Онлайн чтение книги От чёрного и белого израненное сердце Clear and Muddy Loss of Love
Глава 30 - Прислушавшись, себя в ней узнаю

— Этот подданный приветствует Ваше Высочество.

— Не стоит формальностей, проходи и садись. Слуги могут идти.

— Слушаемся.

— Ваше Высочество что-то беспокоит?

— Угу… Сестрица угрюма с тех пор, как вернулась с визита к своей матери, госпоже Чжаожун.

— Ваше Высочество просит у меня совета?

— Я уже испробовала всевозможные методы. Сестрица не такая, как я, она любит держать всё в себе. Она может заболеть, если так пойдет и дальше.

— Тогда что обычно делает Ваше Высочество, чтобы подбодрить Второе Высочество?

— Сестрица любит выходить за пределы дворца, переодеваясь, и посещать собрания поэтов, но сейчас…

Сердце Ци Янь ёкнуло. Она сказала:

— Может быть, мы могли бы вывести Второе Высочество из дворца на прогулку?

Ци Янь не могла ничего сделать во внутреннем дворе императорского дворца. Только если она вернется в поместье принцессы, то сможет найти предлог, чтобы выйти, и навестить доверенного подчиненного Наньгун Вана: Се Аня.

Наньгун Цзиннюй покачала головой:

— Новый год наступит через дюжину дней или около того. Отец-император никогда не согласится отпустить нас в поместье в такое время.

— Тогда… чем ещё увлекается Второе Высочество?

Наньгун Цзиннюй прищурилась и посмотрела на Ци Янь: кому как тебе не знать!

— Сестрица — мастерица в игре на гуцине, Го, каллиграфии и живописи.

— Каллиграфия и живопись требуют душевного спокойствия. С нынешним состоянием Второго Высочества это может быть довольно сложно, а вот игра на гуцине будет хорошим способом выразить свои чувства.

— Я тоже это знаю, но сестрицу трудно убедить поиграть…

— А Ваше Высочество умеет играть?

— Сестрица немного научила меня, но я не очень хорошо играю.

— Тогда этот подданный знает, что делать.

— Правда?!

— Угу. Но пусть Ваше Высочество даст этому подданному жетон, позволяющий этому подданному покинуть дворец на полдня.

— Хорошо!

Ци Янь вышла из ворот дворца с жетоном Наньгун Цзиннюй в руках, затем наняла карету и поспешила в поместье Ци.

Слуга дома был весьма удивлен, увидев её. Он опустился на колени:

— Этот слуга приветствует господина фуму.

— Можешь подняться. Это не поместье принцессы; зови меня господином, как и прежде.

— Слушаюсь, господин. Как вы нашли время вернуться сегодня? Этот слуга пойдет и позовет остальных, чтобы поприветствовать хозяина.

— Угу, тогда иди.

Ци Янь вернулась в свою спальню. Она нашла сундук, затем достала белый нефритовый сяо, который дала ей женщина в маске. Она держала его на поясе.

Спустя несколько мгновений перед дверью на коленях стояло более дюжины евнухов, тётушек и служанок. Все поклонились Ци Янь и громко сказали:

— Приветствуем господина фумы.

— Зовите меня просто господином, как обычно в поместье Ци, вставайте.

— Благодарим господина.

— Дядюшка Цянь, следуй за мной. Все остальные могут быть свободны.

Цянь Юань был дворецким, которого Се Ань оставил для Ци Яня.

Ци Янь села на хозяйское кресло, затем спросила:

— Как обстояли дела в поместье в те дни, когда меня здесь не было?

Цянь Юань на мгновение задумался, затем ответил:

— Отвечая хозяину, скажу, что в эти дни в поместье все было хорошо. Гости из разных поместий постоянно приезжали ради славы Вашего имени. Этот ничтожный не осмелился принять их, поэтому отвечал каждому: «Хозяина нет, этот раб не смеет брать на себя ответственность», и заставлял их забрать свои подарки. Но этот слуга позволил себе вольность и сохранил все записи посещений для удобства нанесения ответного визита в будущем.

Ци Янь удовлетворённо кивнула:

— Как и ожидалось от человека из поместья Се. Брат Юаньшань действительно сделал мне большой подарок…

— Похвала господина слишком велика; это входит в обязанности этого раба.

Ци Янь издала протяжный вздох, как будто она была очень обеспокоена:

— Ещё во время столичных экзаменов брат Юаньшань подарил мне эту просторную резиденцию из сочувствия к моему скромному происхождению. Неожиданно я получил милость Его Величества во время банкета по случаю императорского экзамена. Однако теперь отплатить брату Юаньшаню добром за добро будет проблематично. После поспешного расставания мы не виделись уже несколько месяцев. Как я скучаю по старшему брату.

Сказав это, она подняла чашку с чаем и сделала глоток.

Цянь Юань сделал шаг вперед и заговорил полушёпотом:

— Господин, мастер Се несколько дней назад прислал сюда кое-кого.

— О? Брат Юаньшань не оставил сообщения?

— Мастер Се сказал: изысканный блеск господина трудно забыть. Он надеется, что вы пришлёте кого-нибудь в ответ, когда у вас будет время.

— Для меня большая честь, что брат Юаньшань не изменил своего мнения. Однако год скоро закончится. Я должен оставаться во дворце, чтобы сопровождать высочество Чжэньчжэнь. Я смогу освободиться только после праздника фонарей…

— Тогда этот ничтожный лично отправится в поместье Се, чтобы передать слова господина.

Ци Янь махнула рукой:

— Это было бы неправильно. Я в долгу перед братом Юаньшанем, нельзя уступать только из-за разницы в статусе. Иди и принеси мне бумагу и кисть.

— Слушаюсь.

Тонкие пальцы Ци Янь слегка скрючились: Се Ань был доверенным подчиненным Третьего принца. Как Наньгун Ван сможет расставить сети, если не оставить ему улик?

Написав письмо, Ци Янь приказала Цянь Юаню принести все записи визитов. Это была довольно толстая стопка. Она просмотрела каждую запись, после чего вернула Цянь Юаню:

— Убери их.

— Понятно.

Ци Янь покинула поместье и вернулась во дворец. Наньгун Цзиннюй вышла из внутреннего зала, как раз когда туда подошла Ци Янь

Она потянула Ци Янь в сторону:

— Что ты привёз? Сестрица только что тайком плакала.

Ци Янь достала сяо из нефрита:

— Вот что.

— Тогда начнём.

— Вашему Высочеству не нужно спешить. Нынешнее настроение Второго Высочества не подходит для этого, лучше сделать это завтра.

***

На следующий день после полудня шёл снег. Наньгун Цзиннюй отдала милостивый приказ служанкам: не нужно прислуживать снаружи, все могут вернуться в свои комнаты и ждать распоряжений.

Согласно плану, она приказала приготовить гуцинь в зале и распустила всех слуг.

Наньгун Шунюй читала, когда услышала звук гуциня. Она вышла из внутреннего зала.

Наньгун Цзиннюй старалась изо всех сил сыграть мелодию, но в нескольких местах всё же ошибалась, так как давно не практиковалась. Наньгун Шунюй присела рядом с ней, затем взяла правую руку Наньгун Цзиннюй в свою:

— Когда играешь, старайся использовать ногти. Указательный палец должен быть полностью раскрыт, когда ты касаешься струны, а после удара кончик пальца должен оказаться над соседней струной. Вот так…

Наньгун Шунюй медленно продемонстрировала:

— Мастерство, несомненно, важно в игре на гуцине, но нужно также стремиться к пустоте разума. У тебя скованные плечи, и поза совсем не та.

Наньгун Шунюй надавила своими тонкими пальцами на поясницу Наньгун Цзиннюй, слегка подталкивая её вперед:

— Прямая спина, не горбись. Плечи расслаблены, не напряжены.

— Сестрица~.

— Мм?

— Может ли сестрица сыграть? Я буду учиться, наблюдая.

Видя, что её обычно слишком активная младшая сестра хочет учиться, Наньгун Шунюй с радостью согласилась:

— Хорошо.

Наньгун Шунюй специально замедлила скорость. Звук гуциня был неторопливым и мягким. На середине мелодии вдруг откуда-то раздался долгий и мягкий звук сяо, словно вступая в диалог.

Наньгун Шунюй слегка напряглась: она раздвинула тонкие пальцы и надавила на струны. Звук гуциня резко прекратился.

Кто играл музыку в императорском дворце? Но так как это был дворец Вэйян, это можно объяснить.

Отец-император дал особое разрешение: дворец Вэйян был освобожден от многих правил. Однажды её младшая сестра уже устроила здесь театральную постановку и пригласила её и Пятого принца посмотреть…

Хотя звук гуциня прекратился, звук сяо продолжался. Наньгун Шунюй решила, что второй игрок — настоящий мастер. Композиция мелодии была превосходной, не было похоже, что кто-то разыгрывает спектакль.

Наньгун Цзиннюй немного нервничала: неужели план Ци Янь действительно сработает?

Человек за пределами зала перешёл на другую мелодию. Звук сяо был похож на слезы и причитания, совпадая с текущими чувствами Наньгун Цзиннюй.

Наньгун Шунюй некоторое время молча слушала. В конце небольшого отрывка она в нужный момент ударила по струнам гуциня.

Наньгун Шунюй не могла сдержаться. Звук гуциня, словно река, стекающая с горы, свободно полился наружу.

Временами он замедлялся, а временами набирал темп.

Магия заключалась в том, что мастера гуциня и сяо были вдали друг от друга, но эти два инструмента чудесным образом слились воедино.

Наньгун Цзиннюй затаила дыхание. Она смотрела, как нежные пальцы Наньгун Шунюй танцуют на гуцине; его прекрасные звуки многократно ударяли по её сердцу.

И вдруг! Из-за пределов зала донесся резкий звук.

Ци Янь была безмерно удивлена: мастерство Наньгун Шунюй в игре на гуцине было действительно невероятно! Она почти выпустила наружу свои истинные чувства!

Песня закончилась. На лбу Наньгун Шунюй выступили капельки пота, а грудь вздымалась и опускалась с необычной скоростью. Она ошарашенно смотрела на неподвижные струны, не находя слов.

Десять лет обучения на гуцине прошли впустую. Она так предавалась жалости к себе, что забыла, что всегда найдется кто-то более искусный.

Наньгун Шунюй пробормотала в пустоту:

— Мелодию слышу — так сердцу близка…

Она всегда жила осторожно. Покинуть дворец, облачившись в мужскую одежду, было единственным способом почувствовать, что ей тоже можно испытывать эмоции, что она — живой человек из плоти и крови.

Внезапный и нелепый брак положил конец этому короткому счастью. Кто знает, сколько усилий приложила Наньгун Шунюй, чтобы убедить себя быть хорошей и правильной женой, но муж заставил её отдать белый шелк в день встречи невесты!

Эту шёлковую ткань забрало министерство по делам императорского рода. Она стала пятном для семьи. Даже её родная мать резко высказалась в её адрес, возненавидев и осудив.

Наньгун Цзиннюй услышала переживания сестры в этой мелодии, и её сердце наполнилось болью.

Через некоторое время Наньгун Шунюй пришла в себя и поспешно спросила:

— Цзиннюй, кто этот игрок на сяо?

Наньгун Цзиннюй открыла рот, но не решилась произнести «Ци Янь».

— Пойду посмотрю.

— Я с тобой!

Холодный ветер наполнил главный зал, когда она толкнула двери.

Во дворе не было ни души. На снегу остался лишь неглубокий ряд следов.

Взгляд Наньгун Шунюй скользнул по следам, которые заканчивались у рокария:

— Цзиннюй, есть ли в твоем дворце мастер игры на сяо?

— Я, я спрошу у Чунтао завтра.

— Спасибо.

— Сестрица…

— Мм?

— Он… Насколько этот человек искусен?

Наньгун Шунюй задумалась на мгновение, затем серьезно ответила:

— Его мастерство составления композиций выше меня. Я не могу дать оценку.

— О.

— Однако…

— Что?

— Если моя догадка верна, этому человеку должно быть, по крайней мере, около тридцати лет. Ты можешь искать, основываясь на этой подсказке.

Наньгун Шунюй почувствовала, что в звуке флейты таилось глубокое и сдержанное чувство. Такой звук не мог извлечь человек, не испытавший трудностей или не повидавший всего на свете.

Поэтому она и не думала в сторону Ци Яня. Для Наньгун Шунюй Ци Янь был просто робким и излишне осторожным человеком. Хотя он иногда поступал опрометчиво, он был искренним и вежливым. И хотя в молодости он столкнулся с несчастьем, это не сильно повлияло на него. Такая глубокая мелодия не могла исходить от Ци Яня. Кроме того, тот игрок на сяо явно был мастером. Его сяо, должно быть, никогда не покидало его, но она никогда не видела, чтобы Ци Янь носил с собой инструмент.

Услышав это от Наньгун Шунюй, Наньгун Цзиннюй развеселилась: оказывается, по мнению сестрицы, Ци Янь — старый дядька!

Однако… Неужели раньше, когда они ещё были вместе, она не слышала игру Ци Яня на сяо? Её любопытство безгранично усилилось, до такой степени, что стало немного зудеть. Она решила найти возможность расспросить Ци Яня.

Ци Янь поспешила вернуться в боковую комнату. Первым делом она нашла деревянный футляр и заперла в нём свою белую нефритовую флейту.

В настоящее время она всё ещё не отошла от потрясения: она почти выпустила наружу свои истинные эмоции, которые подавляла в течение многих лет!

К счастью, мастерство Наньгун Шунюй в игре на гуцине ещё не достигло совершенства. Она была слишком сосредоточена, выплёскивая свои чувства, чтобы что-то заметить.

Её ненависть взвилась до небес. Как Ци Янь желала превратиться в адский огонь, испепеляющий всё в этом мире!