Онлайн чтение книги Цикл историй: Межсезонье Monogatari Series: Off Season
20 - 14

Что толку гадать?

Считай, она просто хочет, чтоб её сожрали без лишнего шума.

Принцесса теперича не дорожит своей жизнью.

Барышня-то не из тех, кто лишь о шкурке своей думает, в то время как миллионы, а то и (в худшем случае) десятки миллионов жизней были отданы во имя неё.

В каком бы состоянии ни была принцесса, хоть на пороге нервного срыва, но её выбор не кончать жизнь самоубийством, а продолжать жить и странствовать, проблему не решит.

Как по мне, так самоубийство — отличный выход, только ей это видится бегством от проблемы, а не ответом на все беды.

Принцесса Ацерола считает, что помирать можно лишь тогда, когда она выход найдёт, который её устроит. А ещё, поди, думает, что закончить сказку о Прекрасной принцессе гибелью самой Прекрасной принцессы допустимо вполне и справедливо даже.

Такое, ясен пень, счастливым концом и близко не назвать — какому слушателю по душе придётся? — но сама принцесса верит, что у сказки, которая будет передаваться из поколения в поколение, должна быть хоть какая-нибудь концовка, хорошо бы только не внезапная, а чтоб дальнейшая судьба всех и каждого была расписана.

«Глупость!» — хотелось бы сказать мне, да-от негоже о предубеждениях девы так отзываться.

И вообще, только благодаря её логике я имею шанс вкусить первоклассной мясистой плоти, — тут надобно скорее благодарить принцессу за такие предубеждения… Однако кой-чего из той сказки всё никак покоя мне не даёт.

Нечто более драгоценное, чем жизнь.

Некое желание, за которое и жизнь отдать не грех.

Значит, это «нечто» неким идеалом должно быть, другого в голову не приходит… А может, это такая вещь, дойти до которой своим умом вампиру всей вечности не хватит? Много пользы от вечной жизни!

Что ж тогда? Это мне глупость разум затмила, а не принцессе с её убеждениями?

Это у меня ни ума, ни красоты?

А пущай и так.

Всё это дело десятое: главное нынче плана держаться да Прекрасную принцессу преобразовывать. А то мне уж осточертело денно и нощно о человечишке заботиться, хоть я и ращу её не просто так, а на убой.

Владыке не пристало прислуживать.

Но и Тропикалеску перепоручить это дело нельзя; к слову, мой верный раб снова пустился на поиски знаний, так что, покамест под ногами не путается, надобно следовать плану по преобразованию.

Вообще, менять суть барышни не требуется; план мой, скорее, касается не преобразования, а приукрашивания, так?

То бишь того, как научить барышню подавать себя правильно, говорить и вести. Даже столовый этикет не обойду: будет есть без ножа и вилок, а ещё перейдёт на пищу грубую и бесхитростную, без затей и украшательств, насколько это возможно.

Что до одежд… покамест не определиться никак. Застряли на стадии проб и ошибок.

Изысканное и элегантное даже не рассматриваю, но вот излишне откровенные платья, юбки там с непомерными разрезами, только делу мешают: от этого добра у меня к принцессе влечение просыпается.

Соблазнительность так-то сравнима с красотой, да эффект не тот. Не того я добиваюсь всеми силами. Чай, надо бы одеть её, как говорят в обиходе, n'est pas à la mode[✱]Не по моде (франц.)., только и у меня есть какая-никакая эстетика. И ею я не поступлюсь, даже чтоб аппетит унять.

Думаю, и принцессе чувства эти не чужды.

Сколько раз попадались мне и не модные, и не слишком изысканные наряды — и не перечесть! Они могли бы подойти — и ещё как! — если б не сказывались на внутренней красоте принцессы… Да сколько можно-то? Подходящий наряд искать — сущее наказание!

Эх, есть ли ещё какие-то пути, которые мы с ней проглядели?

Все эти мысли день ото дня (хотя по ощущениям, ночь от ночи?) посещают меня, покамест я иду к покоям барышни, чтоб выдать ей харчи положенные да уроков парочку преподать. Сегодня, к слову, не исключение. Подхожу я, значит, к покоям её и без стука (с непривычки) дверь отворяю.

Не знаю, хвалить себя за это или проклинать…

А только зрелище пред Моей светлостью невообразимое открылось: стоит посередь покоев принцесса Ацерола и сотворить пытается нечто из ряда вон!

Что за притча! Барышня дрожащей рукой поднесла к лицу один из серебряных канделябров (раздобытых, поди-ка, здесь же), и уж вот-вот готова правый глаз остриём проткнуть!

Тот самый, который серебром сиял!

Соображаю я плохо, зато умею действовать без всяких соображений. В один миг случилось вот что: бросаю тарелку с харчами, собираю силы все свои вампирские да мощным рывком — к принцессе.

Правая рука выдирает канделябр, а левая пихает барышню, чтоб упала навзничь. Канделябр, кстати, попался серебряный — больно обжёг руку. Ну как, не больнее царапины.

Ладонь покраснела, как если коснуться горячего.

Принцесса же Ацерола, которую пришлось отпихнуть с прицелом, повалилась куда нужно: на постель.

— Су… Суицидмастер? — лёжа на спине, она с удивлением поглядела на меня.

Эй, это мне впору удивляться!

Аж кипеть от злости!

— Ты там белены объелась, что ли?! В замок, вспомни-ка, зачем пришла, а?! Чтоб жизнь потом впустую потратить?!

Странно слышать нотации от вампира, но в ту минуту слова вырвались сами: что на уме, то и на языке. Али у принцессы желаний никаких не имеется, чтоб можно было и жизнь ради них положить?

Меня взбесило даже не то, что усилия мои по выращиванию ценной скотинки на убой могли пойти прахом, а то, что девица вообще с жизнью расстаться собралась!

Только, кажись, не стоило спешить с выводами.

Со мной бывает, и частенько.

— Вы неправильно поняли, Суицидмастер, — принялась оправдываться принцесса Ацерола, поднимаясь с постели. — А, в смысле, ты худого не подумай, Суицидмастер.

Исправилась.

Чтоб грубее казаться.

— Я отнюдь не намеревалась, то бишь никак не хотела совершать самоубийство… Э-э, окочуриться… Просто подумалось, что кабы я выколола себе глаз, то походила бы на… Сошла бы за пирата, а это… ну… придало бы моему образу больше яркости и убедительности.

Вид мой грозный, кажись, совсем перепугал принцессу. Ещё недавно она говорила ладно и складно, точно старуха какая-нибудь, а тут опять запинаться начала, то и дело срываясь на высокий слог… Да и пущай. Хоть объяснила, к чему такое членовредительство.

Придало бы яркости и убедительности, значит…

Так-то не у всех пиратов с повязками на глазу всамделишно не хватает глаза. Но если рассматривать поступок барышни звеном в цепи всех усилий, которые она предпринимала, чтоб цели добиться да красоту свою скрыть, то мне, стало быть, надобно похвалить её. Я же преподаю деве уроки грубости, и такая храбрость достойна уважения.

Только подумалось мне одно, а сказать пришлось другое:

— Чтоб дурь эту из головы выкинула, ясно?! Ценю твои усилия, да-от совсем некстати это было! Хвалю, что к цели идёшь, всё возможное делаешь, однако, выколов глаз, проблемы не решить.

— Н-но почему?

Вот так вопрос! Надо было скоренько выдумать причину, чтоб любопытство её поумерить. Вышло не очень, как за уши притянуто.

— Будь ты вампиром бессмертным, как я, ещё ладно, но ты ж человек, а люди не способны опосля травм тяжёлых оправиться. Как бы тебе ни хотелось яркости и убедительности придать, что бы ты ни выдумывала про себя, а всё одно — ложное впечатление создай, это всего лишь притворство. Что сталось бы, коли и впрямь причинила бы себе непоправимый вред? Не стал бы твой поступок смахивать на жертвы всех тех, кто отдал жизнь во имя тебя? Нельзя тебе ничем жертвовать, чтоб Прекрасной принцессой не быть. А то чем это от смерти отличается?

«Это бегство от проблемы», — принцесса Ацерола как-то обмолвилась об этом, выдала похожую фразочку, ну а моё дело припомнить да замечание вдогонку бросить.

— Вы правы… Вы совершенно правы! Я глубоко сожалею, Суицидмастер! Позвольте мне обдумать своё поведение! Мне так жаль! Прошу, простите меня!

Даже я неловкость какую-то чувствую, когда вижу Прекрасную принцессу такой подавленной… Нет, это, скорее, вина. А вина ничего хорошего не сулит. Недолго и с жизнью расстаться.

С барышни, поди, покамест хватит, можно и тему перевести:

— Опять ты малость окультуриваешь свою речь. Даже не так, опять она не очень-то малокультурная.

— Вы правы… Твоя правда. Сплоховала я, Суицидмастер, — надменно согласилась принцесса Ацерола и уселась, как надо… Точнее, как не надо в приличном обществе.

Да, вот так хорошо. Или надо бы сказать, что совсем плохо? Буду голову ломать, совсем запутаюсь.

— Фух…

Уладив дело, можно было и вздохнуть с облегчением да покои принцессы оглядеть: всюду царил бардак. И грязь.

Ещё свежи воспоминания, как раньше комната была обставлена, а теперича вон и канделябры не на месте, и мебель сдвинута-передвинута… Опрокинута, ножки торчат, и ещё черт знает как повёрнута!

Сперва подумалось, это вихрь от рывка моего смел убранство покоев, но всё было иначе: принцесса Ацерола, видать, расстаралась.

Ещё одно звено в цепи её усилий?

Кажись, учинив такой бардак, она и пыталась выглядеть хуже, чем есть на самом деле… Ну что ж, комната теперь такая, что язык не повернётся красивой назвать.

Хоть принцесса и сбивается порой и не по той дорожке идёт, а всё-таки прилежна и усердна.

Даже как-то печально, что рвение её покамест обратный результат даёт.

Порочный круг какой-то! Выбрала, решила, как себя вести, чтоб, как ей казалось, убийств избежать, а вот оно как — люди всё равно мрут и мрут!

Ничего не попишешь.

И вот оглядываю, значит, покои свежим взглядом, как вдруг на мысли себя ловлю: даже в бардаке этом есть какой-то определённый порядок. Мебель опрокинута, пододвинута по закономерности, равномерно.

Талант не спрячешь.

Кто-то заметил бы даже: к этому хаосу приложил руку гений.

Да уж… барышне предстоит долгий путь, тотчас ей не измениться. От этой мысли Мою светлость разобрал смех:

— Ка-ка!

— Вы… Вы находите что-то забавным?

Судя по тону принцессы Ацеролы, смех мой её раздосадовал. А я знай смеюсь над одной забавностью. Хотя тут впору отчаиваться: барышню такой длинный путь ждёт, что не смешно даже.

— А, да я ж просто указую, как смеяться надобно. Пример, как добавить яркости и убедительности твоему образу; прямо то, что нужно!

Конечно, это всё уловка, чтоб не отвечать как есть, однако она же натолкнула на мысль, что мне ни разу не выпадал случай заметить улыбку принцессы.

Ни улыбки не помню, ни смеха.

В общем-то, помню я всё… Окромя тех моментов, когда моя же рука меня убивала, стоило кинуться на принцессу. Чёрт его знает, улыбалась ли барышня тогда, но с трудом верится, что при таком леденящем кровь зрелище её лицо озаряла улыбка, украшая уста.

Смеяться и глядеть на то, как кто-то кончает со своей жизнью — поведение уж слишком аморальное, одним лишь вампирам свойственное.

— Да смеёшься ли ты вообще?

Так-то барышня скупа на эмоции.

Гримас от неё не дождёшься, за вычетом удивления и смущения. Или она нарочно притворяется?

Или там правила этикета какие требуют от аристократок эмоции прибирать? Мысль, пожалуй, дельная, однако дела обстояли иначе:

— Ежели я по оплошности своей посмеюсь, то принесу очередной стране погибель, — промолвила принцесса Ацерола.

И ведь сказала как есть, без преувеличений!

А чего тут удивляться? Барышня привыкла держать эмоции при себе, ведь перепады её настроения отнимают людские жизни… Принцесса, сама того не знаючи, силилась изо всех сил, чтоб красоту свою скрыть, и не надобны ей были мои предложения и советы.

Только вот запрет на смех, кажись, серьёзно омрачает ей жизнь. Боюсь, нервные переживания плохо скажутся на вкусе её мясца. Надобно тогда что-нибудь да предпринять в ответ.

— Так вот, принцесса Ацерола, отсель смейся по примеру, какой уж показан тебе. Смех тот далёк от любого понятия прекрасного.

— Т-тот смех — это который «ка-ка»? Вы… Ты об этом?

— О нём, родимом! Вот так надо: ка-кá!

— Ка-ка!

Принцесса Ацерола пущай и выдающаяся ученица, а всё одно: с внезапной и беспричинной просьбой справиться не сумела. Не улыбка у неё вышла, нет. Как будто лицо судорогой свело. Ну, для первого раза сойдёт.

— Прекрасно. От такого уж точно никто не помрёт.

— По… Покорнейше вас благодарю! В смысле, плёвое дело! Ка-ка!

— О, теперь всё верно делаешь, принцесса Ацерола! Точнее, неверно. Пойду сварганю и принесу тебе ещё харчей, а ты покамест упражняйся.

И вот даю я наказ барышне, удаляюсь потом из покоев в коридор, чтоб тарелку с харчами подобрать, а она, глянь, не разбилась, хоть и пришлось её на пол бросить перед рывком.

Только всё съестное на полу.

Неописуемые чувства.

Моя светлость…

Аж слов не подобрать!

Обида ела, знамо! Ну ещё б! Столько стараться — и всё пропало! Но в то же время во мне зрели и другие чувства…

Но нет, всё-таки заставлять барышню подъедать харчи с пола — уж очень жестоко… Ладно, обойдёмся без этой дикости. Покамест.

Если всё-таки решусь приказать, то наверняка сущность её затрону.

Обличье и характер.

В случае принцессы одно от другого не отделишь…

Кто-то посчитает их неделимыми в принципе.

Вообще, девица эта и глаз себе уж выколоть готова, так что прикажу — не замешкается. Да только тогда мои наставления можно будет расценивать не как поучения, а как издевательства. Перегну палку — и вернётся мой «наступ» сторицей.

— Ай…

Соскребаю тут еду с пола и правой рукой случайно цапаю что-то — ожог на ладони тут же напоминает о себе болью. И пусть я бессмертный вампир, но раны от серебра исцеляются долго.

А раз желудок мой давненько пустует, то времени потребуется больше обычного.

Н-да (на удивление, в голове стала крутиться избитая фраза, и тем не менее скажу…), печься о принцессе — настоящая мука.

Жаль-от, нельзя оставить её запечённой не до готовности, да?

«Может, стоит убрать от греха подальше из покоев барышни все острые и заточенные предметы… М-м?» — и тут мне на ум блестящая мысль пришла.

А ведь и правда: на правой руке красуется ожог, тогда как на левой нет ничего. И это при том, что она-то и толкнула принцессу Ацеролу?

Ни царапины.

Никакого воздаяния.

Рука невредима.

— ?

Али не зачлось как нападение потому, что принцесса угодила на пуховую перину? Кажись, так.

Но даже если причина такова, то, выходит, мне просто свезло и не надо думать об этом как-то иначе.

Любое неосторожное прикосновение к барышне сулит мне гибель.

А надобно всеми силами избегать смерти.

Я хоть и вечно молодой и долгоживущий вампир, но без конца умирать не могу.

За дверьми раздался неуклюжий смех:

— Ка-ка!

Пф-ф…

Немало времени, как видно, уйдёт на то, чтоб принцесса обучилась как следует и могла разразиться таким же крутым и сильным смехом, как у меня при настроении хорошем… От мыслей этих на лице сама собой расплылась счастливая улыбка.