Онлайн чтение книги Умоляй меня Pray To Me
Глава 72

Глава 72

"Может, шутки ради, подойти и нарушить эту идиллию? Нет. Если их спугнуть, Ее Светлость, чего хорошего, еще откажется от помолвки."

На самом деле, это было ему только на руку. Леон сразу сообразил, как использовать воркующую парочку, быстро подсчитав все прибыли и убытки для себя.

Началась какая-то детская мелодрама, и два черных силуэта наложились друг на друга, заставив Леона поморщиться. За короткое время умудрившись получить весь расклад и не имея интереса к поцелуям своего младшего братца и будущей невесты, он покинул кинозал.

º º º

Грейс, глядя в черный потолок, крепко зажмурилась, а затем вновь посмотрела перед собой. Однако, картинка ничуть не поменялась.

Каждый раз, открывая глаза, вокруг она видела лишь черную комнату, и каждый раз, закрывая их, она чувствовала лишь сожаление.

Ей не следовало идти к Питеру в тот день.

Она вздохнула и повернулась на бок, громыхнув цепью под одеялом.

Как глупо...

Второго шанса не будет. Цена при поимке за попытку бегства оказалась высока.

Заковав ее, Уинстон не появлялся почти неделю. Сначала она подумала, что это к лучшему, но со временем ее мнение изменилось, поскольку с ним исчезла и еда.

"Ладно, посмотрим, кто кого."

Убить ее он не мог. Кого еще так опечалит ее уход из жизни?

Грейс решила, что ни за что не станет умолять и будет держаться до конца. Первые несколько дней дались легко. Заглушая голод, она наполняла желудок водой из-под крана и просто спала сутки напролет.

Тем не менее, примерно на пятый день ситуация достигла своего предела.

Голод, конечно, не тетка, но неожиданно труднее всего было пережить отсутствие какого-либо контакта извне.

Оказавшись в замкнутом пространстве, где раздавался только шум вентилятора, единственным человеческим голосом, который она могла слышать, был голос часового, время от времени проверяющий, жива ли она. Также не было никаких развлечений: ни книг, ни даже радио. Разум Грейс был заперт, как и тело.

Она чувствовала, что сходит с ума.

Продержавшись таким образом еще пару дней, в конце концов, не выдержав, она оставила гордость. И как только Грейс постучала в железную дверь, умоляя охрану позвать капитана Уинстона, явился искуситель со своей чертовой едой.

Первый человек, которого она увидела за неделю, и первый же за неделю ее прием пищи.

Но хуже всего было то, что в этот момент дьявол снова показался ей ангелом.

Даже не взглянув на нее, Уинстон уселся за железный стол. Грейс понятия не имела, что скрывалось под крышкой клоша, но от него исходил сладкий и пряный аромат.

Она была голодна. Очень голодна. Она просто умирала от голода.

У нее больше не было сил бодаться с ним. Отбросив всякую гордость, на трясущихся ногах она подошла и забралась к нему на колени.

Просто безумие.

Все происходившее действительно было безумием. Она до сих пор не могла забыть победную улыбку, которой Уинстон одарил ее, когда она, прильнув, обняла его за шею.

- Собаченька моя, ты проголодалась?

Наслаждаясь своим триумфом, он похлопал Грейс по спине, словно утешая хнычущего щенка. Какое-то время он еще полюбовался на ее попрошайничество, а затем усадил на пол между своими ботинками, тем самым заставив, как собаку, смотреть на себя снизу вверх, прежде, чем открыть крышку клоша.

Когда Уинстон поднял ложку и зачерпнул добрую порцию заварного пудинга, ее взгляд стал безотрывно следить за подрагивающим кусочком, с которого капала топленая карамель.

Но ложка, вопреки ожиданиям Грейс, не отправилась к ней в рот, а замерла в воздухе. У нее потекли слюнки, а руки, лежащие на его бедрах, задрожали.

- Нет, Белла. Фу!

- Ну, пожалуйста...

Мужчина, глядя на нее сквозь ложку, ухмыльнулся.

- Кстати, Белла все время, что ли, тут сидела?  Я-то думал, ты снова сбежишь.

Поняв, на что он намекает, Грейс подавила зикипевшие в ней было гнев и стыд и послушно сказала то, что он хотел услышать.

- Я больше не стану убегать, хозяин.

- Что так? Я же велел тебе попробовать.

- Впредь я буду внимательнее слушать своего хозяина.

Зависшая в воздухе ложка опустилась.

Грейс, перед лицом голода напрочь забыв о человеческом достоинстве, охотно открыла рот. Тем не менее, где-то на полпути к ней ложка снова остановилась.

- Ты рада?

- Да.

- Должно быть, ты рада, наконец, съесть пудинг?

- ... Я рада хозяину. Я так скучала по тебе, так, так... Ах-ха-а-а...

И лишь когда из Грейс с рыданием вырвался клубок противоречивых эмоций, между ее губами, по которым текли слезы, просунулась ложка.

Сладость петардой взорвалась на ее языке, который не ощущал никакого вкуса уже неделю, и ее разум побелел. Следуя инстинкту выживания, она оставила позади все эмоции, которые пережила всего минуту назад.

Так было в течение последующих нескольких дней. Уинстон методично приручал собаку: она получала немного еды только в качестве поощрения за послушание и верное выполнение его команд. Грейс радовалась этому совершенно по-собачьи. Если бы у нее был хвост, она бы им завиляла.

После того, как она достаточно восстановилась, чтобы есть твердую пищу, он стал класть кусочки еды себе под язык.

Ей предлагалось проявить энтузиазм и добровольно целовать его.

Чтобы наполнить свой желудок, Грейс приходилось, плотно прижавшись к щекам и крепко обхватив его шею, засовывать свой язык глубоко в рот человеку, которого она мечтала убить.

Теперь, когда угроза голодной смерти миновала, оглядываясь назад, она кричала и рвала на себе волосы от стыда и досады.

- А-а-а!!! Я убью тебя!

В сердцах она пнула одеяло, и цепь, протянувшаяся через всю камеру, ударилась об пол, как кнут. Грейс, которой оставалось лишь злиться на саму себя, снова безразлично посмотрела на черный потолок и опустила взгляд на свои ноги.

За изножьем кровати стоял небольшой деревянный столик. Стрелки часов, стоящих на нем, показывали ровно десять часов вечера.

"Совсем забыла..."

Грейс неохотно поднялась, вспомнив о неприятной обязанности, которую ей было должно исполнить часа три назад.

- О-о-ой...

Грейс неприязненно поморщилась, стоя одной ногой на бортике ванны. Два ее пальца вошли глубоко между ног.

"Как унизительно..."

Ее лицо исказилось, словно она прикоснулась к какой-то мерзости. Она довольно долго исследовала свои влажные внутренние стенки, прежде, чем ее пальцы показались снаружи.

На кончике выпрямленного указательного пальца красовалась латексная пробка, похожая на маленькую шляпку. Это был цервикальный колпачок, который устанавливался на шейку матки для предотвращения беременности.

После полового акта ей приходилось оставлять его в своем чреве, как минимум, на шесть часов, прежде чем вынуть. Сегодня Уинстон посетил ее во время обеда и оставил эту штуку в ней с тем, чтобы Грейс извлекла ее к ужину, но она, по рассеянности, забыла.

Когда-нибудь она непременно научится правильно применять противозачаточные средства и разбираться в них, но ей совершенно не хотелось делать это вместе с Уинстоном.

Тщательно промывая колпачок под струей воды в раковине, Грейс снова и снова бормотала ругательства:

- Оскорбляет. Раздражает. Просто бесит!

Конечно, все это относилось не к контрацептиву, а к человеку, что заставил его носить.

"Похотливый гад, у которого только одно на уме..."

Конечно, для Грейс это было даже хорошо, ведь ей вовсе не улыбалось заиметь ребенка от похотливого гада. Однако, сам факт неотвратимости подобного предохранения злил и расстраивал одновременно.

Выплескивая таким образом свой гнев, она домыла ни в чем не повинный колпачок и положила его на полку сушиться. Выйдя из ванной, Грейс укутала свое холодное обнаженное тело в одеяло.

Он забрал все ее вещи. Но она лишилась не только одежды.

Помимо изъятия ее личных вещей, все приспособления, использовавшиеся для пыток, от инструментов до веревок и цепей, ранее висевшие по всей камере, были помещены в шкаф и заперты на большой амбарный замок.

Железная дверь была заменена на более внушительную, со множеством замков и засовов.

Кроме того, внизу было небольшое окошко, которое открывалось и закрывалось независимо от всего полотна, и через которое теперь ей подавалась еда и менялись полотенца и постельное белье. Поэтому она больше не видела никого, кроме Уинстона, с тех пор, как снова оказалась здесь взаперти.

Даже заключенные в лагере не были так строго изолированы.

Этот ублюдок оставил ей лишь мебель, кандалы, собачий ошейник да чулки.

"Извращенец!"

Грейс вспомнила, что произошло несколько дней назад...

- Почему ты не следуешь правилам?

Она ослушалась его требования носить чулки, и Уинстон решил надеть их на нее сам. Посадив Грейс на край стола, он опустился на стул перед ней.

То, с чем она справилась бы за десять секунд, у него заняло добрых десять минут.

Впрочем, правильнее было бы сказать, что он так и не не закончил.

Должно быть, он потратил по целой минуте на каждый из пальцев ее ног, перебирая их один за другим, будто проводил осмотр. По мере того, как мужчина нежно тер и сжимал кончиками своих пальцев толстую, мягкую плоть, похоть медленно застилала его глаза.

Казалось, он был готов поцеловать ее ноги.

Она посмотрела на мужчину, любующегося ее стопами, словно они были произведением искусства. Глядя на то, как раб и господин внезапно поменялись ролями, она ощутила в себе искру желания. Даже если бы он счел это выражением вожделения в свою сторону, ей захотелось, чтобы этот человек подчинился ей.

Грейс подняла и поднесла свою ногу к его лицу.

Целуй. Соси. Делай, что хочешь, но веди себя как раб.

Однако, Уинстон был противником не из легких. Он посмотрел на нее с прищуром...