пустыми глазами, как  марионетка или кукла.

Это только ещё больше раззадорило пса: он навалился на Маомао всем своим весом, словно собирался раздавить её.

«Теперь он хочет меня задушить».

Он, должно быть, весил вдвое больше её. Она знала, что куртизанки иногда брали клиентов в три раза больше себя. Разве это не причиняло им боль? Но даже если бы это было так, что бы сделала её сестра Пайрин, профессионал среди профессионалов, на такое ворчание?

"Нельзя позволять ему захватывать инициативу только потому, что он клиент".

Маомао вспомнила, как однажды услышал от неё этот совет, который она сопроводила сексуальным жестом. Это было ещё тогда, когда она обучала Маомао ремеслу куртизанки (очень сильно возражавшей против этого).

Маомао ничего не ответила. Честно говоря, возможно, лучше было бы оставаться неподвижной и тихой, как кукла. А может, и нет. Можно сказать следующее: вспомнить Пайрин — значит вспомнить приёмы, которым Пайрин научила её, вдолбила в неё, несмотря на её протесты; она доводила Маомао до слёз, пока Маомао не смогла выполнять их к удовольствию сестры. Пока эти приёмы не стали не просто ответом, а инстинктивной реакцией. Так что Маомао не могла отвечать за то, что собиралась сделать.

Значит что? Значит...

Маомао тяжело сглотнула слюну. Её губы раздвинулись, затем приоткрылись, приглашая его, а затем, опять же инстинктивно, она придвинулась к нему ближе.

Выражение лица Джинши представляло собой смесь удивления и счастья, но длилось оно недолго. Вскоре его тело отозвалось нежными спазмами, и он ослабил хватку Маомао.

Повторюсь: Маомао ни в чём не виновата. Это было не в её власти.

Она отвечала ему самыми изысканными техниками квартала удовольствий.

***

Как долго ещё можно быть привязанным к устаревшему обещанию, данному в детстве?

А-Дуо усмехнулась про себя. Она сидела на холодном камне в саду, накинув на плечи одеяло и держа в руке напиток. Ночной воздух здесь, в песчаной столице, был по-настоящему холодным. Хороший крепкий алкоголь был как раз то, что ей нужно.

Она уже уложила в постель супругу Лишу, которую лихорадило от напряжения. Теперь она наслаждалась напитком, который не успела попробовать.

"Меня не интересует никто, кроме тебя, в качестве моей невесты".

«Не давай обещаний, которые не сможешь выполнить», — мысленно сказала она. У тебя нет полномочий. Она прекрасно знала, что некоторые из его ближайших советников преследовали его после того, как она потеряла способность рожать детей. Да и её собственные руки были не совсем чисты. Она пыталась склонить свою добрую, красивую подругу к неверности.

Её бедная подруга была вынуждена вступить в брак с партнёром, который был выбран для неё исключительно для увековечивания семейного рода.

«Почему бы не проигнорировать эту ситуацию?»

Почему бы не стать цветком, распустившимся на самом верху страны?

Но всё пошло не так, как она себе представляла. Разговор закончился тем, что подруга изо всех сил ударила А-Дуо по щеке и воскликнула:

"Не смейся надо мной!".

А-Дуо знала девушку — добрую. Красивую. Умную. Она приготовила для неё гораздо лучшее, более подходящее место — и всё же это привело её друга в ярость.

А-Дуо просто не понимала женского сердца. Может быть, потому, что сама уже не была женщиной, а может, и никогда не понимала. Как бы то ни было, она видела, что сильно ранила гордость своей подруги.

Она стала супругой в продолжение дружбы, без любви. А потом она родила ребёнка. А-Дуо всегда считала себя довольно извращённой женщиной, но, видимо, она всё же обладала тем, что называют материнским инстинктом. Она любила ребёнка, которого выносила ценой собственной утробы, больше всего на свете. Младенец был сморщенным, как обезьянка; он размахивал ручками, такими маленькими, что казалось, они сломаются от одного прикосновения, и плакал, требуя молока.

Там была кормилица, но А-Дуо настояла на том, чтобы подержать своего ребёнка. Она пыталась дать ему молоко, но его было недостаточно, чтобы удовлетворить ребёнка. Тело А-Дуо больше не было женским.

Младенца вернули кормилице.

Охваченная отчаянием, А-Дуо думала только о своем ребёнке. Она думала только о том, как помочь крошечному, уязвимому существу выжить. И она приняла решение.

— Они так похожи.

Её ребенок и его дядя родились почти в одно и то же время. Обеспокоенная тем, что её младенец никак не набирает вес, А-Дуо собралась с силами и отправилась к свекрови.

— Вы могли бы поменять их местами, и, кажется, никто бы об этом не узнал.

Она наполовину шутила, а наполовину говорила всерьёз, прикидывая, как к этому отнесется другая женщина. Все их различные сопровождающие и няньки были выпровожены из комнаты.

— Возможно, вы правы. Не могли бы вы позаботиться о нём? — сказала свекровь, взяв на руки ребёнка А-Дуо. Она сняла с него пеленки, готовясь сменить подгузник. Тем временем А-Дуо взяла на руки деверя и сделала то же самое, заменив его пеленки на те, что принесла с собой.

Каждая из них только что родила, и каждая чувствовала себя так, словно лишилась частички своего сердца. В глазах Анши, когда она смотрела на своего ребёнка, ничего не было. Казалось, никто этого не замечал, потому что Анши постоянно улыбалась. Но на ребёнка А-Дуо она смотрела с искренней теплотой. Возможно, она находила ребёнка своего сына милым, даже если ребёнок мужа казался ей ненавистным. Возможно, именно поэтому она ничего не сказала, даже когда А-Дуо ушла и вернулась в свой павильон с ребёнком Анши на руках. Они обменялись здоровыми, прыгающими младенцами, как будто это было самым естественным делом на свете.

Позже ребёнок, которого воспитывала А-Дуо, умер. Возможно, если бы не подмена, он бы выжил. А-Дуо оплакивала эту потерю, ведь она успела полюбить ребёнка, но в то же время радовалась, что её собственный малыш ещё жив. Ребенок Анши умер, недолюбленный собственной матерью, его законное место узурпировал племянник, и всё это до того, как он успел оплакать свою судьбу.

Смерть, похоже, потрясла и А-Дуо, и Анши. Маленький шаловливый смутьян, из-за которого у служанок всегда болела голова, стал достаточно взрослым, чтобы это почувствовать, но он был ещё настолько молод, что должен был как-то выкручиваться. Врач был изгнан из заднего дворца.

Но судьба — странная штука: приемная дочь этого лекаря стала фавориткой её сына. Тут были и принцессы из чужих земель, и дочь императрицы Гёкуё, и супруга Лишу, и девушка, о которой шла речь, и, на худой конец — Суйрей. А-Дуо не просто так взяла её с собой. Может, у неё и были свои... проблемы, но в том, что касалось кровного родства, она была ничуть не хуже остальных. Хотя, если бы об этом стало известно здесь, в этом месте, это вызвало бы немалый переполох.

А-Дуо снова захихикала.

Обещание между игривыми детьми. Это было всего лишь обещание, и всё же он хотел его сдержать. И всё же он не смог отказать маленькой Луне, маленькому Юэ, в просьбе. Он сорвал цветок в огромном саду заднего дворца и сделал Юэ младшим братом. Юэ был отправлен в Задний дворец в качестве евнуха — наказание ли это за нарушенное обещание? Или это было сострадание, способ дать ему больше шансов увидеться с А-Дуо?

Как бы то ни было, А-Дуо не преминула воспользоваться возможностью подразнить прелестного евнуха при каждом посещении. Это было восхитительно.

В конце концов, её сняли с должности одной из Четырёх Женщин, и теперь она жила на вилле и выслушивала его жалобы. Ей хотелось, чтобы бородатый старый хрыч прислал на его место кого-нибудь помоложе. Она была рада, что дети смогли жить с ней. Да, молодость — прекрасная штука. И было так весело дразнить Сурей.

Но было ещё кое-что, о чём А-Дуо не должна была забывать — второе игривое обещание. Клятва, данная, когда вопрос о том, чей статус чему соответствует, ещё не приходил ей в голову.

"Конечно, почему бы и нет? С тем же успехом я могу позволить тебе сделать меня матерью нации".

И этот идиот сразу же согласился. Понимал ли он, что говорит на самом деле? И помнил ли он это сейчас, когда у него в качестве императрицы был великий цветок Запада?

— Посмотрим, что из этого выйдет, — сказала себе А-Дуо, отхлебнув из чашки, и решила понаблюдать за Юэ и узнать, какой цветок он выберет.

[П.п: Ещё раз напомню откуда берётся «Юэ». Один из иероглифов в настоящем имени Джинши читаеться как «Юэ» и в переводе значит «луна».]