Онлайн чтение книги
Умоляй меня
Pray To Me
Глава 97
Глава 97
Прислонившись к ящику письменного стола, Грейс смотрела на мужчину, сидевшего в кресле.
Леон Уинстон. Жестокий, высокомерный и подлый Леон Уинстон, который, наконец, вернулся.
Она не знала, что именно случилось на прошлой неделе. И почему ее волновало, что с ним что-то не так, она тоже не знала.
Волновало?
С ума сойти.
Да нет же, просто ни ее уму, ни телу не было покоя.
Уинстон всю прошлую неделю обитал в камере пыток.
Он даже спал в пыточной. Тамошняя односпальная кровать была слишком мала, чтобы вместить и одного такого громилу, так что пытаться улечься на ней вдвоем и вовсе не имело смысла. Грейс ненавидела, когда он заставлял ее спать, укладывая прямо на свое тело.
Однажды, после того, как он заснул, она, выскользнула из постели в поисках места для сна, и ей на глаза попалась ванна. Когда, завернувшись в одеяло, Грейс устроилась в жесткой и холодной чаше, ей стало жаль себя. Вот так, оплакивая свою злую судьбину, она и уснула.
Жу-у-урк.
Холодная вода полилась ей в лицо. Когда поток прекратился, открыв глаза, она увидела, что над ней, держась за кран, стоит Уинстон.
- Ой, прости-прости. Я не знал, что ты здесь.
Это была беспрецедентно наглая ложь.
В общем, благодаря ему неделя выдалась на редкость утомительной. Настолько, что она невольно задумалась, не была ли это новая техника пыток по названием "Семь дней с Леоном Уинстоном".
Грейс поинтересовалась, отчего он не на службе, и получила ответ, что у него отпуск. Она не поверила своим ушам, поскольку за год работы горничной здесь ни разу не видела, чтобы этот человек пропускал работу, за исключением рождественских каникул и важных семейных событий.
Заперевшись в камере пыток, Уинстон делал только две вещи.
Пил и трахался.
Когда же она, заподозрив неладное, спросила, что происходит, ей пришлось битых три часа задыхаться под ним. Тогда ее интуиция подсказала. Это из-за дела Синклера.
"Неужели у такого, как ты, есть совесть?"
Грейс вдруг вспомнила, как он однажды, в стельку пьяный, задал ей вопрос:
- Грейс Риддл, вы когда-нибудь думали о том, чтобы прожить свою жизнь, как другой человек?
В тот момент, когда она размышляла над странными словами, прозвучавшими из уст Леона Уинстона, большая рука опустилась под стол. На его ладони лежала темно-красная вишенка, перемазанная белым кремом.
Что еще за напасть?
Грейс прищурилась и пристально посмотрела на ягоду.
Уж коли вознамерился покормить собаку, мог бы кинуть еду ей в миску. Но в те дни, когда этот человек выводил ее на "прогулку" в кабинет, он кормил ее с руки.
В этот раз мужчина также протянул руку, и Грейс неохотно опустила голову. Она взяла вишню своим ртом, но рука никуда не делась. Вместо этого он размазал остатки крема по ее губам.
Это означало, что его ладонь должна была быть дочиста вылизана.
Пык.
Под давлением ее жевательных зубов ягода лопнула, выплеснув кислый сок.
Подняв на него глаза, Грейс щедро лизнула изрезанную четкими линиями ладонь. Язык, орошенный вишневым соком, оставлял за собой темно-красный след.
Это было похоже на кровь. Она почувствовала удовлетворение, словно укусила и заставила мужчину кровоточить. Такой яркой была иллюзия.
Tьфу.
Леон нахмурился. Женщина сплюнула ему в руку вишневую косточку. Даже послушно подчиняясь, она улучила момент взобраться ему на голову.
- Кислятина. Я сладкую люблю.
Да, как обычно. Ему пришло в голову, что его отец, верно, был также податлив.
- Ешь, что дают.
Косточка с глухим звуком упала на тарелку.
- Моя собаченька - привереда.
Иными словами, вишня, которая окажется на столе завтра, непременно будет сладкой. Грейс уже это поняла.
Леон прижал ладонь к лицу лисы, в образе женщины изображающей недовольство.
- Фу... Гадость...
Женщина вытерла рукавом щеку, перепачканную вишневым соком. Он рассмеялся, когда ее недовольная мина сменилась раздражением.
Обед закончился, а значит, время дурачиться с ней тоже истекло. Отодвинув пустую тарелку в сторону, Леон взялся за толстую стопку бумаг.
Это была подборка всех документов по делу Джеффри Синклера. Включая доказательства, что оно было полностью сфабриковано.
Он приложил к подшивке статью из утренней газеты.
Джеффри Синклер помещен в лагерь для военных преступников в Говурне.
В рамках операции по уничтожению репутации семьи Синклер, на первой полосе газеты была размещена фотография Джеффри Синклера в тюремной робе и наручниках.
В его виде не было ничего от утонченного джентльмена. Любой бы решил, что это безнравственный и закоренелый преступник.
Если что-то пойдет не так, Леон может оказаться на том же месте.
Глядя в усталые глаза на черно-белом снимке, он вспомнил, как подполковник пресек его попытку ослабить давление на отца, уведя с собой сына. Тогда он впервые увидел этот тоскливый взгляд.
Леон коротко вздохнул.
Так ничего и не подписав, он взял недельный отпуск по болезни. Тем временем, лейтенант Коллинз, назначенный подполковником исполняющим обязанности начальника Отдела внутренней разведки, завизировал ложное признание.
Под этим документом не было имени Леона Уинстона. Пойти вразрез с ожиданиями Великого Герцога и короля было чистой авантюрой.
Поступив подобным образом, он сделал одновременно лучший и худший выбор с позиции Леона Уинстона, для которого все, кроме женщины под его столом, имело ценность лишь в разрезе прибылей и убытков.
Лучший, поскольку позволял ему в будущем избежать кары, и худший, потому что в настоящем он попадал под прессинг. Этот гнет продолжится до тех пор, пока король будет у власти.
Леон горько усмехнулся.
Он стал роялистом, уповающим на падение монархии. Парадоксальная метаморфоза.
- В последнее время я перестал понимать капитана.
В его памяти вдруг всплыли слова подполковника, сказанные в тот день, когда Леон вышел на работу после недельной отлучки.
- Вас словно подменили.
Так и было. Но что послужило тому причиной?
Он опустил взгляд под стол и озадаченно уставился на ту, что, прислонившись к боковой стенке ящика стола, без особого энтузиазма листала конфиденциальные документы, предложенные ей в качестве чтива.
Как ни крути, единственной причиной была эта женщина.
Означало ли это, что он должен убить ее, чтобы вернуться к себе прежнему? Если убийство было единственным способом, Леон не желал никакого возвращения.
До сих пор было сомнительно, что в нем могла проснуться совесть. Просто в этом вопросе он руководствовался личным эгоизмом, маневрируя между благодеянием и злодейством.
Опасную тайну, что могла разрушить целое королевство, Леон, как человек, которого волновала лишь собственная выгода, хранил, опираясь на расчеты, произведенные в его голове.
Его взгляд то и дело обращался к женщине, пока он блуждал по путям с бесчисленным количеством перекрестков и пунктов назначения. Среди множества дорог перед его глазами выделялась узкая тропинка, как самый иррациональный, трудный и неочевидный выбор Леона Уинстона. В конце этого нелегкого пути, идущего через месть и долг, оставалась она и только она.
Одного этого уже было достаточно.
Он не знал, радоваться ему или плакать. Но в своих убеждениях эта женщина оказалась просто непробиваемой.
Леон аккуратно сложил документы в большой крафтовый конверт. Решив пока отложить это дело, он определил его в нижний ящик стола и запер.
Кто-то постучал в дверь снаружи. Женщина рефлекторно спряталась в глубине подстолья.
- Войдите.
Он решил, что это горничная пришла убрать со стола после обеда, но ошибся.
- Леон.
Нелегкая принесла миссис Элизабет Уинстон, которая люто ненавидела флигель, окруженный уродливой колючей проволокой.
- Я работаю.
Леон взял одну из папок, скопившихся на столе, и открыл перед собой, в то время, как его матушка, усевшись в кресло напротив, приступила к нудению.
- Коль скоро ты в поместье, мы могли хотя бы вместе пообедать. Чем ты все время так занят? И не надо делать вид, будто все только на твоих плечах.
- Практически все, что касается семьи, только на моих плечах.
Грейс, сгруппировавшись, обняла подушку и затаила дыхание.
"Миссис Уинстон, сто лет, сто зим."
После всех неудач это больше не казалось возможностью сбежать, кто бы ни вошел в кабинет. Даже если бы дверь в пристройку вдруг открылась прямо перед ее носом, у Грейс не хватило бы духу заставить себя сделать шаг наружу.
А в тот день, когда приходил генеральный инспектор, она вообще чуть не умерла.
- Думаешь, я тебя не убью? Конечно, я не могу убить тебя. В здравом уме. Но что произойдет, если тебя заберут? Кто знает, на что способен ослепленный человек. Берегись.
Как будто этого было недостаточно, всю ночь после он воспитывал ее своими изуверскими методами. На долгое время ее конечности оказались прикованы к стене, а потом еще в течение нескольких дней следы веревок и цепей не сходили с тела Грейс.
Это случилось из-за того, что равновесие, поддерживаемое молчаливой сделкой с этим человеком, было нарушено.
Незаметно для себя она приспособилась к этой мнимой гармонии. Он даже больше не допрашивал ее. Мужчина был вполне удовлетворен тем, что она позволяла использовать свое тело по его усмотрению и не пыталась сбежать. А в дни, когда у него было действительно хорошее настроение, он даже благостно, одну за другой, выслушивал просьбы Грейс.
Но что же станется, если ее обнаружат и отправят в застенки штаба или лагерь для военнопленных?
Чтобы достичь гармонии, подобной этой, от скольких мужчин ей придется пострадать и вытерпеть то, что делал с ней Уинстон? И где гарантия того, что после всего вообще наступит хоть какая-то стабильность?
Но прежде, чем прийти к таким выводам, она потеряла надежду, что ее спасут при этапировании. За это время она поняла одну вещь - ее действительно списали со счетов.
- Леон, все, чего я прошу, чтобы ты проявил немного больше рвения при подготовке к своей помолвке.
Помолвка? Неужели она, наконец, состоится?
Размышления Грейс были прерваны, когда миссис Уинстон заговорила тоном, которого она никогда прежде не слышала.
- Даже Джером, который не имеет к этому никакого отношения, проявляет большую заинтересованность, чем ты, тот, кто собирается обручиться.
Так уж и не имеет.
Леон улыбнулся, просматривая документы.
Вялотекущее обсуждение помолвки, которое велось почти год, внезапно завершилось.
Возможно, это было связано с желанием Джерома поскорее оказаться под одной крышей со своей тайной возлюбленной, а быть может, Великий Герцог, не сыскав лучшей марионетки в армии, стремился поскорее привязать к его конечностям нитки.
- Скажу тебе, положа руку на сердце, я действительно сожалею, что Джером не мой старший сын.
В последнее время Леон был склонен озвучивать странные мысли.
- Вы все еще переживаете об этом.
Его мать надулась, решив, что он издевается над ее давней болью, но Леон был совершенно искренен. Непонятно почему, но в конечном итоге, он начал сочувствовать словам, которые ранили его. Это было забавно.
Как обычно, миссис Элизабет Уинстон, изобразив смертельную обиду, развернулась и ушла. Леон, проигнорировав безмолвный ультиматум догнать и утешить ее, опустил голову под стол.
- Даже не надейся, что я отпущу тебя, когда женюсь.
Прислонившись к ящику письменного стола, Грейс смотрела на мужчину, сидевшего в кресле.
Леон Уинстон. Жестокий, высокомерный и подлый Леон Уинстон, который, наконец, вернулся.
Она не знала, что именно случилось на прошлой неделе. И почему ее волновало, что с ним что-то не так, она тоже не знала.
Волновало?
С ума сойти.
Да нет же, просто ни ее уму, ни телу не было покоя.
Уинстон всю прошлую неделю обитал в камере пыток.
Он даже спал в пыточной. Тамошняя односпальная кровать была слишком мала, чтобы вместить и одного такого громилу, так что пытаться улечься на ней вдвоем и вовсе не имело смысла. Грейс ненавидела, когда он заставлял ее спать, укладывая прямо на свое тело.
Однажды, после того, как он заснул, она, выскользнула из постели в поисках места для сна, и ей на глаза попалась ванна. Когда, завернувшись в одеяло, Грейс устроилась в жесткой и холодной чаше, ей стало жаль себя. Вот так, оплакивая свою злую судьбину, она и уснула.
Жу-у-урк.
Холодная вода полилась ей в лицо. Когда поток прекратился, открыв глаза, она увидела, что над ней, держась за кран, стоит Уинстон.
- Ой, прости-прости. Я не знал, что ты здесь.
Это была беспрецедентно наглая ложь.
В общем, благодаря ему неделя выдалась на редкость утомительной. Настолько, что она невольно задумалась, не была ли это новая техника пыток по названием "Семь дней с Леоном Уинстоном".
Грейс поинтересовалась, отчего он не на службе, и получила ответ, что у него отпуск. Она не поверила своим ушам, поскольку за год работы горничной здесь ни разу не видела, чтобы этот человек пропускал работу, за исключением рождественских каникул и важных семейных событий.
Заперевшись в камере пыток, Уинстон делал только две вещи.
Пил и трахался.
Когда же она, заподозрив неладное, спросила, что происходит, ей пришлось битых три часа задыхаться под ним. Тогда ее интуиция подсказала. Это из-за дела Синклера.
"Неужели у такого, как ты, есть совесть?"
Грейс вдруг вспомнила, как он однажды, в стельку пьяный, задал ей вопрос:
- Грейс Риддл, вы когда-нибудь думали о том, чтобы прожить свою жизнь, как другой человек?
В тот момент, когда она размышляла над странными словами, прозвучавшими из уст Леона Уинстона, большая рука опустилась под стол. На его ладони лежала темно-красная вишенка, перемазанная белым кремом.
Что еще за напасть?
Грейс прищурилась и пристально посмотрела на ягоду.
Уж коли вознамерился покормить собаку, мог бы кинуть еду ей в миску. Но в те дни, когда этот человек выводил ее на "прогулку" в кабинет, он кормил ее с руки.
В этот раз мужчина также протянул руку, и Грейс неохотно опустила голову. Она взяла вишню своим ртом, но рука никуда не делась. Вместо этого он размазал остатки крема по ее губам.
Это означало, что его ладонь должна была быть дочиста вылизана.
Пык.
Под давлением ее жевательных зубов ягода лопнула, выплеснув кислый сок.
Подняв на него глаза, Грейс щедро лизнула изрезанную четкими линиями ладонь. Язык, орошенный вишневым соком, оставлял за собой темно-красный след.
Это было похоже на кровь. Она почувствовала удовлетворение, словно укусила и заставила мужчину кровоточить. Такой яркой была иллюзия.
Tьфу.
Леон нахмурился. Женщина сплюнула ему в руку вишневую косточку. Даже послушно подчиняясь, она улучила момент взобраться ему на голову.
- Кислятина. Я сладкую люблю.
Да, как обычно. Ему пришло в голову, что его отец, верно, был также податлив.
- Ешь, что дают.
Косточка с глухим звуком упала на тарелку.
- Моя собаченька - привереда.
Иными словами, вишня, которая окажется на столе завтра, непременно будет сладкой. Грейс уже это поняла.
Леон прижал ладонь к лицу лисы, в образе женщины изображающей недовольство.
- Фу... Гадость...
Женщина вытерла рукавом щеку, перепачканную вишневым соком. Он рассмеялся, когда ее недовольная мина сменилась раздражением.
Обед закончился, а значит, время дурачиться с ней тоже истекло. Отодвинув пустую тарелку в сторону, Леон взялся за толстую стопку бумаг.
Это была подборка всех документов по делу Джеффри Синклера. Включая доказательства, что оно было полностью сфабриковано.
Он приложил к подшивке статью из утренней газеты.
Джеффри Синклер помещен в лагерь для военных преступников в Говурне.
В рамках операции по уничтожению репутации семьи Синклер, на первой полосе газеты была размещена фотография Джеффри Синклера в тюремной робе и наручниках.
В его виде не было ничего от утонченного джентльмена. Любой бы решил, что это безнравственный и закоренелый преступник.
Если что-то пойдет не так, Леон может оказаться на том же месте.
Глядя в усталые глаза на черно-белом снимке, он вспомнил, как подполковник пресек его попытку ослабить давление на отца, уведя с собой сына. Тогда он впервые увидел этот тоскливый взгляд.
Леон коротко вздохнул.
Так ничего и не подписав, он взял недельный отпуск по болезни. Тем временем, лейтенант Коллинз, назначенный подполковником исполняющим обязанности начальника Отдела внутренней разведки, завизировал ложное признание.
Под этим документом не было имени Леона Уинстона. Пойти вразрез с ожиданиями Великого Герцога и короля было чистой авантюрой.
Поступив подобным образом, он сделал одновременно лучший и худший выбор с позиции Леона Уинстона, для которого все, кроме женщины под его столом, имело ценность лишь в разрезе прибылей и убытков.
Лучший, поскольку позволял ему в будущем избежать кары, и худший, потому что в настоящем он попадал под прессинг. Этот гнет продолжится до тех пор, пока король будет у власти.
Леон горько усмехнулся.
Он стал роялистом, уповающим на падение монархии. Парадоксальная метаморфоза.
- В последнее время я перестал понимать капитана.
В его памяти вдруг всплыли слова подполковника, сказанные в тот день, когда Леон вышел на работу после недельной отлучки.
- Вас словно подменили.
Так и было. Но что послужило тому причиной?
Он опустил взгляд под стол и озадаченно уставился на ту, что, прислонившись к боковой стенке ящика стола, без особого энтузиазма листала конфиденциальные документы, предложенные ей в качестве чтива.
Как ни крути, единственной причиной была эта женщина.
Означало ли это, что он должен убить ее, чтобы вернуться к себе прежнему? Если убийство было единственным способом, Леон не желал никакого возвращения.
До сих пор было сомнительно, что в нем могла проснуться совесть. Просто в этом вопросе он руководствовался личным эгоизмом, маневрируя между благодеянием и злодейством.
Опасную тайну, что могла разрушить целое королевство, Леон, как человек, которого волновала лишь собственная выгода, хранил, опираясь на расчеты, произведенные в его голове.
Его взгляд то и дело обращался к женщине, пока он блуждал по путям с бесчисленным количеством перекрестков и пунктов назначения. Среди множества дорог перед его глазами выделялась узкая тропинка, как самый иррациональный, трудный и неочевидный выбор Леона Уинстона. В конце этого нелегкого пути, идущего через месть и долг, оставалась она и только она.
Одного этого уже было достаточно.
Он не знал, радоваться ему или плакать. Но в своих убеждениях эта женщина оказалась просто непробиваемой.
Леон аккуратно сложил документы в большой крафтовый конверт. Решив пока отложить это дело, он определил его в нижний ящик стола и запер.
Кто-то постучал в дверь снаружи. Женщина рефлекторно спряталась в глубине подстолья.
- Войдите.
Он решил, что это горничная пришла убрать со стола после обеда, но ошибся.
- Леон.
Нелегкая принесла миссис Элизабет Уинстон, которая люто ненавидела флигель, окруженный уродливой колючей проволокой.
- Я работаю.
Леон взял одну из папок, скопившихся на столе, и открыл перед собой, в то время, как его матушка, усевшись в кресло напротив, приступила к нудению.
- Коль скоро ты в поместье, мы могли хотя бы вместе пообедать. Чем ты все время так занят? И не надо делать вид, будто все только на твоих плечах.
- Практически все, что касается семьи, только на моих плечах.
Грейс, сгруппировавшись, обняла подушку и затаила дыхание.
"Миссис Уинстон, сто лет, сто зим."
После всех неудач это больше не казалось возможностью сбежать, кто бы ни вошел в кабинет. Даже если бы дверь в пристройку вдруг открылась прямо перед ее носом, у Грейс не хватило бы духу заставить себя сделать шаг наружу.
А в тот день, когда приходил генеральный инспектор, она вообще чуть не умерла.
- Думаешь, я тебя не убью? Конечно, я не могу убить тебя. В здравом уме. Но что произойдет, если тебя заберут? Кто знает, на что способен ослепленный человек. Берегись.
Как будто этого было недостаточно, всю ночь после он воспитывал ее своими изуверскими методами. На долгое время ее конечности оказались прикованы к стене, а потом еще в течение нескольких дней следы веревок и цепей не сходили с тела Грейс.
Это случилось из-за того, что равновесие, поддерживаемое молчаливой сделкой с этим человеком, было нарушено.
Незаметно для себя она приспособилась к этой мнимой гармонии. Он даже больше не допрашивал ее. Мужчина был вполне удовлетворен тем, что она позволяла использовать свое тело по его усмотрению и не пыталась сбежать. А в дни, когда у него было действительно хорошее настроение, он даже благостно, одну за другой, выслушивал просьбы Грейс.
Но что же станется, если ее обнаружат и отправят в застенки штаба или лагерь для военнопленных?
Чтобы достичь гармонии, подобной этой, от скольких мужчин ей придется пострадать и вытерпеть то, что делал с ней Уинстон? И где гарантия того, что после всего вообще наступит хоть какая-то стабильность?
Но прежде, чем прийти к таким выводам, она потеряла надежду, что ее спасут при этапировании. За это время она поняла одну вещь - ее действительно списали со счетов.
- Леон, все, чего я прошу, чтобы ты проявил немного больше рвения при подготовке к своей помолвке.
Помолвка? Неужели она, наконец, состоится?
Размышления Грейс были прерваны, когда миссис Уинстон заговорила тоном, которого она никогда прежде не слышала.
- Даже Джером, который не имеет к этому никакого отношения, проявляет большую заинтересованность, чем ты, тот, кто собирается обручиться.
Так уж и не имеет.
Леон улыбнулся, просматривая документы.
Вялотекущее обсуждение помолвки, которое велось почти год, внезапно завершилось.
Возможно, это было связано с желанием Джерома поскорее оказаться под одной крышей со своей тайной возлюбленной, а быть может, Великий Герцог, не сыскав лучшей марионетки в армии, стремился поскорее привязать к его конечностям нитки.
- Скажу тебе, положа руку на сердце, я действительно сожалею, что Джером не мой старший сын.
В последнее время Леон был склонен озвучивать странные мысли.
- Вы все еще переживаете об этом.
Его мать надулась, решив, что он издевается над ее давней болью, но Леон был совершенно искренен. Непонятно почему, но в конечном итоге, он начал сочувствовать словам, которые ранили его. Это было забавно.
Как обычно, миссис Элизабет Уинстон, изобразив смертельную обиду, развернулась и ушла. Леон, проигнорировав безмолвный ультиматум догнать и утешить ее, опустил голову под стол.
- Даже не надейся, что я отпущу тебя, когда женюсь.
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления
закрыть
Отзывы и комментарии
trozza
25.07.24
Местами от этой истории волосы дыбом. Страшно подумать, Грейс приспособилась и радуется, что ее держит взаперти и насилует только один мужчина! Конечно существует большое допущение, что она влюблена в него, но разве это умаляет его преступление? ((
+7
ответить
Varanka
25.07.24
Какая уж тут любовь. Это стратегия выживания Скарлет О Харра: "Я подумаю об этом завтра". Кстати, отлично работает и в реальной жизни для невротических состояний. ) Но Леон все еще не довел Грейс до края, несмотря на все пытки и унижения. До края, когда человек начинает действовать безрассудно и мстить с особой жестокостью.
+2
ответить
trozza
27.07.24
@Varanka, Точно! Но Скарлетт О'Хара откладывала мысли о неприятном на потом, а Грейс чувство вины и душевные муки. Мне кажется они практически антиподы. Скарлетт - избалованная, поверхностная, беспринципная и не очень умная, но энергичная и хваткая барышня, которую жизнь заставила цепляться за себя зубами (Ретт Батлер в конце все точно сказал про нее, поэтому и книгу М.Митчелл на этом закончила). Грейс - личность рефлексирующая, с рождения попавшая во вреждебную среду и вынужденная приспосабливаться.
+1
ответить