Онлайн чтение книги Монолог фармацевта Apothecary Diaries
Удар о стену

[П.п: Готовьтесь......]

День выдался насыщенным. И длинным, если уж на то пошло. А ведь ещё только полдень.

Как и предполагала Маомао, доктор-шарлатан уронил ключ в туалет.

— Точно! Я так расстроился из-за того, что не могу попасть в медицинский кабинет, а потом кто-то попросил меня выполнить поручение.

Она так и подумала. Уборщица даже не дала шарлатану шанса объяснить, и в итоге он уныло поплёлся прочь от корабля. По его собственным словам, рынок находился неподалеку, и он решил, что скоро вернётся.

Маомао отдала шарлатану запасной ключ и вернулась во дворец. Ей было неинтересно присматривать за чудаковатым стратегом, и она надеялась при первой же возможности сбагрить его кому-нибудь. Но в итоге ей не пришлось беспокоиться. После прогулки и обильной еды оставалось только вздремнуть. Он был сонным, как трехлётний ребёнок, и жил примерно так же, и когда ему сказали пойти в свою комнату и поспать, он послушно это сделал.

Однако трудно было не посочувствовать помощнику урода. Маомао надеялась, что он и сам сможет отдохнуть. Что касается её, то она тоже вернулась в свою комнату.

— Я буду в соседней комнате, — сказал Рихаку, расположившись в соседнем помещении. Приятно было знать, что, если случится что-то необычное, он прибежит.

«Похоже, ничего не происходит. Пожалуй, я тоже немного посплю».

Маомао лежала на кровати, намереваясь больше не вставать в обозримом будущем, но вдруг её охватил прилив гнева. Доктор-шарлатан сам виноват в том, что попал в беду — он просто шатался от одного дела к другому. На самом глубоком уровне у него отсутствовало чувство опасности. Он не должен был участвовать в этой поездке.

«Какого черта они вообще взяли его с собой?!»

Да, это был вопрос. Шарлатан был слишком спокоен, чтобы сомневаться, но он был здесь как двойник Луомена, и если ему не повезёт, он может оказаться похищенным или ещё хуже. Она знала, что они сделали это для Луомена, или нет? Для кого они это сделали?

«Если с моим стариком что-то случится, кто воспримет это тяжелее всего?»

Чудаковатый стратег? А может, и...

Маомао зарылась лицом в простыни и пнула кровать.

— Ты выглядишь занятой, — сказал кто-то.

Это была Чуэ. Она была свидетелем этого зрелища, к немалому огорчению Маомао. Как давно она там была?

— Прости. Кажется, я подняла немного пыли, — сказала Маомао, садясь и поправляя простыни, как будто ничего не произошло.

— Не беспокойся. Мы сейчас пойдем к Лунному принцу, хорошо?

— Лунному принцу? Но сейчас только полдень.

Обычно Маомао меняла повязки Джинши после того как он примет ванну. Накладывать свежую мазь только для того, чтобы он принял ванну, было бы бессмысленно.

— Не волнуйся, увидишь, когда придём. Я принесла горячей воды — вытрись.

Чуэ вошла в комнату со скрипучими шагами и положила свежую одежду для Маомао. Похоже, это был не очень тонкий намёк на то, что ей нужно переодеться после прогулки на улице и пота. Чуэ вела себя как подобает фрейлине, но, глядя на то, как она пританцовывает, собираясь, она явно веселилась, но при этом выглядела очень усталой.

«Неудивительно, что она так много ест».

Все эти танцы, движения руками и прочие мелочи должны отнимать много энергии. В итоге Маомао взяла новую одежду, правда, не совсем новую, а такую же, как вчера. Похоже, у Чуэ был запас ещё на несколько комплектов.

Маомао вытерлась и переоделась.

— Простите нас, — сказала Маомао, входя в комнату Джинши.

Это были покои, подобающие государственному гостю, со всеми полагающимися украшениями. Она была в несколько раз больше, чем комната Маомао, и делилась на несколько покоев. Снаружи виднелся балкон.

— Пожалуйста, проходите, — поприветствовала их Суйрэн.

С нежной улыбкой она провела Маомао во внутреннюю комнату. За занавеской Джинши лежал на диване, по одну руку от него стоял Гаошун, по другую — Таомэй. Мужа Чуэ, Барёу, она не видела, но подозревала, что он может быть в соседней комнате.

«О-хо! Гаошунь с женой!»

Возможно, Маомао было бы приятнее, если бы Таомэй показывала ей всё, а не Суйрэн, но, может быть, старушка проявляла заботу, стараясь не отнимать у Гаошуна семейного времени. Он и его жена были очень занятыми людьми, и не похоже, что они часто виделись друг с другом. Как и предполагала Маомао, судя по описанию Гаошуном своей "грозной" жены, Таомэй была старшей из них и вела себя соответственно.

Из-за банкета Маомао не пришла в комнаты Джинши накануне вечером. Теперь же она увидела, что к члену императорской семьи действительно относятся по-другому. На столе стояли свежие фрукты (в комнате Маомао их не было), в том числе и те, что ещё не поспели: личи, манго и даже бананы.

«Интересно, как они их выращивают?»

Больше всего её интересовали фрукты, многие из которых она знала только в сушеном виде или по картинкам. Ей казалось, что она чувствует искру в глазах Чуэ прямо у себя за плечом. Этого было почти достаточно, чтобы протянуть руку и взять один из фруктов, но она знала, что не может этого сделать. Старуха и так на неё смотрела, а тут ещё Таомэй приглядывалась к Маомао. Гаошун, в свою очередь, наблюдал за происходящим со своим стандартным умоляющим лицом "Пожалуйста, не делай ничего".

Маомао взяла себя в руки и посмотрела на Джинши.

— Вам что-то нужно, господин?

Если она говорила немного жестко, то это потому, что её гнев ещё не полностью угас.

— Что-то нужно? Не очень. В данный момент мне нужно, чтобы ты подождала.

— Маомао, — сказала Суйрен, положив руку ей на плечо. — Скоро к нам придёт гость. Не могла бы ты пока отойти.

— Да, госпожа, — ответила Маомао через некоторое время. Зачем они позвали её сюда, если хотели, чтобы она просто подождала?

Вскоре в комнату вошел крупный мужчина в сопровождении женщины. Похоже, он поддерживал вес её тела.

«Подождите. Это...»

Маомао показалось, что она узнала женщину, которая обладала сдержанной, эфемерной красотой.

— Принцесса Фуё. Позвольте поздравить вас с беременностью. Прошу прощения, что не смог поприветствовать вас раньше, — сказал Джинши, окончательно узнав женщину.

«Фуё!»

Женщина, которая подняла шум из-за духа в заднем дворце. Женщина, чей лунатизм заставлял её танцевать на стенах дворца. Значит, мужчина с ней должен быть тем солдатом, которому она была отдана.

— Лунный принц. Ни на минуту я не забываю о вашей доброте. Благодаря вам я смогла вернуться на родину.

Фуё медленно села. Одежда на ней была свободной, но всё равно тело выглядело грузным. Вероятно, под этим нарядом у неё был большой живот.

Её муж ничего не сказал, скорее всего, потому, что здесь и сейчас его жена занимала более высокое положение, чем он сам.

— Без вашего вмешательства, Лунный принц, вряд ли я оказалась бы здесь сегодня, — сказала Фуё.

«Может быть?»

Люди, ехавшие в другой карете, когда она прибыла в Анан, может быть, это Фуё и её муж? Рихаку сказал, что Ли не хотел отпускать одного из лучших воинов, но Фуё, очевидно, отправили домой из-за беременности. А Джинши, очевидно, помог ей.

«Что же будет с её мужем в такой ситуации?»

Останется ли он в Ли или вернётся в Анан? Маомао не знала, но возможность родить ребёнка на своей родине имела большое значение.

«Кажется, я поняла».

Джинши хотел, чтобы Маомао увидела их двоих.

«Я ничего не сделала в этом инциденте».

Джинши велел Маомао излечить Фуё от лунатизма, но Маомао подозревала, что это лишь притворство. Теперь же, видя принцессу, она была практически уверена в этом. Однако она так и не сообщила Джинши о своих сомнениях.

«Неужели он сам догадался?»

Она тихонько рассказала императрице Гёкуё правду, но сомневалась, что та могла проболтаться. Если Джинши понял, что Маомао прикрывала Фуё, ей стало не по себе. В то же время она была рада узнать, что Фуё счастлива.

Фуё и её муж о чём-то поговорили с Джинши, всё время вежливо и учтиво, а потом ушли.

«Похоже, они хорошая пара».

Даже за эти несколько минут Маомао смогла это понять. Солдат так сильно привязался к Фуё, что это было почти неловко. Он заслужил право жениться на ней своими поступками, но только благодаря Джинши они смогли вернуться сюда. К тому же становилось всё более вероятным, что Джинши знает, чем занималась Фуё в заднем дворце.

«Он добродушный человек?»

У него была сентиментальность, от которой он не мог избавиться. Хорошая черта как человека, но слабость как властителя.

«Это будет мешать ему».

То же самое было и с тем, как он обращался с врачом-шарлатаном. В каком-то смысле он использовал шарлатана, но делал это только из-за той же преданности чувствам.

Джинши был склонен недооценивать свои способности.

«То есть нет, ему удается что-то делать».

Просто он слишком много на себя берёт. Если бы он мог отпустить некоторые вещи, всё пошло бы гораздо лучше, но вместо этого он продолжал тянуться к ним. Чем больше он думал, что может помочь, тем больше вовлекался, пока не стал слишком много работать.

«Я знаю одного такого человека...»

Она подумала о человеке, за которым постоянно бегала. Он тоже тратил себя на служение другим. Его Маомао уважал больше всех.

«Думаю, это моя вина, что шарлатан впутался во всё это».

Именно Маомао больше всех переживала, что Луомен окажется в опасности. Джинши показал себя добросердечным политиком, но в то же время всё ещё наивным.

«Именно поэтому он смог стать таким полным идиотом».

Почему Джинши совершил такой идиотский поступок?

"Ты наполовину виновата в этом", — сказала императрица Гёкуё.

Джинши обладал сильным чувством долга. Маомао ожидала, что он будет менее импульсивным. Возможно, она считала, что он мог хотя бы подождать, пока принцы немного подрастут.

Но оказалось, что он не мог.

«У некоторых людей просто странные вкусы», — в который раз подумала она.

Джинши иногда проявлял симпатию к людям со странным нравом. Непоседливый маленький господин оказался не в состоянии найти себе новую игрушку среди всех окружающих его людей. Как птенец, он прикипел к одной-единственной игрушке, и она стала всем его миром.

«Если я для него всего лишь вещь, то и он должен относиться ко мне как к вещи и командовать мной».

Однако наивный ребёнок не мог этого сделать и поэтому выбрал более жестокий способ.

Когда Джинши выжег клеймо на своем боку, больше всего он ранил не себя, а императора, так думала Маомао. Её гипотеза переросла в подозрение, а подозрение - в уверенность: ей стало казаться, что она знает, каковы истинные отношения между Джинши и Императором.

«Император — настоящий отец Джинши».

Джинши прожил свою жизнь как "младший брат императора", но если бы он действительно был якобы умершим сыном императора... Конечно, он бы не поступил так, как поступил? Вопрос заставил Маомао усомниться. Если то, что она подозревала, было правдой, что тогда?

«Что делать?»

Даже задавая этот вопрос, она чувствовала, что уже знает ответ.

— Теперь ты можешь выйти вперёд, — сказала Суйрэн, легонько подтолкнув её. Маомао не была уверена, что ей нравится тон в голосе старухи.

—  Вы хотели показать мне, что случилось с госпожой Фуё, — сказала она, поклонившись Джинши. В данный момент её занимали другие мысли, и она спрятала их в уголок своего сознания.

— Не в этом смысле. Я просто подумал, что тебе полезно быть в курсе, раз уж я попросил тебя помочь с ней.

— Да, господин. Признаю, увидев это, я чувствую себя немного лучше.

Маомао огляделась по сторонам. Она не могла отделаться от ощущения, что Джинши старается быть заботливым по отношению к ней.

«Я ничего не могу с собой поделать».

Она посмотрела на балкон.

— Это довольно роскошная комната, господин. Здесь даже есть балкон.

— Тебе нравится? Не стесняйся, можешь выйти и посмотреть.

— Если позволите.

Она рысью направилась к нему.

— Сяомао!

Гаошун попытался остановить её, но краем глаза заметил, что Джинши удерживает его.

Она вышла на балкон.

«Ну и ну!»

Она предполагала, что это будет идеальное место для убийства стрелой или из фейфового ружья, но это оказалось не так.

«Вокруг так много деревьев, что трудно попасть в цель. Да и стрелять поблизости не откуда».

Ей показалось, что балкон был специально спроектирован так, чтобы быть безопасным. Она не была экспертом, но полагала, что в комнате для высокопоставленных особ что-то другое было бы неуместно.

Поскольку балкон был безопасен, никто не следил за Джинши, когда он выходил на балкон вместе с ней. Таомэй что-то говорила Гаошуну; было ясно, что он не может сравниться со своей женой.

«Не уверена, что мне нравится ощущение, что меня подставляют...»

Она была наедине с Джинши. Это было не так уж странно: позже ей придётся взглянуть на его ожог, но она хотела сделать это до того, как её настроение изменится.

— Я слышал, вы сегодня ходили в город, — сказал Джинши.

— Да, господин, и горожанам есть что сказать о Ли.

Местных жителей вряд ли можно было назвать благосклонными, но, по крайней мере, не было похоже, что всё вот-вот взорвётся.

«По крайней мере, они были настроены достаточно благосклонно, чтобы попытаться отправить женщину к государственному гостю...»

— Господин Джинши, пожалуйста, будьте сегодня осторожны. Как и каждый вечер, — сказала Маомао.

Всегда существовал риск, что какая-нибудь женщина попытается затащить себя в постель Джинши.

— Никогда не могу угадать, что ты скажешь дальше.

Джинши прислонился к стене, скрывшись от глаз сопровождающих. Похоже, не только Гаошун нервничает в присутствии Таомэй.

— Вы, конечно, понимаете, о чём я, господин? Просто вспомните свои ночи в заднем дворце.

— Хм, —  простонал Джинши, выглядя расстроенным. Значит, он догадывался, что она имела в виду. Он смотрел на неё так, словно хотел что-то сказать, но не мог. Наконец ему удалось сказать:

— Кхм. Как видишь, принцесса Фуё вернулась домой. Племянница короля Анана будет входить в задний дворец... Не решаюсь сказать, что в обмен, но...

— Это очень много работы.

— Да. Племянница императрицы Гёкуё тоже должна приехать.

— Я слышала об этом, господин. Интересно, что вы это сделали. Напомните мне, кто это сбежал из заднего дворца?

Маомао надавила.

— Вы больше не "Джинши", господин Джинши, и я думаю, что будет лучше, если вы навсегда перестанете беспокоиться о заднем дворце и сосредоточитесь на своей работе.

— Я бы согласился, но, как оказалось, я не могу полностью отгородиться от всего этого.

Маомао смотрела на него, не впечетлившись. Ему удалось встретить её взгляд, но выглядел он не очень уютно.

Маомао снова разозлилась.

— Господин Джинши, вы — человек власти, и я думаю, что вам пора вести себя соответственно.

— …..Я знаю.

—  Вы должны использовать те вещи, которые вам доступны.

— Я использую...

— В таком случае...

Маомао подошла к нему и ухмыльнулась, встав на цыпочки, чтобы посмотреть ему прямо в лицо. Она ударила правой рукой по стене, заманивая его в ловушку. Его глаза расширились.

— Не могу сказать, что мне нравится, когда меня используют. Однако... — тут она понизила голос так, чтобы его мог слышать только Джинши.

— Полусерьезная забота вызывает больше беспокойства. Я предпочитаю быть полезным инструментом, а не бессмысленной обузой. Ваша нерешительность — это нерешительность страны, и одно мгновение нерешительности с вашей стороны может означать гибель десятков тысяч ваших подданных. Я знаю, что вы будете только сожалеть об этом. Так что вам лучше выбрать путь и броситься на него с головой.

Наконец она отстранилась от него.

— Если вы собираетесь что-то использовать, то используйте это. Лекарства не работают, если их не принимать.

Она закрыла глаза и испустила долгий вздох. Всё, что она копила в себе, вылилось наружу. Маомао не была принцессой, она была обычной аптекаршей. Если он собирался дергать её за ниточки, то лучше ему просто сделать это. Он должен использовать её до тех пор, пока она не развалится на части.

Если бы она могла избежать всего этого, конечно, она бы с радостью это сделала, но она не собиралась отрезать себе нос назло. Ей хотелось сказать ещё что-то, но она решила, что задвинула это как можно дальше.

Но тут она обнаружила, что за её кипящим гневом скрывается что-то ещё. Её ладони коснулись щеки Джинши.

— Вы всего лишь человек, господин Джинши. Вы не какой-то мифический бессмертный, который может спасти всех.

Она взяла его лицо в свои руки, пальцы левой руки провели по его шраму.

— Вы можете быть ранены, покрыты шрамами, опуститься ниже некуда. Просто человек.

С кем она разговаривала? Она знала, что перед ней стоит Джинши, но почему-то всё время видела лицо Луомена.

«Неудивительно, что я так расстроена».

Принцип, по которому вёл себя Джинши, был очень похож на принцип поведения Луомена. Она боялась, что если он будет продолжать в том же духе, то в конце концов окажется таким же невезучим, как и её старик.

«Так же, как и мой отец».

Он потратил себя на то, чтобы спасти всех и вся. Как дурак. Он должен был хотеть большего, быть более жадным, но вместо этого он терпеливо сносил свою судьбу.

Страдал и страдал, и ради чего? Чтобы стать стариком, смирившимся с тем, что у него пустые руки.

Это было, можно сказать, единственное, за что Маомао критиковала своего отца. Она остро ощутила это во время интриги с девой святилища Шаоха. Она безмерно уважала Луомена. Человек, который никогда не терял своей доброты, с какими бы несчастьями ни сталкивался, был подобен чуду. Однако за это пришлось расплачиваться и телом, и сердцем. Со временем он стал таким, что всё, что он делал, он делал в расчёте на поражение. Станет ли Джинши таким же, как он? Или...

— Пожалуйста, не делайте больше такого, как выжигание клейма на своей коже, — сказала Маомао.

— Я услышал тебя... в первые несколько раз, — ответил Джинши.

— Вы уверены?

На лице Маомао заиграла улыбка, и она медленно убрала руки. Но они не ушли с его щек. Джинши не отпускал их.

— Пожалуйста, отпустите меня, господин, — сказала она.

— Не хочу.

Он говорил, как ребёнок. Иногда он так делал, прибегая к детским выражениям.

— Я бы хотела поскорее вернуться, — сказала она.

— Ещё несколько минут.

— Господин Гаошун, должно быть, сейчас нервничает.

— Тогда позвольте мне немного подзарядиться.

— Подзарядиться?

Он отпустил её ладони и широко раскинул руки.

«О нет».

Он собирается обнять её? Она уже собиралась сказать ему, что ничего подобного не сделает, но протянутые руки не потянулись к ней. Вместо этого они сместились так, что, казалось, были готовы что-то принять.

— Что именно вы хотите? — спросила Маомао.

— Я хотел обнять тебя, но подумал, что в данный момент, возможно, мне нужно что-то другое.

Джинши почесал левую щеку, ту, на которой не было шрама.

— Энергия. Помоги мне.

— Вы хотите, чтобы я дала вам пощечину.

— Как можно сильнее. Так, как ты ударила ту даму в Хрустальном павильоне.

Его глаза сверкали. Что, чёрт возьми, она должна была теперь делать? И что он делает, вспоминая её худшие моменты?

— Вы уже забыли, что я сказала?

Она только что предупреждала его, чтобы он больше не повторял ничего подобного, и не прошло и минуты, как он уже занимается саморазрушением.

— Я помню. От этого не останется шрама.

— Это оставит след!

У Маомао будут неприятности. Они доверяли ей настолько, что оставили наедине с Джинши; она не могла предать их.

— Пожалуйста.

— Я не могу!

— Я прошу тебя!

Джинши опустился на колени.

— Больше никто не может указывать мне, что делать, — почти прошипел он.

Гаошун и Суйрэн могли ругать его сколько угодно, но в конечном счёте они всё равно оставались его слугами. Единственным человеком, который мог бы возразить Джинши в лицо, был император.

«Некому указывать, что делать, да?»

Просьба Джинши стать простолюдином означала бы разрыв его связи с правителем.

«Я не знаю, какие у них отношения, как они разговаривают друг с другом».

Но, судя по тому, что она узнала, у них было хорошее взаимопонимание, как и положено родственникам императорской крови.

«Что посеешь, то и пожнешь».

Это объясняет, почему он не хотел, чтобы она к нему относилась спокойно. Маомао оставалось только вздохнуть.

— Хорошо. Закройте глаза.

— Спасибо.

Маомао отдернула руку и ударила Джинши по лицу. Это не было тихо.

Джинши втянул воздух и уже собирался открыть глаза, но Маомао осторожно накрыла его веки ладонью.

— Дайте мне посмотреть, — сказала она.

Даже рука болела, а щека Джинши наверняка горела. Она заметила, как на ней появился красный след.

«Суйрэн никогда не пропустит такое».

Расстроится ли старушка, зависело от того, как отреагирует Джинши.

— Боль, боль, уйди, — сказала Маомао, вспомнив стишок, который часто повторяла её старшая сестра Пайрин.

Она нежно поцеловала покрасневшую щеку.

Её губы были холоднее, чем кончики пальцев, и от этого щека казалась ещё горячее.

«Я знаю, что детский стишок на самом деле не может работать».

Но это было забавно: почему-то щека казалась менее красной, чем раньше.

«Покраснение исчезло? Нет».

Скорее, все тело Джинши было краснее, чем раньше.

Маомао убрала руку от его глаз. Он не мог смотреть ей в глаза, но его руки крепко сжимали её.

— М-Маомао, — сказал он.

— Да, господин? — ответила она, слегка отстраняясь.

— И с другой стороны, пожалуйста.

Он указал на свою правую щеку, ту, на которой был шрам.

Маомао сверкнула на него глазами.

— Ни в коем случае, господин.