Онлайн чтение книги От чёрного и белого израненное сердце Clear and Muddy Loss of Love
Глава 15 - Но надо признаться, сейчас на моей душе печали печать

(П/П: Название – строка из стихотворения «Драгоценная цитра» танского поэта Ли Шанъиня (пер. А. Ахматова).

Ци Янь вернулась в книжную лавку с переписанной книгой и двумя рукописями. Глаза лавочника загорелись, едва он увидел Ци Янь. Он спешно вышел из-за прилавка 

– Вы пришли? Проходите, пожалуйста.

Они зашли в небольшую скрытую комнату. Ци Янь достала переписанную книгу и оригинал, после чего отдала обе владельцу лавки: 

– Книга переписана. Пусть почтенный господин взглянет.

Владелец лавки небрежно пролистал несколько страниц и удовлетворённо кивнул: 

– Этот старик сейчас же рассчитается с господином цзюйжэнем.

– Почтенный господин, пожалуйста, подождите. На этот раз этот младший принес с собой две скромные рукописи, прошу вас взглянуть. – Ци Янь достала из сумки два свитка: один большой и один маленький.

Сначала Ци Янь развернула маленький свиток.

– Здесь небольшое стихотворение, которое этот младший написал в минуту вдохновения, странствуя. Прошу, прочтите.

Владелец лавки принял свиток обеими руками. Его взору предстали несколько строк, написанных белыми чернилами на чёрной бумаге: «Дом белоснежный в ночной пустоте, в клетке цветы должны сразиться с цветом весны. Шляпа короткая, платье легко, под алкоголь песни тяжелые флейта поёт. Веер распахнут, вопросы стары, дождь за окном. Юная дева о чувствах поёт. Ветер весенний кругом*»

(П/П: Цы «Дом белоснежный в ночной пустоте» поэта Ли Пэнлао, написанное на мелодию «Хуаньсиша» («Полоскание шелка в горном потоке»).

Подпись: «пастух-отшельник».Владелец лавки дважды пробормотал стих. С каждым перечитыванием его сердце трепетало лишь сильнее.

– Это… поистине прекрасное цы!

– Почтенный господин хвалит больше, чем следует.

Владелец лавки поднял голову. Он заметил, что Ци Янь сегодня была одета в другой комплект одежды, но, как и прошлый, тот был весь в заплатах. Несмотря на это, юноша держал спину прямо. И хотя он получил похвалу, на его лице не было и тени тщеславия.

В молодости лавочник трижды пытался сдать экзамены, однако безуспешно. В конце концов у него не осталось иного выбора, кроме как пойти по стопам отца и принять в ведение эту книжную лавку. Теперь ему уже перевалило за шестьдесят. Он прекрасно понимал, что не способен не только писать столь эталонным почерком, но и сочинить такое прекрасное цы.  Юноше же перед ним ещё даже не исполнилось двадцать, однако он уже получил звание цзюйжэнь. Его ожидало блестящее будущее.

Размышляя об этом, владелец лавки проникся ещё большим уважением к Ци Янь. Та же, казалось, не замечала этого. Она достала из сумки ещё один свиток. В этот раз они развернули его вместе.

Второй свиток был длиной тридцать сантиметров и шириной около пятнадцати: 

– Это… что это?

– Мемориальная надпись «Чистый родник во дворце Цзючэн*». Младший родился в провинции Цзинь. Стела, на которой выгравирована эта надпись, – сокровище нашей провинции. Она находится в столице округа Чэньцан, однако её автора определить невозможно. В детские годы мне посчастливилось однажды увидеть её. Эта мемориальная надпись настолько поразила меня, что многие годы я никак не мог позабыть её. Потому младший осмелился подражать письму её автора.

(П/П: 九成宫醴泉铭 jiǔ chéng gōng lǐ quán míng — стела династии Тан, воздвигнутая в четвёртом месяце шестого года правления под девизом Чжэньгуань. Сам текст был написан Вэй Чжэном (политический деятель и историк периода династии Тан, составитель «Истории династии Суй»), а надпись киноварью в стиле кайшу выполнил Оуян Сюнь (конфуцианский учёный и каллиграф эпохи ранней династии Тан в Китае). Она состоит из 24 строк, в каждой — 49 иероглифов. Стела известна как «Первая среди кайшу» и «Классика стиля кайшу»).

И действительно, в самом конце рукописи стояла подпись: «Переписано Пастухом-отшельником в седьмом году Цзинцзя».Владелец лавки наконец понял, что чего-то не хватает. Он спросил: – Господин цзюйжэнь, почему вы не отметили работы личной печатью?

– Младший ещё зелен и не успел её подготовить.

– Это легко исправить. В моей лавке есть первоклассный мастер по изготовлению печатей, пусть господин цзюйжэнь оставит образец подписи и вернётся через три дня.

– В таком случае примите мою благодарность.

Лавочник улыбнулся и сразу перешёл к делу: – Этот старик возьмёт на себя смелость обратиться к вам с просьбой.

– Почтенный господин, прошу, говорите.

– Как только свиток с цы будет отмечен личной печатью господина цзюйжэня, я немедленно прикажу наклеить его на шёлковую ткань и вывесить на видном месте. Он непременно уйдёт по хорошей цене. Что же до этой мемориальной надписи, то не могли бы вы уступить её этому старику? Я заплачу десять лянов серебра!

Десять лянов серебра были целым состоянием для бедного учащегося, но за такую цену ни за что нельзя было купить ценную каллиграфию. Однако, поскольку «Пастух-отшельник» был никому не известен, нельзя было предугадать, за сколько уйдут его работы.

Ци Янь слегка улыбнулась и искренне ответила: 

– Для меня честь, что господину нравится моя работа.

Владелец лавки заплатил Ци Янь тринадцать лянов серебра и триста медяков.

Дополнительные три ляна являлись авансом за цы. Они условились, что после продажи рукописи они разделят прибыль в соотношении семьдесят к тридцати.

Едва выйдя из книжной лавки, Ци Янь заметила у входа в переулок хорошо знакомую фигуру, человека, который в детстве подарил ей воспоминание, запечатлённое у неё глубоко в душе – У Да.

Когда женщина в маске приказала братьям У сопроводить её обратно в степь, именно этот человек сообщил ей трагическую весть о судьбе племени Чэнли.

Убедившись, что Ци Янь заметила его, У Да тут же повернулся и ушёл. Ци Янь быстрым шагом последовала за ним.

Вдруг она случайно столкнулась с кем-то. Тот ахнул и упал на землю. Ци Янь опустила голову и бегло взглянула на него: 

– Прошу прощения, – бросила она и двинулась дальше.

В этот момент её вдруг потянули назад за рукав, вынудив остановиться.

– Как ты можешь быть таким грубым? Врезался в мою... моего брата, и даже не подумал помочь?

Ци Янь обернулась и увидела юношу тринадцати-четырнадцати лет, крепко сжимающего её рукав. У него были алые губы и мягкие черты лица. Его голову венчала гуань*, а на висках тут и там виднелись прядки волос.

(П/П: 冠 guān — название заколки или шапки, которую носили мужчины. Обладал ритуальным значением. Головной убор в виде заколки гуань был типичен для аристократии)

Его большие и умные глаза были полны гнева. Свирепо глядя на Ци Янь, он мёртвой хваткой вцепился в её рукав, как будто боялся, что та убежит. На миниатюрном лице этого юноши до сих пор сохранялась детская наивность. Хоть он и был вне себя от ярости, он совершенно не выглядел устрашающе.

Ци Янь на мгновение опешила. Когда она вновь подняла голову, переулок уже был пуст. Она не могла удержаться от тихого вздоха.

Безудержное пламя гнева охватило юношу: этот человек не только попытался уйти, как только сбил прохожего с ног, но и, будучи схваченным, посмел отвлекаться. Он со всей силы пнул Ци Янь в голень.

Лицо Ци Янь скривилось от боли: юноша не сдерживался. Учёные царства Вэй придавали особое значение этикету и вежливости. Даже испорченные богатые господа, такие как Дин Фэншань, лишь приказывали своим слугам «совершить насилие» вместо них. Впервые за долгие годы жизни в царстве Вэй она встретила столь своевольного юношу.

Позади ошеломлённой Ци Янь раздался нежный голос: 

– Цзин-эр*, помоги мне подняться. – Это был явно женский голос. Ци Янь с некоторым подозрением обернулась и увидела юношу, одетого в бамбуково-зелёные одежды. Рыбак рыбака, Ци Янь с первого взгляда поняла, что «юноша», в которого она врезалась, на самом деле являлся переодетой девушкой.

(П/П: Суффикс 儿 (эр) связан с корневой морфемой 儿, которая обозначает ребёнка, сына или имеет уменьшительно-ласкательный характер)

Неудивительно, почему этот мальчик так сильно разозлился. Ци Янь извиняющимся тоном протянула руку: 

– Прошу прощения. Молодой господин нигде не поранился?

«Хлоп!» – рука Ци Янь была отброшена в сторону. Маленький юноша пристально посмотрел на Ци Яня и раздраженно сказал: 

– Убери свою грязную руку!

– Цзин-эр, не груби.– Второй братец, я помогу тебе – Юноша, названный «Цзин-эром» сразу же смягчился. Он послушно помог своему «братцу» подняться с земли.

Ци Янь украдкой посмотрела на этого человека и лишний раз убедилась, что то была женщина, переодетая в мужскую одежду. Затем она бросила испытующий взгляд на юношу по имени Цзин-эр. В таком возрасте половые различия были не так очевидны, поэтому, беря в расчёт его боевой дух, Ци Янь восприняла этого «Цзин-эра» как женственного мальчика.

– Второй брат! У тебя на руке кровь! – Наньгун Цзиннюй обхватила руку своей сестры, её маленькое личико исказилось от душевной боли.

Она выросла во дворцах, поэтому никогда раньше не выходила на обычные улицы. Ей стоило огромных трудов добиться переезда в личное поместье. Начав замечать, как часто Наньгун Шунюй покидала поместье, переодевшись в мужскую одежду, она ещё сильнее захотела узнать мир за пределами Запретного города. Она долго умоляла Наньгун Шунюй, пока та, наконец, не согласилась взять её с собой. Кто бы мог подумать, что произойдет нечто такое.

Глядя на этого юношу, нежно держащего руку своей старшей сестры и заботливо дующего на её рану, острая боль в голени Ци Янь вытянула на поверхность её разума далёкое воспоминание.

Много лет назад она, Байин и Сяоде пошли на гору Момо за грибами. На обратном пути она оступилась и кубарем скатилась вниз с горы, повредив ногу. В тот раз Сяоде точно так же заботливо дула на её рану. Ци Янь почувствовала острую боль в сердце: если бы Сяоде была жива, ей было бы примерно столько же, сколько этому юноше.

Эта боль была мимолетной. Ни единой ряби не появилось в глубоких и спокойных омутах её глаз. Ци Янь подошла к Наньгун Шунюй и, сложив руки у груди, почтительно поклонилась.

– Ваш покорный слуга очень спешил и даже не заметил, как натолкнулся на молодого господина. Возможно, молодой господин желает отправиться на осмотр к лекарю?

Наньгун Шунюй подняла голову и встретилась взглядом с парой виноватых янтарных глаз.На мгновение растерявшись, она опустила взгляд на сверху донизу покрытую заплатками одежду Ци Янь и кладь учёного за её спиной. Она поклонилась в ответ, терпя боль: 

– Нет нужды. Это всего лишь маленькая ранка. По возвращении в поместье я самостоятельно обработаю её.

– Раз так, позвольте проститься. – Ци Янь слегка поклонилась, а затем поспешно ушла.

Щёки Наньгун Цзиннюй сердито надулись. Она смотрела, как Ци Янь уходит все дальше и дальше, и, не выдержав, топнула ногой: 

– Вторая… второй брат! Как ты мог так просто отпустить его?

– Наверняка он сделал это не специально. Должно быть, у него было какое-то срочное дело. – видя, что в глазах ее младшей сестры все ещё читается сомнение, Наньгун Шунюй терпеливо объяснила: – Он одет очень скромно и носит на спине кладь учёного — вполне возможно, он является учащимся, прибывшим в столицу для участия в весенних экзаменах. Плата за консультацию лекаря в столице стоит недёшево. К чему нам ставить его в затруднительное положение?

Всю жизнь прожив во дворцах, Наньгун Цзиннюй не придавала значения деньгам. Тщательно поразмыслив, она вдруг осознала, что одежда того человека и впрямь сильно отличалась от той, что она видела прежде. Кроме того, она была очень грубой на ощупь. Она некоторое время обдумывала это, склонив голову набок: 

– Так это и есть «трудности простых людей», о которых говорил отец?

Наньгун Шунюй была весьма удивлена. Она не ожидала, что её избалованная младшая сестра, не сведущая о мирских делах, будет так рассуждать. Она с улыбкой взяла Наньгун Цзиннюй за руку.

– Цзин-эр и правда умён.Наньгун Цзиннюй оглянулась, чтобы посмотреть на Ци Янь, однако та уже исчезла вдали. В этот момент она вдруг почувствовала, что, хотя столица была так близко, это был совершенно другой мир, отличный от императорского дворца.

– Второй брат, не мог ты брать меня с собой чаще? – серьёзно спросила она.

– Хорошо.

Ци Янь пробежала три улицы, но так и не нашла У Да. Сверху вдруг послышался шорох, и на мгновение перед её глазами всё расплылось – У Да спрыгнул со стены.Они некоторое время молчали, пристально глядя друг на друга. У Да холодно произнёс: 

– Передаю слова госпожи. Главным экзаменатором этого весеннего экзамена является глава Секретариата Син Цзинфу. Двумя помощниками экзаменатора назначены министр кадров Дэн Хунъюань и его заместитель, Шу Лижэнь. Спланируй всё заранее.

– Ясно.

– Ци Янь не хотела лишний раз видеть У Да, поэтому она повернулась и пошла прочь.

– Не забывай о своей первоначальной цели. – донёсся голос из-за спины.

Губы Ци Янь изогнулись в холодной улыбке, но она не сбавила шагу, продолжив двигаться к выходу из переулка.

Сестры Наньгун рука об руку вернулись в поместье. Заметив перед воротами двадцатилетнего юношу, Наньгун Шунюй тут же остановилась и напряглась.

– Сестрица? Что случилось?

– К тебе пришёл второй молодой господин поместья Лу. Давай лучше воспользуемся задней дверью.

Однако Лу Чжунсин уже заметил их. Наньгун Шунюй сжала руку Наньгун Цзиннюй и шёпотом попросила:

– Цзиннюй, не могла бы ты попросить второго молодого господина Лу сохранить тайну?

– Сестрица может быть спокойна.Наньгун Цзиннюй разжала руку и весёлым шагом направилась к Лу Чжунсину.

– Братец Чжунсин, – сладким голосом позвала она.Глаза Лу Чжунсина были полны нежной привязанности: 

– Ваше Высочество Чжэньчжэнь.

Наньгун Шунюй обошла их и поспешила в поместье. Хотя обе сестры с детства были близки с двумя молодыми господами поместья Лу, она не пользовалась таким расположением, как Наньгун Цзиннюй. Ей было уже шестнадцать лет, правила благопристойности запрещали ей самовольно видеться с придворными сановниками. И кроме того, этот человек был командиром императорских телохранителей. Если он доложит об этом случае императору, единственной, кто получит наказание, окажется она.

– Почему Её Высочество вторая принцесса ушла?

– Братец Чжунсин, можно Цзиннюй попросить тебя кое о чём?

Лу Чжунсин ответил, не задумываясь:– Конечно. Я сделаю всё, что в моих силах.

Наньгун Цзиннюй ослепительно улыбнулась; её умные глаза лукаво сощурились. Она выпятила грудь, заложив руки за спину: 

– Братец Чжунсин должен сохранить в секрете то, что мы с сестрой покидали поместье.

Лу Чжунсин почувствовал себя так, словно перышко коснулось его сердца. Он помнил эту девушку ещё лепечущим младенцем, который только-только учился ходить, и наблюдал за тем, как она росла и менялась, как с каждым годом становилась всё краше и краше. Несмотря на то, что его старший брат уже женился и обзавёлся двумя наложницами, он все ещё был холост, дожидаясь, когда она подрастёт. Как он мог отказать девушке, которую хранил в своём сердце на протяжении долгих лет, в такой простой просьбе?

– Хорошо, я обещаю.

В глазах Наньгун Цзиннюй читалось хитрое «сработало». Она игриво наклонила голову и спросила с нарочитой серьёзностью: 

– И отцу-императору тоже не скажешь?

Лу Чжунсин улыбнулся и, смотря на неё полными нежности глазами, ответил:– Не скажу.

Примечание автора:Вторая главная героиня этой истории – её высочество Чжэньчжэнь, Наньгун Цзиннюй~

Хотя и Шунюй мне тоже очень нравится~

Выбирая название для этой главы, я долго колебалась между «Если бы только время остановилось в миг первой нашей встречи*» и «Но надо признаться, сейчас на моей душе печали печать». В конце концов я остановилась на втором варианте

(П/П: Строка из стихотворения «Приказ цветка магнолии» цинского поэта Налань Синдэ)

Будем считать это небольшой компенсацией нашей важной второстепенной героине Наньгун Шунюй.Шунюй и Цзиннюй в равной степени восхитил веер Ци Янь. Как жаль, что Шунюй приняла за автора не того человека, или, возможно, некоторые вещи предопределены судьбой.

О всех этих чудных явленьях не раз придется мне размышлять. Но надо признаться, сейчас на моей душе печали печать.

Однако мне всё ещё очень, очень нравится Цзиннюй~

В тот период благородных дам, подобных Шунюй, можно было встретить повсюду. Наша Цзиннюй словно Кохинор среди алмазов ~ хе-хе.