Онлайн чтение книги От чёрного и белого израненное сердце Clear and Muddy Loss of Love
Глава 29 - Мелодии смысл неясен сначала

Видя, что Наньгун Цзиннюй не собирается уходить, Ци Янь спросила охрипшим голосом:  

— Ваше Высочество не собирается возвращаться? 

Наньгун Цзиннюй ещё не набралась смелости, чтобы встретиться с Наньгун Шунюй:  

— Я уйду только когда увижу, что ты поел и лёг спать. 

— Значит, ещё потребуется около часа. Может быть, мы могли бы заняться чем-нибудь, чтобы скоротать время? 

— Например, чем?

— Наньгун Цзиннюй наклонила голову. 

— Мм… Как насчёт того, чтобы что-нибудь рассказать этому подданному? 

Наньгун Цзиннюй не могла не улыбнуться:  

— Сколько тебе лет? Всё ещё любишь слушать истории во время болезни? 

Ци Янь тоже начала улыбаться, но не отказалась от своего предложения. 

Видя, что Ци Янь настроена серьёзно, Наньгун Цзиннюй перестала улыбаться и пробормотала:  

— Дай подумать, о чём ты хочешь послушать? 

Ци Янь дважды кашлянула, затем тихо ответила:  

— Что-нибудь о характере Его Величества и принцах. 

— Почему тебе это интересно? 

— Этот подданный явился из мира простолюдинов и совершенно невежественен в придворных делах. Этому подданному нужно узнать как можно больше, чтобы в будущем не совершать проступков и сохранить голову на плечах. 

— Ты и правда боишься смерти. 

Ци Янь тихо хихикнула, она была слаба из-за болезни, и эта улыбка была подобна весеннему ветерку, ласкающему ветви ивы. В тот момент её андрогинная внешность сияла ещё ярче. 

У Наньгун Цзиннюй пронеслась мысль, что этот человек оскорбительно хорош собой. Особенно эти чарующие глаза, они завораживали её, чем больше она смотрела в них:  

— Тогда я начну с отца-императора. 

— Хорошо. 

— Отец — император, каких поискать. Кроме своего дня рождения, праздника весны и трёх начал, он никогда не пропускает ни одного дня службы при дворе. Мой предыдущий учитель рассказывал, что до того, как отец-император взошёл на престол, простые люди жили в жуткой нищете, и многие предприятия зачахли. Сейчас, после долгих лет трудов экономика наконец-то восстановилась. Отец-император заботится о простых людях и поощряет бережливость. Он говорит: «ветер расточительства, продолжавшийся сотни лет, не утихнет в одночасье», поэтому начал с себя, подавая пример остальным: в день он ел только четыре блюда и один суп. 

Про себя Ци Янь холодно рассмеялась, а вслух сказала:  

— Его Величество действительно милостивый государь. Этот подданный часто слышал, как люди пели хвалу Его Величеству. 

Наньгун Цзиннюй с гордостью произнесла:  

— Правда? Отец-император не только хороший государь, но и хороший родитель. Помню, когда мне было восемь, я случайно сломала ценный дар с севера. Император-отец был тогда очень зол, но не стал меня наказывать. 

Ци Янь подняла бровь:  

— Север? Разве это не… 

— Мм, я не очень хорошо помню. Вроде бы, это было подношение от местного информатора. Ему присвоили титул губернатора девяти северных провинций, и у него было странное имя… 

Каган племени Туба: Эжихэ! 

— Что это было за подношение? 

— Несколько десятков черепаховых панцирей. Кажется, их использовали для гадания. Я никогда не видела таких раньше, поэтому взяла один, чтобы поиграть, но случайно разбила его. 

Панцири для подношений! 

Каждый год отец приказывал людям искать черепашьи панцири, их передавали шаману, чтобы тот помолился за то, чтобы пастбища племени Чэнли были богаты и плодородны, а народ процветал. Эти панцири хоронили в могилах предков. Эжихэ разграбил святилище племени Чэнли! 

— Скорее всего, это не было такой уж редкостью. Ваше Высочество не должны принимать это близко к сердцу. 

Наньгун Цзиннюй кивнула:  

— Отец-император искренне верил, что эти черепашьи панцири могут обеспечить мир и гармонию в девяти северных провинциях. 

Ха, мир и гармонию? 

Наньгун Жан, вероятно, приказал совершить колдовство над священными панцирями, чтобы правящий род племени Чэнли вымер! 

Ведь их принца не нашли ни живым, ни мертвым. 

— Ах да. Ваше Высочество вчера упомянули его Высочество Старшего Принца, но не стали говорить о нём на людях, почему? 

Наньгун Цзиннюй оглянулась. Увидев, что дверь по-прежнему плотно закрыта, она ответила полушёпотом:  

— Лучше не говорить о нём на людях.  Наньгун Цзиннюй объяснила:  

— Старший принц Наньгун Пин… родился от служанки. В то время отец ещё не имел громкого имени, и не женился на моей матери. В семье Наньгун всегда придавали большое значение вопросам наследования, но та служанка скрыла свою беременность и родила старшего принца. Видимо, мой дед хотел утопить и мать, и внука, но моя матушка встала на их защиту. Я никогда не видела Старшего принца. Отец-император построил ему поместье на окраине города. Он до сих пор не получил титула, у него нет земли, и ему не разрешается входить во дворец без вызова. 

Наньгун Цзиннюй тихо вздохнула:  

— Мне жаль старшего принца и его мать, но о них запрещено говорить во дворце, поэтому никогда больше не поднимай эту тему. 

— Благодарю Ваше Высочество за наставления, я запомню. Раздался стук в дверь. 

— Ваше Высочество, каша для господина фумы готова. Прикажете подать? 

— Входи. Чунтао поставила на стол небольшую кадку со светлой кашей, несколько закусок, половник, миску и утварь. 

— Ваше Высочество, прикажете что-нибудь ещё? 

— Ничего, можешь идти. 

— Слушаюсь. 

Глядя на болезненный цвет лица Ци Янь, Наньгун Цзиннюй сказала:  

— Я покормлю тебя. Ци Янь схватила Наньгун Цзиннюй за руку, испуганно ответив:  

— Этот подданный не посмеет беспокоить Ваше Высочество. К тому же, этот подданный не настолько беспомощен в своей болезни. Всё же лучше есть за столом. 

— Хорошо. 

Ци Янь медленно подошла к столу. Блестящая и прозрачная белая каша была усыпана несколькими ярко-красными ягодами годжи. Аромат риса распространялся вместе с горячим паром. Наньгун Цзиннюй сглотнула слюну: близился полдень, а она все ещё не ела. 

Ци Янь налила немного каши в свою миску. Она взяла кусочек овоща, съела его, затем поднесла ложку с кашей к губам. Когда она подняла глаза, то увидела, что Наньгун Цзиннюй пристально на неё смотрит. 

Послышалось урчание. 

Лицо Наньгун Цзиннюй покраснело, она схватилась за живот:  

— Я… 

Ци Янь положила ложку и подтолкнула миску к Наньгун Цзиннюй:  

— Ваше Высочество, поешьте. Наньгун Цзиннюй отмахнулась, раскрасневшись:  

— В этом нет необходимости, скоро обед. Ты заболел, вот и ешь. 

— Каша приготовлена превосходно, в меру рассчитана температура и время приготовления, структура риса идеальна. Это очень вкусно. 

Наньгун Цзиннюй сглотнула слюну. Что могло соблазнить итак уже искушённого едока? Однако услышав, как Ци Янь описала это блюдо, и вдохнув густой аромат риса, она действительно почувствовала тягу к нему. 

— Тогда… Скажи Чунтао, чтобы она принесла ещё одну миску и палочки. 

— Хорошо. Если Ваше Высочество не возражает, пожалуйста, попробуйте первой. 

Наньгун Цзиннюй мило улыбнулась. Она отведала ложку каши, затем улыбнулась, прищурив глаза:  

— Это и правда очень вкусно. 

Ци Янь налила себе чашку простой воды. Она вымыла палочки, которыми только что ела, затем взяла несколько овощей и положила их в миску Наньгун Цзиннюй. 

— Пожалуйста, наслаждайтесь, Ваше Высочество. 

— Спасибо. 

Ци Янь подумала: «эта принцесса Чжэньчжэнь и в самом деле уникальна. У неё нет «культурной и элегантной манеры» держаться, и она не следует правилам этикета, таким как молчание во время еды». 

*** 

После еды лекарство начало действовать. Лицо Ци Янь тронула сонливость. Заметив это, Наньгун Цзиннюй сказала той лечь и хорошо отдохнуть. Она пошлет кого-нибудь позвать её, когда придёт время ужина. 

Как только Наньгун Цзиннюй ушла, Ци Янь убрала комфортную мягкую подушку и заменила её на твёрдую нефритовую. 

Таким образом, независимо от того, насколько устало её тело, она просыпалась через два-четыре часа из-за дискомфорта. 

Как только настало время ужина, Чунтао пришла позвать Ци Янь.  

— Господин фума проснулся? 

— Чунтао? Входи. 

Та подошла к кровати, поклонилась, после чего почтительно сказала:  

— Её высочество послала эту служанку, чтобы та спросила, сможет ли господин фума прийти на ужин? Если господин фума все ещё плохо себя чувствует, эта служанка принесёт всё в Вашу комнату. 

— Сожалею, что обеспокоил Её Высочество. Мне уже гораздо лучше, я сейчас же встану. 

— Эта служанка поможет вам. 

— Большое спасибо, Чунтао. 

Как и ожидалось, после вручения доказательства супружеский близости главная служанка проявила гораздо больше уважения к Ци Янь. 

За столом Ци Янь впервые ясно увидела лицо Наньгун Шунюй. Ци Янь не обратила особого внимания на их первую встречу, потому что гналась за У Да, лишь хулиганка Цзиннюй тогда прочно врезалась ей в память. 

Хотя они ненадолго остались вдвоем во время возвращения невесты в родной дом, Её Высочество Чжуохуа всё время стояла к ней спиной. 

Теперь же Ци Янь прямо взглянула на девушку: черты лица сестёр были похожи лишь на треть. Возможно, всё дело в том, что у них не было общей матери. 

У Наньгун Цзиннюй были естественно красные губы и тонкие черты лица, словно выточенные из нефрита. В этих блестящих глазах, умных и чарующих, сохранилась, ещё не успевшая угаснуть, детская невинность. 

Наньгун Шунюй же, напротив, была величественна и неподвижна. У неё был красивый нос, миндалевидные глаза, красные губы и изящная талия, из-за чего девушка казалась хрупкой. 

Ци Янь заметила, что Наньгун Шунюй строго придерживалась этикета. От каждого блюда она откусывала только один кусочек и никогда не брала больше, придерживаясь правила «не выставлять свои симпатии на показ», особенно необходимого для члена императорской семьи. Из-под её руки не доносилось ни звука, когда её столовые приборы, касались чаши или тарелки. 

Что касается Наньгун Цзиннюй, то она отличалась от всех благородных дам, о которых Ци Янь читала или с которыми когда-либо общалась. Её предпочтения были очевидны: то, что ей нравилось, она ела в больших количествах, а к тому, что не нравилось, даже не прикасалась. Правила «не разговаривать во время еды» для неё практически не существовало… 

— Сестрица, тебе сегодня лучше? 

Наньгун Шунюй проглотила еду. Взяв шелковый платок, она вытерла уголки губ:  

— Намного лучше. 

— Неужели блюда в моем дворце тебе не по вкусу? 

Наньгун Шунюй перевела взгляд на Ци Янь, а затем смиренно сказала Наньгун Цзиннюй:  

— «Когда я ем, я глух и нем». Хотя бы пережуй, прежде чем говорить, если уж невтерпёж. 

Видя, как Наньгун Цзиннюй держит палочки и молча опускает голову, Наньгун Шунюй почувствовала, что, возможно, была слишком сурова, поэтому решила продолжить разговор и спросила Ци Янь: 

— Как здоровье зятя? 

Наньгун Цзиннюй навострила уши, уставившись на белый рис в своей миске. 

— Благодаря заботе Его Высочества, намного лучше. 

— С тех пор как ты стал мужем Цзиннюй, мы с тобой стали частью одной семьи. Не стоит формальностей. 

— Слушаюсь. 

— Зять так внезапно заболел. Императорский врач сказал, как это произошло? 

— Сестрица! — внезапно заговорила Цзиннюй, притягивая взгляды обеих. В ней взыграла совесть. Она боялась, что Ци Янь случайно проговорится о том, как она над ним издевалась. Но, глядя на них, она не знала, что сказать. 

— Что случилось? — спросила Наньгун Шунюй. 

Ци Янь поняла ход мыслей Наньгун Цзиннюй. Её глаза заблестели, когда она сказала:  

— Этот подданный слаб с юности. Несмотря на то, что в детстве я пережил тяжёлую болезнь, здоровье этого подданного слабее среднего. Вот и теперь случайное дуновение ветра привело к простуде. Сестрице не стоит беспокоиться. 

— Не волнуйся, уверена, ты скоро поправишься при должном уходе. 

— Слушаюсь. 

Наньгун Цзиннюй с благодарностью взглянула на Ци Янь. Та ответила равнодушной улыбкой. 

*** 

После ужина каждый из них вернулся в свою комнату. 

Ци Янь понадобилось целых десять дней, чтобы оправиться от простуды. Тем временем Наньгун Шунюй навестила свою родную мать. Однако по неизвестной причине она пробыла там всего одну ночь, после чего снова вернулась во дворец Вэйян. 

По возвращении она, казалось, была в очень плохом настроении, и молчала несколько дней. Это заметила даже Ци Янь. 

Наньгун Цзиннюй пыталась всячески развеселить старшую сестру, но безрезультатно. Поэтому она пришла за помощью к мужу.