Онлайн чтение книги Сердца Пандоры: Бег по кругу Pandora Hearts: Caucus Race
2 - 25

~~~~~   2   ~~~~~

Хотя вечер ещё не наступил, шторы в комнате Винсента были задёрнуты. На столе мерцали отблески пламени свечей канделябра. Гилберту подумалось, что в этой комнате уже царила ночь.

Пространство комнаты было завалено испорченными игрушками. У одних были отрезаны руки и ноги, у других выпотрошена набивка. По-видимому, дурная привычка его брата резать плюшевые игрушки забавы ради за это время никуда не делась.

Войдя в комнату, Гилберт стоял спиной к двери, пока Винсент не велел ему сесть. Сам он растянулся на одном из двух диванов, стоявших лицом друг к другу, и вялым жестом указал на другой.

 Слегка кивнув, Гилберт присел на край дивана. Он не планировал задерживаться здесь надолго, и собирался лишь выслушать то, что хотел сказать ему Винсент.

Увидев, что Гилберт послушно занял предложенное место, Винсент слегка улыбнулся. Затем он назвал полное имя женщины. Даже Гилберт слышал об её семье. Это был знатный род, обладавший большим влиянием в обществе.

— Видишь ли, её отец благосклонен к Найтреям… Насколько я слышал, наш отец в некотором смысле у него в долгу. Кажется, я приглянулся этой молодой леди… Ваза, которую ты разбил, была её подарком.

— …Мне очень жаль, — Гилберт решительно склонил голову.

— Не волнуйся об этом… Я бы никогда на тебя не рассердился, Гил, что бы ты ни сделал. Только… я не знаю, что подумает она.

Винсент озабоченно нахмурился.

— Она много раз приглашала меня встретиться с ней… Я не хотел, поэтому отклонял приглашения, но… Учитывая отношения между её семьёй и Найтреями, я не могу быть с ней холоден, поэтому я по меньшей мере принимаю её подарки. И знаешь… когда они с отцом бывают у нас с визитом, она проверяет. Хочет убедиться, что к ним относятся с должным вниманием…

Пока Гилберт слушал его объяснения, терзаясь чувством вины, он задумался. Сперва ему показалось, что в жизни его младшего брата появилась какая-то особенная девушка, но видимо, дела обстояли иначе. Человек был «особым», а подарок «важным» не для самого Винсента, а для семьи Найтрей. В таком случае одних извинений перед Винсентом было бы недостаточно.

— Прости меня, — сказал Гилберт, опять склонив голову. — Я сам извинюсь перед этой леди и её отцом, Винс. Я скажу, что это я разбил вазу, а ты здесь ни при чём…

— Извинения — это всё, чего они бы потребовали, но…

 Слова Винсента явно намекали, что для решения проблемы этого было бы недостаточно. На миг в голове Гилберта мелькнула идея отыскать и купить такую же вазу, но он тут же её отбросил. В делах между дворянскими домами подобный обман не поощрялся.

— …Что я должен сделать? — Гилберт выглядел измученным. Услышав этот вопрос, Винсент сел, посмотрел на него и мягко улыбнулся.

— Ты не должен ничего делать, Гил… Если я подчинюсь её воле и пару раз с ней встречусь, она наверняка повеселеет. Мне просто придётся чуточку потерпеть, вот и всё…

— Винс… — Гилберт лишь произнёс имя брата, большего он сделать не мог.

В комнате было темно как ночью, на какое-то время в ней повисла тишина. Казалось, что за окном был ранний предрассветный час, когда все в доме ещё крепко спят. Наконец…

— …Что я должен сделать? В смысле, для тебя.

Гилберт повторил свой прежний вопрос с небольшим уточнением. Хотя Винсент велел ему не беспокоиться и заверил, что ничего делать не нужно, он так не считал. Как старший брат, он был обязан как-то компенсировать то ненужное бремя, которого легло на плечи Винсента из-за его оплошности.

В ответ на искренне прозвучавший вопрос Гилберта, тот ответил:

— Ты так серьёзен, Гил… — Винсент улыбнулся. — Действительно, не стоит об этом беспокоиться… Но в таком случае у меня может быть к тебе одна просьба.

— Просьба? — Гилберт с сомнением нахмурил брови.

Винсент засмеялся и кивнул, добавив, что для просьбы это дело слишком простое и незначительное. Гилберт немного задумался, а затем, словно окончательно решившись, произнёс:

— Если ты этого хочешь. В чём дело?

— Это действительно очень просто… Время от времени мне хочется, чтобы ты крепко меня обнял!..

— Обнял?!

Гилберт невольно замер. Эта просьба была неожиданной и внезапной. Это правда, уже долгие годы — нет, сколько он себя помнил — хотя Винсент к нему прикасался, сам он никогда не дотрагивался до Винсента.

Так повелось с тех пор, как он встретил Винсента в особняке Найтрей почти десять лет тому назад. Гилберт почти ничего не помнил о своём детстве и был совершенно сбит с толку, увидев «младшего брата», столь внезапно возникшего в его жизни. Гилберт почти не мог пошевелиться, Винсент же подбежал к нему и обнял сразу же, как только увидел.

Так и продолжалось вплоть до этого дня. Младший брат, который всегда подходил первым и осыпал его чрезмерной любовью, изумлял и смущал его. Было трудно понять, какие именно мысли скрывались за его улыбкой, и Гилберт не решался к нему подойти. При этом нельзя было сказать, что он ненавидел своего брата.

«Н-ну, обнять — это ерунда…»

Он был шокирован подобной просьбой и немного нервничал, но если это могло утешить его брата, то ему, конечно же, было нетрудно. Гилберт кивнул.

— Хоро…

Он почти договорил слово «хорошо» и собирался встать с дивана, как вдруг…

— Хе-хе…

Он замер, поражённый лёгкой ухмылкой, появившейся на лице Винсента. В его мыслях мелькнул предупредительный сигнал. Да, объятие — это мелочь. Однако простота этой просьбы вызывала некие опасения. Полузастыв на месте, Гилберт поймал себя на одной мысли. Его глаза слегка расширились.

«Объятие… А точно ли на этом всё закончится?!»

Мог ли его брат действительно отпустить его после простого объятия? Что он в действительности пытался сделать или к чему хотел его принудить? Что именно скрывалось за этой просьбой?

Гилберт не представлял, о чём думает его брат. Эта неизвестность вызывала у него невольные опасения. Вероятно, его не съедят. Но Гилберт всё равно ощущал себя букашкой, привлечённой ароматом плотоядного цветка.

Он замер в этом неловком положении, так толком и не поднявшись с места.

— В чём дело?.. — спросил Винсент, склонив голову набок.

 Гилберт не отзывался; казалось, что он превратился в статую.

— Ты не можешь этого сделать, Гил?..

Гилберт не реагировал. В его голове бушевала настоящая буря сомнений. Наконец, словно выжимая из себя слова, он ответил:

— …Не то… чтобы не могу, но… — и сел обратно на диван.

Он не мог взглянуть Винсенту в глаза и отвернулся, нерешительно поинтересовавшись, нельзя ли заменить эту просьбу какой-нибудь другой.

— Ясно. Какая жалость…

Однако, судя по выражению, Винсенту ничуть об этом не сожалел. Напротив, реакция брата, похоже, его обрадовала. В его лице читалось абсолютное восхищение чем-то горячо любимым; казалось, он лишь приветствовал подобную насторожённость брата.

— В таком случае… — сказал Винсент, легко меняя тактику. — Сюда… Эхо.

Со стороны не казалось, что он обращается к кому-то конкретному, но на эти слова отозвался холодный голос: «Да, сэр», хотя до этого всё выглядело так, будто в комнате находились лишь они вдвоём. В тот же миг из-за дивана, на котором сидел Гилберт, скользнула лёгкая тень. Она буквально перелетела через его голову и очутилась на полу. Это была девочка.

Девочка стояла к Гилберту спиной. Он никогда толком не пересекался и не говорил с ней, но она была ему знакома. Её звали Эхо. Он был вполне уверен, что она служила его брату или что-то в этом роде.

Эхо поклонилась Винсенту, а затем повернулась к Гилберту. Не говоря ни слова, она склонила голову. В сочетании с абсолютно безэмоциональным выражением её лица, она почти казалась куклой.

Гилберт задумался, сидела ли Эхо в комнате за диваном всё это время. Если так, получалось, что она слышала весь их разговор? Но на её лице не отражалось ни единой эмоции. Она просто стояла и молча смотрела на него немигающим взглядом. Он не знал, что должен был ей сказать.

— Гил… — позади Эхо раздался сонный голос Винсента. — Не мог бы ты заставить Эхо улыбнуться для меня?..

Гилберт моргнул. Он ещё раз прокрутил в своей голове слова Винсента, а затем переспросил:

— То есть рассмешить её?

— Именно. Видишь ли, это дитя целую вечность не улыбалось… Я просто подумал, что хотел бы на это посмотреть…

— Она не улыбалась…

— Щекотать запрещается… Впрочем, я сомневаюсь, что это бы сработало.

Даже слушая, как они её обсуждают, Эхо лишь безмолвно наблюдала за Гилбертом. Её лицо не выражало ни единого чувства.

«Уууф», — простонал Гилберт. Он задумался. Сказать «заставь её улыбнуться» было легко, но его господин и Брейк всегда говорили, что комедиант из него просто никудышный. Он всегда считал, что это умение ему бы не понадобилось, и не мог вообразить, что оно окажется столь необходимым в подобный момент.

И всё же он должен был это сделать. Отчасти из чувства ответственности за разбитую вазу, но ещё больше из-за…

«Точно… Я…»

Когда он уходил из штаба Пандоры, он сказал Озу, что быстро вернётся. Он не мог с лёгкостью нарушить обещание, данное своему господину. Он должен был быстрей закончить все свои дела здесь и вернуться обратно.

Набравшись мужества, Гилберт решительно посмотрел на Эхо.

«……………»

Эхо выглядела так, будто ничто на планете не смогло бы её заинтересовать. Её лицо казалось ледяным изваянием. Гилберт был близок к тому, чтобы пасть духом, даже не предприняв попытки.

«Гхк… Но я не проиграю! Жди меня, Оз!»

Раззадоривая себя, он пытался вспомнить хоть что-нибудь, что могло бы её рассмешить. Затем со своей привычной чрезвычайной серьёзностью он подумал, что развеселить кого-то будет проще, если знать его предпочтения. Он поинтересовался у Эхо: «Когда ты в последний раз смеялась?»

Если она даст ответ, оставалось лишь уточнить, что именно тогда происходило, и над чем она хохотала.

Но ответ Эхо был очень кратким:

— Никогда.

Её голос был совершенно отстранённым, почти механическим. Пока Гилберт безмолвствовал, она добавила: «Эхо ни разу не смеялась, с тех пор как родилась. Она даже не знает, что именно означает «смеяться».

— О, и правда ведь, не так ли, Эхо…

Винсент говорил так, словно это совершенно вылетело у него из головы. 

— Так и есть. Для Эхо это необязательно.

«Это невозможно!!!....» — Гилберт безмолвно вопил.