Онлайн чтение книги От чёрного и белого израненное сердце Clear and Muddy Loss of Love
Глава 7 - Но не знала она, что дом был разрушен и умерла семья

Как только банкет подошёл к стадии обсуждения, Наньгун Жан внезапно спросил: 

– Дорогой сановник Лу совершил выдающийся подвиг, как Нам следует его наградить?

– Сказав это, он прищурил свои слегка пьяные глаза и окинул взглядом присутствующих, после чего продолжил: – Каждый уважаемый сановник может высказаться.

Оживлённый главный зал в одно мгновение затих. Большинство военных министров выразили радость, но чуть более проницательные гражданские чиновники опустили головы, притворившись пьяными, не смея заговорить.

– Этот субъект переполнен благодарностью уже за то, что получил милость Вашего Величества. Поскольку это было сделано из верности императору и долга перед государством, этот подданный не смеет просить награды.

– Что говорит дорогой сановник Лу? Если Мы проигнорируем такие выдающиеся заслуги, разве это не разочарует всех амбициозных учащихся Поднебесной? – видя, что Лу Цюань молчит, Наньгун Жан погладил свою бороду, на мгновение задумавшись: – Возможно, Нам следует даровать дорогому сановнику титул Вэйго-гуна – герцога защищающего государство?

Лу Цюань встал. Он вдруг вышел из-за стола и опустился на колени: – Этот субъект осмеливается покорнейше просить Ваше Величество изменить решение.

Хотя Великий комендант и го-гун оба считались титулами высшего ранга, первая должность не передавалась по наследству, в отличие от последней. На первый взгляд предложение императора не казалось неподобающей наградой.

На деле же и Наньгун Жан, сидящий за императорским столом, и Лу Цюань, стоящий на коленях, ясно понимали тайный замысел, стоящий за этим. Оба они осторожно прощупывали почву.

Лучшим исходом было бы, если бы Лу Цюань открыто отблагодарил императора за дарованную милость, но вместо этого он сделал рискованный шахматный ход, преклонив колени в знак благодарности, при этом не приняв предложение.

Подобно тому, как истинные помыслы Старого Бражника обращены не к вину, Наньгун Жан преследовал свои скрытые мотивы. Присвоение Лу Цюаню дворянского титула было лишь первым шагом к полному лишению его военной мощи. Лу Цюань ясно понимал это, но не желал отступать ни на шаг. Атмосфера триумфального банкета начала накаляться.

В этот момент из маленькой боковой двери вышел евнух. Он быстро прошел вдоль стены до самого императорского стола, затем распростёрся на полу: 

– Докладываю Вашему Величеству, этот слуга хочет кое-что сообщить.

Наньгун Жан пристально взглянул на него и приказал Сыцзю спуститься и выяснить, в чём дело.

Евнух пробормотал что-то на ухо Сыцзю, затем тот вернулся к Наньгун Жану, чтобы передать услышанное: 

– Докладываю Вашему Величеству, её Высочество принцесса сегодня оправилась от лихорадки. Она поднимает шум и требует встречи с Вашим Величеством. Кормилица не смогла успокоить Её Высочество, поэтому сейчас они ждут снаружи главного зала.

– Прикажи кормилица скорее привести принцессу!

– Слушаюсь.

Сыцзю отправился исполнять приказ. Благодаря этому так вовремя произошедшему эпизоду, Наньгун Жан равнодушно махнул рукой:

– Дорогой сановник может подняться, вопрос о вознаграждении будет рассмотрен в другой раз.

– Благодарю Ваше Величество.

Четыре евнуха распахнули двери зала. Кормилица с хрупкой маленькой девочкой на руках вошла через главный вход.

Девочке на вид было не более четырёх-пяти лет. Только что оправившись от лихорадки, она всё ещё выглядела немного вяло. Её тонкие волосы были собраны в два пучка и закреплены золотыми заколками с драгоценными камнями. На ней было парчовое придворное платье с широкими рукавами, украшенное узором из множества цветов. Маленькая алая накидочка покрывала её плечи.

Собравшиеся чиновники хором поприветствовали: 

– Приветствую Ваше Высочество принцессу.

Наньгун Жан просиял радостной улыбкой. Он лично спустился с императорского помоста, чтобы забрать свою дочь из рук кормилицы: 

– Наше дитя хорошо себя чувствует?

Маленькая девочка совсем не была застенчивой. Она ласково позвала: «Отец-император», затем оглядела зал своими большими сверкающими глазами.

При виде этой сцены, на лицах Принцев, сидевших на более дальних местах, появилось странное выражение. Наньгун Жан с Наньгун Цзиннюй на руках вернулся за императорский стол. Он лично кормил её, всем своим видом демонстрируя глубокую любовь и привязанность.

Не считая ребёнка, которого вынашивала супруга Ли, у Наньгун Жана было в общей сложности пять сыновей и три дочери, но лишь Наньгун Цзиннюй была рождена императрицей.

Наньгун Жан и его первая жена из семьи Ма с детства были вместе, и по мере взросления их дружба плавно переросла в любовь. К сожалению, дочь Ма обладала слабым здоровьем. За более чем двадцать лет брака она родила только одну дочь, а затем скончалась от болезни накануне восшествия на престол Наньгун Жана. С тех пор он особенно дорожил своей единственной законнорождённой дочерью.

Наньгун Жан ещё не избрал наследного принца, поэтому он приказал перестроить Восточный дворец и подарил его Наньгун Цзиннюй.

Повернувшись в объятиях своего отца, Наньгун Цзиннюй схватила Наньгун Жана за бороду. Последний нисколько не рассердился; вместо этого от души рассмеявшись. Он разжал пухлую маленькую ручку своей дочери и ласково сказал: 

– Проказница.

Наньгун Жан приказал слугам поставить рядом с его столом ещё один стол, поменьше, после чего позволил кормилице прислуживать принцессе на её новом месте. Настроение Наньгун Жана значительно улучшилось после того, как он поиграл со своей дочерью:

– Поскольку дорогой сановник Лу проявляет скромность, соразмерную его заслугам, тогда Мы вознаградим кого-нибудь другого. Дочь семьи Дин, слушай этот указ!

– Эта раба здесь.

– Мы даруем тебе титул почётной госпожи первого ранга.

– Благодарю Ваше Величество!

– Нашим двум племянникам уже есть пятнадцать?

Лу Цюань встал, чтобы ответить:

– Отвечая Вашему Величеству, моим скромным сыновьям только недавно исполнилось тринадцать.

– Тогда вернёмся к этому вопросу через два года.

Глава императорского секретариата Син Цзинфу встал, чтобы доложить:

– Ваше Величество, этому субъекту есть что сказать.

– Говори.

– Ваше Величество с самого восшествия на престол приложили огромные усилия, чтобы сделать королевство процветающим, более того, царство Вэй теперь удвоило свою территорию. Ваше Величество – поистине суверен, которому нет равных среди современников. Этот субъект осмеливается просить Ваше Величество сменить девиз правления в качестве поздравления, а также выдать высочайшее соизволение для проведения императорского экзамена, чтобы мы могли принять учащихся Поднебесной на службу новой династии.

Гражданские чиновники хором вмешались:

– Нижайше просим!

– Да будет так.

Министерство обрядов подготовило для рассмотрения императором три девиза правления. В конце концов, Наньгун Жан избрал «Цзинцзя*» в качестве нового названия.

(П/П: 景 jǐng – благое предвестие; благовещий; благодатный; большой, великий (о счастливых событиях). 嘉 jiā — прекрасный; счастливый, радостный.)

В первый год Цзинцзя император приказал коменданту Лу Цюаню отправиться на север, чтобы покорить варварское государство Северная Цзин, объединив страну четырёх морей.

В том же году были проведены государственные экзамены, а население на три года было освобождено от налоговых обложений и трудовых повинностей. Люди в один голос восхваляли императора.

… …

Агула тихо простонала и медленно открыла глаза. Глядя на полог над головой, она на мгновение растерялась, а затем резко села. Колющая боль в груди спровоцировала у неё приступ кашля.

Она опустила голову и осмотрела себя. Оказалось, что кто-то переодел её в чистую мягкую одежду, но Агула не могла сказать, из какого материала она была сделана. Убранство комнаты, в которой она находилась, совершенно отличалось от степных шатров.

Последним, что помнила Агула было то, как Падающая Звезда тяжело дышала, из последних сил борясь против бушующего течения реки. Агула, крепко обнимавшая её шею, чувствовала отчаяние в сердце лошади — точно такое же, какое испытывала она сама.

– Падающая Звезда! – Не обращая внимания на головокружение, Агула выбежала босиком, прижимая руку к пульсирующей груди.

Снаружи она увидела юношу примерно её возраста, веером раздувавшего глинобитную печь.

Услышав звук, молодой человек поднял голову. Как только он увидел Агулу, то положил тростниковый веер и быстро подошёл: 

– Ты очнулась? – он нахмурил брови, как только заметил, что Агула была босиком, затем потянул её за руку в дом, ворча:

– Госпожа использовала множество драгоценных медицинских ингредиентов только для того, чтобы спасти тебе жизнь, почему ты бегаешь босиком по голой земле?

Тело Агулы напряглось, как только она услышала речь царства Вэй, но юноша остановился как раз в тот момент, когда она собиралась вырваться. Он наклонил голову и вопросительно посмотрел на неё: 

– Ты понимаешь, что я говорю?

Агула на мгновение замолчала, затем ответила на несколько косном языке царства Вэй: 

– Где моя лошадь?

– Ты говоришь по-китайски? – искренне удивился юноша.

– Где моя лошадь?

Юноша настойчиво уложил Агулу обратно на кровать и натянул на неё одеяло: 

– Когда госпожа принесла тебя месяц назад, с ней не было никакой лошади. Подожди минутку, я пойду сообщу ей. – юноша умчался, прежде чем Агула сумела что-либо сказать.

Агула снова кашлянула. Придавливая рукой разрываемую болью грудь, она в оцепенении смотрела в одну точку: воины, защищавшие её, были полностью уничтожены, и она не была уверена, что Сяоде сумела сбежать. Отец-каган и матушка...

Дверь вновь отворилась. В комнату вошла странная женщина в наполовину закрывающей лицо чёрной маске и в черных одеждах. Тот юноша следовал за ней следом.

Чувствуя опасность, Агула привычно попыталась нащупать кинжал на талии, однако там ничего не было. Ни одно её действие не сумело скрыться от глаз женщины в маске. Та беззвучно села на кровать Агулы: 

– Дин Ю сказал мне, что ты понимаешь по-китайски? – её голос, похожий на звук старой кузнечной мехи, которой не пользовались многие годы, внушал страх.

Агула сжала кулаки: все южане — враги! Однако тут же вспомнила, что её матушка тоже была южанкой, и что эта женщина даже спасла ей жизнь. Она ослабила хватку и кивнула.

– Дай мне руку.

Женщина в маске прощупала пульс Агулы, после чего перечислила несколько лекарственных средств и их дозы. Дин Ю вышел из комнаты, отправившись исполнять приказ.

Увидев, что незнакомка, похоже, не собиралась причинять ей вреда, Агула снова спросила: 

– Где моя лошадь?

Женщина в маске тихо вздохнула: 

– Ты потеряла сознание в реке. Многим ты обязана преданности своей лошади: она несла тебя бог знает сколько, прежде чем ей удалось выбраться на берег. К тому времени, как я обнаружила тебя, она уже умерла от истощения.

Пока Агула всё ещё напряжённо пыталась переварить малознакомую речь, женщина в маске тихо вздохнула, погружённая в свои мысли, и сказала про себя:

– Подобной беззаветной преданностью эта лошадь превосходит бесчисленное множество людей, что предают своих благодетелей и господ во имя личной выгоды.

Янтарные глаза Агулы спустя долгое время широко раскрылись. Не желая принимать услышанное, она пробормотала: 

– Падающая Звезда мертва?

Женщина в маске кивнула. Агула втянула холодный воздух и прикусила внутреннюю сторону щеки, крепко вцепившись в одеяло. Она сделала несколько быстрых вдохов; хотя ей удалось сдержать горячие слезы, это привело к новой череде приступов кашля.

Нажав на две акупунктурные точки Агулы, женщина в маске проинструктировала: 

– Пусть ты и пришла в сознание, воспаление внутренних органов всё ещё полностью не прошло. Тебе нужно ещё некоторое время на восстановление, прежде чем ты сможешь двигаться.

Звон наполнил уши Агулы, её голова закружилась, а зрение затуманилось. Лёгкие и горло горели адским огнём, заставляя Агулу невыносимо мучаться от боли. Она даже не заметила, как женщина в маске ушла.

Её силы иссякли, как только она осталась одна в комнате. Натянув одеяло, она беззвучно заплакала.

Воспоминания о Падающей Звезде всплывали в её памяти одно за другим. Её сердце, и без того охваченное постоянным волнением за родителей и Сяоде, будто бы разрывали на тысячу маленьких кусочков.

Дин Ю вернулся с миской лекарства и несколько раз пытался позвать Агулу. Не получив ответа, он взволнованно откинул одеяло. Послышался звук разбившейся чаши. Динь Ю в спешке выбежал из комнаты.

Агула поперхнулась слишком большим количеством речной воды. Ей удалось выжить лишь потому что женщина в маске не поскупилась на драгоценные лекарства; она приложила все силы, чтобы спасти её. Однако недуг, не вылеченный окончательно, всё ещё мог лишить её жизни в любой момент!

Печальное известие о смерти Падающей Звезды и беспокойство о выживании её семьи истощили Агулу как морально, так и физически. Она снова впала в коматозное состояние.

Агула была прикована к постели в течение полугода, прежде чем её здоровье постепенно восстановилось. За это время вновь наступил сезон падающего снега.

Хотя её жизнь была вне опасности, с каждым днём она становилась все более худой и измождённой. Перед входом в дом, Дин Ю тщательно отряхнул снег, затем толкнул дверь и вошёл с бамбуковой дощечкой в руке.

Он увидел Агулу, устало сидящую на краю кровати. Та подняла голову, услышав, как открылась дверь, но затем безразлично отвернулась, снова впав в оцепенение.

Тихо вздохнув, Дин Ю сел рядом с кроватью. Видя, какой опустошённой выглядит Агула, сочувствие наполнило его сердце. За последние полгода, несмотря на то, что Агула ничего не говорила, у него сложилось общее представление о её прошлом. Его госпожа, казалось, знала больше подробностей, но она велела ему никогда не поднимать эту тему.

У девочки, сидящей перед ним, больше не было дома. Её младшая сестра и родители, по которым она так тосковала, должно быть, тоже столкнулись с бедой.

– Госпожа сказала, что она лично научит тебя, истолковывать «Сань бай цянь*». С сегодняшнего дня я буду учить тебя читать «канон сыновней почтительности».

(П/П: 三百千 sānbǎiqiān — «Три, сто, тысяча». Общее наименование триады учебных текстов 三字经 (Троесловие), 百家姓 (Фамилии ста семей), 千字文 (Тысячесловие), с которых начиналось обучение китайской грамоте.)

– Дин Ю.

– Мм?

– Я хочу домой.

Динь Ю взглянул в эти безжизненные, но такие прекрасные янтарные глаза. Он открыл рот, не зная, что ответить.