Онлайн чтение книги От чёрного и белого израненное сердце Clear and Muddy Loss of Love
Глава 54 - Приняв щебетание соловья за кряканье гуся

Теплое дыхание Ци Янь щекотало макушку Наньгун Цзиннюй. Она послушно прижалась к Ци Янь, уткнувшись лбом в её плечи, а руки положила на плоскую грудь.

Первый раз они были так близки с тех пор, как поженились. Наньгун Цзиннюй чувствовала, как быстро и громко бьётся её сердце.

Ей стало неловко: если Ци Янь так близко, то, должно быть, тоже его слышит?

Вдруг дыхание Наньгун Цзиннюй перехватило, а тело напряглось.

Это не ускользнуло от внимания Ци Янь:

— Что случилось, Ваше Высочество?

Наньгун Цзиннюй немного пошевелилась, поэтому Ци Янь ослабила объятия.

— Ци Янь…

— Этот подданный здесь.

— Я… Хочу спросить кое-что.

— Ваше Высочество вольны задавать любые вопросы.

Наньгун Цзиннюй глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

— Твоё сердце всё ещё принадлежит сестрице?

Услышав этот вопрос, Ци Янь была в полном недоумении. Она ничего не ответила.

Но это короткое молчание означало для Наньгун Цзиннюй совсем другое. На её глаза вновь навернулись слёзы: «Конечно! Сестрица столь чудесна и мила, никто никогда не сможет предпочесть ей другую!»

Наньгун Цзиннюй вырвалась из объятий и отвернулась. Настала очередь Ци Янь её утешать. Она тихо позвала:

— Ваше Высочество, почему…

— Не трогай меня!

— Ваше Высочество?

— Сестрица серьёзна, благовоспитанна и полна таланта. Мне с ней не сравниться, как бы не старалась…. — скрепя сердце ответила Цзиннюй.

— Почему Ваше Высочество так говорит? Какое отношение качества Второй принцессы имеют к этому подданному?

Наньгун Цзиннюй развернулась и пнула Ци Янь:

— Хочешь сказать, не имеют?

Ци Янь тихо застонала от боли, и Наньгун Цзиннюй немного пожалела о том, что не сдерживалась.

Ци Янь потянулась к предплечью Наньгун Цзиннюй, провела по нему вниз и взяла её за руку. Она продолжила:

— Этот подданный действительно не понимает, о чём говорит Ваше Высочество.

— Тебе ещё пояснять надо?! Ещё раз, ты пастух-отшельник или нет?

— …Да, из-за нужды этот подданный был вынужден продавать свою каллиграфию в преддверии экзамена.

— Тогда о чём тут говорить?

Наньгун Цзиннюй хотела вырваться, но Ци Янь крепко держала её.

— Но какое отношение имеет псевдоним этого подданного к Второму Высочеству?

Наньгун Цзиннюй бегло декламировала:

— «Ивы нежные ветви омыты дождём. Туман окутал весну. Уместить в комнате столь небольшой свою грусть не смогу. Вернуться домой, с облаками плывя, я мечтал столько раз. Истоптал ноги в кровь, лодку искал, но пустует причал. Чужестранца жалея, вручили цветы Небеса, грусть прогнав, и хайтан поалел у зелёных оград, вечер настал. С закрытыми шторами чую мороз, его ветер принёс»… Это ты написал?

— Это действительно одна из моих прошлых работ, откуда Ваше Высочество узнали о ней?

Наньгун Цзиннюй была уязвлена и разочарована: как при таких обстоятельствах Ци Янь мог всё ещё притворяться невиновным? Неужели сестрица отдала своё сердце не тому человеку?

Ци Янь крепче сжала руку Наньгун Цзиннюй.

— Ваше Высочество, мы должны прояснить этот вопрос. У этого подданного нет никаких личных отношений со Второй Принцессой.

— Ха, так я тебе и поверила! Прошлой осенью сестрица тайком ушла из поместья, а когда вернулась, держала в рукаве сложенный веер. На этом веере было написано стихотворение, почерк которого был идентичен почерку пастуха-отшельника. Сестрица очень дорожила этим веером. А когда мы посетили книжную лавку, взгляд сестрицы изменился, когда она увидела «Чистый родник во дворце Цзючэн»! Я росла с ней. Она скромна и замкнута, никогда не показывает своих эмоций, если только это не крайнее отвращение. А во время парада трёх лучших кандидатов мы стояли на террасе чайного домика на той же улице. Она смотрела только на тебя! Ты можешь сказать, что всё это невзаимно, но разве не ты подарил ей тот складной веер?

Ци Янь внезапно всё поняла. Она никак не ожидала, что веер, который она подарила Гунъян Хуаю, чтобы подружиться с ним, приведет к такому недоразумению.

— Ваше Высочество, не могли бы Вы выслушать точку зрения этого подданного?

— …Говори.

— Тогда позвольте этому подданному рассказать Вашему Высочеству историю.

***

На четвертом курсе Цзинцзя этот подданный, следуя воле моего покойного наставника, принял участие в экзамене первого уровня в провинции Юнь. Там я завёл знакомство со своевольным молодым мастером.

Будучи ровесниками, мы сошлись с первой же встречи. Нам казалось, будто мы знаем друг друга уже много лет. Как только экзамен закончился, он пригласил меня в «трактир пьяного Бо» поболтать.

Во время экзамена проверяющий, проходя мимо, вскользь похвалил мой почерк, что было услышано тем юношей. Поэтому он попросил меня написать несколько слов. Я записал куплет, навеянный моими путешествиями. Неожиданно эта запись очень понравилась молодому человеку. Он достал чистый складной веер, и попросил меня украсить его лицевую сторону, пока излишки чернил ещё не высохли.

После этого молодой человек расстегнул свой нефритовый кулон и вручил мне, чтобы я нашёл его в столице, если сумею сдать весенний экзамен.

Когда этот подданный приехал в столицу, чтобы посетить его поместье, ему сообщили, что господина нет в поместье…

В конце концов, нам удалось встретиться в день столичного экзамена, но он сказал мне, что случайно потерял веер, который этот подданный расписал для него во время последней встречи…

Наньгун Цзиннюй была совершенно поражена. Неужели сестрица полюбила кого-то другого? Неужели она с самого начала заблуждалась насчёт отношений Ци Янь и сестрицы?

— …Кто этот человек, о котором ты говоришь?

— Законный второй сын главы приказа по делам императорского рода господина Гунъяна, Гунъян Хуай.

— Ах!

— Ваше Высочество, пожалуйста, подумайте. У этого подданного не было знакомых в столице, кроме Байши. Как же меня, чужака, могли пригласить на встречу поэтов? — серьёзно сказала Ци Янь.

— Тогда, может быть, сестрица перепутал людей?

— Думаю, да.

— Человек, на которого сестрица смотрела во время парада, тоже не ты?

Ци Янь тихо вздохнула:

— Байши был назначен баньяном, он шествовал прямо перед этим подданным. Кроме того, этот подданный в тот день впервые сидел на лошади, и несколько раз чуть не упал, а потому лежал, не смея пошевелиться. Это стало предметом шуток среди простого люда и ученых мужей столицы. Даже если Её Высочество действительно смотрела на этого подданного, вряд ли это было от большой любви.

— То есть… Поскольку сестрица подобрала веер Гунъян Хуая, она подумала, что и расписал его он сам, и решила, что Гунъян Хуай – пастух-отшельник?

— Скорее всего.

— Правда?

— Этот подданный не смеет лгать Вам. Если Ваше Высочество мне не доверяет, можете спросить Байши.

Сладкое, как мёд, тепло наполнило сердце Наньгун Цзиннюй. В темноте она расцвела широкой улыбкой, которая ослепила Ци Янь.

Не дававшая покоя тяжесть наконец исчезла, и подавленные чувства захлестнули её.

На её лице сияла улыбка, но, так как Ци Янь «не могла этого видеть в темноте», она решила вести себя сдержанно.

— Раз уж так, то… это я зря тебя обвинила.

Сказав это, она отвернулась. Ли Юаньдао приготовил два одеяла для западного крыла. Наньгун Цзиннюй натянула одно из них, укрывшись с головой, но изгиб её губ ещё долго не исчезал.

Ночь прошла без сновидений. На следующий день, ещё до восхода солнца, все уже привели себя в порядок, чтобы дождаться приказа Наньгун Жана продолжать путь.

Наньгун Цзиннюй подвела Ци Янь к конной повозке. Она велела Цюцзюй помочь ей подняться, а сама пошла вперёд.

Наньгун Жан появился перед императорской каретой в сопровождении Сыцзю. Увидев Наньгун Цзиннюй, он улыбнулся и сказал:

— Что привело сюда Наше дитя? В твоей карете неудобно, и ты хочешь ехать с отцом-императором?

Наньгун Цзиннюй вежливо поклонилась. Сегодня у неё было прекрасное настроение, поэтому её улыбка стала ещё слаще:

— Эта дочь хотела бы кое-что обсудить с отцом-императором.

— О? Говори же.

— Эта дочь хочет, чтобы отец-император издал указ, освобождающий простолюдинов от необходимости коленопреклонения у обочин.

Как только прозвучали эти слова, все вокруг устремили взгляды на Наньгун Цзиннюй. Им стало интересно, что ещё посмеет выкинуть эта изнеженная и избалованная принцесса.

Только выражение лица Наньгун Жана не изменилось. Он продолжал ласково смотреть на свою дочь и спросил:

— Может ли Наше дитя сказать императору-отцу, почему?

Наньгун Цзиннюй мысленно прокрутила свою заранее заготовленную речь, а затем уверенно ответила:

— Отец-император, эта дочь была очень рада видеть вчера из своей кареты, как простой люд склоняет перед нами колени в знак уважения, но также эта дочь заметила, что многие люди дрожали от холода. В последнее время часто идёт снег; он тает днём и замерзает к вечеру. Для простолюдинов полдня стоять на коленях на тонком льду, когда дует холодный ветер — настоящее испытание. Это тяжело переносить и этой дочери. Пусть отец-император издаст указ, чтобы облегчить их участь….

— Ха-ха-ха! — Наньгун Жан поднял голову и от души рассмеялся. Он повернул голову в сторону цензора:

— Ты это видел?

— Да.

— В записях сделай на этом особый акцент.

— Так точно.

Глаза Наньгун Жана заискрились, и он с довольно произнёс:

— Наше дитя растёт.

— Благодарю, отец-император.

— Сыцзю.

— Этот раб здесь.

— Немедленно сделай то, что сказала принцесса Чжэньчжэнь. Составь указ, а затем попроси кого-нибудь доставить его в столицу на быстром коне.

— Будет сделано.

Толпа чиновников тут же принялась восхвалять милость императора. Наньгун Жан потянул Наньгун Цзиннюй за руку:

— Дорога грядёт длинная и ухабистая, Нашему дитя лучше поехать в карете отца-императора.

Но Наньгун Цзиннюй начала выкручиваться:

— Отец-император… этой дочери достаточно и своей, — ей еще предстояло рассказать об успехах Ци Янь!

— Хорошо. Передайте приказ отправляться в путь!

— Слушаюсь.

Наньгун Цзиннюй быстрыми и легкими шагами вернулась в карету. Как только она села, экипаж двинулся.

— Ци Янь!

— Ваше Высочество.

Наньгун Цзиннюй взволнованно сказала:

— Отец-император согласился с моим предложением. Указ об отмене дорожного коленопреклонения для простолюдинов был принят.

Ци Янь сухо улыбнулась:

— Этот подданный благодарит Ваше Высочество от лица всего народа.

— Хех.

Как только заряд воодушевления прошёл, на Наньгун Цзиннюй вдруг свалилась усталость.

Это не удивительно. Она была ещё очень юна, а это путешествие было долгим и изнуряющим; после двух дней забот и переживаний она должна была устать.

Ци Янь принесла подушку, положила её за спину Наньгун Цзиннюй и села рядом.

— Ваше Высочество, можете прислониться к этому подданному, чтобы немного отдохнуть.

— Мм, я хочу спать…

— Тогда поспите немного.

Наньгун Цзиннюй прислонилась к плечу Ци Янь и скоро заснула.

Девушки в этом возрасте больше всего нуждаются во сне. Ци Янь придерживала Наньгун Цзиннюй за плечо, чтобы та не упала на ухабах.

Но и это положение не было удобным. Через некоторое время Наньгун Цзиннюй издала неловкое кряхтение, а затем соскользнула с плеча Ци Янь и улеглась прямо на её колени.

Ци Янь опустила голову и долго смотрела на Наньгун Цзиннюй, после чего уложила её ноги на сиденье, взяла сложенную рядом мантию из лисьего меха и укрыла её.

К полудню Наньгун Жан объявил привал и приказал установить печи для приготовлении.

Наньгун Шунюй пришлось несколько часов находиться рядом с Лу Чжунсином. Ей казалось, что она вот-вот задохнется.

Наконец дождавшись послеобеденного перерыва, она сразу спустилась с кареты, затем подняла подолы своего дворцового платья и пошла к карете Наньгун Цзиннюй.

Её встретили Чунтао и Цюцзюй, охранявшие карету.

— Приветствуем, Высочество Чжуохуа.

— Где Цзиннюй?

— Внутри.

Наньгун Шунюй поднялась в карету. Когда она открыла дверцу, то увидела Ци Янь с книгой в руках, а Наньгун Цзиннюй сладко спала у неё на коленях, укрытая мантией из лисьего меха.

На пол кареты упала подушка, которую никто не подобрал. И все же от этой сцены необъяснимо веяло теплом.

Ци Янь повернула голову и шёпотом позвала:

— Сестрица Шунюй.

Солнечный луч попал на лицо Наньгун Цзиннюй. Она нахмурилась и щелкнула языком, после чего Ци Янь, как само собой разумеющееся, слегка переместила книгу, чтобы накрыть голову Наньгун Цзиннюй тенью. Она тихо позвала:

— Ваше Высочество?

Наньгун Шунюй ошеломленно смотрела на этих двоих, понимающих друг друга без слов. Горькое чувство наполнило её сердце, когда она подумала о своём положении.

— Ваше Высочество, проснитесь. К Вам пришла сестра.

— Ммх…

Наньгун Цзиннюй потерла глаза, садясь. Она сонно позвала: «Сестрица», и свесила ноги с сиденья, а затем потянула Наньгун Шунюй руку:  «Сестрица, садись».

— Когда ты пришла? Почему карета остановилась?

Наньгун Шунюй подавила горечь в сердце и улыбнулась, отвечая:

— Сейчас полдень, отец-император приказал сделать перерыв. Прости, я слишком торопилась и помешала тебе отдохнуть …

— Вовсе нет! Я плохо спала вчера ночью, вот и решила немного вздремнуть в карете, я не ожидала, что просплю так долго. Сестрица, садись!

Наньгун Шунюй сначала кивнула Ци Янь, а затем села рядом с Наньгун Цзиннюй.

Ци Янь закрыла свою книгу и села, повернувшись к сёстрам.

У Наньгун Цзиннюй в животе заурчало:

— Сестрица, что мы будем есть на обед? Я что-то проголодалась…

Наньгун Шунюй не смогла сдержать улыбку. Она подняла руку, чтобы ущипнуть маленькое нежное личико Наньгун Цзиннюй:

— Я еще не знаю, но я захватила с собой пирожные. Байхэ принесёт их, вы с зятем должны их попробовать.

Наньгун Цзиннюй хихикнула. Она подумала: «сестрица общается с Ци Янем в порядке вещей, почему я раньше этого не замечала?»

Примечание автора:

Теперь, когда недоразумение прояснилось, смогут ли их отношения развиваться нормально?